Назад: 1997

Часть вторая

2017

1

Телефон затрезвонил во второй половине июльского вторника, когда Уилла разбирала свои ленты. На кровати разложив их по цвету, каждую она разглаживала и затем укладывала в обтянутую тканью шкатулку, специально для того купленную. И тут вдруг – дзынь-дзынь!

Уилла прошла к телефону и глянула на определитель номера: код Балтимора. Шон? Нет, номер не его, однако сердце царапнула когтистая лапка тревоги. Уилла взяла трубку:

– Алло?

– Миссис Макинтайр? – спросил женский голос.

Уже больше десяти лет Уилла носила другую фамилию, но ответила утвердительно.

– Вы меня не знаете, – сказала женщина. Начало не обнадеживало. Бесцветный голос ее казался сытым, а балтиморский выговор превращал «вы меня» в «вымя». – Я Кэлли Монтгомери, соседка Денизы.

– Какой Денизы?

– Вашей невестки.

Как ни печально, невесток у Уиллы не было, но спорить она не стала, поскольку одно время Шон жил с некоей Денизой.

– Ах да.

– Вчера ее подстрелили.

– Что-что?

– Ранили в ногу.

– Да кто же?

– Вот уж чего не скажу. – Кэлли дыхнула в трубку. Сперва это показалось смешком, но потом Уилла догадалась, что собеседница курит. Она уже подзабыла эти шумные паузы, возникающие в телефонном разговоре с курильщиком. – Наверное, случайность. Знаете, как оно бывает.

– Ну да.

– Так вот, Денизу увезли на «скорой», и я по доброте душевной забрала ее дочку к себе, хотя, честно сказать, совсем ее не знаю. Да и с Денизой-то мы едва знакомы! Сюда я переехала только в прошлый День благодарения, когда бросила это жалкое подобие мужа и спешно сняла себе жилье. Но то совсем другая история, вам, наверное, не интересная. Я-то думала, понянчусь с Шерил пару часиков, и все. Подумаешь, пуля в ноге. И тут нате вам: Денизу прооперировали, девчонка ночует у меня, а утром мамаша ее звонит – мол, оставляют в больнице и неизвестно когда выпишут.

– Ох ты…

– А у меня же работа! Я служу в банке! Звонок застал меня уже на пороге. И потом, я не умею обращаться с детьми. Вчерашний день, знаете, тянулся просто нескончаемо.

Уилла вспомнила, что Дениза – мать-одиночка, но понятия не имела, сколько лет ее ребенку, и лишь краем уха слышала об отце, про которого говорилось как-то невнятно: «Давно сгинул».

– Вот уж… проблема, – беспомощно сказала она.

– Да еще этот Аэроплан, а у меня, кажется, на него аллергия.

– Не поняла?

– Я, значит, вошла в дом Денизы и посмотрела список номеров над телефоном, а там врачи, ветеринары и всякое такое. Позвоню, думаю, Шону, раз такое дело, хотя всем известно, что Дениза его на порог не пустит, но тут вижу запись «Мама Шона» и говорю себе: ладно, позвоню этой маме Шона, пускай приедет и заберет свою внучку.

Уилла и представить не могла, с какой стати ее номер оказался в списке Денизы.

– Вообще-то… – начала она, но ее перебили:

– Между прочим, какой это штат?

– Что?

– Код пять-два-ноль у какого штата?

– Аризона.

– Ну что, подберете рейс, чтоб к вечеру сюда добраться? У вас же там еще полдень, да? А то я тут просто с ума схожу, ей-богу. Жду вас не дождусь. Я, Шерил и Аэроплан прижались носами к оконному стеклу и глядим на дорогу.

– Послушайте, я не… – опять начала Уилла, но теперь осеклась сама.

Повисла короткая пауза, Кэлли выдохнула дым.

– Я живу через два дома от Денизы, – сказала она. – Доркас-роуд, триста четырнадцать.

– Триста четырнадцать, – вяло повторила Уилла.

– Мой номер у вас отразился, да? Сообщите, в котором часу прилетаете.

– Погодите!

Но Кэлли повесила трубку.

Разумеется, никуда она не поедет. Это просто безумие. Надо перезвонить и сказать, что никакая она не бабушка. Хотя, в принципе, это было бы совсем неплохо.

Надо признать, последнее время в ее жизни мало что происходило. Прошлой осенью они с мужем переехали в пригород Тусона, где обитали поклонники гольфа. (Питер заядлый игрок, а Уилла даже правил не знала.) Ей пришлось бросить любимую работу – преподавание английского иностранцам, – но она рассчитывала что-нибудь себе подыскать, хотя пока что не особо старалась. Ее словно парализовало. Питер часами пропадал на поле для гольфа, сыновья жили далеко – Шон заведовал филиалом «Спортс Инфинити» в Таусоне, Мэриленд, Иэн занимался чем-то климатическим в горах Сьерра-Невады, – родители умерли, с сестрой почти не виделись. Даже близких подруг здесь не было, одни приятельницы.

Интересно, что брать с собой, если вдруг соберешься в Балтимор? Никаких официальных нарядов, конечно, не надо. А платье-трапецию, в котором она любила путешествовать, доставили из химчистки? Уилла пошла глянуть в шкафу.

К возвращению мужа из гольф-клуба она уже забронировала билет на завтрашний рейс, где еще были свободные места.

– Не понимаю, – сказал Питер. Он стоял в дверях спальни и смотрел, как Уилла пакует чемодан, раскрытый на кровати. – Ты никогда словом не обмолвилась об этой Денизе.

– Да миллион раз я о ней говорила! Пару лет они с Шоном жили вместе, вспомнил?

– Но кто она тебе? Почему тебя она просит приехать?

– Ты что, не слушал? Попросила соседка. Кэлли. Дениза в больнице, и ее дочка…

– Но это не дочка Шона.

– Нет.

– Кстати, сколько лет девочке?

– Точно не знаю.

Питер смолк, терпеливо ожидая, когда она сама осознает всю абсурдность своего поведения.

Он был на одиннадцать лет старше, и порой Уилла, глядя на этого серьезного ухоженного мужчину – загорелое чеканное лицо, серебристый ежик волос, – чувствовала себя наивным несмышленышем. К тому же он частенько называл ее «маленькой». Вот и сейчас.

– Послушай, маленькая, – сказал он, – я понимаю, после переезда ты осталась не у дел. И тебе хочется больше общаться с сыновьями. Но сейчас это просто глупость. Ты же никогда не встречалась с этой женщиной!

– Зато… я с ней разговаривала.

– Вот как?

– Раз-другой по телефону, когда звонила Шону.

Муж опять одарил ее терпеливым взглядом.

– Ох, Питер, ну встань на мое место! Я уже сто лет не чувствовала себя нужной! А тут эти люди говорят, что нуждаются во мне… Кэлли, Шерил и Аэроплан прижались носами к оконному стеклу! Неужели так трудно понять?

– Какой еще Аэроплан?

– Собака, – наугад сказала Уилла.

– Ладно, – наконец сказал Питер, помолчав. – Я еду с тобой.

– Поедешь в Балтимор?

– Когда последний раз ты путешествовала одна? Вообще было такое, чтоб куда-нибудь ты поехала в одиночку? И потом, кто-то должен присмотреть, чтоб тебя там не облапошили.

Конечно, надо было ответить: «Боже мой, мне шестьдесят один, и я пока еще в своем уме! Да, случалось, я путешествовала одна. Правда, давно». Но от мысли, что о ней позаботятся, сразу стало легче, и потому Уилла лишь слабо возразила:

– Еще неизвестно, удастся ли тебе достать билет.

– Не волнуйся. Это всегда можно устроить.

И он пошел устраивать.

Дождавшись, когда муж усядется смотреть вечерние новости, Уилла позвонила Шону. В спальне набрала номер и через французское окно вышла на террасу с видом на поле для гольфа. Жара, слава богу, понемногу спадала. Уилла никак не могла привыкнуть к тому, что без кондиционера здесь не прожить. От него зависишь, как астронавт – от кислородного баллона. Если вдруг вырубят электричество, все, наверное, погибнут. Стоило об этом задуматься, как накатывала легкая паника.

Шон ответил на третьем гудке:

– Мам?

– Здравствуй, милый. Я не слишком поздно?

– Не, нормально. – Эту манеру чуть растягивать слова он перенял от отца; Уилла тотчас ее узнавала, и всякий раз ее охватывала грусть.

– Я только хотела сказать, что завтра лечу в Балтимор.

– Да? Зачем?

– Ты помнишь Денизу?

– Денизу… Денизу… Мою Денизу?

– Да. Она… ты, наверное, не знаешь, ее подстрелили… и я вот согласилась…

– Подстрелили?!

– Видимо, несчастный случай. Деталей я не знаю. Но я согласилась присмотреть за ее дочкой, пока Дениза в больнице.

– Что?

– Ну, дочка у нее. Шерил. Скажи, Аэроплан – это собака?

– Что? Какой еще Аэроплан?

– Вот я тебя и спрашиваю.

– Мам, зачем тебе все это?

Уилла вздохнула:

– Так и знала, что ты не поймешь.

– Как она вообще связалась с тобой?

– Не она, соседка ее позвонила. Кэлли.

– Как же ее фамилия-то… Жирная такая?

– По телефону не видно.

С террасы Уилла сошла во двор, вернее, в то, что здесь считалось двором, – узор четких гравийных дорожек, петляющих меж пышных кустов. Разговор уже слегка досаждал. Уилла перехватила трубку, услышав очередной вопрос сына:

– Но почему она позвонила тебе? И как вообще узнала твой номер?

– Он был в телефонном списке Денизы.

– Как он там оказался?

– Вот этого я не знаю.

– Фигня какая-то! – сказал Шон. Уилла знала, что сейчас он взъерошил волосы, как сделал бы Дерек.

– В любом случае, нам надо быть на связи, – поспешно проговорила Уилла.

– Ладно.

– Мы улетаем завтра днем.

– Питер тоже едет?

– Да. Я там устроюсь, потом все вместе где-нибудь поужинаем, и я тебе позвоню.

– Ладно, – повторил Шон. – Договорились. Может, познакомишься с Элиссой.

– Кто это?

– Ну, подруга моя.

– Да, конечно. Не терпится ее увидеть.

Уилла сбилась со счета его подружкам. Ничего, рано или поздно он остепенится и к кому-нибудь прилипнет. Тогда можно надеяться на внуков. Ужасно хотелось их понянчить.

Закончив разговор, она подошла к гигантскому, раза в три выше ее, кактусу карнегия, вскинувшему симметричные лапы к темнеющему небу. Уилла обожала эти кактусы за их достоинство и стойкость. Ничто другое в Аризоне ей не нравилось. Впервые Уилла увидела их прошлым летом, когда они с Питером приехали подыскать дом, – возле аэропорта маячила целая рощица карнегий, похожих на таинственное племя. Она сразу сказала мужу, что какой бы дом они ни купили, во дворе непременно должна быть карнегия. Питер засмеялся. Он счел это женской блажью – мол, желаю сад! Но Уилла никогда не увлекалась садоводством. Просто влюбилась в карнегии, вот и все. Она приложила ладонь к стволу кактуса, где не было колючек. На ощупь он был как огурец – прохладный, гладкий, упругий. Кактус словно почуял ее и слегка напрягся.

– Ма-лень-ка-я! – с террасы позвал Питер.

– Иду! – откликнулась Уилла и, на прощанье погладив кактус, пошла к дому.

2

– Когда я первый раз летела на самолете, один мужик уткнул мне в ребра пистолет, – сказала Уилла.

– Повтори-ка, – попросил Питер.

Конечно, он все прекрасно слышал, хоть их места разъединял проход. Уилла только молча улыбнулась.

– Пистолет, говоришь?

– По крайней мере, так было заявлено. Сама я его не видела.

– И что ты сделала?

О господи, опять она выставит себя полной рохлей.

– М-м-м… ничего.

– Ничего?

– Это было непросто.

Питер вытаращился. На секунду его перекрыла стюардесса, катившая тележку с напитками обратно в бортовую кухню. Она прошла, а Питер по-прежнему не сводил глаз с Уиллы.

– Мужик сказал: дернешься – выстрелю. Я не шевелилась, он не стрелял.

– Но чего он добивался?

– Не знаю, чего он добивался.

– И чем все закончилось?

– Я была с Дереком – тогда мы еще только встречались, – и он решил, что нам надо поменяться местами. Вот и все.

Питер задумчиво откинулся в кресле.

Уилла вспомнила эту историю, потому что он брюзжал из-за досмотра в аэропорту. И вечно спорил с сотрудниками службы безопасности.

– По-моему, досмотр очень полезен, – сказала Уилла. – Если бы тогда его проводили, никто бы не ткнул в меня пистолетом.

– Но ты же не знала, был ли вообще пистолет.

– Не знала.

– Никакой досмотр не обезопасит от выдуманного пистолета.

– Конечно, но я бы знала, что он выдуманный, если бы перед посадкой того мужика просветили рентгеном.

