В 2008 г. Британский музей заказал скульптурное изображение модели Кейт Мосс в натуральную величину. Скульптура, именуемая «Сирена», сделана из чистого золота и считается самой крупной золотой скульптурой, созданной со времен древнего Египта, хотя подтвердить истинность данного утверждения практически невозможно. «Сирену» в качестве выставочного экспоната поместили рядом со статуей купающейся Афродиты. Первое мое впечатление от взгляда на изображение Кейт Мосс было очень странным – она вызвала у меня ощущение крошечной, что еще больше подчеркивалось неудобной йогической позой, в которой была запечатлена Кейт. Хотя, возможно, таково воздействие оптической иллюзии – в конце концов, не часто мы сталкиваемся с таким количеством сверкающего металла. Золото, как я с разочарованием обнаружил, не отполировано до высокого блеска, а отливает холодной сталью, и зернистая текстурированная поверхность бликует. Другими словами, я не увидел того ровного сияния золота, которого ожидал. Я обнаружил и определенные изъяны в литье, которых более умелый золотых дел мастер смог бы избежать.

Созерцая статую, невозможно понять, за какие такие уникальные качества золота его ценили представители самых разных культур с древнейших времен. Только лицо скульптуры настолько гладкое, что сразу вспоминается посмертная маска Тутанхамона. Безжизненный образ с пристальным взглядом производит странное впечатление, совершенно неожиданное, если исходить из того, что перед вами широко известная современная медийная фигура, – впечатление вневременности. Как будто вы смотрите не на скульптурный портрет знаменитости XXI века, а на обезличенную, лишенную всяких временны́х связей фигуру, ровный нос и пухлые губы которой принадлежат не столько живому человеку, сколько посмертной маске или идолу, изготовленному первобытным варваром в исполнение некого обета.

Статую оценили в 1,5 миллиона фунтов. По прихоти скульптора Марка Квинна на создание статуи было отпущено 50 килограммов золота (столько же, сколько весит сама модель), чтобы можно было сказать, что она изваяна не только в натуральную величину, но и в соответствии с ее истинным весом, в золоте. Возможно, цель заключалась в том, чтобы вызвать у проницательного зрителя мысли о выкупе и рабстве. Исходя из соответствующих подсчетов, можно сделать вывод, что творение Квинна внутри полое, и это тоже можно рассматривать как некую метафору. Хотя заявлялось, что золото – единственный материал, из которого изготовлена скульптура, я полагаю, что при ее создании использовали некую арматуру, в противном случае мягкий металл неизбежно утратил бы форму.

После знакомства со статуей я справился о цене на золото. И хотя «Сирена» была выставлена в период всемирного финансового подъема, когда цена на золото удвоилась, все равно она равнялась лишь 15 000 фунтам за килограмм, что дает общую стоимость статуи в 750 000 фунтов. Вероятно, остальная часть от полутора миллионов пошла на оплату ее изготовления.

Я смотрю, как люди выстраиваются в очередь, чтобы сфотографировать «золотую Мосс»; некоторые просто запечатлевают ее образ, некоторые же фотографируют свою спутницу или спутника рядом с ней, проводя бог знает какие параллели. Мне же интересно понять, чем притягивает их эта скульптура. Что сильнее: культ славы или культ золота? Что в данном случае выступает в роли сирены? В основном приходят поклониться «современной Афродите» именно мужчины. Кто-то с восторгом отзывается об эстетических достоинствах скульптуры. Кого-то на самом деле влечет обаяние славы, однако многих больше привлекает слава Квинна, нежели слава Мосс. Я спросил у подружки какого-то поляка, рассматривавшего скульптуру, что ей нравится. «Она красивая, – ответила девушка так, словно высказать какое-то иное мнение было бы кощунством, – но ее следует выставлять не здесь». Другая женщина, фотографирующая скульптуру на телефон, ответила на мой вопрос с легким раздражением: «Мне просто нужно что-нибудь такое золотое и блестящее для заставки на мобильный».

