1977
В колледже имелся микроавтобус, который накануне больших праздников совершал рейсы в аэропорт. Уилла никогда им не пользовалась – перелет стоил дорого, и она, если вдруг решала навестить домашних, ездила междугородным автобусом, – но в конце третьего курса ее парень решил познакомиться с ее родичами. Идея слетать к ним на пасхальные праздники исходила от него. На кой черт, сказал он, целую ночь мыкаться в автобусе и всего через два дня мучиться снова. Именно так Уилла и поступила бы, однако спорить не стала.
Из своего месячного содержания Дерек оплатил ее билет, но Уилла сказала родителям, что он подгадал под акцию «купи билет и второй получи бесплатно». Бог его знает, бывают ли такие акции, но родители, отнюдь не завзятые авиапассажиры, поверили ей на слово.
В микроавтобусе не получилось даже перемолвиться с Дереком – его сразу окружили друзья. За открытость и дружелюбие его, старосту выпускного курса и капитана теннисной команды Кинни-колледжа, любили все. Парни хлопали друг друга по спине, острили и на весь автобус перекрикивались, а Уилла только улыбалась, вцепившись в сумочку. Для полета она принарядилась, чего не стала бы делать ради автобусной поездки, – бирюзовый шерстяной костюм, волосы собраны в пучок. Дерек говорил, с такой прической она всех краше. Сам он не изменил своим обычным джинсам и коричневому вельветовому пиджаку, ибо, уроженец Калифорнии, не считал перелет чем-то из ряда вон выходящим. По мнению Уиллы, в любом наряде он бы выглядел классно: отменный рост (на целую голову выше приятелей и на две выше ее), волевой подбородок и коротко стриженные светлые волосы.
В тот апрельский день редкие деревья на сельских угодьях Северного Иллинойса, плоских, как бильярдный стол, еще стояли голые. А дома уже настоящая весна. Мать писала, морозник распустился и отцвел, – он всегда управлялся до Пасхи. Дерек, наверное, обрадуется зелени. Он так и не свыкся с долгими зимами Среднего Запада.
В аэропорту студенты разошлись по своим рейсам, Уилла и Дерек наконец-то остались одни. Слава богу, Дерек все взял в свои руки. Уилла не знала, как пройти через металлодетектор и зарегистрировать багаж. Когда со всем этим справились, в зале ожидания Дерек усадил ее в пластиковое кресло, а сам пошел за напитками. Без него возникло чувство, что она одна-одинешенька на всем белом свете. Другие пассажиры казались призраками, а себя она видела как бы со стороны: напряженная спина, кожаные туфли-лодочки плотно сдвинуты, в распахнутых глазах застыл испуг. Когда наконец появился Дерек с бумажными стаканами в руках, ее накрыло волной облегчения.
– Как мне называть твоих предков? – Он плюхнулся в соседнее кресло и передал ей стакан. – Мистер и миссис Дрейк или по имени?
– Поначалу – мистер и миссис. – Об этом Уилла не подумала. Родители обалдеют, если молодой парень обратится к ним запросто. Уж мама – точно. – Когда немного познакомитесь, они, возможно, сами предложат называть их по имени.
– А как их зовут?
Уилла помешкала, видимо опасаясь, что он пренебрежет ее советом, но все же ответила:
– Мелвин и Алиса.
– Здрасьте вам, Мелвин и Алиса! – звонко произнес Дерек нарочито елейным тоном, рассмешившим Уиллу. – Позвольте просить руки вашей дочери!
Уилла перестала смеяться. Он всерьез или шутит?
– Слишком быстро? – Дерек обнял ее за плечи и посмотрел в глаза. – Чересчур неожиданно? Ты удивилась?
– Ну…
– Наверняка ты об этом думала. Я влюблен в тебя, Уилла. И захотел на тебе жениться, как только тебя увидел.
Лицо его было так близко, что она видела россыпь веснушек, мелких, как песчинки. Веснушки, считала Уилла, спасают его от красивости. И внушают доверие. Не раздумывая, она дала от ворот поворот самонадеянным футболистам, угощавшим ее коктейлями, а в тетрадке исписала целые листы строчками «Уилла Макинтайр» и «миссис Дерек Макинтайр», мечтая, что одним прекрасным вечером ей преподнесут обручальное кольцо. Можно обручиться, когда она будет на последнем курсе, прикинула Уилла, и пожениться после окончания ее учебы.
