Целых пять дней я занимался сущей ерундой и только затем, после завтрака, решился завести разговор о делах. Тему обрисовал в самых радужных тонах:

— Следующий привал будет в Башне.

— Что?

— Ты тронулся, Костоправ?

— Надо за ним присмотреть, когда солнце сядет.

И, понятно, все взгляды — в сторону Госпожи. Та слушала молча.

— Я-то полагал, это она с нами. Никак не наоборот.

Только Мурген не присоединился ко всеобщему бурчанию. Славный он парень, этот Мурген.

Госпожа, конечно, уже знала, что нам необходимо на некоторое время остановиться в Башне.

— Я — серьезно, ребята, — сказал я.

А если я веду разговор серьезно, Одноглазый последует моему примеру.

— Зачем? — спросил он. Вот тут-то я поежился.

— Чтобы забрать Летопись. Я оставил ее у Королевского Моста.

Нас там здорово прищучили. И только будучи лучше, отчаяннее и подлее, смогли мы тогда вырваться из имперского кольца. Ценою половины Отряда. Не до книг было…

— Я считал, она уже у тебя.

— Я попросил ее обратно. Мне сказали: приходи и забирай. Но в тот момент мы все были заняты. Помнишь Властелина? Хромого? Жабодава? И все прочее? Добыть Летопись не было ни малейшей возможности.

Госпожа согласно кивнула. Пожалуй, она и впрямь оживает.

Гоблин слепил на физиономии самую свирепую гримасу, на какую был способен. Сделался похож на саблезубую жабу.

— Выходит, ты об этом знал еще до ухода из Курганья?

Я признал, что так оно и есть.

— Свинья ты безрогая. Голову даю, все это время ты разрабатывал план относительно Летописи. Как одной задницей в три кресла умоститься и уж наверняка всех нас в этом процессе положить.

Я согласился, что и это, в основном, верно.

— Мы въедем туда так, словно Башня наша. Твоя задача — заставить гарнизон считать, что Госпожа и посейчас главная.

Одноглазый фыркнул и отправился к лошадям. Гоблин поднялся и сверху вниз воззрился на меня. Посмотрел-посмотрел… И глумливо захихикал.

— Значит, в нахалку вопремся — и готово? Как говаривал Старик, наглость — второе счастье?

Но настоящего вопроса не задал. Однако Госпожа дала ему ответ:

— Я дала слово.

И Гоблин заткнулся на следующем вопросе. Все промолчали. Поэтому и Госпожа повесила тему в воздухе.

Конечно, заманить нас и обмануть для нее будет легче легкого. Вот сдержит свое слово, а после съест нас на завтрак. При желании.

Мой план я тасовал исключительно на доверии к ней. Товарищи моей веры в нее не разделяли.

Однако они — хоть это, может быть, глупо — верили в меня.

Башня близ Чар — величайшая отдельная постройка в мире. Гладкий черный куб со стороною в пять сотен футов. Первый проект, предпринятый Госпожой и Взятыми после возвращения их из могилы множество поколений назад. Из этой Башни Взятые отправились в поход со своими войсками и завоевали полмира. Тень их по сию пору нависает над половиной всего белого света, ведь лишь немногие знают, что сердце и кровь Империи были принесены в жертву ради победы над силой куда более древней и темной.

Въезд в Башню на уровне земли был всего один. К нему вела дорога — идеально прямая, как мечта геометра. Пролегала она через парк, и поверить в то, что именно здесь произошла кровавейшая в истории битва, могли лишь те, кто участвовал в ней сам.

Я был здесь в тот день. Я — помню.

Помнили это и Гоблин с Одноглазым, и Ведьмак, и Масло. Особенно Одноглазый. Именно на этой равнине он уничтожил чудовище, убившее его брата.

Я вспомнил грохот и топот, вопли ужаса и все страсти, описанные военными колдунами, и, не в первый уж раз, подумал:

— Так ли уж мертвы все те мертвые? Слишком легко ушли…

— О ком ты? — поинтересовался Одноглазый, которому для того, чтобы держать Госпожу зачарованной, вовсе не нужно было напрягаться.

— О Взятых. Порой вспоминаю, каких трудов стоило отделаться от Хромого. А потом приходит мне на ум: отчего так много Взятых так легко поддалось? Все дела решились за пару дней и, в большинстве, там, где я этого не видел. Потому-то я и думаю иногда: может, обман? И два-три до сих пор где-то поблизости?

— Костоправ, — квакнул Гоблин, — да ведь они действовали по шести разным планам одновременно! Вот сами же друг друга и…

— Однако я лично видел уход только двоих. А из вас, ребята, никто не видел, как ушли прочие. Только слыхали об этом. А если под шестью планами был скрыт седьмой? А если…

Тут Госпожа как-то странно взглянула на меня. Похоже было, что она не задумывалась об этом раньше, и теперь мои мысли вслух ей очень не понравились.