Более других древних элементов золоту приписывалась притягательная сила, над которой не властно время. И ни один из элементов, открытых современной наукой, не смог поколебать его первенства. Но что же на самом деле такого особенного в этом металле?

Обычный цвет золота – желтый. В растениях кому-то может нравиться желтый цвет, а кому-то – нет; красота, в конце концов, дело вкуса. Однако в золоте уникальное сочетание желтого цвета с блеском металла не оставляет нам иного выбора и притягивает практически любого. Даже социолог Торстейн Веблен, от которого можно было бы ожидать большей сдержанности в данном вопросе, не скрывает своего пристрастия к золоту. В главе, посвященной «финансовым канонам вкуса», в классическом труде «Теория праздного класса» (1899) он пишет, что золото обладает «высокой степенью чувственной красоты», так, словно это – объективный факт, ни в малейшей степени не зависящей от взгляда человека.

Кроме того, известно, что названный цвет и блеск чрезвычайно устойчивы, ведь золото не поддается коррозии со стороны воздуха, воды и большинства других химических реагентов. Плиний Старший считал, что именно стойкость золота, а вовсе не его цвет, является основной причиной нашей любви к драгоценному металлу. «[Золото] – единственный металл, который ничего не теряет от контакта с огнем», – писал он. Именно благодаря этой стойкости золото ассоциируется с бессмертием, а также с королевскими фамилиями и божественным происхождением. Позолоченная статуя Будды символизирует просветление и совершенство, неподверженность металла порче вызывает массу сходных ассоциаций – отсюда «золотое сечение», «золотая середина», «золотое правило».

Золото исключительно и по ряду других своих характеристик: высокой плотности, ковкости и гибкости (эластичности). В ходе ковки его можно сделать толщиной с волос и «длиной, достаточной, чтобы опоясать целую деревню», как говорится в одной западноафриканской пословице. Тяжесть золота в особенности знаменует его ценность, как это часто происходит с материалами высокой плотности независимо от их реального состава, ибо большой вес обычно ассоциируется с большим количеством. Способность золота противостоять химическому воздействию – другими словами, способность сохранять свою чистоту – также одно из проявлений его ценности, ведь мы склонны ценить все то, что стойко. Именно перечисленные экономически значимые вторичные характеристики описываемого элемента привлекли к нему внимание Веблена. И именно подобное смешение красоты и ценности лежит в основе нашего восприятия золота.

Хотя золото было известно еще в древности (единственный металл, встречающийся в природе почти исключительно в чистом виде), оно было слишком мягким для изготовления оружия и поначалу использовалось не очень широко. В тех регионах Земли, где его довольно много, например в отдельных районах Австралии и Новой Зеландии, аборигены часто не обращали на золото особого внимания. Однако в Европе, Африке и Азии золото, как правило, высоко ценилось и вскоре стало использоваться в качестве украшения, а затем для производства монет. Первые монеты были отчеканены из электрума, естественного сплава золота и серебра, в Лидии в VII веке до н. э. Около 550 г. до н. э. царь Крез получил монеты из более чистого серебра и золота, и с той поры желтый металл стал для человечества главным символом богатства. Чеканка монет Крезом способствовала развитию торговли и банковского дела. Монеты из чистого золота обладали большей ценностью по сравнению с монетами из электрума, но требовалось подтверждать их чистоту с помощью специального анализа, что положило начало развитию процедур по оценке чистоты золота.

Шесть столетий спустя Плиний резко отзывается по поводу разлагающего воздействия золота, которое, по его мнению, «должно быть исключено из жизни людей». Он в равной степени осуждает и тех, кто носит его в виде украшения, и тех, кто с его помощью занимается торговлей: «Первый человек, надевший себе на палец золотое кольцо, совершил худшее преступление против человечества». «Второе страшнейшее преступление против человечества совершил тот, кто первым изготовил золотой денарий».