– Не представляю, что я уеду на работу, а ты останешься здесь, – сказал Дерек. – Ты должна быть со мной.
– Что? – Уилла оторопела. – Ты начинаешь работать уже в июне.
– Ну да.
– Ты хочешь, чтоб мы поженились через два месяца?
– Пусть через три, если тебе нужно больше времени на подготовку к свадьбе.
– То есть до окончания моей учебы?
– Доучишься в Калифорнии.
– Но здесь я получаю стипендию.
– Ну и что? И там получишь. С твоими-то оценками. Любой колледж тебя с руками оторвет.
Уилла не стала его уведомлять, что стипендию получить не так-то просто.
– Еще доктор Броган.
– А что с ним?
– У него большие планы на меня. Осенью я иду к нему на спецкурс по лингвистической антропологии.
– Ты думаешь, в Сан-Диего не обучают иностранным языкам?
– Нет, просто…
– Уилла, ты не хочешь стать моей женой?
– Хочу, но…
Дерек убрал руку и понурился.
– Я все испортил, – сказал он. – Надо было сделать официальное предложение.
– Не в том дело! Я очень хочу выйти за тебя, честно. Но может, пока просто обручимся?
– Конечно.
Прозвучало это неубедительно. Лицо его было непроницаемо.
– Ты сердишься на меня? – спросила Уилла.
– Нет.
– Пожалуйста, не сердись.
– Я ничуть не сержусь, ибо надеюсь, что вскоре ты передумаешь.
– Дерек…
– Значит, так: твоих родителей я называю «мистер» и «миссис». Обращение по имени только с их разрешения. А как обращаться к твоей сестре? Мисс Дрейк?
– Нет, глупый. – Уилла выдавила улыбку. – Элейн.
– А может, мисс Элейн? – задумчиво проговорил Дерек. – Мисс Элейн и мисс Уилла, сестры-вековухи из Ларк-Сити, Пенсильвания.
Уилла шутливо шлепнула его по коленке. Однако ощущение размолвки осталось.
Журнальная реклама изображала стюардесс в ладных юбках, жакетах и стилизованных пилотках. Но простоволосая девушка, встречавшая пассажиров на входе в самолет, была в мешковатом брючном (!) костюме. И салон с рядами тройных кресел выглядел не столь роскошно. Места Уиллы и Дерека оказались возле иллюминатора и в середине ряда. Дерек посторонился, пропуская Уиллу к окну, но она сказала: «Лучше сяду в середке, я же не такая длинноногая». Усевшись и застегнув ремень, Уилла опасливо нажала кнопку, откидывающую спинку кресла, и Дерек ее просветил, что делать это можно только после взлета.
Интерьер самолета оказался не гламурным, однако новизна впечатлений все равно будоражила. Здесь непривычно пахло пластиком, а еще акустика казалась странной – голоса пассажиров доносились как будто сквозь толщу воды.
В соседнее кресло уселся костлявый, сильно небритый мужчина в черно-красной клетчатой куртке и заношенных джинсах. От приветствия Уилла решила воздержаться и только улыбнулась ему, не разжимая губ, но сосед, возившийся с ремнем, этого, похоже, не заметил.
Уилла надумала ознакомиться с инструкцией по аварийным ситуациям, но тут самолет начал рулежку, и она тотчас вернула брошюру в карман кресла, что было перед ней. Как оказалось, не зря, ибо езда вышла долгой и тряской, а Уиллу тошнило, если она читала в движущемся транспорте. Вскоре она забеспокоилась: почему не взлетаем? Может, пилот пытается, да не выходит? Уилла посмотрела на здание аэровокзала за окном и скосила взгляд на Дерека, который читал захваченный в дорогу спортивный еженедельник. Ну коли он так расслаблен, повода беспокоиться, наверное, нет. Тут самолет дрогнул, задрал нос, и пейзаж за окном ухнул вниз. Но это еще не полет, правда? Никаких новых ощущений. Как сидела, так и сидит. Ожидалось, что они этак воспарят. Потом самолет выровнялся, чем только усугубил разочарование, ибо всякое ощущение движения исчезло. С таким же успехом под рев двигателей можно стоять на земле. Правда, за окном – ничего.