– Я не понимаю твоей логики. Если уж убедился, что в службе безопасности сплошь идиоты, как можно им доверять? – Питер высунулся в проход и показал бортпроводнице свой пустой стакан.

В нем говорил юрист, он любил подискутировать.

Брюзжал он еще и по другой причине: попытки поменяться местами, чтобы сидеть рядом с Уиллой, окончились неудачей. Все отказались наотрез. Сосед Питера, с виду совсем еще подросток, сказал, что хочет смотреть в окно. Питер скривился и, глянув на Уиллу, кивнул на ее соседа – мол, спроси его. Но та помотала головой – она не любила причинять беспокойство другим.

– Интересно, почему этот сосунок летит первым классом, – прошептал Питер.

– А что, существуют возрастные ограничения? – с наигранным простодушием спросила Уилла.

Питер юмора не оценил.

Вскоре выяснилось, что их соседи знакомы друг с другом. Едва взлетели, как мальчишка рядом с Питером крикнул через проход:

– Эй, чувак! Выпивку будешь заказывать?

– А что, пожалуй, – ответил сосед Уиллы.

Питер удивленно вскинул бровь: так они приятели? Почему же не захотели сидеть вместе?

– В смысле, выпивку с градусом, – уточнил его сосед.

– Ну да.

До сих пор Уилла не смотрела на своего попутчика, отсекая возможность беседы, но теперь скосила глаза. Еще один молоденький парнишка – пушок над верхней губой, майка с персонажами комикса «Дикие коты». Да уж, он не попытается втянуть в разговор даму в цветастом шифоновом шарфике, игриво завязанном на шее.

– Не знаешь, в самолетах проверяют возраст при заказе спиртного? – излишне громко спросил Питер.

Уилла сухо улыбнулась и достала из сумочки книжку.

Весь вчерашний вечер и нынешнее утро она себя чувствовала, как накануне Рождества. Поди знай, что уготовила ей эта поездка. В душе разом бурлили волнение, боязнь и надежда. «Господи, что я затеяла?» – то и дело спрашивала себя Уилла. Признательность за то, что муж поехал с ней, смешивалась с беспокойством: вдруг его присутствие снизит радость встречи… нет, не с внучкой, конечно, но…

– Чувак! – вновь подал голос сосед Питера. – Тут в кармане кресла бесплатный журнал!

– Да ну? – откликнулся попутчик Уиллы.

– С кроссвордом!

– Ух ты!

Чтоб не мешать этому диалогу, Питер чуть откинулся в кресле, печатая в ноутбуке (он все еще участвовал в делах фирмы). Сосед Уиллы отыскал журнал и, пролистав его, раскрыл на странице с кроссвордом. Потом нагнулся и стал шарить в рюкзаке. Когда он выпрямился, лицо его порозовело, как бывает у людей с очень тонкой кожей.

– Извините, у вас ручки не найдется? – спросил он.

– Найдется. – Уилла выудила из сумочки шариковую ручку.

– Спасибо.

Парень занялся кроссвордом. Начал вписывать слово, остановился, задумался. Что-то написал. Потом еще. Уилла покосилась на журнал, но слов не разобрала. На двух пальцах парня она заметила мелкие бородавки. Как у Иэна в этом возрасте.

Уилла перевернула страницу довольно скучного детектива.

– Я угадал! – крикнул сосед Питера.

– Да? Что?

– Бейсбольная команда Детройта.

– Это я знаю.

– Знаешь? Облом.

Похоже, Уиллин попутчик с задачей справлялся успешно. Временами он задумчиво пыхтел, а потом, найдя ответ, шепотом вскрикивал: «Есть!»

– Эй, чувак! – снова окликнул его приятель.

Питер опять вжался в кресло, всем своим видом показывая, что ему мешают.

– Французский десерт. Пять по вертикали.

– Вот это я не соображу.

– Наверное, чего-нибудь типа «райского наслаждения». А может, это песня какая?

– Эклер, – сказала Уилла.

– Чего?

– Пирожное такое, французское.

– О, подходит.

Парень согнулся над журналом. Уиллин сосед тоже вписал слово. Питер одарил ее взглядом – да неужто? Уилла улыбнулась.

– А вот еще, мэм: «дорожный набор», начинается на «н», много букв.

– Несессер, – ответила Уилла. Кроссворд, похоже, не первой свежести.

– Не… как?

– Не-сес-сер.

– Спасибо.

– Ну хватит уже, Уилла, – сказал Питер.

– Дать тебе беруши? Я захватила.

Питер вздохнул и уткнулся в ноутбук.

Уилла отметила, что к прежним ее чувствам добавилась радость.

Приземлились они уже на закате и, когда, покинув аэровокзал, вышли ловить такси, воздух был приятно прохладен. Всю дорогу водитель в тюрбане болтал в телефонную гарнитуру, однако Уилла так и не смогла распознать его мелодично журчащий язык. Но, судя по всему, город таксист знал хорошо. Он лихо проскочил через окраины, где желтоватый свет уходящего дня придавал необъяснимую прелесть крышам пакгаузов и фабричным трубам, и, обогнув гавань, вырулил на улицу, по которой группы ярко разодетых людей, обремененных младенцами, пакетами подгузников, сидушками и самодельными плакатами, неспешно вышагивали к бейсбольному стадиону. Покинув городской центр, такси довольно не скоро добралось до района грязно-белых домиков с невысокими крылечками, кое-где украшенных вывеской страховой компании или ортопедического кабинета. Питер безмолвно смотрел в окошко. Уилла обеспокоенно поправила волосы. Вдруг Шерил окажется вполне взрослой девочкой, которая знает, что они ей вовсе не бабушка с дедушкой? «Кто, говорите, это? – скажет она. – Да я их в глаза не видела!»

Такси подъехало к дому, неотличимому от других.

– Здесь? – спросил водитель.

– Кажется, да. – Уилла посмотрела на покосившиеся цифры на стойке крыльца. 314.

Питер расплатился, таксист достал из багажника их вещи. Чемодан Уиллы, в поездку всегда бравшей много нарядов, был средней величины, максимально допустимой для ручной клади, но сейчас казался несуразно огромным. Наверное, думала Уилла, по дорожке катя чемодан, я выгляжу беженкой, которая со всем своим скарбом прибыла в чужие края. Уже стемнело, однако свет на крыльце не горел. Питер нажал кнопку звонка, и Уилла слегка успокоилась, когда за дверью послышались шаги.

Именно такой она и представляла себе Кэлли: грузная блондинка за пятьдесят, лосины, балетки на крохотных ступнях.

– Ну наконец-то! – Кэлли благодарственно запрокинула к небу рыхлое бледно-розовое лицо. – Сбылось!

Скорее всего, она имела в виду, что вахта ее чрезмерно затянулась, но Уилла решила трактовать эти слова как искреннюю радость их приезду.

– У вас тут славно, – сказала она, заходя в дом.

Из-за Кэлли выглянул песик, коричневый в белых пятнах, и приветственно завилял хвостом, его потешно огромные уши и впрямь смахивали на крылья аэроплана. В глубине прихожей маячила девочка лет восьми-девяти: пухлые щеки, рыжеватые волосы чуть ниже ушей, обтянутый майкой живот бочонком и такие толстые ляжки, что шорты врезались в промежность. Если честно, Уилла надеялась увидеть кого-то худее и симпатичнее. Но устыдилась этой мысли, которая не возникла бы у настоящей бабушки.

– Здравствуй, Шерил, – сказала она.

– Здрасьте.

– Я Уилла.

– Знаю.

– А это Питер, мой муж.

– Здрасьте.

– Привет, – ответил Питер. С небольшой дорожной сумкой через плечо он выглядел проезжим туристом, а не нахлебником, как Уилла.

– Ой, я себя чувствую полной дурой, – сказала Кэлли. – Вчера я позвонила Денизе, чтоб сообщить о вашем приезде. А она мне: кто-кто едет? Ты рехнулась, что ли? Уму, говорит, непостижимо! Мать Шона, говорит, к Шерил никаким боком! Но мне-то откуда знать, правда? Я вижу список телефонов, где значится «мама Шона», чего же еще-то?

– Конечно, конечно, – успокоила ее Уилла.

– Дениза говорит, перезвони, что не надо ей приезжать, но уж поезд ушел, да и потом… – Видимо, Кэлли не желала распрощаться с шансом на спасение. – Я прям с ног валюсь, – добавила она в свое оправдание. – На работу не хожу, второй день, как взяла больничный! И потом, вы бы сразу сказали, что не желаете ехать, верно?

– Истинная правда. Мы рады помочь. Как там Дениза?

– Говорит, боль жуткая. Я-то с ней только по телефону общалась, а вот Бен, сосед наш, нынче вместе с Шерил съездил в больницу. Сказал, она еще молодцом после этакой передряги.

– А как это произошло? – спросил Питер.

– История – чистый кошмар! Шерил, иди собирай вещи.

Девочка, не спускавшая оценивающего взгляда с Уиллы и Питера, неохотно пошла к лестнице на второй этаж. Следом за ней затрусил песик.

– Нет, она милая, но все ж таки ребенок, понимаете? Господи, я вся измочалилась! – доверительно прошептала Кэлли, а потом заговорила в полный голос: – Так вот, в прошлый вторник мы все тут высыпали на улицу, потому как услыхали невообразимый шум. Что-то тарахтит, аж барабанные перепонки лопаются! Сперва ничего не поймем, потом видим ржавую колымагу с надписью: «Мойка высокого давления». Вы о таком слыхали? Выясняется, что умники из дома напротив удумали в шесть вечера помыть свою террасу. Пристройка эта размером с целый дом – дурь несусветная, никто не видел, чтоб ею пользовались. Мы, значит, переглядываемся и говорим: ну и ну! Никто не желает завести себе террасу, которой требуется помывка? И тут что-то как бабахнет, похоже на выхлоп грузовика, и Дениза брякается на землю, словно ее подстрелили. Мы смеемся: ну Дениза, ну юмористка! А потом глядим – у нее нога в крови. Мать честная! Ее же и вправду подстрелили! «Мамочка!» – вопит Шерил, а Дениза, такая, сама ничего не поймет: «Погодите, что за дела?» Мы все просто опупели.

– Но кто стрелял-то? – спросила Уилла.

Ответ пришел от Шерил – в обнимку с зеленым мусорным мешком, на каждом шагу хлопавшим ее по коленкам, она спускалась по лестнице. В ногах ее путался пес, но девочка умудрилась не споткнуться.

– Какой-нибудь бандит, это уж точно, – сказала она. – На нашей улице живет Дейв, он частный детектив, у него объявление в окне. Наверное, бандит, которого он выследил, стрельнул в него, а попал в маму.

– Не говори, чего не знаешь, – возразила Кэлли. – Дэйва и дома-то не было.

– А бандит думал, что он дома.

– Конечно, конечно, я полностью с тобой согласна! – проворковала Уилла и тотчас подумала: о господи, я же сама терпеть не могу, когда взрослые сюсюкают с детьми. Просто она обрадовалась, что Шерил с ней заговорила. Однако девочка сюсюканья не пропустила и сощурилась на Уиллу.

– Выходит, паршивый он бандит, если так мажет, – сказал Питер.

Вот он не сюсюкал, и Шерил окинула его одобрительным взглядом:

– Потому-то его и выследили. Дейв сам-то не шибко ловок.

– Логично, – кивнул Питер.

Они друг другу улыбнулись.

Питер нравился детям, что было забавно: Уилла вырастила двух сыновей, тогда как Питер с его первой женой решили не заводить потомство.

– Нет, вряд ли, – сказала Кэлли. – Скорее уж это дело рук Сэр Джо.

– Он на такое не способен, – возразила Шерил.

– Кто это – Сэр Джо? – спросила Уилла.

– Живет в соседнем доме, – пояснила Кэлли. – Такой весь из себя «бунтарь без причины»: гоняет на мотоцикле, пачка сигарет в подвернутом рукаве рубашки…

– Он в жизни этого не сделает, – упрямо повторила Шерил.

– …да еще на бицепсах наколка в виде колючей проволоки. Не забудь собачью посуду, Шерил.

Девочка выронила мусорный мешок и, бросив хмурый взгляд на Кэлли, ушла вглубь дома.

– Скорее бы избавиться от этого хлама, – сказала Кэлли и, понизив голос, обратилась к Уилле: – Это что ж выходит – Шон и Дениза не были женаты? Я знать не знала! Тогда его уход предстает совсем в ином свете. В смысле, не то, как он ушел, но все равно…

Уилла понятия не имела, о чем речь. Ей до смерти хотелось это выяснить, ведь Шон просто уведомил, что съехал от Денизы, и просил больше не звонить по ее номеру, но многозначительное покашливание Питера ее остановило. Мужчины никогда не дадут посплетничать. («Ибо мы деликатны», – сказал бы Питер.)

Уилла вздохнула и ограничилась сентенцией:

– Ох уж эти пары! Поди знай, что у них происходит.