Проблема, конечно же, не в самом металле, а в той волшебной силе, которую дает ему взаимодействие с человеком. В золоте, существующем в природе, возможно, заключен свет солнца, но золото, подвергшееся чеканке, становится «символом разврата и торжества самых грязных пороков». Сэр Томас Мор в своей «Утопии» соглашается с подобной нравственной оценкой золота, полагая, что его следует использовать для изготовления не украшений, а ночных горшков.

Люди, не слишком задумывавшиеся о нравственных проблемах, испокон века понимали, что золото – ключ к власти. Египетские фараоны продержались на троне 3000 лет, с помощью золота сдерживая амбиции значительно более изобретательных шумеров и вавилонян. Римлянами в их завоеваниях также двигала зависть к золоту и богатствам, накопленным галлами, карфагенянами и греками.

Природные месторождения золота обретают столь ослепительную ауру, что вскоре теряется связь с любой реальной географией. По Библии, Соломон добывал золото в Офире. Это порт, вероятно, в южной Аравии, откуда отплывает груженая золотом ниневийская галера в стихотворении Джона Мейсфилда «Грузы». В «Географии» Страбона упоминается золото, которое добывают на африканском побережье Красного моря. Возможно, именно оттуда доставлялась в Египет часть его золота. Но по мере того, как совершенствуются средства передвижения, расправляет крылья и человеческое воображение. К тому времени, когда в путешествие отправился португальский мореплаватель Васко да Гама, страну Офир уже помещали в Южной Африке, примерно в том районе, где ныне расположено Зимбабве, или на Филиппинах. Колумб полагал, что Офир находится на Гаити. С началом испанских экспедиций в Новый Свет появляются истории о сказочных залежах золота и рождается новый миф об Эльдорадо. Слово Эльдорадо (в буквальном переводе «золотой человек»), как считается, первоначально обозначало племенного жреца, который для выполнения некой священной церемонии покрывался золотом, однако в воображении европейских путешественников оно превратилось в название еще одной не отмеченной на карте страны несметных сокровищ, нового Офира.

В марте 1519 г. в такую экспедицию отправился Эрнандо Кортес. Он отплыл с Кубы с 11 кораблями и 600 солдатами с целью захвата Мексики и ее богатств для испанской короны. В результате непростого путешествия Кортес достиг ацтекской столицы Теночтитлана, где он и его люди были с честью приняты императором Монтесумой II, который осыпал их золотыми дарами. С помощью коварных уловок испанцам удалось захватить Монтесуму в плен. Вскоре после этого империя ацтеков пала, и большая часть Мексики перешла под власть Испании. Несмотря на победу, люди Кортеса, кроме тех подарков, которые им вручили принимавшие их индейцы, нашли совсем немного золота. Следующим поколениям поселенцев предстояло проводить разработку мексиканских серебряных копей, из которых в дальнейшем и финансировалась испанская империя.

Тринадцать лет спустя Франсиско Писарро после длительной подготовки, которая включала и разведывательное плавание вдоль тихоокеанского побережья Южной Америки к северным границам империи инков, а затем обратно в Испанию за необходимыми средствами, отправился в Перу в поисках сокровищ инков. И вновь, как в случае с ацтеками, прибегнув к обману гостеприимных хозяев (Писарро в Испании получил соответствующие наставления от Кортеса), конкистадоры в результате внезапного нападения захватили в плен правителя инков Атауальпу. Как и раньше, план завоевателей заключался в том, чтобы контролировать территорию, удерживая его в качестве вассального правителя. Но у Атауальпы возник другой план – он захотел откупиться от испанцев. Повелитель инков предложил в обмен на свободу комнату шесть на пять метров, которая будет один раз наполнена золотом и дважды серебром в рост человека. Эта «комната выкупа» до сих пор сохранилась в Кахамарке в Перу. Испанцы переплавили около 11 тонн искусно изготовленных произведений из золота для транспортировки их в Испанию в виде слитков. Как только корабли отплыли, завоеватели нарушили условия договора и предали Атауальпу смерти.

