Странно, что такая простая мысль сразу не пришла никому в голову. Наверно потому, что людей больше волновало то, что может случиться между Госпожой и Белой Розой, и то, что это имело значение для Империи и Мятежа. Какое-то время казалось, что полмира погрязло в грабежах и насилии. Каждый, кто был способен стать налетчиком, рыскал в поисках добычи, стремясь не упустить свой шанс. Даже с риском для собственной шкуры. Из пойманных бандитов выходили неплохие евнухи.

Наконец второразрядные авантюристы с северной окраины Весла предприняли попытку завладеть Серебряным Клином.

В тот день, когда Талли Стах принялся ломиться в двери своего двоюродного брата Смеда, новости из Курганья еще не успели выйти из стадии кухонных сплетен.

Всю обстановку комнаты, где обитал Смед, составляли около полудюжины краденых шерстяных одеял, штук шестьдесят глиняных кувшинов из-под вина, а также кучи мусора да полчища тараканов. Хотя и в «Короне», и в «Шипе» за кувшины требовали задаток, Смед никогда не носил их на обмен. Мой запас на черный день, говорил он про них. Когда настанут тяжелые времена, восемь пустых кувшинов всегда можно будет сменять на один полный.

Талли не раз утверждал, что все это – бестолковая затея. И верно, стоило Смеду хорошенько надраться, как он начинал буянить, круша все вокруг. Доставалось и кувшинам. Запасы на черный день стремительно таяли.

После очередного загула осколки и обломки никто не убирал. Их просто отгребали к одной из стен, где образовались пыльные залежи, напоминавшие безжизненную каменистую пустыню.

Когда Талли принялся колотить в дверь, Смед решил, что тот очередной раз при деньгах и жаждет этим пофорсить. Талли флиртовал с двумя замужними дамочками, которые одаривали его за те мелкие услуги, которые он оказывал, когда их старики находились в отъезде. А жил он с одной вдовой, хотя собирался порвать с ней, как только найдет другую, которая согласится пустить его на порог. Талли полагал, что неплохо устроился в жизни и что эта подобная удачливость дает ему право кормить других бесплатными советами.

Дверь трещала от ударов, но Смед не отзывался. Он давал «уроки музыки» двум девочкам с верхнего этажа, одиннадцати и двенадцати лет. Их звали Шиина и Марти. В чем мать родила, они занимались постельной гимнастикой на ветхих одеялах. Музыкальный инструмент на троих имелся только один: кожаный рожок голого Смеда.

Смед велел девочкам прекратить возню и хихиканье. Мало ли кто там еще за дверью. Далеко не каждый смог бы по достоинству оценить тот способ, каким он готовил этих малышек к дальнейшей жизни.

Тук! Тук! Тук!

– А ну открывай, Смед! Это я, Талли!

– Я занят.

– Открывай! Дело есть. Поговорить надо.

Вздохнув, Смед кое-как выбрался из путаницы худеньких детских рук и ног, неохотно поплелся к дверям.

– Мой двоюродный братец, – бросил он через плечо. – Нормальный мужик.

Совершенно пьяные девчушки никак не отреагировали. Им было наплевать. Они даже не попытались прикрыться. Когда Смед впустил Талли в комнату, они продолжали сидеть на одеялах, глупо ухмыляясь.

– Мои подружки, – пояснил Смед брату. – Не хочешь попользоваться? Они не против.

– Как-нибудь в другой раз. Выставь их за дверь. Смед внимательно посмотрел на двоюродного брата.

– Что-то ты сегодня больно деловой, – пробормотал он.

– Ладно. Брысь отсюда, милашки. Только сначала нацепите тряпки. Папа должен потолковать о делах.

Талли и Смед молча смотрели, как девчушки влезают в свои лохмотья. Самому Смеду и в голову не пришло одеться. На прощание Шиина игриво шлепнула старого развратника по голому заду.

– Увидимся позже!

Дверь захлопнулась.

– Приключений на задницу ищешь. – заметил Талли.

– Не больше, чем ты. Тебе бы с их мамашей познакомиться.

– А что, у нее деньжата водятся?

– Нет, но она тоже не прочь поиграть разок-другой. Хлебом не корми. Как начнет, так не оторвать.

– Ты приберешься когда-нибудь в своем свинарнике?

– Ага. Как только горничная вернется из отпуска. Так что же столь важное разрушило мою вечеринку?

