Глава 28

– Где ты пропадал так долго, когда мы были у этой Тевен? – поинтересовалась Линда, когда они с комендантом спускались на лифте в морг.

Только когда она произнесла эту фразу, до ее сознания дошло, что они с Мюллером совершенно незаметно перешли на «ты».

«Безумие объединяет! Тоже хороший слоган для футболки», – подумала молодая женщина.

– У меня возникли сложности с люком на чердак. Замок заклинило, и даже мои отмычки не помогали. Я только-только взломал его, как услышал внизу твои крики.

В этот момент просторная кабина лифта задрожала, остановилась, и двери открылись.

– Как ты думаешь, дочка Херцфельда еще жива? – спросила Линда, придерживая одной рукой край ковра, завернутого в бесформенный рулон, чтобы тот не соскользнул с каталки по дороге из лифта.

Ее руки почему-то внезапно онемели еще тогда, когда в доме судьи она попыталась стереть с себя кровь, в которой перепачкалась.

Они решили использовать для перевозки трупа персидский ковер, лежавший перед диваном. Причем вначале всю грязную работу Линде пришлось делать в одиночку, ведь Эндер наотрез отказался ей помогать до тех пор, пока кровь еще была видна. Зато, когда тело было кое-как завернуто в ковер, он самостоятельно отнес его в машину, чтобы, следуя указаниям Херцфельда, доставить труп в клинику.

– Или ты считаешь, что похитители давно убили Ханну?

– Понятия не имею, – ответил Мюллер.

Между тем они втолкнули каталку в морг, где их встретил запах, к которому, как считала Линда, она не привыкнет и за тысячу лет.

– Если так пойдет и дальше, то скоро у нас не хватит столов, – продолжил Эндер, подкатив каталку ко второму секционному столу, стоявшему всего в трех метрах от того, на котором, распространяя зловоние, все еще лежало тело Эрика.

Сказывалась температура воздуха, которая здесь внизу, несмотря на отказ системы отопления, продолжала держаться около девятнадцати градусов. Однако это все же было значительно лучше, чем холод, свирепствовавший вне стен клиники.

На улице из-за урагана возникало ощущение пребывания в холодильнике. Однако в этом были и свои плюсы – люди старались не высовывать нос из своих жилищ. Поэтому никто не видел, как Мюллер с Линдой заносили труп в клинику через задний вход.

– На счет три, – скомандовал Эндер и подал Линде знак, чтобы она ухватилась за скатанный в рулон ковер с того конца, где располагались ноги покойницы.

После этого они перенесли тело судьи на стол. Когда столь неприятная работа была закончена, Линда заметила, что у коменданта дрожат руки. Она нежно дотронулась до его плеча и спросила:

– Тебе страшно?

– А тебе разве нет? – вопросом на вопрос ответил Эндер, устало посмотрев на нее.

– Это понятно. Я имею в виду то, что, пожалуй, никто не обрадуется сразу двум трупам за один день.

– Да нет, найдутся и такие. Ты забываешь о работниках похоронного бюро, – попытался пошутить Эндер.

Однако было видно, насколько ему плохо. Линде захотелось взять его за руку, но он отстранился.

– Займемся делом, у нас не так много времени, – сказал комендант и смущенно закашлялся.

Линда попыталась взять Эндера за руку во второй раз, и это ей удалось. Рука оказалась мокрой от пота.

– Нет, – заявила она.

– Как нет?

– А так. Мы ничего не будем здесь делать, пока я не узнаю, что с тобой происходит.

Эндер нервно рассмеялся, вытер свободную руку о спецовку и спросил:

– А что со мной может происходить?

Он попытался изобразить на лице спокойствие, но вздувшиеся мышцы его шеи и рук ясно говорили о том, что он лжет. Они были так напряжены, словно Мюллер собирался показывать позы на чемпионате по бодибилдингу.

– Послушай, – заявила Линда, отпустив его руку и схватившись за секционный нож. – Я участвую в этом безумии только потому, что очень боюсь. Мне страшно при мысли о том, что здесь на острове действительно объявился серийный убийца. И меня вовсе не устраивает, чтобы в следующий раз кто-то начал вырезать «киндер-сюрприз» из моей шеи.

– И к тому же ты хочешь спасти Ханну, – добавил Эндер.

– Верно, и это самый главный вопрос. А теперь ответь мне, только честно. Ты уже знал о том, что дочь Херцфельда похищена, когда пришел к моему дому?

Эндер покачал головой и ответил:

– Нет. Я узнал об этом позже, от тебя.

– И тем не менее ты помог профессору, хотя даже не предполагал, о чем, собственно говоря, идет речь. Почему?