Все описанное можно считать большой удачей конкистадоров. Но где же все-таки Эльдорадо? Поиски продолжались. Сводный брат Писарро Гонсало отправился в 1541 г. из Кито, Эквадор, в глубь континента, не нашел никакого золотого города, зато открыл путь к Атлантическому океану по реке Амазонке. До других испанских искателей приключений доходили слухи о народе чибча (муиска) в Колумбии, которые сбрасывали приношения из золота в высокогорное озеро, дабы умилостивить золотого бога, жившего, по преданию, на дне названного озера. Прибыв туда, испанцы сразу же принялись за откачку воды из озера, но за 400 прошедших лет там удалось найти всего несколько кусков золота.

В 1596 г. Уолтер Рэли отправился в Венесуэлу. Золота он там нашел мало, что тем не менее не поколебало его веру в Эльдорадо.

Сообщения об этих путешествиях предоставили Вольтеру богатый материал для осмеяния алчности европейцев в известной философской повести «Кандид», написанной в 1759 г. Наивный герой повести по имени Кандид оказывается изгнанным из немного пресноватого «рая», который представляла собой его жизнь в Вестфалии, и отправляется в путешествие по миру, где становится свидетелем множества трагедий и катастроф, от Тридцатилетней войны до Лиссабонского землетрясения. Без особых проблем он находит Эльдорадо и после королевского приема у тамошнего правителя отправляется в обратный путь в сопровождении 50 овец, груженых золотом и драгоценностями. Поначалу Кандид и его спутники полны радости по поводу того, что сделались «обладателями бо́льших богатств, чем могут собрать Азия, Европа и Африка», потом в дороге овцы начинают издыхать, их засасывает в болота, они падают в пропасти, и Кандид вынужден признать, что «нет ничего более недолговечного, чем богатства этого мира».

Между 1520 и 1660 гг. Испания ввезла 200 тонн золота, но не из одного какого-то удобного для разработки источника, а в результате расширения золотодобычи по всем подвластным ей территориям Нового Света. Эльдорадо так и не было найдено, оно навсегда осталось лишь красивой мечтой.

Общей для приведенных здесь историй, помимо еще одного свидетельства о характерных для жителей Европы алчности и коварства, служит всеобщая убежденность, что золото есть самое ценное из всего известного человеку. Однако это не совсем так. К примеру, ацтеки, инки и другие исконные обитатели Нового Света жертвовали золото своим богам, но не использовали его в качестве денег, поэтому среди них оно обладало небольшой экономической ценностью, да и в религиозной практике они часто предпочитали другие металлы.

Народ таино, населявший Гаити, Кубу и Пуэрто-Рико, приписывал совершенно определенную роль как золоту, так и серебру, а также целому ряду цветных сплавов. Упомянутые аборигены, которых Колумб и его последователи превратили в рабов, нашли истинного друга в лице Бартоломе де Лас Касаса, первого христианского священника, рукоположенного в Новом Свете. Лас Касас был автором истории индейцев, основателем сообществ в духе моровской Утопии и последователем теологии освобождения, считавшим Кортеса вульгарным авантюристом. Он внимательно изучал обычаи таино и обнаружил, что, в отличие от испанцев, они не ценят золото. Гораздо больше для таино значил «гуанин», сплав меди, серебра и золота. Больше всего их в нем привлекали красно-лиловый цвет и особенно специфический запах, вероятно, возникавший в результате реакции между медью и жиром с пальцев прикасавшихся к нему людей. Чистое же золото было желтым, лишенным запаха и абсолютно непривлекательным. Золото, как и гуанин, они ассоциировали с силой, властью, авторитетом и сверхъестественным миром, но гуанин обладал большей символической значимостью. В отличие от золота, которое отыскивали в природе в чистом виде, гуанин необходимо было выплавлять. Это делало его еще более ценным, так как на Гаити не существовало технологии производства сплава, и его приходилось ввозить из Колумбии, из-за чего складывалось впечатление, что металл доставляется из другого мира. Золото добывали в руслах рек, а о гуанине говорили, что его делают на небесах.

