Двадцать семь человек.

Она пересчитала бегущих несколько раз, не доверяя итогу, но счет неизменно заканчивался невероятной цифрой.

Двадцать семь, и все до единого взрослые.

Ни на ее веку, ни в древних небылицах не случалось, чтобы сразу столько людей дышало одним воздухом. Разве что в россказнях Торгаша о погибших колониях и посещенных мирах. Чем прокормить такое количество ртов? И как могла объединить столько черепов общая цель? Она додумалась лишь до того, что среди людей есть шесть или, может быть, семь женщин и лишние мужчины не спят ночей, размышляя, как захватить или похитить добро, имевшее для них ценность не меньшую, чем пища.

Она наблюдала за их бегом, изучая походку и прикидывая вес ранцев. Все были вооружены, большей частью — длинными стволами, и сохраняли дистанцию, как будто опасались в любой момент угодить под обстрел. Эти люди были настроены решительно и выполняли одну задачу. Они, несомненно, бежали на территорию Торгаша. Хотя нет, это разумное и в то же время ошибочное предположение вскоре было опровергнуто. Они направлялись к нотам, держа курс на те продолговатые пальцевидные бухты, где над самой приливной отметкой возвышались большие каменные дома.

Чужаки не оглядывались.

Их заботило только то, что находилось впереди.

Но она, даже будучи уверена, что ее не видно, осталась за растением-паразитом. Считая вдохи, дождалась, когда бегущие стали неразличимы, и только после этого вернулась на открытый участок, где уставилась на свой раздутый рюкзак.

Она бросила всё, кроме оружия и боеприпасов.

Побежала медленнее и другим путем — по собственному следу. Солнце поднялось, жара усилилась, и кожа моря раскалилась под босыми ногами. Наступил полдень. Ноты уже высыпали наружу и купаются в солнечных лучах. В очередной раз передумав, она приказала ногам остановиться и пришла в недоумение, когда они не послушались. Куда подевалась ее проверенная опасливость? Чего она добьется, вернувшись? Но вместе с замешательством пришло и облегчение. В голове рождались дикие, невыполнимые планы, никогда прежде не бывавшие столь обстоятельными, и она вновь и вновь возвращалась к простодушной вере в интуицию, которая подскажет, что делать.

Первый взрыв был похож на треск сухих штырков.

Она остановилась, прислушалась и, едва поняв, что это волны терзают толстую кожу, узрела на берегу полдесятка вспышек и ярко-желтые языки пламени.

Горели дома нотов.

Она опустилась на колени, мысленно веля себе немедленно развернуться и идти назад. Материк сулил ей жизнь сравнительно обеспеченную и полную неожиданностей.

Но предательская мысль вновь подтолкнула к самоубийству.

Она представила Торгаша.

Это существо, которое она едва знала, находилось внутри нее. Она видела его, слышала монотонный старческий голос, обращающийся к ней и ни к кому больше. Он стенал и бушевал из-за того, что творилось с его нотами, с его островом. Тысячелетия, проведенные на убогом клочке земли, привычки, отпечатавшиеся в душе… иллюзия вечности, которая значила для него больше, чем любое разумное понятие… и у нее не было ни малейших сомнений в том, как он отреагирует на это скотское вторжение.

Огнем занялись новые здания.

Даже на таком расстоянии были слышны дикие крики нотов.

Она снова встала, и ее плечи поникли, и ей удалось сделать полдесятка шагов назад. Затем из дыма, затянувшего небо, вынырнул сердцекрыл, который заметил ее и спикировал, пытаясь крикнуть что-то бессмысленное, но она это поняла.

И вновь побежала к острову.

Казалось, что ее заперли в незнакомом теле. Разумный ужас и сметливая трусость были отброшены. Над головой кружил сердцекрыл, и она наконец достигла берега. Накатывал прилив. Между ней и илистым берегом пролегала полоса свободной, густой от водорослей воды. Она, не задумываясь, шагнула в глубокое теплое море. Затем поплыла, отталкиваясь ногами, держа над водой короткий автомат и загребая свободно рукой, пока не рассекла левую ступню острым камнем. Тогда она поспешила взойти на берег и устремилась в огромный лес, который приветствовал ее тенью и густым смрадом горящей плоти. Опустившись на колено, она зажимала порез, пока тот не затянулся. По всему острову задувал ветер. Сквозь бреши в пологе леса она видела черный дым и проблески солнца. Очевидно, неприятель много знал об острове и его обитателях. Такой отряд мог находиться где угодно, но она занимала лишь небольшой участок, постоянно перемещаясь и ни на миг не теряя бдительности. Достигнув знакомого тракта, она задержалась и убедилась, что по нему не проходил никто, кроме нее и Торгаша. Затем подкралась к входной двери, отметив по пути, что ловушки не тронуты, обезвредила их и расставила заново, когда прошла.

Но за самой дверью — огромной плитой красного камня — ее поджидал деревянный ларчик, которого прежде не было.

Сперва она попятилась, потом передумала.

Стоя на единственном пятачке, где можно было не ждать сюрпризов, она позвала. Десять раз кряду, рискнув распространить звук по вентиляционным отверстиям. Торгаш услышал бы сразу — но где же он? Уже ушел, решила она. Но всё равно позвала в одиннадцатый раз, и тогда тяжелое тело спрыгнуло на землю позади нее, а вкрадчивый, очень мягкий голос осведомился:

— Что ты делаешь?