Появилась Шерил с большим пакетом корма и двумя мисками в руках; шагнув к ней, Питер принял поклажу. Супруги пожелали Кэлли доброй ночи, но та закуривала сигарету, а потому в ответ лишь сделала ручкой и с наслаждением затянулась.

По тротуару первым целеустремленно трусил Аэроплан, за ним шла Шерил с мусорным мешком, следом катила чемодан Уилла, замыкал процессию Питер.

– Может, пса взять на поводок? – спросила Уилла.

– Не надо, он тут все знает.

– А вдруг выскочит на дорогу?

– Не-а. Мама говорит, раньше он, наверное, жил у крутого хозяина. Такого, кто считает, что собаки должны подчиняться беспрекословно. Мы его взяли из приюта. Мама разрешила выбрать любую собаку, чтоб я не так сильно переживала из-за ухода Шона.

Уилла как-то не подумала, что девочка, возможно, не хотела разлучаться с Шоном. В ней шевельнулось нечто вроде стыда за сына. Хотя кто его знает, как оно все было.

Фонари перед домом не горели, но его обветшалость была заметна даже в нерешительном сумраке летнего вечера: облупившаяся краска на стойках крыльца, ржавые потеки на черных цифрах железного номера. Давно истрепавшийся коврик перед входной дверью распался на веревочные пряди.

Из-под майки Шерил выудила повешенный на шею ключ, отперла дверь и зажгла верхний свет в прихожей. Справа глазам предстала лестница на второй этаж, слева – арочный вход в гостиную. Жилье умудрялось выглядеть захламленным и пустым одновременно. На полу под дверью кучка корреспонденции, единственный предмет мебели в прихожей – раскладной столик со старомодным черным телефоном, рядом коробка с крекерами.

– Куда девать собачьи пожитки? – спросил Питер, скинув сумку с плеча.

– Сюда. – Шерил провела гостей в кухню.

Линолеум с абстрактным узором в духе пятидесятых годов прошлого века, устарелая громоздкая утварь. Точно такая кухня была в родительском доме, с теплым чувством подумала Уилла. Она огляделась и подошла к настенному телефону, над которым скотчем был приклеен бумажный листок. В отпечатанной колонке имен никакой «мамы Шона» не значилось. Она обнаружилась на краю листа, где была от руки коряво записана рядом с номером «Королевской пиццы».

Пакет с кормом и собачьи миски Питер поставил на стол. Аэроплан улегся на клетчатую фланелевую подстилку возле черного хода и звучно зевнул.

– Шерил, ты ужинала? – спросила Уилла.

– Ну вроде как.

– То есть?

– Съела китайскую еду на вынос, что нашлась в холодильнике Кэлли.

– Хочешь, я что-нибудь приготовлю?

– Я сыта.

– А ты, Питер?

– После столь обильной самолетной кормежки глаза на еду не смотрят.

Незадолго до посадки им подали кусочек сыра и крекеры.

– Очень смешно, – сказала Уилла. – Шерил, в доме есть гостевая комната?

– Конечно. Я покажу.

В прихожей взяв свой багаж, Уилла и Питер следом за девочкой поднялись на второй этаж. Гостевая комната была в конце коридора, рядом с ванной. Две односпальные кровати, между ними комод, для иной мебели места уже не осталось. Розовые обои с узором в виде белых маргариток.

– Надо же, раздельные кровати, – притворно опечалился Питер.

Уилла утешительно похлопала его по руке.

– Где взять белье? – спросила она.

– Кровати уже застелены. – Шерил приподняла покрывало. – Мама говорит, если вдруг ночью у соседей сгорит дом, мы должны быть готовы их приютить.

– И часто это бывает? – поинтересовался Питер.

– Пока что ни разу.

Уилле понравилось, что девочка все время ссылается на мать. Похоже, Дениза не равнодушная мамаша, она занимается дочерью.

Шерил открыла дверь крохотного чуланчика:

– Вешалки. – Величественный жест. – Мешок для обуви.

– Прелестно. – На кровати Уилла раскрыла свой чемодан.

– А телевизор у вас есть? – спросил Питер.

– Внизу, в гостиной.

– Си-эн-эн принимает?

– Не знаю.

– Пойду проверю. – Питер вышел из комнаты.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что у Шерил лицо слегка одутловато, но кожа нежного золотистого оттенка, а глаза перламутрово-серые. Видимо, девочка проводила собственный осмотр, потому что вдруг спросила:

– Вы пользуетесь карандашом для губ?

– Э-э… да.

– Так я и думала.

Уилла подавила желание справиться, хорошо ли это.

Девочкой в возрасте Шерил она боялась пожилых женщин. Просто до ужаса. Встретив какую-нибудь старуху, Уилла внутренне вздрагивала и отводила взгляд. Хотя однажды в супермаркете смело взглянула в лицо пожилой продавщице, отругавшей ее за то, что она «лапает груши», но только благодаря большим солнечным очкам, скрывавшим ее глаза. Теперь, постарев, Уилла опасалась, что сама превратилась в пугало, которого боятся дети. Но у нее отлегло от сердца, когда Шерил, не скрывая любопытства, заглянула в ее чемодан.

– Почему у вас вся одежда завернута в гигиенические салфетки? – спросила девочка.

Видимо, она имела в виду папиросную бумагу.

– Так поступают женщины, которым некуда девать время.

– Хм.

Уилла рассмеялась. Приезд ее не был ошибкой. Она бы не смогла объяснить, откуда взялось это ощущение, но оно возникло.

– «На северо-востоке Балтимора неизвестный преступник ранил женщину», – прочла Уилла заголовок газетной вырезки, которую подобрала с пола вместе с рекламными листовками и счетом за электричество. Вообще-то в кипе корреспонденции было три таких одинаковых вырезки. Видимо, соседи накидали в почтовую щель.

Полиция сообщает об очередном случае стрельбы в Балтиморе. Во вторник около 5.45 пополудни тридцатиоднолетняя женщина вышла во двор своего дома № 300 по Доркас-роуд и получила огнестрельное ранение в ногу.

Женщина госпитализирована, жизни ее ничто не угрожает. Подозреваемых нет.

«Скоро уж на улицу не выйти, чтоб глянуть мойку высокого давления, – высказался один местный житель. – Доколе?»

Всех, кто располагает сведениями о данном инциденте, просят обратиться в полицию.

Уилла положила газетные вырезки к вещам, которые завтра они отнесут в больницу. На столике в прихожей уже лежали махровые тапочки, сборник словесных головоломок и список звонков, печатными буквами старательно составленный Шерил: «Миссис Минтон звонила узнать, как ты», «Дантист напомнил, что нам пора на осмотр», «Звонил Хаул».

Что за Хаул?

По лестнице кубарем скатилась Шерил:

– Давайте посмотрим «Космический мусор»?

– А что это?

– Вы не знаете?!

– Да как-то пропустила.

– Ой, вам понравится! Лучший на свете сериал. Посмотрим вместе? Ну пожалуйста!

– Во сколько начинается?

– Да в записи, глупышка!

Уилла хотела обидеться, но потом решила, что столь быстрый переход к панибратству – добрый знак.

– Давай проверим, не смотрит ли Питер новости.

Они прошли в гостиную. Телевизор был включен на канал Си-эн-эн, но Питер, закинув ноги на журнальный столик, разглядывал свой смартфон.

– У вас случайно нет вай-фая? – спросил он.

– Конечно, есть.

– Но пароля ты, наверное, не знаешь?

– «Шерил 2008». Не хотите с нами посмотреть «Космический мусор»?

– Нет, спасибо. – Колдуя над смартфоном, Питер пересел в кресло в углу комнаты.

Шерил плюхнулась на его место и похлопала по кушетке, приглашая Уиллу:

– Садитесь, садитесь!

Кушетка, обитая коричневым вельветом, на котором были хорошо заметны крошки и жирные пятна, кое-как сочеталась с креслом в коричневых цветах, где устроился Питер. Из обстановки в комнате еще были качалка и овальный зеленовато-коричневый плетеный коврик. Все обшарпанное и явно из комиссионки. А вот телевизор с плоским экраном, располагавшийся на тумбочке с колесиками, выглядел относительно новым; на полке под ним кучей громоздились всякие электронные приспособления. С журнального столика Шерил взяла дистанционный пульт, лежавший рядом с пожелтевшим филодендроном в горшке, и уверенно потыкала кнопки. На темно-синем фоне возникла серебристая летающая тарелка, зазвучала зловещая космическая музыка. Точно по команде, в комнату притрусил Аэроплан и, забравшись на кушетку, уселся между Шерил и Уиллой.

– Это его любимый сериал, – сказала Шерил.

Пес и вправду не сводил глаз с экрана, развесив уши. Хотя они и так всегда торчали в стороны.

Питер на секунду оторвался от смартфона:

– У жены Боба Грэма инсульт.

– Какое несчастье, – откликнулась Уилла, стараясь вспомнить, кто такой Боб Грэм.

– Сейчас я вам расскажу, в чем там дело, – сказала Шерил. – Люди обедают в закусочной. Друг с другом они не знакомы, просто у них обеденный перерыв. И тут их похищают космические пришельцы, которые подумали, что все они – семья. Понятно? Инопланетяне хотят их изучить и выяснить, что такое земная семья. Усекли?

– Усекла.

На экране пришелец, выглядевший совсем как землянин, если не считать антенны во лбу, слушал немолодую негритянку в деловом костюме и смуглого мужчину в полосатом комбинезоне, говоривших одновременно. Полосатый изъяснялся по-испански.

В прихожей зазвонил телефон.

– Блин! – Шерил вперилась в экран.

Телефон звонил.

– Может, надо ответить? – сказала Уилла.

Шерил глубоко вздохнула, нажала кнопку паузы и встала с кушетки. Аэроплан не шелохнулся; он напряженно смотрел в экран, как будто стараясь усилием воли оживить картинку.

– Рон говорит, меня ждут на августовскую встречу с клиентами в Сан-Диего, – сообщил Питер.

Из прихожей донесся голос Шерил:

– Дом Карлайлов… Привет, мам… Да, она здесь. И он тоже… Что?.. Ну муж ее, Питер. Мой дедушка.

Видимо, Дениза ее поправила, потому что Шерил сказала:

– Да, знаю, но он вроде как дедушка… Что?.. Да, я показала, что кровати застелены, и все остальное.

Уилла ждала, что ее позовут к телефону, что Дениза захочет с ней перемолвиться, но Шерил попрощалась:

– Ладно, передам. Пока.

Клацнули телефонные рычаги. Шерил вернулась в гостиную.

– Мама сказала, ключи от машины на крючке возле кухонной двери. Завтра после десяти можно ее навестить.

– Как она?

– Не сказала. – Шерил уселась на кушетку и включила «воспроизведение». – Здоровское кино, правда?

– Правда, – согласилась Уилла.

На экране подросток в белом фартуке через слово матерился, но Шерил с Аэропланом даже глазом не моргнули.

По словам Шерил, у нее не было установленного времени отбоя, но спорить она не стала, когда в девять часов Уилла предложила ей укладываться.

– Только Аэроплану надо пописать, – сказала девочка. – Мама всегда его выводит, перед тем как он придет ко мне спать.

– Хорошо, я его прогуляю, а ты пока переоденься в пижаму.

Питер поднял голову от ноутбука:

– Ты спятила?

– А что?

– Собираешься одна разгуливать в темноте, хотя недавно здесь подстрелили человека?

Шерил задержалась в дверях:

– Тот бандит не станет торчать тут вечно.

– Я пойду с тобой. – Питер отложил ноутбук и встал.

Непонятно, как он сумеет защитить ее от шальной пули, но Уилла была ему признательна за готовность.

На улице было тепло и душно, слышался стрекот цикад.

– Не представляю, как люди живут в такой влажности, – сказал Питер.

– Я видела, в нашей комнате есть кондиционер. Если что, включим.

– Без всяких «если».

Уилла несла пластиковый пакет, выданный ей для собачьих какашек, однако надеялась, что он не понадобится. Выгуливать пса без поводка как-то боязно. А если он не станет слушаться? А если убежит?

Но Аэроплан покорно трусил впереди, лишь изредка останавливаясь, дабы исследовать нечто невидимое. На кошку, тенью проплывшую в сумраке, он только покосился, но и та не одарила его вниманием. Перед домом Кэлли пес задрал лапу, после чего посмотрел на Уиллу. Видимо, закончил моцион.

– Хороший мальчик, – сказала Уилла и развернулась обратно.

– Как думаешь, сколько Дениза пробудет в больнице? – спросил Питер.

– Завтра, наверное, узнаем.

– У меня не так много времени.

– И что теперь?

«Я же не просила ехать со мной», – хотела она сказать, но это было бы грубо. Уилла взяла мужа под руку:

– Я думаю, она там ненадолго.

В доме Питер опять раскрыл ноутбук, а Уилла с Аэропланом поднялись в спальню Шерил. Для детской комната казалась очень опрятной. Единственный беспорядок, если так можно сказать, – скопище лошадиных статуэток на комоде. Сидя в кровати, Шерил во что-то играла на мобильном устройстве. Она уже была в розовой пижаме с короткими рукавами, открывавшими ее плечи, мягкие и пухлые, как у взрослой женщины. Уилла укорила себя за это сравнение.