Латунь – сплав из Старого Света, совершенно не известный в доколумбовой Америке, – обладала теми же привлекательными свойствами, что и гуанин. Ее привезли из Испании и тоже стали воспринимать как доставленную с далеких небес. В Америке ей дали название, в котором она сравнивается с яркостью освещенного солнцем неба. Насколько же золото возрастало в цене с каждой морской милей по пути на восток в Испанию! И насколько скромная латунь росла в цене, путешествуя на запад! То, что испанские корабли везли два желтых металла через Атлантику в том и другом направлении с единственной целью – насытить жажду роскоши двух непостижимых друг для друга обществ, вызвало бы лишь ироничную улыбку на устах любых «вебленов» и «вольтеров».

Чувствую, что настало время непосредственно прикоснуться к золоту и с названной целью встретиться с Ричардом Херрингтоном, экономистом и минералогом из Лондонского музея естественной истории. Пол в его кабинете «усыпан» разнообразными камнями – красноохристого цвета, ослепительно белого, черного с металлическим отливом; правда, каждый камень находится в специально предназначенной для него коробочке. Мне пришлось добираться до своего стула с крайней осторожностью. На самом Херрингтоне – прочная парусиновая куртка, как будто он только что вернулся из странствий по горам.

– Я люблю золото, – говорит он прямо. – Я люблю находить его в камне.

Он протягивает мне легкий, как бумага, кусочек кварца с темно-желтым включением золота величиной с ноготь.

– Золото понимают все. Мы это видели во время кредитного кризиса. Золото – альтернативное средство обмена, ему доверяют. Даже бульварная газетенка ежедневно информирует о цене на золото. Цена брильянта зависит от его оптических свойств, цена картины – от мнения о нем публики, но золото всегда остается золотом. Его невозможно ничем заменить.

Погоня за золотом стала еще более распространенным занятием с началом золотых лихорадок XIX столетия. Первой из них невольно положил начало американский президент Джеймс Полк, упомянув в своем ежегодном обращении к Конгрессу в декабре 1848 г., что в Саттерс-Форт в Калифорнии обнаружено золото. К концу 1849 г. пришлое население штата увеличилось в четыре раза и достигло 115 000. Вскоре после этого в Австралии британская корона попыталась утвердить свою средневековую прерогативу над всеми золотыми приисками, но погоня за золотом среди простого народа была настолько сильна, а местная администрация настолько беспомощна, что из названного замысла ничего не вышло. Золотая лихорадка, повторявшаяся вновь и вновь в Северной Америке, Австралии и некоторых других местах до начала ХХ века, и следовавшее за ней увеличение в добыче золота вызвали среди экономистов, способных рассматривать золото только как валюту, страх резкого падения денежной стоимости в целом.

Одним из первых американских золотоискателей был Сэмюэль Клеменс; впоследствии, потерпев неудачу в попытках отыскать золото, он стал писателем, известным нам под именем Марк Твен. Клеменс в 1861 г. отправился на запад, на территорию Невады, губернатором которой был его брат. Он попытал счастья на нескольких приисках и затем описал свои впечатления от пережитого в воспоминаниях, озаглавленных «Налегке». Воспоминания пестрят высокопарными названиями самых скромных залежей и приисков, но, кроме того, выдают сильнейшее отвращение Твена к труду золотоискателя – нескончаемой промывке и просеиванию «твердого, непокорного кварца» только ради того, чтобы получить несколько крошечных сверкающих блесток.

У Твена были все основания для разочарования, так как его неудачи, связанные с золотом, не закончились на приисках. Уйдя оттуда ни с чем, он оказался в Вирджиния-Сити в Неваде и нашел работу на обогатительной фабрике, где ценный металл отделяли от пустой породы. Одним из технологических процессов, использовавшихся для этого, было амальгамирование, при котором для растворения золота применялась ртуть, каковую впоследствии из амальгамы удаляли с помощью нагревания. К несчастью, Твен забыл снять с пальца золотое кольцо, и под воздействием ртути оно вскоре разломалось.