В ответ Эндер тяжело вздохнул, но промолчал. Тогда Линда уперла руки в бока и требовательно посмотрела на него. Такого Мюллер уже не выдержал.

– Потому что однажды Пауль спас мою задницу! – шепотом признался он.

Комендант некоторое время помолчал, а потом продолжил:

– Два года назад, когда только начинал здесь, я оказался в двойственном положении. Одной половине персонала я понравился, а другой пришелся не по душе, так как люди не знали, чего им ожидать от нового коменданта, да к тому же от такого пучеглазого турка, как я.

В этом месте Линда впервые за все время улыбнулась. Между тем Мюллер продолжал рассказ:

– В общем, должен признаться, хорошего начала у меня не получилось. Уже в первый день я обделался по самые уши.

– Как это?

– Я рассказал главному врачу свою любимую шутку.

– Это ту, про целлюлит?

– Нет, о ребенке. Классный анекдот. Вот послушай. Сын приходит домой и говорит отцу: «Папа, Маркус в школе всем рассказывает, что я гей». А отец в ответ: «Ну и наваляй ему в задницу». – В этом месте Эндер не выдержал и, не добравшись до соли анекдота, расхохотался. Отсмеявшись, он продолжил рассказывать прерванную своим смехом шутку: – А сын, значит, говорит: «Нет. Он такой милый».

Теперь усмехнулась и Линда, сказав:

– Дай угадаю: главный врач был гей?

Тут настала очередь усмехнуться Мюллеру. Он посмотрел на нее и заявил:

– Нет, ведь тогда у нас было бы что-то общее.

«Вот это да!» – подумала Линда.

Она свела брови и удивилась, почему столь тонко развитое природное чутье впервые ее подвело. Как правило, молодая женщина определяла сексуальную ориентацию собеседника с первого взгляда. Причем некоторые из ее лучших друзей как раз и были геями.

– Я еще не определился, – словно прочитав ее мысли, уточнил Эндер. – Как бы то ни было, анекдот пришелся не ко времени. Ведь за неделю до этого сын главврача публично объявил о своей нетрадиционной ориентации, что вызвало весьма серьезный скандал в семье и не укрылось от глаз общественности Гельголанда. В результате я оказался в том же черном списке, что и плохо воспитанный отпрыск босса.

– И Херцфельд вытащил тебя из этого списка? – спросила Линда и начала распаковывать тело судьи.

Пока она разворачивала край ковра, Эндер смущенно закашлялся – видимо, ему было не очень приятно говорить о прошлом. Тем не менее он продолжил:

– Более того. Полтора года назад на острове покончила с собой одна женщина – наша пациентка, которую я часто возил на прогулки в инвалидной коляске. После инсульта у нее стали отказывать ноги, и мне пришлось за ней ухаживать. Те же, кто меня невзлюбил, стали распространять слухи, называть «анатолийским негодяем», пытающимся получить наследство обманным путем. К тому же я действительно оказался последним, кого видели вместе с ней перед тем, как она вместе с инвалидной коляской соскочила со скалы.

– И тебя заподозрили в умышленном убийстве? – брякнула Линда первое, что пришло ей в голову.

Эндер сначала было отмахнулся, как бы не желая больше говорить об этом, но потом все же сказал:

– Подозревал меня только главврач. Для него я был Эндером бен Ладеном, врагом государства номер один.

Тем временем Линда стала тянуть за свободный конец ковра и попросила Эндера проследить за тем, чтобы труп не упал со стола. Способ, который она избрала, был весьма трудоемким и нетрадиционным. Однако, черт побери, большего Пауль от художницы, рисовавшей комиксы, ожидать был не вправе.

– Уверена, что вскрытие, которое произвел Херцфельд, сняло с тебя все подозрения, – продолжая разворачивать ковер, заявила Линда.

Тело судьи перевернулось, но все еще оставалось полностью завернутым в ковер.

– Более того, – ответил на реплику Линды комендант и, подчеркивая важность дальнейших слов, многозначительно посмотрел на нее. – Пауль нашел на берегу предсмертное письмо этой женщины, хотя это вовсе не входило в его обязанности. Просто полицейские схалтурили и плохо осмотрели место происшествия. Но он не стал полагаться на их действия и решил сам все проверить. К тому времени все уже решили, что это моих рук дело. Однако Пауль, не обращая внимания на сложившееся общественное мнение, в одиночку отправился на берег, где и нашел письмо, которое сняло с меня подозрения. За это я бесконечно ему благодарен. – На этом месте Эндер смущенно улыбнулся и добавил: – По сути, он спас меня, поэтому я и помогаю ему в этом безумии в надежде…

Комендант не успел закончить фразу. Свет внезапно погас, и кромешная тьма поглотила его последние слова, а вместе с ними и весь прозекторский зал.