– Уилла, я хотела спросить…

– Да, милая?

– Может, Шон заедет повидаться с вами, раз уж вы в Балтиморе?

– Сомневаюсь, дорогая, – сказала Уилла, хотя всей душой хотела обнадежить девочку.

Аэроплан вскочил на кровать и деликатно улегся в ногах хозяйки. Пожелав им обоим спокойной ночи, Уилла сошла вниз.

3

– Ужасно неловко, – сказала Дениза. – Чем только Кэлли думала?

Она сидела в кровати и казалась совершенно здоровой, если не считать ногу, загипсованную от колена до лодыжки. Увидев Денизу, Уилла поменяла свой взгляд на ее дочку, ибо теперь стало ясно, как та будет выглядеть взрослой, – не толстушкой, но соблазнительной пышкой, которой легкий излишек веса только добавляет прелести. Не вполне четкий пробор, разделявший темно-русые волосы длиной ровно до плеч, и полное отсутствие косметики придавали Денизе весьма домашний облик.

– Очень хорошо, что она позвонила. – Уилла долго усаживалась в пластиковое кресло, отвлекая внимание от Питера, не разделявшего ее радость. Он занял позицию в дверях, словно в любую минуту готов был уйти, Шерил присела в изножье кровати. Вторая койка была свободна. Маленькая, но не душная палата, щедро залитая солнцем из узкого окна, выходившего на больничную парковку, в целом производила приятное впечатление. – Правда, я удивилась, что у вас оказался мой номер.

– Да я сама не знала! Что за ерунда, говорю, когда Кэлли сказала о звонке. А потом вспомнила: вы переехали в Тусон и попросили сообщить Шону ваш новый номер, вот я его и записала.

– На листке с экстренными телефонами, – добавила Шерил. – Там, где врач, дантист, помощь при отравлении… как будто я возьму и наглотаюсь маминых таблеток от аллергии.

Рядом с матерью она выглядела очень спокойной и раскованной: поставила ногу на кровать и, обхватив ее руками, оперлась подбородком о колено. С Денизой они были удивительно похожи: одинаковый золотистый оттенок кожи и перламутрово-серые глаза. Вот только у Шерил губы полнее и четче очерчены – видимо, наследие неведомого отца.

– Не понимаю, отчего Кэлли так всполошилась, – сказала Дениза. – С Шерил никаких проблем! Она часто остается дома одна. Всего-то и надо было днем позвонить – мол, как у нее дела, ну и забрать к себе на ночь.

Шерил приподняла голову:

– Или отправить меня к Сэр Джо!

– Ну вот еще!

Шерил вздохнула.

– Как бы то ни было, мы здесь, – сказала Уилла. – Питер, где вещи, которые мы принесли?

Муж передал ей бумажный пакет.

– Вот головоломки, тапочки…

– Хватило бы одного. – Дениза пошевелила пальцами левой ноги, выглядывавшими из гипсового панциря.

– Я так и хотела, но Шерил не помнила, в какую ногу вас ранили. – Уилла сунулась в пакет. – Еще всякая корреспонденция…

– По-вашему, кто это сделал? – спросил Питер.

– Что?

– Кто вас подстрелил?

– Ой, не знаю. Я даже не сразу поняла, что случилось. Смешно, подумала я, ноги почему-то не держат. И села на землю. Боли совсем не было, представляете? Поначалу. А уж потом – ой-ой-ой! Хуже нет костной боли. – Дениза повернулась к дочери: – Слушай, хорошее название для песни, а? «Костная боль», слова и музыка того-то и того-то. Первое место в списке шлягеров.

Шерил захихикала.

– Нет, серьезно, – не унимался Питер. – Может, кто-то из ваших знакомых?

– Не знаю, хоть убейте. В наших краях кто только не палит.

Питер умолк.

Дениза перебирала корреспонденцию:

– Чепуха, которую не стоит и вскрывать. – Она дошла до списка телефонных звонков и посмотрела на дочь: – Звонил Хал?

– Угу.

– Ах, Хал! – воскликнула Уилла.

Мать и дочь на нее взглянули.

– А я думала, что за Хаул? – пояснила она. В свете балтиморского выговора, превращавшего «баул» в «бал», описка Шерил стала понятной.

– Что он хотел? – спросила Дениза.

– Не сказал.

– Ну сейчас не до него. – Дениза кинула список звонков в почтовую кипу.

– Хал, он, это, сосед наш, – объяснила Шерил. – Ужасно мрачный и злой.

– А на что он злится? – спросила Уилла.

– На что он только не злится, – сказала Дениза. – Понимаете, одно время я дружила с его женой. По крайней мере, старалась дружить, потому что других девушек моего возраста в округе не было. Я до смерти обрадовалась, когда они с Халом поселились в нашем квартале. Хотя он, конечно, не подарок… Раз-другой я пригласила ее к себе на стаканчик вина. Шон приходит с работы, я ему – милый, смотри, кто у нас! А он только буркнет «вижу» и спрашивает, скоро ли ужин. Ну вот… А вы что, не знаете эту историю?

– Нет, не знаю, – ответила Уилла.

– Ну ладно. Однажды я, значит, говорю Шону: слушай, говорю, я не понимаю, отчего ты так взъелся на мою подругу? Чего, спрашиваю, она тебе сделала? У нас тут, говорю, нет вообще никаких друзей, поэтому в субботу она с мужем придет к нам в гости, и я очень надеюсь, что ты будешь с ней мил, понятно? Ладно, отвечает, как скажешь. В субботу они приходят к нам на ужин, и весь вечер Шон – сама вежливость. А утром в воскресенье он с ней съезжается.

– Что? – не поняла Уилла. Питер насторожился. – Извините, кто с кем съезжается?

– Шон с Элиссой.

– Погодите. С женой, то есть, Хала?

– Так вы ее знаете.

– Нет-нет, я только слышала, что есть какая-то Элисса. Что-то я не соображу…

– Он как будто сказал: значит, быть с ней милым? На, получай! И сбежал к ней. Нет, конечно, все было по-другому. Сейчас-то я понимаю, что у них уже были отношения и он нарочно изображал холодность. Неужели не мог сказать прямо? В таких делах мужчины ужасно неуклюжи. И теперь у меня ни парня, ни подруги. Никого не осталось.

– Мам, у тебя есть я, – возразила Шерил.

– Вот на что злится Хал, – безучастно сказала Дениза.

– О господи! – выдохнула Уилла.

– Пойду посмотрю, не продают ли здесь «Нью-Йорк таймс», – вдруг сказал Питер и вышел.

Да уж, мужчины и впрямь ужасно неуклюжи, подумала Уилла. Она посмотрела вслед мужу и повернулась к Денизе, которая украдкой вытирала глаза простыней. Из сумочки Уилла достала салфетку и подала ей.

– Глупо, глупо, глупо. – Дениза высморкалась. – Я реву не от печали. Больше, пожалуй, от злости. – Казалось, она обращается к Шерил, которая поглаживала ее по загипсованной ноге.

– Я просто в ужасе, – сказала Уилла.

Ситуация была, мягко сказать, неловкая. Уилла не могла даже извиниться за сына, хоть очень хотелось. Она беспомощно посмотрела на Шерил.

– Успокойся, мама, – сказала девочка. – Он вернется, вот увидишь.

– Господь с тобой, я этого вовсе не хочу! Смеешься, что ли? Он мне даром не нужен! – Дениза взглянула на Уиллу и добавила: – Извините.

– Ничего, все в порядке. Должна признать, Шон всегда был не особо… прямолинеен.

Грузно топая, медсестра – огромная негритянка – вкатила в палату какой-то агрегат. Ее униформа с аппликацией медвежат напоминала пижаму.

– Что такое? – спросила она. – Мы расстроены, дорогуша?

– Просто нервы, – в салфетку буркнула Дениза.

– Нахлынули грустные воспоминания, – пояснила Шерил.

– Вона! Так не годится. – Сестра сунула цифровой термометр Денизе в рот. – Благодари судьбу, все могло обернуться куда как хуже! Угадай пуля в позвоночник, нате вам паралич. Знаешь, сколько повидала я молодых, что лежат мешком?

Дениза помотала головой, во рту ее звякнул термометр.

– Уж все привыкли, что на улицах палят. Тут привезли к нам двух подстреленных братцев, так они еще в приемном покое заявили, что хотят навороченную инвалидную коляску, какая у их старшего брата, кузенов и закадычных друзей.

Уилла сокрушенно крякнула, сестра перевела взгляд на нее:

– Не так часто к нам доставляют подраненного европеоида. – Последнее слово она выговорила старательно – наверное, с тем же усердием Уилла произнесла бы «афроамериканец».

Пикнул термометр. Сестра его забрала, но лишь мазнула по нему взглядом, сдернула и отправила в мусор защитную пленку, а сам градусник сунула в банку к другим термометрам.

– Болит сильно? – спросила она. – Если по шкале от одного до десяти.

– Одиннадцать, – сказала Дениза.

– Не ври. По глазам вижу, не так уж больно. Не жди, что увеличу тебе дозу.

– Да мне и не нужно. Тем более толку никакого, от ваших лекарств только тошнит.

Сестра покачала головой и занялась агрегатом: крутанула диски, нажала кнопки.

– Я даже не желаю знать, во что обойдется лечение, – добавила Дениза.

– А страховка есть? – спросила Уилла.

– Ну вроде как.

Уилла решила не уточнять, что это значит.

– Конечно, сейчас лето, но даже летом мне надо иногда появляться на работе.

«Как же я не сообразила, что она работает?» – подумала Уилла. Конечно, мать-одиночка должна зарабатывать.

– Чем вы занимаетесь? – спросила она.

– Я секретарша в школе, где учится Шерил.

– Очень удобно.

– Да, ей разрешено болтаться в школе, пока я не закончу работу. Нынче утром звонила миссис Андерсон, директор, сказала, чтоб я не парилась – мол, лечись сколько надо. Но я должна помочь им подготовиться к учебному году!

– По крайней мере, у тебя есть работа, – сказала сестра, сматывая электрошнур.

– Слушай, хватит меня подбадривать, а?

Медсестра поцокала языком и выкатила агрегат из палаты.

– Мам, у нас там шастает коп, – доложила Шерил. – Ходит по домам, расспрашивает, не видел ли кто, как тебя подстрелили.

– Да, он и сюда приходил. Бугай. Такой вид, будто все это ему жутко надоело. Может, вы, спрашивает, кому задолжали? А я ему – чего? Еще скажите, мой наркодилер вот так вот потребовал должок за кокаин! А он – мэм, говорит, я лишь задаю вопросы, какие велено задать. Не ерепеньтесь.

– О господи! – вздохнула Уилла.

– Терпеть не могу, когда меня называют «мэм».

Повисла пауза. В коридоре слышался женский голос: «Не то чтоб я ошалела, но и не сказать, что мне фиолетово. Наверное, я просто опупела».

– Могло быть хуже, – сказала Уилла. – Он мог назвать вас «леди».

– Фу! – сморщилась Дениза, однако настроение ее, похоже, исправилось. Она посмотрела на дочь: – Ты хорошо себя вела, голубушка?

– Ага.

– С ней очень легко, – вставила Уилла.

– Ой, мам, что я тебе расскажу! На завтрак Уилла мне сделала «Яичный пузырь»!

– Вон как? – сказала Дениза.

– В сковородке растапливаешь большой кусок масла, потом туда разбиваешь яйцо и поливаешь его маслом, пока оно не раздуется, как… воздушный шар! Ничего вкуснее я не ела!

– Везет тебе! Похоже, ты хорошо проводишь время, – улыбнулась Дениза. – Надо, чтоб меня подстреливали почаще.

Уилла заерзала, собираясь сказать что-нибудь вроде «типун вам на язык», но Шерил только рассмеялась и ласково похлопала мать по загипсованной ноге:

– Ты глупышка!

Какой замечательный, уравновешенный ребенок, подумала Уилла.

Вернулся Питер, в руках он держал газету и пластмассовый горшочек.

– Посмотри, что я нашел в сувенирном киоске. – Он передал Уилле горшочек, в котором сидел маленький кактус карнегия – единственная колючая лапка не выше большого пальца.

Уилла ойкнула, принимая подарок. Малыш, у которого колючки еще были очень близко друг к другу, смахивал на старичка в седой щетине.

– Дениза, вы когда-нибудь видели карнегию? – спросила Уилла.

– Вживую – нет.

– Обычно они огромные, двадцать-тридцать футов в высоту.

Уилла как будто оправдывалась. Она жалела этот кактус, словно тигра, посаженного в клетку. Карнегии не должны быть крохотными! В них ничего умилительного! Они, спокойные и терпеливые, стойко выдержали все – от стрел апачей до торговых центров. Но Питер был так доволен своим приобретением, что пришлось сказать:

– Спасибо, дорогой.