— По мне — так они достаточно мертвы, — сказал Одноглазый. — Я видел уйму тел. А вон, сам посмотри, их могилы отмечены.

— Это еще не значит, что в могилах кто-либо есть. Ворон дважды умирал на наших глазах. А чуть отвернешься — живехонек. Живее некуда.

— Если пожелаешь, Костоправ, — сказала Госпожа, — я разрешаю тебе выкопать их и убедиться.

Судя по выражению в глазах, это она меня мягко пожурила. А может, даже поддразнила.

— Ладно. Как-нибудь, от нечего делать…

— Кхгм! — кашлянул Мурген. — Ребята, вы о чем-нибудь другом не могли бы?

Зря он это сказал. Масло заржал. Ведьмак забубнил что-то себе под нос. Масло в тон ему запел:

Гоблин с Одноглазым подхватили. Тогда Мурген пригрозил догнать всех и посадить на кол.

Мы старались отвлечь друг друга от мыслей о сгущающейся впереди тьме.

Одноглазый оборвал песню:

— Нет, Костоправ, ни один из Взятых не смог бы так тихо лежать столько лет. Если бы кто из них выжил, тут бы такие фейерверки пошли… Уж мы-то с Гоблином всяко бы что-то услышали.

— Пожалуй, ты прав.

Однако он меня не убедил. Возможно, какая-то часть меня просто не желала, чтобы все Взятые совсем кончились.

Мы подъехали к наклонной дорожке, ведущей к воротам в Башню. Тут Башня впервые подала признаки жизни. В верхних бойницах показались люди, разряженные, точно павлины. Несколько человек вышли к воротам, суетливо организовывая церемонию встречи хозяйки. Завидев их одеяния. Одноглазый насмешливо заулюлюкал.

В прошлый раз, пожалуй, не посмел бы.

Я наклонился к его уху:

— Ты потише. Униформу для своих людей она сама придумала.

Теперь оставалось всею душой надеяться, что они вышли лишь встречать Госпожу и не замышляют ничего дурного. Это зависит от того, какие новости они получили с севера. Порой злые слухи летят быстрее ветра.

— Наглость и только наглость, — сказал я. — Ничего не бойтесь, держитесь высокомерно. Не давайте им опомниться. — Взглянув в темноту за воротами, я повысил голос: — Они знают, что я здесь!

— Это-то меня и пугает, — пропищал Гоблин, разражаясь кудахчущим смехом.

Когда въезжаешь в Башню, она словно поглощает мир. Мурген, не видавший ее прежде, озирался по сторонам, разинув рот в благоговейном страхе, Отто с Ведьмаком изо всех сил делали вид, что эта груда камня их ничуть не впечатляет. Гоблин с Одноглазым были слишком заняты, чтобы глазеть вокруг. Ну а Госпожа эту Башню сама же и построила, когда была личностью одновременно гораздо крупнее и гораздо мельче, чем сейчас, А я полностью сосредоточился на принятии нужного вида. Полковник, возглавляющий группу торжественной церемонии, был мне знаком. Мы уже встречались, когда судьба приводила меня в Башню ранее. Взаимные наши чувства можно было назвать двоякими, в лучшем случае.

Он также узнал меня, чем был очень озадачен. Мы ведь с Госпожой покинули Башню вместе, и тому уже больше года.

— Как поживаете, полковник? — спросил я, изображая на лице широкую, дружелюбную улыбку. — Вот мы и вернулись. С победой.

Он взглянул в сторону Госпожи. Я тоже покосился на нее. Теперь у нее есть возможность…

Она приняла наинадменнейший вид. Я бы поклясться мог, что она и есть дьявол, обитающий в этой Башне. Да ведь так оно и было. Раньше. Такие, как она, не умирают с потерей могущества. Кстати, а была ли потеря?

Похоже, она играла мне на руку. Я глубоко вздохнул и на миг прикрыл глаза, а Башня тем временем приветствовала свою сеньору.

Я доверял ей, но… Как знать? Как залезть в чужую душу? Особенно когда человек теряет всякую надежду…

Все-таки не исключено, что она снова возьмет на себя управление Империей, укрывшись в своей потайной части Башни и предоставив своим людям считать, что она совсем не изменилась. Этому ничто не мешало.

Этот вариант я не исключал даже в выполнении обещания вернуть Летопись.

Товарищи мои были уверены, что так она и поступит. И несколько опасались того, какую форму может принять первый ее приказ в роли Императрицы Теней.