Когда они занялись любовью во второй раз, Пим произнес ее имя, а потом женщина, лежавшая рядом, заметила, медленно гладя его грудь:
— А ведь ты ее любил, — и в голосе слышалась легкая печаль. Глаза у женщины были круглые, зрачки — расширенные. Она вздохнула, тихий звук на краю Солнечной системы. — Я думала, может, нам…
Цифры опять падали, история его жизни — нарратив Пима отсчитывался по числу подписчиков в любой момент. Нарратив Пима шел во всем космосе — неужели и улетающие в кораблях Исхода, и обитатели чужих планет с неизвестными названиями — неужели и они следили?
Пим не знал. Ему было все равно. Он встал в темноте, оделся, вышел в ночь Брошенного, когда женщина заснула.