– На здоровье. – Он хлопнул себя газетой по ноге. – Ну так что, Дениза, когда вас выпишут?

– Через пару дней, наверное.

– Не считая сегодняшнего?

– Видимо, так.

Питер посмотрел на жену:

– А еще говорят, больницы спешат вытурить пациентов. Вот вам, пожалуйста.

– Я после операции, чего вы хотите? – сказала Дениза.

– У Шерил есть настоящие бабушки-дедушки? – спросил Питер.

Уилла была готова его убить. Он все испортит!

– Да, есть моя мама, – ответила Дениза. – Но у нее болезнь Паркинсона, она живет в Род-Айленде у моего брата и его жены.

Даже Питеру не хватило наглости справиться о родственниках со стороны отца девочки. Он только многозначительно посмотрел на Уиллу, и та прочла его взгляд: «Все ты! Загнала нас в ловушку!» Она ответила своей самой милой улыбкой и спросила Денизу, что принести ей в следующий раз.

4

Аэроплан был невероятный симпатяга. Кустистые темные брови над умными карими глазами придавали ему чрезвычайно озабоченный вид, а черные точки на карамельного оттенка усатой морде напоминали испещренную дырочками голову куклы с «натуральными волосами», какая была у Уиллы в детстве. Да еще неподражаемые уши, торчавшие в стороны, словно держались на подпорках. Но они были вовсе не жесткие.

Уилла пропустила собачье ухо меж пальцев, ощущая его необычайную мягкость. Потом для ровного счета погладила второе ухо и, сунувшись лицом к бархатистому песьему носу, спросила:

– Ну как оно ничего, Аэроплан?

Пес радостно задышал, обдав ее мясным духом и заставив отстраниться.

В руке Уилла держала мобильник, которым пользовалась редко, но сейчас она звонила Шону, а номер его был в списке контактов. Прижав телефон к уху, Уилла слушала гудки. Во второй половине дня поймать сына реальнее, ибо вечером он, как правило, недоступен. Но, видимо, она просчиталась, поскольку Шон не отвечал.

А потом вдруг взял трубку:

– Мам?

– Здравствуй, милый. Извини, что звоню на работу. Я подумала, хорошо бы нам сговориться об ужине.

– Ты в Балтиморе?

– Да.

– Как Дениза?

– Ничего. – Уилла обрадовалась вопросу – ведь мог и не поинтересоваться, он такой. – Она все еще в больнице, мы присматриваем за Шерил.

О ней Шон не спросил.

– Ужин, значит, – пробурчал он. – Выходные у нас, похоже, заняты… Как насчет понедельника?

Уилла растерялась. До понедельника еще пять дней, они с Питером, возможно, уже уедут.

– А раньше никак? – спросила она.

– Ты же не предупредила заранее.

– Да, но… Хорошо, понедельник.

– Я где-нибудь закажу столик. На четверых, да? Питер придет?

– Да, конечно… но, может, нам придется взять с собой Шерил, если Денизу еще не выпишут.

– А что, пару часов она не побудет одна?

Уилла расстроилась.

– Мне кажется, она была бы рада повидаться с тобой.

– Боюсь, мам, это не совсем удобно.

– Да?

– И Дениза наверняка будет против.

Пожалуй, он прав.

– Да, извини, я не подумала.

– Ничего страшного, если девочка посидит одна. Она самостоятельная.

– Вечером – одна? Она же ребенок.

– Ничего, устроим ранний ужин. Ты вернешься засветло.

– Ну ладно. Что-нибудь придумаем. Буду ждать твоего звонка.

– Свяжемся, – сказал Шон и повесил трубку.

Уилла положила телефон на кушетку и опять ткнулась носом в собачью морду.

– Ох, Аэроплан, – сказала она.

Пес негромко заскулил. Уилла его обняла и прижалась щекой к теплой шелковистой макушке.

За день она лучше узнала обитателей дома и его уклад. Шерил выглядела аккуратисткой с привычками степенной пожилой дамы – например, она сама стирала свои вещи, потому что мать, по ее словам, долго держала белье в сушилке, и оно сморщивалось. А вот комната Денизы выставила свою хозяйку неряхой: незаправленная постель, разбросанная одежда вперемешку с журналами «Пипл» и банками из-под диетической пепси. Судя по всему, кухня с ее парой-тройкой кастрюль и сковородок, разномастными тарелками и стаканами предназначалась лишь для самой элементарной готовки, но вместе с тем в ней имелись электромиксер, а также большой запас форм и противней для выпечки, ибо Шерил, как выяснилось, обожала печь. Вот вырасту, поведала она, и, наверное, открою свою кондитерскую, где стану выпекать праздничные торты.

Вообще-то дом выглядел голым – небольшие комнаты были скудно обставлены мебелью, хорошо пожившей в других местах. На стене гостиной висели репродукция «Подсолнухов» Ван Гона в рамке и плакат панк-рок-группы «Рамоны». На полке стояли только детские книги – для совсем малышей и для ребят постарше, в основном о лошадях. Казалось бы, убогость жилища должна вызывать сочувствие, однако Уиллу переполняла зависть. Она слонялась по комнатам, с удовольствием вслушиваясь в стук каблуков по истертым половицам. Через окно смотрела на неухоженный задний двор, где Питер с ноутбуком сидел за кованым столиком, покрытым ржавчиной. Подслушивала разговор Шерил с матерью, звонившей уже третий раз за день: «У нас все хорошо, мам. Мы сходили в “Гигант”, накупили продуктов. На ужин у нас свиные отбивные». Дениза сказала, что сегодня ее навещать уже не надо, но теперь Уилла засомневалась, не сходить ли к ней еще разок. А то ведь мается человек на больничной койке.

В маленьком, шага в три-четыре, запущенном палисаднике Уилла разглядела парнишку, подстригавшего изгородь из самшитовых кустов. Она сразу поняла, что это не заурядный садовник. Во-первых, он смахивал на гнома. Тощий, как стручковая фасоль, паренек был облачен в джинсы трубой, сине-белую полосатую фуфайку и вязаную шапочку в красно-белую полоску, из-под которой, опровергая закон притяжения, почти горизонтально торчали золотистые кудри длиною, видимо, до плеч. Кроме того, он явно не знал, что нужно делать. Неловко ухватив садовые ножницы, парень срезал веточку, потом, через долгую паузу, другую. Вжик – раздумье, вжик – раздумье. Время от времени он поглядывал на дом, словно рассчитывая, что его заметят.

Уилла открыла сетчатую дверь и вышла на крыльцо:

– Добрый день.

– О, здрасьте! – с наигранной бойкостью сказал паренек.

– Подстригаешь изгородь, значит?

– Да, мэм. – На вид мальчишке было лет пятнадцать, не больше. Заостренный подбородок вкупе с островерхой шапочкой придавали его голове ромбовидную форму. – Решил, знаете ли, помочь Денизе. Я сосед ее. – Он показал на дом справа от Уиллы.

– Очень любезно с твоей стороны, – сказала Уилла. Изгородь и впрямь нуждалась в уходе – побеги устремлялись во все стороны, – вот только навыки добровольца в ландшафтном дизайне не внушали особого доверия. – Я передам Денизе. Она будет признательна.

– Скоро она вернется?

– Наверное, через пару дней.

– Сначала я хотел постричь лужайку, но тут вроде и травы-то нет. Такой, заметной глазу.

– Пожалуй, что и нет…

– Эрланд? – Шерил выскочила на крыльцо, грохнув сетчатой дверью. – Чего ты здесь затеял?

– Подравниваю изгородь, не видишь?

– Никто тебя не просил.

– Я решил помочь.

Шерил скатилась с крыльца и, подбоченившись, встала перед парнем:

– О чем вы тут говорили?

– Ни о чем! Говорю же, я решил помочь твоей маме.

– С чего ты взял, что ей нужна твоя помощь?

– Я думаю, ей будет приятно, – сказала Уилла.

– Почем знать! Может, она хотела вырастить изгородь повыше!

Она ведет себя как ревнивая младшая сестра, подумала Уилла и уж хотела заступиться за парня, но ее перебил чей-то оклик от дома слева:

– Всем привет!

Согбенная старуха в домашнем халате опиралась на ходунки, к перекладине которых был привязан поводок бассет-хаунда.

– Ай, какой же ты молодец, Эрланд Эриксон, – сказала она. – Дениза будет в восторге.

– Да я просто надумал помочь.

– А еще говорят, что нынешняя молодежь только о себе и думает. Кстати, я – Люсинда Минтон.

– Уилла Брендан. Я приглядываю за Шерил, пока Дениза в больнице.

– Ну вот, Шерил, кругом тебя добрые люди. Экая удача! Я бы и сама тебе подсобила, да вот только хожу неважно.

– У нас все хорошо, – сказала Шерил и, повернувшись к Эрланду, повторила: – Все хорошо у нас. Правда.

– Ну раз ты говоришь… – Парень опустил ножницы. Похоже, он расстроился.

– Когда Дениза выписывается? – спросила миссис Минтон.

– Еще неизвестно, – сказала Уилла. – Может, через пару дней.

– Я, знаете, как раз стояла тут с собакой и все видела. То есть стрелка-то никто не приметил, но вот прямо на моих глазах бедняжка рухнула наземь и сказала: «Убили меня!»

– Ничего такого она не говорила, – возразила Шерил.

– Нет?

– Она вообще молчала. И даже не сразу поняла, что ее ранили.

– Вот ей-же-ей, она сказала: «Убили меня».

– Не сказала.

– Ну ладно, – вмешалась Уилла, – нам пора приниматься за готовку.

– На ужин у нас свиные отбивные, – похвасталась Шерил.

– Везет вам, – сказала миссис Минтон.

– А я испеку бисквиты. По компьютеру Питер нашел рецепт, и Уилла его переписала.

– Видал, Эрланд, какие милые люди? – спросила миссис Минтон.

На том все разошлись по своим домам.

Идея свиных отбивных исходила от Питера, еще утром приметившего на заднем дворе газовый гриль. Он считал себя непревзойденным мастером этого блюда.

– Чудесное предложение! – буквально пропела Уилла, обрадовавшись, что наконец-то муж проявил инициативу. Оказалось, Шерил никогда не пробовала свиные отбивные. Во всяком случае, этого не помнила, и Уилла добавила сей факт в копилку информации. У нее уже сложилось впечатление, что Дениза специализировалась на консервированных макаронах и рыбных палочках.

Пока Питер возился с грилем, Шерил занялась бисквитами, с уморительной сосредоточенностью собирая ингредиенты по списку. Через ее плечо Уилла заглянула в рецепт и предложила влить чуть больше молока, что позволило бы ложкой выкладывать тесто на противень, вместо того чтобы раскатывать и нарезать.

– А я люблю раскатывать и нарезать, – сказала Шерил, достав из ящика профессиональную мраморную скалку.

Уилла решила ей не мешать и стала прибирать за Питером. Он, свято веривший в свой маринад, все оставил на столешнице: незакупоренную бутылку уксуса, открытую пачку желтого сахарного песка, солонку…

– Я и подумать не мог, что в доме нет соли, – кипятился Питер. – Нет, я знал, что надо прикупить можжевеловых ягод, но чтоб еще и соль!

Столовое серебро (то есть ложки-вилки из нержавеющей стали) хранилось в ячейках ящика, щедро замусоренного хлебными крошками, всякими крупинками и засохшими листьями петрушки. Уиллу подмывало вытряхнуть содержимое ящика и отдраить его, но она боялась обидеть Денизу. Однако потом решила, что хозяйка попросту ничего не заметит, и взялась за дело. Тем временем Шерил энергично смешивала масло с мукой. Передник она не надела, и майка на ее выпиравшем животе припудрилась белым.

– Почему в такую жару Эрланд ходит в вязаной шапке? – спросила Уилла.

– Наверное, потому, что козел.

– Кто его родители?

– У него нет родителей. Только Сэр Джо.

– А кто он такой, Сэр Джо? – Уилле уже давно хотелось это выяснить.

– Он Эрланду… полубрат? Как это сказать, если люди женятся, а у них уже есть дети от прежних браков?

– Сводный брат.

– Ну вот. Родители отчего-то умерли, и Сэр Джо досталась эта обуза. У него мотоцикл, – добавила Шерил, в голосе ее слышалось обожание. – А вся его одежда из черной кожи, даже штаны.

– Кожаные штаны летом? Да, видно, у них это семейное.

На шутку девочка никак не откликнулась и, вывалив приготовленную массу на столешницу, взялась за скалку. Сэр Джо явно вызывал в ней совсем иные чувства, нежели его сводный брат.

Со двора в кухню вошел Питер.

– У вас есть ершик для гриля? – спросил он, брезгливо отирая руки.

– Где-то был, только не помню, куда мама его положила, – сказала Шерил.

– Там все в нагаре и паутине. Наверное, грилем уж сто лет не пользовались.

– Им занимался Шон, – объяснила Шерил. – Мама боится газа.

