Внутри храм изменился. Мутным красным пламенем горели факелы, свет их отбрасывал тени, которые плясали на безобразных барельефах храма. Появился огромный идол. Он очень напоминал того, что мне привиделся, хотя имел головной убор, богато украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями. Глаза заменяли неограненные рубины, клыки были из хрусталя.

Под левой, чуть приподнятой ногой лежали три головы. Жрецы оттаскивали в сторону труп, когда вошла моя группа посвящаемых. Мертвеца, судя по всему, перед тем как обезглавить, подвергали пыткам.

По обе стороны лицом вниз лежало по десять человек. Между группами посвящаемых был проход в четыре фута шириной. Я узнала Нарайяна по спине. Двадцать человек беспрерывно бубнили маятры.

– О Кина, приди в мир, чтобы излечить своих детей. Мы ждем тебя, о наша Великая Мать. – Слова едва можно было различить, так быстро они все говорили. Я была последней. Главный Душила занял место в проходе позади меня, в руках у него был черный румель. Подозреваю, что главной его целью было остановить тех, кто смалодушничает, а вовсе не тех читающих мантры, которым вздумается взглянуть тайком на меня.

Между читающими мантры и помостом, на котором стоял идол, было свободное пространство в двадцать футов. Головы были на уровне глаз стоящих. Две из них, казалось, наблюдали за нашим приближением. Третья была повернута к Кине, причем нос находился в нескольких дюймах от когтей ее ноги.

Справа от меня, у высокой стойки, поддерживающей несколько золотых сосудов, стояли два жреца.

Церемония началась. Посвящаемый подходил к определенной отметке, сбросив одежду, переходил к другой и, подвергая себя самоистязаниям, бормотал ритуальные заклинания. В заклинании излагалась просьба посвящаемого, чтобы Кипа приняла его поклонение. В последнем, то есть в моем случае, я обращалась к ней как дочь. Но стоило мне произнести свои слова, как поднялся ветер. И в храме появилось что-то постороннее: холодное, алчущее, пахнущее мертвечиной. Помощник жреца подскочил. Такого прежде не случалось.

Мы все, кто проходил обряд посвящения, встали и преклонили колени, положив ладони на бедра. Главный жрец пробормотал какую-то молитву на неизвестном языке, не таглианском, и не похожую на мантры Душил. Он представил нас идолу, словно идол и был самой Киной. И пока верховный жрец, завывая, читал заклинания, его помощник лил темную жидкость из высокого, с узким горлышком сосуда в другой, похожий на соусницу. Закончив бормотать, главный жрец совершил освящающие движения над «соусницей» и, приподняв ее и показав богине, прошел к концу шеренги посвящаемых. Приложив к губам будущего Душилы сосуд, влил в него часть жидкости. Посвящаемый, не открывая глаз, проглотил.

Следующий пил с открытыми глазами и подавился. Жрец на это никак не отреагировал, равно как не отреагировал и тогда, когда то же самое произошло еще с двумя посвящаемыми.

Наступила моя очередь.

Нарайян – лжец. Подготавливая меня, он сказал мне, что весь обряд построен на иллюзии. Ничего подобного. В сосуде была кровь, к которой добавили какое-то зелье, отчего жидкость пахла травой и обладала горьким привкусом. Была ли эта кровь человеческой? Не знаю. Наверняка мы не случайно оказались свидетелями того, как перед тем отсюда утащили труп. Явно имелся расчет на то, что подобная мысль придет нам в голову.

Я прошла через это. Ничего подобного мне до сих пор испытывать не приходилось, но со мной случались вещи и похлеще. И выдерживала я их стойко и мужественно. Я сказала себе, что вот-вот овладею самой смертоносной силой, когда-либо существовавшей в мире.

Нечто постороннее снова пришло в движение. Оно, наверное, могло бы подчинить меня себе.

Главный жрец передал сосуд помощнику, который поставил его на стойку и начал читать мантры.

Вдруг огни погасли.

В храме стало совсем темно. Я испугалась. Показалось, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Но никто по этому поводу не волновался, и я решила, что это обычный элемент обряда.

Тьма держалась полминуты. В какой-то момент раздался крик, в котором были слышны отчаяние и ярость.

Свет появился так же внезапно, как и исчез.

Я была сражена.

Воспринимать все это спокойно было трудно.

Осталось только пять посвященных. Идол пришел в движение. Та нога, что была приподнята, опустилась и размозжила одну из голов. Затем поднялась вторая нога. Под ней оказалось тело человека, который стоял вторым слева от меня. В одной из рук идола болталась голова, которую он держал за волосы. На губах, подбородке и клыках была кровь, а глаза сверкали.

Как это им удалось? Может, внутри идола был какой-то механизм? Кто совершил убийство жрец и его помощник? Тогда им пришлось подсуетиться.

Жрецы, казалось, тоже были сражены. Главный жрец метнулся к груде одежды, кинул какое-то одеяние мне и тут же опять встал на место. Затем, пробормотав какую-то короткую мантру, вскричал:

– Она явилась! Она с нами. Слава Кине, которая послала свою Дщерь встать в наши ряды.

Я прикрыла наготу.

Обычный ход событий был каким-то образом нарушен. Результат привел жрецов в экстаз и в то же время в растерянность: что делать дальше?

А что делает человек, когда сбывается давнее пророчество? Лично мне не приходилось встречать жреца, который бы искренне верил в то, что увидит чудо воочию. Для них чудеса как вино – чем старее, тем лучше.

Они решили сократить ритуал и перейти непосредственно к празднованию. Это означало, что посвященные получали благословение, миновав стадию испытания Киной. А также то, что человеческих жертв больше не будет. Сама того не ведая, я спасла жизнь двадцати пленникам Душил, которых предполагалось подвергнуть пыткам и убить этой же ночью. Жрецы освободили их, чтобы те сообщили миру о реальном существовании Душил и о появлении их мессии. А те, кто не поторопится прийти к Кине, будут уничтожены в Год Черепов. Костоправ назвал бы их сворой.

Нарайян отвел меня назад к огню, приказав Раму гнать без разговоров всякого, кто осмелится меня побеспокоить. Он рассыпался в извинениях по поводу того, что не подготовил меня лучше, и сел рядом со мной, глядя на язычки пламени.

– Так он наступил? – спросила я его через некоторое время. Он понял меня:

– Да, наступил. Он наконец превратился в реальность. Теперь нет никаких сомнений.

Какое-то время я молчала, чтобы не мешать ему думать, затем спросила:

– А как им удалось проделать это с идолом, Нарайян?

– Что?

– Как им удалось привести его в движение в темноте?

Он пожал плечами, взглянул на меня, чуть усмехнулся и сказал:

– Не знаю. Раньше такого не случалось. Я видел по меньшей мере двадцать посвящений. И всегда кого-то одного приносят в жертву. Но идол не двигался никогда.

Я несколько растерялась. Помолчав, я спросила:

– А вы там, в храме, ничего не почувствовали? Словно там присутствовал еще кто-то?

– Да. – Он дрожал. А ночь не была холодной. Он сказал: – Попытайтесь уснуть, Госпожа. Нам придется рано отправиться в путь. Я хочу, чтобы вы посоветовались с врачом.

Я легла, мне не хотелось отправляться в страну кошмарных видений, но заснула скоро. Я была слишком истощена, физически и эмоционально. Последнее, что видела, это Нарайяна, сидящего на корточках и глядящего на огонь.

Тут есть над чем подумать, Нарайян. Есть. В ту ночь я не видела снов. Но наутро меня страшно мучила тошнота. Меня рвало. Рвало до желчи.