Хотя сами золотые лихорадки остались в прошлом, до сих пор многое напоминает о них в тех городах, что возникли в период обнаружения основного месторождения. Несколько лет назад я посетил Крипл-Крик в горных долинах Колорадо, бывший когда-то центром крупнейшего в мире золотого прииска. История города началась, когда в 1890 г. владелец ранчо по имени Роберт Вомак обнаружил там золотую руду. Руда представляла собой редкий минерал, содержащий серебро и золото не в чистом виде, а в форме солей. Существует легенда, что Вомак совершил свое открытие, когда из-за жара печи из земли стало выступать расплавленное золото. Туда прибыли золотоискатели, и год спустя, 4 июля, плотник по имени Уинфилд Страттон заявил о своих правах на жилу Индепенденс («Независимость»), одно из самых крупных месторождений золота в истории. В 1900 г. Страттон продал свой прииск за 10 миллионов долларов, а Вомак пропил последние деньги, доставшиеся ему благодаря его открытию. Со временем доходы от разработок в Крипл-Крик достигли 300 миллионов долларов в золоте.

Я шел по широкой главной улице городка, плавно загибавшейся, подобно траектории маятника. В обоих ее концах открывались необъятные просторы в направлении высоких гор, покрытых снежными шапками. Чуть выше полосы лесов в горах обнажалась вся их древняя геология. Здания, выстроившиеся вдоль улицы – кафе-мороженое, универсам, несколько мастерских – демонстрировали разнообразие украшений из кирпича и штукатурки в викторианском стиле с нависающими над всем этим причудливыми деревянными карнизами. На некоторых зданиях до сих пор сохранилась дата постройки, одна и та же на всех – 1896 г. Город, выросший на пустом месте в течение одного года, город, в котором с тех пор не было практически никаких сколько-нибудь значимых событий. Нетрудно представить безумное возбуждение золотой лихорадки, за один день сделавшее здешние места знаменитыми; потом, по ее окончании, они столь же быстро были преданы полному забвению. В здании с вывеской «Торговый центр Фрего» висело объявление, предлагавшее «бесплатные образцы золотой руды». Оно подтверждало мой главный вывод: «золотые» дни золотых приисков далеко позади. (Люди и сейчас продолжают искать легкого богатства – совсем недавно городок попытался восстановить свою прежнюю притягательность с помощью открытия легальных казино.)

В мифологии золото часто связано с водой. Фригийский царь Мидас смывает с себя проклятие «золотого прикосновения» в водах реки Сардис, а история о золотом руне берет начало с того момента, когда руно помещают в реку, чтобы поймать на него частички драгоценного металла. Неудивительно, что и ученые ведут свой поиск в воде.

Шведский химик Сванте Аррениус, первый директор Нобелевского института, совершил множество открытий в разных областях. Помимо всего прочего, он предвидел возникновение парникового эффекта в земной атмосфере. Большая часть его исследований была посвящена изучению электропроводимости растворов. В ходе названных исследований в 1903 г. он сумел установить количество золота, растворенного в морской воде. По его подсчетам концентрация золота составляет шесть миллиграммов на тонну морской воды. При таком его содержании общее количество золота в морской воде должно составить восемь миллиардов тонн. Мировое же его производство на 1903 г. ограничивалось всего несколькими сотнями тонн.

В мае 1920 г. немецкий друг Аррениуса Фриц Габер приехал в Стокгольм, где ему должны были вручить Нобелевскую премию, присужденную еще в 1918 г.; Первая мировая война помешала своевременному вручению. Премию он получил за открытие способов искусственного синтеза аммиака из атмосферного азота, которое способствовало активному развитию как производства удобрений, так и взрывчатых веществ. Ученые много времени проводили в дискуссиях. Через несколько дней после возвращения Габера в Германию страны-победительницы объявили свои условия мира: его стране надлежало выплатить 269 миллиардов золотых марок в качестве репараций. И он решил помочь ей сделать это средствами науки.