– Слыхал о случившемся в Курганье?

– Слыхал какие-то сказки, да не прислушивался. Какое мне дело? Что так, что эдак – без разницы.

– Разница есть. Про Серебряный Клин слышал? Смед подумал немного.

– Да. Они вколотили его в дерево. Я было решил, что такая штука может пригодиться в хозяйстве. Но потом прикинул, что там не так уж много серебра, чтобы стоило из-за него дергаться.

– Дело не в самом серебре, братец, а в том, что внутри.

Смед что-то поворочал в мозгах, но так и не понял, к чему клонит Талли. Большой остротой ума Смед Стах не отличался.

– Растолкуй-ка поподробней. Чтобы до меня дошло, – попросил он наконец.

– В этот здоровенный гвоздь поймана душа Властелина. Это означает один дурной кусок железа. Ты можешь получить изрядную мзду от профессионального мага. Бьюсь об заклад, он истолчет это в своего рода вечный талисман. Знаешь, как в сказках.

– Но мы-то не маги, – нахмурился Смед.

– Мы будем посредниками, – нетерпеливо сказал Талли. – Мы пойдем туда, расковыряем эту хреновину из дерева и запрячем ее получше, пока повсюду не пойдут слухи о пропаже. А потом сами пустим слушок, что она продается. И толкнем ее тому, кто больше заплатит.

Смед нахмурился еще больше, выжимая из своих мозгов все, на что они были способны. До гениальности ему было далеко, но мелочного хитроумия хватало ровно на умение выживать при любых обстоятельствах.

– Звучит как чертовски опасное для меня дело. При всех обстоятельствах нам нужна помощь, чтобы выстоять в этой передряге.

– Верно. Если бы это было так просто добраться до места и высвободить эту чертову штуковину, но двоим явно не по зубам. Великий Лес особенно суровое местечко для ребят, которые ничего в лесу не понимают. По мне, так нужны еще двое, один из которых должен в этом хорошо разбираться.

– Выходит, пирог придется делить на четверых, Талли. И сколько обломится каждому?

– Почем я знаю? Но если выждать, пока как следует не вздуют цену, хватит на всю жизнь. Потом, я и в голове не держал делить куш на четверых. Только на две части, Смед. Тебе и мне. Семейное дело.

Они переглянулись.

– Значит, у тебя уже есть задумка, – сказал Смед. – Выкладывай.

– Знаешь Тимми Локана? Который служил в армии. Правда, недолго.

– Ага. Ровно столько, чтобы хватило времени прикинуть, как слинять оттуда за ближайший бугор. Знаю. Этот подойдет.

– Он служил достаточно. Тамошние порядки знает, а в Курганье мы запросто можем нарваться на солдат. Будешь лить слезы, если его однажды найдут на задворках с проломленной головой?

– Нет, – с легкой душой ответил Смед. О чем речь. Пускай себе находят с продырявленным черепом кого угодно. Лишь бы не Смеда Стаха.

– А как насчет Старого Рыбака? Он частенько ставит капканы в Великом Лесу.

– Этому хватит пары добрых стрел. После того, как провернем дело.

– Все, что нам надо – это доброкачественные крючки. Эти ребята не из тех, кто мог бы попытаться захапать нашу долю. Ну, что скажешь? Согласен пойти на дело?

– Что нам светит? Повтори-ка еще разок.

– Будем жить как короли. Ну, идем говорить с парнями?

– Почему бы нет, – пожал плечами Смед. – Что я теряю? – Он задумчиво посмотрел на потолок.

– Ровным счетом ничего, – согласился Талли. – Оделся бы ты, что ли.

– Говорить будешь ты, – сказал Смед, спускаясь по лестнице. – У тебя лучше выходит.

– Годится.

Уже на улице Смед вдруг спросил:

– Ты в своей жизни хоть кого-нибудь шлепнул?

– Нет. Нужды не было. Но не вижу проблем.

– А мне раз пришлось. Перерезал парню глотку. Не так легко, как ты думаешь. Кровищи было… И чертовски много шуму. И прорва времени уходит, пока такой не сдохнет окончательно. Потом они пытаются тащиться за тобой. До сих пор по ночам кошмары вижу. Как тот малый пытается меня с собой прихватить.

Талли искоса посмотрел на двоюродного брата и скорчил презрительную гримасу.

– Ну так проверни это как-нибудь иначе в следующий раз.