Питер насмешливо хмыкнул, но девочка оставила это без внимания, поскольку приступила к нарезке кружочков. Инструкция рекомендовала воспользоваться стаканом, однако Шерил достала из ящика специальный нож с фигурным лезвием.

– Надо же, как хорошо ты оснащена, – уважительно сказала Уилла.

– У меня еще есть разные формы и формочки.

– Скажите на милость!

– Я всегда прошу, чтобы на Рождество и день рождения мне дарили что-нибудь для выпечки.

Все еще надеясь отыскать ершик, Питер рылся в хламе под раковиной, но теперь обернулся и посмотрел на Шерил:

– Слушай, а у тебя друзья-то есть?

– Полно, – невозмутимо ответила девочка. – В школе.

– Нет, среди соседей?

– На Доркас-роуд – никого. А мои подруги Пэтти и Лори Дюмон с Бриско-роуд сейчас гостят у родственников. – Шерил выкладывала кружочки на противень – идеальными рядами, точно в полудюйме друг от друга. – На нашей улице одни взрослые, из детей только я и Эрланд. Но я не такой уж ребенок. Я гораздо взрослее, чем выгляжу.

– Это сейчас так кажется, – сказал Питер. – Погоди, скоро будешь думать иначе.

Но Уилла ее поняла. В детстве она тоже ощущала себя недоверчивым взрослым, заточенным в теле ребенка.

А вот теперь, как ни странно, ей все чаще казалось, что за ее постаревшим лицом прячется одиннадцатилетняя девочка, внимательно взирающая на мир.

Сосед, живший по другую сторону от дома миссис Минтон, заглянул после ужина, когда Уилла, Шерил и Аэроплан смотрели «Космический мусор». Питер вроде бы тоже смотрел («Ну пожалуйста!» – упрашивала его Шерил, и Уилла ее поддержала: «Попытайся, дорогой»), но как-то без души, то и дело отвлекаясь на мобильник. И когда позвонили в дверь, он тотчас вскочил:

– Я открою!

Шерил включила паузу, на полуслове оборвав разговор двух пришельцев, Аэроплан сопроводил Питера в прихожую. Вернулись они вместе с долговязым, седым, краснолицым мужчиной лет шестидесяти в линялой ковбойке с подвернутыми рукавами и серых штанах, пузырившихся на коленях.

– Добрый вечер, – скрипуче поздоровался он. – Привет, Шерил.

– Привет, Бен!

Человек подошел к Уилле и протянул руку:

– Я Бен Голд. А вы, значит, та самая дама, что аж из Аризоны приехала позаботиться об этой юной леди.

Уилла представилась. Когда Бен Голд улыбался, его и без того узкие глаза под припухшими веками превращались в щелки. Залапанные стекла очков в прозрачной розоватой оправе напомнили Уилле о недотепах-ботаниках ее школьной поры.

– Нынче я проведал Денизу и обещал ей заглянуть к вам – узнать, как вы тут справляетесь, – сказал Бен.

– Спасибо, у нас все чудесно. Как там Дениза?

– Прекрасно, она в хороших руках. С ее хирургом я когда-то учился в мединституте. Он не особо тактичен с пациентами, но дело свое знает.

– Так вы медик? – Вот уж не скажешь, подумала Уилла, но вдруг поняла, что как раз он-то и похож на врача – в нем угадывалась этакая лукавая отрешенность.

– Скромный лекарь, – ответил Голд.

– Бен принимает на дому, – встряла Шерил. – У него там маленький кабинет в пристройке.

– Если что, Дениза обратится ко мне, – сказал Бен. – Но, думаю, обойдется без осложнений.

– Не желаете выпить? – вдруг спросил Питер.

Интересно, что он собирается предложить? – удивилась Уилла, поскольку запас спиртного Денизы ограничивался бутылкой шардоне в холодильнике.

– Нет, спасибо, – отказался Бен. – Пойду что-нибудь сготовлю на ужин. А то я, как всегда, припозднился.

– У нас были свиные отбивные! – сообщила Шерил.

– А я угощусь консервированным перцем. – Он повернулся к Уилле: – Я в триста шестом доме, обращайтесь в любое время.

– Спасибо, буду знать.

Питер и Аэроплан пошли проводить гостя, Уилла и Шерил, вернувшись на кушетку, продолжили киносеанс. Один пришелец поведал другому, что земляне проявляют странное равнодушие к противоположному полу: «На целую неделю мы оставили розовощекого мужчину в фартуке наедине с блондинкой на высоких каблуках, но они ни разу не совокупились». Шерил покатывалась со смеху, хотя, по ее собственному признанию, уже много раз видела эту серию.

– Вы пропустили самое интересное! – воскликнула она, когда Питер вошел в комнату.

– Уж как-нибудь совладаю с огорчением.

Аэроплан запрыгнул на кушетку, но Питер не вернулся на свое место.

– Отмотать назад? – спросила Шерил.

– Не стоит беспокоиться.

У Питера чирикнул мобильник, и он отошел в сторону, читая сообщение.

– Так не поймешь, в чем там дело, если все время отвлекаться, – сказала Шерил.

– Ничего, он сориентируется, – успокоила Уилла.

– Но эта серия уже закончилась! – Шерил привалилась к стене, выронив пульт на колени, и не шелохнулась, когда после финальных титров на экране возникло приглашение к следующей серии (господи, сколько же их?). – Терпеть не могу эсэмэски.

– Я тоже. – Уилла не очень-то умела их отправлять и даже электронной почтой пользовалась в самом крайнем случае.

– Маме сообщения приходят без конца. Только ее телефон дилидонкает.

– А мне нравится, что у Питера чириканье. Напоминает, как отец будил меня по утрам. Он всегда насвистывал две веселые нотки, похожие на вступление к «Дикси».

– Или на «Эй, Джуд», – подумав, сказала Шерил.

– Да, верно. Но тогда Пол Маккартни еще не написал эту песню.

– И эсэмэски еще не придумали.

– Это уж точно.

Уилла чуть подалась к девочке и вдохнула приятный запах попкорна от ее волос.

Наверное, это воспоминание об утреннем посвисте отца и не давало уснуть. «Фьють-фьють!» звучало в ушах, и перед мысленным взором возникало милое спокойное лицо, озаренное доброй улыбкой. Вот он стоит в дверях спальни, слегка согнув колени и склонив голову набок, точно неуклюжая, длинноногая водоплавающая птица.

Все детство Уилла жутко боялась, что отец вдруг умрет, и потом, когда это все-таки случилось, никак не могла принять, что его больше нет. Он упал перед домом, выходя из машины; слава богу, что не в своей одинокой подвальной мастерской. В чем-то смерть его стала даже большим потрясением, чем смерть Дерека. Он был такой спокойный и надежный, на него можно было положиться, когда у матери случались закидоны.

Сейчас мысль о ней отозвалась тянущей болью утраты; Уилла часто ловила себя на том, что скучает по ее робкому взгляду исподлобья, когда она за что-нибудь просила прощенья, по ее заливистому девичьему смеху и высокому звонкому голосу: «Напиши мне письмецо и отправь по почте…»

Звуки – вот что оживляло прошлое! «Возьми мою руку, я карманник в строю…» – выпевали лоботрясы… Неясно слышались другие, малознакомые голоса, похожие на радиопомехи, путешествующие в бесконечном пространстве. «Раз картошка, два картошка… э-э-это я-а-а, Джонни!.. Больной артритом непроизвольно растирает пораженный участок…»

На соседней кровати всхрапнул Питер; Уилла вздрогнула и не сразу припомнила, кто он такой.

5

В пятницу утренний поход в больницу отменился – Дениза уведомила, что у нее сеанс физиотерапии.

– Ее обучат ходить на костылях, – сообщила Шерил, повесив трубку. – Навестить ее можно после обеда.

– Во второй половине дня у меня селекторное совещание, – сказал Питер. – Так что отправитесь вдвоем.

– Может, все-таки вместе? – взмолилась Уилла. – Я и дороги-то не помню.

– А пора бы запомнить.

Для него выстроить маршрут было плевым делом, а вот ей на это как будто не хватало мозгов, не выручал даже навигатор, показывавший путь всего на два дюйма вперед. Кроме того, Уилла не любила садиться за руль и уж тем более за руль не своей машины.

Однако она не стала приводить все эти доводы, но лишь убито проговорила:

– Хорошо. Как скажешь, дорогой.

– Совещание это запланировано давно. – Питер будто оправдывался.

– Да, конечно. Я понимаю, что я как назойливая муха.

– Я этого не сказал, я просто говорю, что буду занят.

– Я понимаю.

Повисла пауза. Питер прихлебнул кофе.

– Наверное, потом я бы смог вас отвезти. Если вы согласны подождать.

– Ой, да мы согласны! – воскликнула Уилла. – Правда, Шерил?

– Ну да…

– Спасибо тебе, милый.

– Не за что. – Питер покорно вздохнул, хотя вовсе не выглядел побежденным.

Опыт подсказывал Уилле, что умелое манипулирование – важный элемент супружества.

После завтрака она, Шерил и Аэроплан отправились на долгую прогулку. Нынче пса взяли на поводок – он пугается, когда переходит улицу с оживленным движением, сказала Шерил.

Дождя не обещали, но воздух казался сыроватым, а легкий ветерок что-то такое сулил. Уилла была в сандалиях и хлопчатобумажном платье. Шерил, разумеется, в шортах. И зачем-то налепила на щеку переводную картинку с крабом.

Из-за опущенных ситцевых занавесок окна в доме миссис Минтон выглядели подслеповатыми. Хозяйка никогда не встает раньше полудня, сказала Шерил, и потом готовит себе еду сразу на весь день, потому что с ходунками стряпать нелегко.

– А как же она ходит за продуктами? – спросила Уилла.

– Этим занимается Бен. Каждую пятницу он все закупает по списку миссис Минтон. (Шерил произносила «Митн».)

Перед домом Бена высился столбик с деревянной вывеской в облупившейся белой краске: «Бендж. Голд, врач. Прием без предварительной записи». Очень пожилая пара брела к пристройке, где располагался врачебный кабинет. Старуха обеими руками вцепилась в локоть мужа.

– Наверняка артрит, – со знанием дела сказала Шерил. – Поможет укол кортизона.

«Сыск Реберна», – извещало объявление в окне соседнего дома. Внизу приписка мелкими буквами: «Специализация в семейном адюльтере».

– Здесь живет тот самый частный детектив, Дейв, – сказала Шерил.

«Разве бывает не семейный адюльтер?» – подумала Уилла. Интересно, знал ли Дейв о шашнях Шона с Элиссой?

Возле последнего в квартале дома пышно цвели голубые гортензии.

– Жилье Барри и Ричарда, – сообщила Шерил и скороговоркой добавила: – Они голубые, ну да ладно.

На углу они пропустили полицейскую машину с включенной мигалкой, но молчавшей сиреной. В следующем квартале вывесок стало больше: изготовление рам для картин, ремонт компьютеров, подгонка одежды. Полные надежд маленькие предприятия, втиснутые в гостиную или застекленную веранду.

Далее шли солидные заведения вроде гастрономов и химчисток, и Уилла с Шерил взяли правее, к жилым домам.

– Вон там Бриско-роуд, где живут Пэтти и Лори, – сказала Шерил, когда они пережидали красный сигнал светофора. – Везет им! В доме их бабушки свой бассейн.

– Это и впрямь удача, – согласилась Уилла.

– А еще они ходят к профессиональной маникюрше. Как-нибудь сводите меня в маникюрный салон?

– Милая, я даже не знаю, где он находится.

– А вот их бабушка знает.

Шерил так выделила «их», словно Уилла – ее бабушка. Это было удивительно приятно. Уилла вдруг представила, как разыскивает маникюрный салон, чтоб повести туда внучку.

– Мама говорит, у нас нет денег на маникюр, – сказала Шерил, когда они продолжили путь. – Мы сами обрабатываем свои ногти.

– Я тоже.

– Мама и стрижется сама.

– У нее хорошо получается.

– А вы как?

– Что?

– Сами стрижетесь?

– Нет, прибегаю к услугам других. – Уилла как будто извинялась.

– Вы красите волосы, да?

– Нет, только чуть подкрашиваю.

Шерил сощурилась на ее прическу.

– Седины еще нет, но волосы стали какие-то блеклые, – поделилась Уилла.

– Ничего, так нормально, – сказала Шерил и, помолчав, добавила: – Для пожилой женщины вы очень даже симпатичная.

– Ну спасибо.

– А в девять лет вы были симпатичная?

– В девять? Ой, нет!

Шерил улыбнулась.

Они опять свернули направо и теперь двигались к дому. Им встретилась серая собачонка, лохматая, точно швабра. Она возбужденно подскакивала, заходясь иступленным тявканьем, но Аэроплан только равнодушно фыркнул и отвернулся. Хозяйкой собачонки была старуха в черном платье-балахоне. Похоже, сейчас гуляют одни старики, подумала Уилла, все остальные на работе.

Они подошли к своему кварталу, и Уилла спросила:

– А с соседями, что живут через дорогу, ты знакома?