Она обернулась.

Он был одет для боя. Будучи горой мускулов и прочных костей, он тем не менее выглядел крошечным в непривычных доспехах, обвешанный оружием с боеприпасами. На ногах были стальные сапоги. Древняя маска — чистая, как родниковая вода. Лицо — точно такое, какое ей представлялось: сжатые губы, рыжая борода и беспощадные прищуренные глаза. Бисеринки пота стекали на усы и бороду, а горло чуть дрогнуло, когда он произнес:

— Я думал, ты меня бросила.

— Нет, — солгала она.

Он не сводил с нее темных недоверчивых глаз.

— Бросила, — призналась она наконец. — Но передумала.

Он упорно молчал.

— Я их увидела, — пояснила она.

Затем доложила о численности противника, его вооружении и точном маршруте.

Торгаш ограничился слабым безмолвным кивком.

Она опять посмотрела на его амуницию. Откуда взялись эти сверкающие доспехи? В арсенале их не было. И ствол отличался от остальных, хотя она не понимала, чем именно. Он выглядел очень странным.

— Гиперволокно, — сказал он, уловив ее мысли.

Что это значило?

— Я украл несколько листов, когда уходил из колонии, — Он с силой стукнул по плоской нагрудной пластине. — Это содрано с нашего звездолета.

— А оружие?

— Его я сконструировал сам.

Прицелившись в небо, он добавил:

— Исключительно дальнобойное и с весьма необычными зарядами.

— Мне все равно, — сказала она.

— Глянешь? — Он вынул из кармана патрон и перебросил ей.

Она поймала и удивилась его тяжести.

— Металл, — пояснил Торгаш.

Предмет был продолговатый, конусообразный с одного конца. Гладкая поверхность отражала окружающий мир.

— Этот — в основном из серебра и свинца.

— Мне все равно, — повторила она. — Тебе их не победить.

— Считаешь, мне лучше бежать?

Но она знала, что он не побежит, а потому покачала головой.

— Мы можем спуститься под землю, — сказала она. — И сразиться с ними, когда они сюда явятся.

Она почти поверила и этим словам, и всему прочему бреду, который наплела. У них с Торгашом были и ловушки, и прочный старый холм, и лабиринт туннелей. Боеприпасов и жилых помещений, набитых провизией, хватит на долгую, очень долгую осаду. Конечно, монстров прибудет целое войско, но они принесут только то, что смогут дотащить. И в большинстве своем это мужчины, а значит, их хрупкий союз быстро развалится, и они переключатся друг на дружку.

— Зачем ты вернулась? — перебил он ее.

С тем же успехом можно было спросить про обратную сторону Белой Луны. У нее не было ни готового ответа, ни даже мало-мальски убедительной лжи.

— Ты меня бросила, — заметил он. — А потом — нет.

Этого она тоже не понимала.

— Я не знаю почему, — призналась она.

Он опустил глаза.

Тогда она проговорила:

— Может быть…

И затихла.

— Может быть — что?

Каждый вдох отдавал дымом и горящей плотью нотов. Набрав в грудь воздуха, она ответила:

— Я беременна.

Он разве что возмутился. Покачал головой:

— Тогда спрошу снова: зачем? Зачем рисковать собой и ребенком?

Ответа не было.

Глядя на свои руки, она вынужденно призналась:

— Мне незнакома эта личность.

— Может быть, дело в том, что…

Он умолк.

— В чем? — спросила она.

— Нет.

— В чем? — повторила она настойчиво.

Затем, не подумав, шагнула вперед.

Сработала новая ловушка — простой самострел, смотревший ей в спину из деревянного ларчика. Медный снаряд пробил ребра и сердце, и она тяжело плюхнулась на ягодицы, не чувствуя ничего, кроме тепла и удивления.

Торгаш выронил оружие, подскочил и рассек воздух алмазным мечом. От ларчика к ее груди тянулся изолированный провод, который он перерубил за миг до того, как электрический ток устремился бы в рану и поджарил внутренности. Затем опустился на колени и стал вытягивать снаряд, пока не извлек его и не прикрыл осторожно рукой аккуратное отверстие.

— Я не считаю твой план дурным, — признал он в итоге. — Но эти люди, кем бы ни были, знают меня. Я уверен. Что думаю? Давным-давно здесь жила какая-нибудь из их женщин. Или одна из моих былых подружек разговорилась и выложила слишком много. Так или иначе, они, наверное, приготовились к затяжной войне. И если разбираться с ними, то сейчас. Сегодня. Пока, кроме нас с ними, не погибли все.

Он имел в виду, что должен спасти своих нотов.

Она судорожно закашлялась, ощущая сладкий привкус железа в крови.

Он снял шлем, дважды поцеловал ее, а затем отворил корундовую дверь и втащил обмякшее тело внутрь. Там снова поцеловал — в живот, еще не округлившийся. Пообещал:

— Ты быстро поправишься.

Она уже чувствовала пальцы ног.

— Эти монстры разработали план, — сказал он. — Продуманный план. Но, опять же, кое-чего не учли.

— Меня?

— Когда встанешь на ноги.

— Что тебе нужно?

Он объяснил.

Кашлянув в последний раз, она кивнула.

Тогда он надел шлем, тронул переключатель, и забрало почернело, как зимняя ночь. Затем ласково и тихо сказал:

— Я люблю тебя. Как бы тебя ни звали — люблю.