Габеру, конечно же, была хорошо известна легенда о золоте Рейна. В опере «Золото Рейна», первой из вагнеровского цикла «Кольцо Нибелунгов», на речном дне в солнечных лучах сверкает золото, охраняемое тремя девами Рейна. Карлик Альберих следит за девами, но решает, что золото важнее любви, они же нашептывают ему секрет, что кольцо, изготовленное из рейнского золота, даст его обладателю безграничную силу. Следуя Плинию и великому немецкому металлургу Агриколе, Вагнер стремится доказать, что сам по себе металл совершенно безобиден и только вещи, изготовленные из него людьми, наделены растлевающей силой. Как поясняет его точку зрения Джордж Бернард Шоу в «Идеальном вагнерианце», очерке, посвященном вагнеровскому циклу, девы Рейна ценят золото, исходя «из совершенно некоммерческих соображений, исключительно за его природную красоту и совершенство». Только человек обладает способностью изготовить кольцо из золота, что и делает увлеченный их песнями корыстный Альберих. На протяжении следующих трех опер тетралогии кольцо продают, похищают, за него бьются и гибнут, а тем временем оно каждому своему владельцу приносит обещанное несчастье, пока в конце концов вновь не возвращается на дно реки. И по-видимому, неслучайно то, что Вагнер писал либретто цикла во времена первой большой золотой лихорадки, а Шоу воспользовался клондайкской золотой лихорадкой 1898 г. в качестве иллюстрации для своего очерка.

Проклятие пало и на Габера, хотя заметно это стало не сразу. Он начал работу над проектом с того, что заказал образцы морской воды со всего мира, которые и стали привозить в его берлинскую лабораторию. Химический анализ подтвердил данные Аррениуса. Затем при поддержке ряда промышленников он снарядил судно и отправился на нем в 1923 г. в путешествие. Однако и в ходе первого, трансатлантического, плавания, и в дальнейшем, когда он бороздил другие океаны, его первоначальные выводы стали подвергаться все большим сомнениям – с каждым разом ему удавалось получать все меньше и меньше драгоценного металла из морской воды. В отчаянии он пришел к выводу – как ныне считается, ошибочному – что в морской воде присутствует очень небольшое количество золота, которого не хватит даже на то, чтобы покрыть грандиозные расходы по его выделению из нее.

Современные оценки содержания золота в морской воде несколько более оптимистичны. Считается, что его в три раза больше того уровня, который Габер рассматривал как минимальный для эффективности дальнейших исследований. Содержание золота оценивается в 20 миллиграммов на тонну. В принципе, в мировом океане может содержаться золота на 300 миллионов миллионов фунтов, исходя из нынешних цен на него, или, в несколько другой «валюте», ценой в 400 миллионов Кейт Мосс. Но даже при таком, значительно более высоком содержании, по мнению Ричарда Херрингтона, «стоимость его извлечения из воды слишком высока, чтобы в данный момент можно было бы всерьез рассматривать реализацию данной идеи в промышленном масштабе». Однако, отмечает он далее, золото на самом деле есть в Рейне, и «его производство в лучшие годы достигало 15 килограммов».

Необычность присутствия растворенного золота в воде успешно использовалась, по крайней мере, в нескольких довольно примечательных случаях. В 1933 г. преследование нацистами немецких ученых еврейского происхождения заставило многих из них эмигрировать и искать пристанища в зарубежных исследовательских центрах. Два нобелевских лауреата по физике, Макс фон Лауэ, получивший премию в 1914 г. за открытие дифракции рентгеновских лучей, и Джеймс Франк, которому премия была присуждена в 1925 г. за экспериментальное подтверждение квантовой структуры энергии, передали свои медали на хранение Нильсу Бору в Институт теоретической физики в Копенгагене. К тому времени, когда в апреле 1940 г. немецкая армия вошла в Данию, Бор уже пожертвовал свою нобелевскую медаль в помощь пострадавшим от военных действий, но ему необходимо было скрыть медали немецких коллег, так как обнаружение их у него в лаборатории еще больше скомпрометировало бы ученых, уже и без того дискредитированных в глазах нацистов. На медалях значились имена лауреатов, а так как они были изготовлены из золота, вывоз их из Германии считался серьезным нарушением закона.