– Нет, наша сторона улицы с ними не знается. Те, что напротив нас, жуткие задаваки, считают себя особыми, потому что чернокожие. А мальчишки из дома, где мыли веранду, ходят в частную школу и даже словом не перебросятся с Эрландом, хотя они ровесники.

Уилла хмыкнула.

На прогулке они сделали круг и теперь возвращались с другой стороны. Миновали дом с красным стикером на окне «Ваш друг агент по страхованию жилищ» («Вот тут живет Хал», – сказала Шерил), потом дом Кэлли и, наконец, дом Эрланда, перед которым стоял, хмуро разглядывая мобильник, невысокий парень лет двадцати, смуглый, мускулистый, с шапкой темных волос.

– Сэр Джо! – обрадовалась Шерил.

Парень поднял взгляд, лицо его прояснилось.

– Привет! – сказал он.

Против ожидания, Сэр Джо вовсе не выглядел крутым мужиком. Штаны на нем были не кожаные, но из джинсы, а у тротуара был припаркован не мотоцикл, но белый фургон с надписью по борту «Теплохладотехника на любой сезон».

– Серджо Лопес, – представился парень, сунув мобильник в задний карман.

– Ах, Сер-джо! – сообразив, воскликнула Уилла.

Наверное, это вышло как у восторженной девчонки не старше Шерил, потому что парень одарил ее вялой поощрительной ухмылкой:

– Он самый, красавица.

– Ее зовут Уилла, – сурово одернула его девочка.

– Как мать-то? – спросил Серджо.

– Хорошо. Учится ходить на костылях.

– Жуть. Ладно, до встречи. – Серджо небрежно отсалютовал, приложив два пальца к виску, и вразвалочку пошел к фургону. Цокали подковки его кожаных сапог в гармошку, звякала свисавшая с ремня стальная цепочка.

Уилле стало смешно. Приоткрыв рот, Шерил не спускала с парня восхищенных глаз, и даже Аэроплан проводил его взглядом.

– Домой-то пойдем? – спросила Уилла.

– Надо, – вздохнула Шерил.

После обеда Питер ушел наверх дожидаться своего селекторного совещания, а Уилла и Шерил испекли гостинец Денизе – печенье с арахисовым маслом. Разумеется, у Шерил имелась специальная банка, куда она аккуратными слоями уложила остывшие кругляши. Тем временем Уилла проверила электронную почту – ничего, кроме спама и извещения о дне рождения дочери давнишней подруги в Сан-Диего. Уилла надеялась получить весточку от Иэна. Ну, может, откликнется на выходных. В конце недели он иногда заезжал в какой-то городок, где мобильник ловил сигнал. Уилла набрала коротенькое письмо, сообщая, где она сейчас, – на случай, если вдруг Иэн станет звонить на ее домашний телефон, хоть это маловероятно. Потом отправила такое же письмецо сестре. Элейн, конечно, не заметила бы их отсутствия, пропади они даже на полгода, но Уилле хотелось сохранить иллюзию общения. У меня ведь только одна сестра, говорила она мужу, когда тот спрашивал, ради чего она так старается. Питер видел Элейн всего раз, когда несколько лет назад та проездом была в Сан-Диего, и потом сказал: в жизни не поверил бы, что вы родные сестры. «Противная» – вот какое словцо подобрал он для Элейн.

С селекторным совещанием что-то пошло не так – оказалось, Питера забыли включить в число участников. Потом ошибку исправили, но Питер впал в брюзгливое, как его называла Уилла, настроение и еще долго ворчал и чертыхался, костеря дуру секретаршу, все напутавшую. Только около четырех он собрался ехать в больницу. В пятницу в это время народ уже срывается с работы, а посему в палате Денизы они застали маленький сабантуй. Две молодые женщины разливали вино по пластиковым стаканам, а третья, постарше, начальственного вида негритянка, обмазывала крекеры мягким сыром.

– Ой, смотрите, кто пришел! – пропела Дениза. – Знакомьтесь: Питер и Уилла, мать Шона. А это Джинни и Шэрон, мы вместе работаем, и наш директор миссис Андерсон.

Девушки только улыбнулись и пробормотали «здрасьте», а директриса, не выпуская крекер из рук, сказала:

– Всегда рада встрече с бабушками-дедушками. Это неиссякаемый ресурс. Вы обладаете какими-нибудь навыками, которыми могли бы поделиться с нашими учениками?

– Вообще-то мы не из Балтимора, – сказала Уилла, не комментируя свой статус бабушки. – Мы живем в Аризоне.

После этого она и Питер тотчас пропали с радара директрисы. Джинни всем вручила стаканы с вином, Шерил всех обнесла печеньем, миссис Андерсон произнесла тост в честь Денизы. Уилла надеялась, никто не заметил, что Питер лишь пригубил вино.

– Схожу за газетой, – сказал он, отставив нетронутый стакан.

– Я с тобой. – Может, удастся его умиротворить?

После палаты коридор показался очень просторным и тихим.

– А что, никто из них не мог взять к себе Шерил? – вышагивая к лифту, спросил Питер.

– У них же работа. Школа.

– Все равно, – упрямо сказал он, вызывая лифт.

Сувенирный магазинчик, приютившийся в нише вестибюля, предлагал газеты, глянцевые журналы, букеты в целлофане, помещенные в ведро с водой, и собрание кофейных кружек с дурашливыми надписями. На полке за кассой щетинился ряд крохотных карнегий, лишенных не только солнечного, но даже искусственного света. Уиллу охватило нелепое желание их выкупить и отпустить на волю.

Пока Питер расплачивался за газету, в магазин вошла непричесанная, сильно беременная женщина в розовом фланелевом халате. Глядя, как она хмуро бродит вдоль стеллажа, кассир, совсем молоденький парнишка, ее окликнул:

– Вам помочь?

Женщина ожгла его взглядом:

– Почему вы спрашиваете?

– Что, простите?

– С чего вы решили, что мне нужна помощь?

– Мэм, просто я подумал, вы что-нибудь ищете…

– По-вашему, сама я не найду?

Встретив обескураженный взгляд кассира, Уилла сочувственно вскинула брови, но тут Питер взял ее за плечо и подтолкнул к выходу:

– Пошли отсюда.

В вестибюле он, минуя лифты, направился к бессчетным креслам и кушеткам, сгруппированным парами-тройками, и, выпустив руку Уиллы, рухнул на зеленое виниловое сиденье.

– Ненавижу этот город, – проговорил Питер.

Уилла нерешительно присела на краешек кушетки.

– Ты из-за этой женщины? – спросила она.

Питер молчал.

– В чем дело?

– Во всем. Ненавижу эту жару, эту влажность, этот кошмарный местный выговор… Не понимаю, что мы здесь делаем.

– Ну как же, милый? Ненадолго приехали помочь Денизе.

– Мы ее даже не знаем!

Уилла не понимала, с чего он так завелся. И постаралась припомнить все, что произошло с момента их приезда. Казалось, она упустила что-то важное.

– Это как-то связано с твоей работой? Тебя расстроила напортачившая секретарша?

– Какое тебе дело до моей работы?

Уилла замерла.

– По-моему, ты в полном раздрызге, – сказал Питер.

– Что?

Он не ответил.

– Мне казалось, это ты в раздрызге, – после долгого молчания сказала Уилла.

Питер шумно выдохнул, потом свернутой газетой хлопнул себя по колену и встал:

– Ладно, пошли обратно в балаган.

Следом за ним Уилла шагала к лифтам. В животе была противная тяжесть.

В лифте ехали молча. В гудящей тишине поднялись на второй этаж. Шум веселья в палате Денизы был слышен еще в коридоре.

6

В субботу Уиллу разбудил телефонный звонок. Хотя звонить ей никто не мог, настойчивое треньканье все-таки растревожило. Даже когда телефон смолк, она уже не смогла расслабиться и под мощный вой кондиционера пыталась угадать: Шерил ответила на звонок или неведомый абонент сам бросил трубку? Щурясь в потолок, Уилла прислушалась. Но никакие звуки не могли пробиться сквозь зудение чертовой машины.

Старые электрические часы на комоде показывали без малого девять. Одеяло на пустой кровати Питера отброшено, в изножье скомканная пижама. Сочный золотистый свет за окном разительно отличался от привычной утренней бледности.

Уилла села, пригладила волосы, сунула ноги в тапочки. Потянулась за кимоно, и тут в комнату заглянул Питер.

– А, проснулась, – сказал он.

– Что-то нынче я заспалась.

– Звонила Дениза. Сегодня ее отпустят домой.

– Вот и хорошо.

– Сказала, после обхода. Часов в десять.

Уилла встала, завязала пояс кимоно.

– А ты… отвезешь нас? – спросила она.

– Придется. Одна ты не загрузишь ее в машину.

Уилла облегченно выдохнула, постаравшись, чтоб это было не очень заметно.

– Я свяжусь с Роной, как только она откроет свою контору, – сказал Питер, имея в виду их транспортного агента.

– Может, не стоит спешить? Еще неизвестно, как Дениза управится без нас.

– С чем ей управляться-то? Есть Шерил, есть соседи. У нее же только нога покалечена, в конце-то концов!

– Да, но…

– Вообще-то я могу сам заказать билеты по интернету.

– Не надо, пусть Рона этим занимается. Ты же говорил, она лихо добывает места в бизнес-классе.

– Пожалуй, ты права. Ладно, подождем. Черт бы побрал эти часовые пояса!

Иногда Питер заявлял – вероятно, в шутку, – что вся страна должна жить по единому времени, пусть даже некоторым штатам придется вести дела в темноте.

Уилла сомневалась, что Дениза одолеет лестницу на второй этаж, однако после завтрака они с Шерил прибрались в ее комнате и поменяли постельное белье. Маме понадобится еще одна подушка, командовала Шерил и, очищая туалетный столик от всего вплоть до щетки для волос и пузырька с духами, любовно приговаривала:

– Она у меня такая разгильдяйка!

Переводная картинка с крабом на ее щеке растаяла, оставив оранжевые точки. Нынче Шерил была в белых сапогах с кисточками (из униформы мажоретки), в шортах, как всегда врезавшихся в промежность, и короткой маечке, открывавшей круглый живот. Уилла поймала себя на том, что восхищается ее детской непосредственностью.

Выйдя из дома, в соседнем дворе они увидели Кэлли, на ногах-копытцах семенившую к своей машине. Она им помахала и крикнула:

– Как там Дениза?

– Едем забирать ее домой, – ответила Уилла.

– Привет ей! Я в «Гигант», вам ничего не нужно?

– Наверное, нет, спасибо.

Кэлли сделала ручкой и села в машину.

– Надо подарить ей какой-нибудь саженец, – сказала Шерил. – В благодарность, что заботилась обо мне.

– Отличная мысль! – поддержала Уилла.

– Мама тоже согласилась, но, боюсь, забудет.

– Мы это сделаем. Правда, Питер?

Тот что-то промычал, ключом отпирая дверцу, поскольку старая машина Денизы не имела центрального замка. Уилла села впереди, Шерил устроилась на заднем сиденье и, подавшись вперед, сказала:

– Но забота обо мне была ей в тягость, а потому не стоит покупать чересчур дорогое растение.

– Напротив, надо купить что-нибудь подороже, – сказал Питер, усаживаясь за руль. – Если б роль няньки доставила ей радость, тогда мы бы вообще ничего ей не дарили. Вон как Уилле.

Уилла обернулась к Шерил, и они чуть не столкнулись носами. Девочка смотрела внимательно и немного застенчиво.

– Питер прав, – сказала Уилла. – Я бы поблагодарила тебя за доставленное удовольствие.

Шерил тихонько засмеялась и, откинувшись на сиденье, пристегнула ремень.

Дорога к больнице была уже немного знакомой: череда обшарпанных веранд, надувные бассейны и трехколесные велосипеды во дворах, вывески «Дом завивки» и «Мастер на все руки». Становилось жарко; вскоре Питер включил кондиционер и, в зеркало глянув на Шерил, попросил ее поднять стекло на своем окне. Девочка крутанула ручку, не прерывая рассказа об идее проката домашних животных:

– Не все могут позволить себе питомца. Например, коммивояжеры и прочие, кто часто в разъездах. Тогда они приходят в прокат и на пару дней берут себе собачку или кошечку.

– Флаг тебе в руки, – сказал Питер. – А об ответственности ты подумала?

– Чего?

– Вдруг собака кого-нибудь покусает? Тут дело пахнет судом.

– Я бы брала расписки, что никто не будет судиться.

– Отказ от иска.

– Да.

– Меня больше тревожит судьба животных, – сказала Уилла. – Где гарантия, что их не обидят?

– Сперва клиенты должны представить три рекомендации, – тотчас ответила Шерил. – Если про кого-то говорят: «Ну не знаю, какой-то он неудачник», мы ему откажем.

– Как раз неудачники-то меня беспокоят меньше всего. Порой им как никому нужен питомец, и они будут с ним очень ласковы.

– Не слушай ее, Шерил, – вмешался Питер. – Уилла у нас сердобольная.

– Я это знаю, – сказала девочка.

Уилла рассмеялась. Она как будто вернулась в далекое прошлое, когда ее мальчики еще были неутомимыми балаболами.

В субботу больничная парковка была переполнена, но Питер не пожелал заехать на дополнительную стоянку на задах здания.

– Я высажу вас перед входом и подожду в машине, – сказал он.

– С нами не поднимешься? – спросила Уилла. – Смотри, это может затянуться.

– Ничего, я пока разберусь с электронной почтой.

Уилла не настаивала. После вчерашнего она старалась быть особенно тактичной.

– Только потом не ругай нас. Вдруг обход еще не закончился, – сказала Уилла, выбираясь из машины.

Оказалось, обход закончился давно. Дениза, уже одетая в свое – белую мини-юбку из джинсовой ткани, топик с бретелькой через шею и единственную танкетку, – сидела в кресле-каталке. Загипсованная нога покоилась на поднятой колясочной подставке, у стены стояла пара металлических локтевых костылей.

– Что так долго? – тотчас спросила Дениза, хотя было только начало одиннадцатого. – Жду уже целую вечность!

Она потянулась к переговорному устройству над изголовьем кровати и нажала кнопку вызова; через секунду голос из динамика спросил:

– Да?

– За мной пришли! – крикнула Дениза и, отпустив кнопку, повернулась к Шерил: – Сумку давай.

Шерил ойкнула.

– Ну что ж ты, ей-богу! Ведь я же просила! В чем теперь все это нести? – Дениза кивнула на кучку вещей в ногах кровати: журналы, сборник головоломок, банка под печенье, тапочки и вторая танкетка, бежевая виниловая косметичка.

– Ох, простите, как же я-то не сообразила! – повинилась Уилла. – Ну ничего, что-нибудь попросим у медсестры.

– Эти торопыги со скорой помощи даже не дали мне толком собраться, – сказала Дениза.

Шерил заглянула в ящики тумбочки, потом открыла маленький стенной шкаф, где стояло бирюзовое пластиковое судно в прозрачном пакете. Она аккуратно сняла упаковку и стала собирать в нее мамины вещи. Уиллу такая находчивость впечатлила, а Дениза только и сказала:

– При желании можно забрать и судно. После выписки пациента всю эту фигню выбрасывают и заменяют новой.

– Да? – удивилась Уилла. – Это расточительно.

– Такие вот современные порядки.

В палату вошла миниатюрная медсестра в лиловой униформе, абсолютно не сочетавшейся с ее розовым личиком и рыжими волосами.

– Ну наконец-то! – пробурчала Дениза.

– Уже покидаете нас? – спросила медсестра. – Рецепты все взяли?

– Только один, лежит в косметичке. – Дениза посмотрела на Уиллу: – Еще мне всучивали обезболивающее, но я сказала – не возьму! От него тянет блевать.

Сестра поцокала языком и сняла коляску с тормоза.

– Где стоит ваша машина? – спросила она.

– Перед главным входом, – сказала Уилла.

Всей толпой вышли в коридор. Шерил размахивала жутко трескучим пакетом. Сестра вызвала лифт.

– Вы только гляньте, что мне подсунули! – Дениза кивнула на костыли. – Кошмар, правда? С ними я себя чувствую старухой. Я хочу такие длинные деревянные, пускай бы все думали, что я сломала ногу, катаясь на лыжах.

– Летом? – спросила Шерил.

– А что, бывает и такое.

Сестра развернула коляску и задом вкатила в прибывший лифт, где уже стоял пожилой мужчина в больничном халате, не доходившем ему до колен. Старик оглядел Шерил и спросил:

– Как поживает юная леди?

– Хорошо.

Он показал на Денизу:

– Хлопот, гляжу, полон рот.

– И не говорите.

Дениза строго взглянула на дочь, в ответ Шерил ухмыльнулась.

Приехали на первый этаж. Миновав вестибюль, через автоматические раздвижные двери сестра выкатила коляску на улицу. Питер вылез из машины, чтобы помочь загрузить Денизу на заднее сиденье, Уилла уложила костыли и пакет с вещами в багажник. Все время, что Денизу пересаживали в машину, она беспрестанно уйкала и вскрикивала: «Черт, больно! Осторожнее!» Сестра поддерживала ее загипсованную ногу, пока Дениза, шумно дыша, втискивалась на заднее сиденье, заняв его целиком. Там же примостилась Шерил, положив ее ноги себе на колени.

– Спасибо, сестра, – сказала Уилла, перед тем как сесть рядом с Питером.

– Удачи вам, – ответила медичка.

«Интересно, она всех так напутствует? – подумала Уилла. – Или только родственников капризных пациентов?»

Питер завел мотор.

– Одному богу известно, когда я смогу сесть за руль, – проворчала Дениза.

– У вас ведь поранена левая нога, а машина с автоматической коробкой, – сказал Питер. – Хоть сейчас можете сесть.

– Сейчас? Вот еще! А гипс? Куда я такую ногу-то дену? Как по-вашему?

Никто ей не ответил.

Прибытие Денизы на Доркас-роуд вылилось в целый спектакль. Она попробовала идти на костылях, но постоянно спотыкалась и заваливалась на Питера, отчаянно старавшегося удержать ее в вертикальном положении. Уилла хотела помочь, но только мешала и раз чуть не выбила из-под нее костыль.

– Зараза! – отдуваясь, сказала Дениза. – Сволочь физиотерапевт! У меня был всего один сеанс, один! И как теперь я управлюсь с этими штуковинами?

Процессия одолела еще несколько футов, когда над живой изгородью возник колпачок гнома, а потом и сам Эрланд в футболке, испещренной дырками.

– Ой, блин… ой, блин… – всплескивая руками, повторял он.

– Хорош, а? – рявкнула Дениза.

– Ой, простите, – смутился мальчишка, и тут раздался еще чей-то голос:

– Помощь нужна?

Средних лет мужчина в брюках хаки шел от дома, соседствующего с жильем Кэлли.

– Хал, – пробурчала Дениза. – Только его не хватало.

Уилла с любопытством взглянула на незнакомца – так вот он какой, обманутый муж Элиссы.

– Сейчас все сделаем, – ободряюще сказал Хал; Дениза скорчила рожицу.

Хал закинул ее руку себе на шею, Питер повторил его маневр, и таким макаром они успешно доставили Денизу к дому, однако перед крыльцом та заартачилась:

– Ступеньки я не одолею!

– Давайте подумаем… – начал Питер, но его перебил властный возглас, заставивший всех обернуться:

– Погодите!

– Сэр Джо! – пискнула Шерил.

Нынче он был в кожаных штанах, которые, видимо, носил по выходным.

– Отойдите, – приказал Сэр Джо и, подхватив Денизу на руки, легко взошел на крыльцо. Питер и Хал остались с костылями в руках. На лице Денизы застыл комичный испуг.

– Дверь.

Шерил поспешила распахнуть перед ним входную дверь, из-за которой тотчас, словно чертик из коробки, выскочил Аэроплан. Увидев Денизу, пес завертелся вьюном, а затем последовал за Сэр Джо, не спуская глаз с его ноши. Топая сапогами, Сэр Джо прошел в гостиную, опустил охнувшую Денизу на кушетку и отступил, деловито отряхнув руки.

– А как же вечером мама доберется в спальню? – Шерил в обнимку с пакетом остановилась в дверях гостиной, создав затор. За ней сгрудились Питер, Хал, Уилла и Эрланд, к которым теперь еще добавился Бен Голд.

– Никак, – сказал Бен Голд. – Лестницу ей не осилить.

– Вот и я так думаю, – подхватила Уилла.

– А где ж я буду спать? – спросила Дениза, вытянув ноги. Аэроплан заинтересованно обнюхал гипс.

Бен подошел и, приподняв Денизе ноги, уложил ее на кушетку.

– Шерил, принеси маме пару подушек, – сказал он, и девочка, не расставаясь с пакетом, побежала наверх. – Придется арендовать медицинскую кровать.

– Никакой медицинской кровати, – надулась Дениза.

– В этом ничего зазорного. Очень многие на время берут такую кровать.

– Мне без разницы. Меня она будет угнетать.

– А если поставить ее в столовой, чтоб не маячила на глазах?

– Вы меня не уговорите.

– Кроме того, нужно позаботиться о судне и горшке, – сказал Бен.

– Фу!

– Всего на неделю-другую, пока не перейдете на гипсовую лонгету.

– На неделю-другую? – оторопел Питер.

– Я буду спать на этой кушетке, а дела справлять в туалете, – заявила Дениза.

– Либо вечерами я буду приходить, чтоб отнести вас в спальню, – сказал Сэр Джо.

– Исключено, – возразил Бен.

– А почему нет? – С подушками под мышками Шерил вернулась в гостиную и теперь не спускала обожающего взгляда со своего идола. – Ему это легко.

– Не хватало еще, чтоб ее уронили и она сломала другую ногу, – сказал Бен.

Сэр Джо пожал плечами и переключил внимание на Питера:

– Привет! Я Серджо Лопес.

– Питер Брендан. А это моя жена Уилла.

– Мы уже знакомы, – подмигнул ей Сэр Джо.

– Если поставить кровать в столовой, ее никто не увидит, – упорствовал Бен.

– Но я-то увижу, – возразила Дениза. – И почувствую себя инвалидом.

– Так ты и есть инвалид, – сказала Шерил. – Привыкай.

Дениза хмуро взглянула на Бена:

– Можно подумать, в ее мать стреляют каждый день.

– Нынче такое не редкость, – вздохнул Бен. – Ладно, не хотите – как хотите.

– Дениза у нас кремень, – сказал Сэр Джо и опять подмигнул Уилле.

– Питер, вы, значит, отец Шона? – спросил Хал.

Уилла напряглась.

– Точнее, отчим, – ответил Питер.

– Я Хал Адамс. Между прочим, Шон увел у меня жену.

– Приятно познакомиться, – учтиво сказал Питер.

Следуя его примеру, Уилла протянула руку:

– Я мать Шона.

Помешкав, Хал решился на рукопожатие. Уилла отметила его глубоко посаженные глаза и обвислые щеки, напоминавшие брыли бассет-хаунда миссис Минтон. Узкое лицо казалось сплющенным, словно когда-то его защемило раздвижными дверями.

Дениза устроилась удобнее, вторую подушку подложив под раненую ногу.

– Слава богу, тут нет трансляции и никто не будет орать: «Доктор Смит, срочно пройдите в палату для реанимации умершего пациента!» Может, я наконец-то посплю. О-ох-ох!

Все восприняли это как намек, что пора уйти, и гуськом потянулись в прихожую. На прощанье Хал осторожно потрогал Денизу за пальцы, выглядывавшие из гипсового панциря, она раздраженно дрыгнула ногой.

– Если что, звони в любое время. Мигом примчусь.

– Я тоже! – из прихожей крикнул Эрланд.

Дениза лишь хмыкнула.

– Уилла, вам дали какие-нибудь рецепты? – спросил Бен.

– Только один. Я собиралась послать Питера в аптеку.

– Позвольте взглянуть. Может, кое-что у меня найдется.

Уилла заозиралась в поисках косметички Денизы.

– Шерил, где пакет с мамиными вещами?

– Наверху, кажется, – рассеянно сказала девочка, неотступно следуя за своим кумиром. – Ты еще придешь, Сэр Джо?

Ответа Уилла не разобрала и пошла наверх.

На площадке второго этажа она услышала голос Питера, доносившийся из гостевой комнаты. Уилла даже не заметила, как муж ушел из гостиной.

– Давайте на утро понедельника, – говорил Питер. – Лучше, конечно, без пересадки, но уж как получится.

Уилла вошла в комнату. Прижав телефон к уху, Питер расхаживал между кроватями.

– В понедельник нельзя! – громко прошептала Уилла. – Мы ужинаем с Шоном!

– Что? Секунду, Рона. – Питер опустил телефон и нахмурился.

– Кроме того, Денизе наверняка еще потребуется помощь.

– Если потребуется, поменяем билеты, – сказал Питер, умолчав об ужине.

– Тогда зачем бронировать сейчас?

Уилла понимала, что выбрала неверную тактику. Нахрапом мужа не взять.

– Уилла, я говорю по телефону, все обсудим позже. – Питер поднес мобильник к уху: – Извини, Рона. Что ты говорила?

На Уиллу он больше не смотрел, и она, потоптавшись, отправилась в комнату Денизы. В пакете, лежавшем в ногах кровати, отыскала косметичку. На площадке Уилла вновь услышала голос мужа:

– Хорошо, берем этот.

Бен ждал около лестницы, Уилла подала ему рецепт.

– Так… – Бен поправил очки, читая предписание. – Обычный антибиотик. Мы избавим Питера от похода в аптеку.

– Спасибо, – сказала Уилла, хотя сейчас ей вовсе не хотелось оказать мужу любезность.

Назад: 1997

Дальше: Примечания