С Бором в Копенгагене работал венгерский химик Дьердь де Хевеши, открывший в 1923 г. элемент гафний и назвавший его по латинскому наименованию Копенгагена – Hafnia, – где и был открыт элемент. Первоначально Хевеши предложил зарыть медали, но Бор боялся, что их все равно могут обнаружить. Вместо этого, когда нацистские войска заполнили город, они решили растворить их в царской водке, что оказалось не так просто, как позднее вспоминал Бор, из-за слишком большого количества золота, которое не вступало в реакцию даже с такой сильной кислотой. Нацисты пришли в Институт теоретической физики и тщательно обыскали лабораторию Бора, однако не спросили, что находится на полке в бутылках с коричневой жидкостью, которые спокойно простояли там до самого конца войны. После войны, возвращая золото медалей, Бор написал письмо в Шведскую королевскую академию наук, объяснив в нем происшедшее. Золото было извлечено из раствора, и Фонд Нобеля отлил новые медали для обоих физиков.

Царская водка принадлежит к числу множества полезных и часто недооцениваемых открытий алхимии. Тот факт, что она способна растворять золото, в свое время вызывал большой восторг. В «Потерянном рае» Мильтона Сатана проходит по чудесам земли и видит, что «Реки жидким золотом текут». Если золото в виде металла было символом совершенства, бессмертия и просвещения, то его жидкая форма, которую можно было пить (раствор золота обычно приправлялся ароматическими маслами, что превращало его в некую разновидность металлического соуса), обещала стать панацеей от всех болезней.

Еще одно достоинство золота – устойчивость к каким-либо воздействиям и изменениям – давало возможность скептикам задаваться вопросом, способно ли оно вообще принести кому-то какую-либо пользу и на что бы то ни было повлиять. Томас Браун, врач и литератор из Норвича, рассматривает упомянутый вопрос в книге под названием «Псевдодоксия Эпидемика», весьма информативном и местами забавном каталоге мифов, бытовавших в XVII столетии, которые автор пытается развенчать с помощью научных фактов. «То, что золото, принимаемое внутрь, – писал Браун, – представляет собой напиток большой целительной силы при различных медицинских нуждах – факт весьма сомнительный и никем до сей поры убедительно не доказанный, хоть названная практика и чрезвычайно широко распространена». Видя, как золото проходит сквозь огонь «непобежденным», Браун приходит к выводу, что, скорее всего, и через человеческий организм оно проходит, никак на него не повлияв. Данный вывод заставляет его далее подвергнуть острой критике истории о царе Мидасе и о золотом гусе. Но затем Браун внезапно меняет тактику и признает, что золото, не меняясь материально, способно осуществлять некое воздействие сродни магнитной силе магнетита или электрическим зарядам янтаря. В конце концов он начинает выкручиваться, заявляя: «… по всей видимости, будет неверным совершенно отрицать любое полезное воздействие золота». Тем не менее у Этьена-Франсуа Жоффруа, французского врача и химика XVIII столетия, подобных сомнений уже не возникало. «Золото, – решительно писал он, – из всех металлов самый бесполезный для медицины, если только не рассматривать его в качестве лекарства от нищеты».

Как-то на Рождество у меня появилась возможность попробовать «золото, принимаемое внутрь», – я купил шоколад «с золотом, ладаном и смирной». Ладан и смирна не могли соперничать в аромате с какао, однако золото по крайней мере можно было разглядеть в виде маленьких хлопьев на плитке. Никаких дурных последствий от того, что я съел названный шоколад, не последовало. Так же, как, впрочем, и положительных. Я перевернул обертку и прочел список ингредиентов. И к своему изумлению обнаружил, что у золота имеется номер как у пищевой добавки – Е 175. Ну что ж, значит, инстанции, контролирующие пищевые продукты, унаследовали осмотрительность Брауна.