В проходе стюардесса обучала обращению с аварийным снаряжением, в которое входил надувной спасательный жилет. Ничего себе! Он-то зачем? Инструктаж не слушал никто, кроме Уиллы и ее небритого соседа. Уилла изобразила жгучий интерес, чтоб стюардессе было не так обидно.
Затем другая стюардесса прикатила тележку с бесплатными напитками. Дерек взял колу, а Уилла сказала «спасибо, не надо», потому что стеснялась потревожить соседа, если вдруг захочется в туалет. Сосед тоже ничего не взял, лишь помотал головой и опять мрачно уставился перед собой.
– Жалко, на этом рейсе не кормят, – сказала Уилла.
– Отнюдь не жалко, – ответил Дерек, – уверяю тебя.
– Моя соседка по комнате летала в Нью-Йорк, им выдавали крохотные солонки. Я бы тоже хотела такую.
Дерек снисходительно усмехнулся и вновь погрузился в чтение.
Уилла с собой взяла книжку, но, решив, что не сможет сосредоточиться, так и оставила ее в сумке и опять стала смотреть в окно, за которым проплывали клочья облаков, похожие на табачный дым. В детстве облака казались пухлыми подушками, на которых можно попрыгать, но сейчас убедить себя в том не удалось. Вспомнилась песня Джуди Коллинс «Теперь с обеих сторон», и слова ее вдруг обрели больший смысл.
Уилла глянула на увлеченно читавшего Дерека. Безмятежное лицо его – на бархатистой коже легкая тень от ресниц – казалось детским. Вот он, значит, какой, ее суженый! А столько лет гадала, за кого выйдет замуж. К этому надо привыкнуть – вроде как в зеркале привыкаешь к своему облику с новой прической. Мысль эта всегда будоражила, однако… Никто не предупредил, что в человеке, за которого собираешься замуж, может нравиться не все. Скажем, оголтелое увлечение спортом, а еще вспыльчивость, дважды приводившая к стычкам с футбольными болельщиками. Но в этом, конечно, нет ничего дурного. Это вам не голливудское кино.
Что-то твердое уперлось ей в правый бок. Уилла подвинулась, но помеха последовала за ней. Уилла глянула на соседа.
– Смотри перед собой, – прошептал тот, едва шевеля губами. Он и сам смотрел перед собой. Твердое упорно вжималось в бок.
Уилла сморгнула и уставилась в спинку кресла.
– У меня пистолет, – чуть слышно произнес сосед. – Заряженный. Дернешься – выстрелю. Сиди на месте и парню своему скажи, чтоб не вставал.
– И как я это объясню? – Уилла не узнала свой писклявый голос.
– А? – повернулся к ней Дерек.
Тычок в бок.
– Я ничего не говорила.
Дерек уткнулся в журнал.
В проходе опять появилась стюардесса, на этот раз с пластиковым мешком.
– Мусор? – спрашивала она, двигаясь по рядам. – Мусор есть?
Уилла встретилась с ней взглядом и послала безмолвный призыв: помогите! пожалуйста!
Девушка тряхнула мешком:
– Мусор?
Не отрываясь от журнала, Дерек протянул пустой стаканчик, Уилла хотела передать его стюардессе, но вновь ощутила тычок и громко охнула. Дерек сам подал стакан стюардессе, и та пошла дальше.
Уилла видела, что правая рука соседа лежит на его животе, но кисть скрывал подлокотник кресла. Мысли скакали. Уилла часто слышала это выражение, однако только сейчас поняла, насколько точно оно передает лихорадочный поиск выхода. Закричать? Садануть локтем? Вскочить? Но тогда, наверное, застрелят Дерека.
– Уши закладывает, – сказал Дерек, не прерывая чтения. – А у тебя?
– Что?
– Нужно сглатывать, ты знаешь?
– Что?
Очередной злобный тычок, болезненный и требовательный. Уилла ойкнула.
Дерек посмотрел на нее, пальцем заложил журнал и, отстегнув ремень, встал:
– Давай поменяемся местами.
Уилла послала ему умоляющий взгляд.
– Ну же, вставай.
Затаив дыхание, Уилла возилась с ремнем. Расстегнула пряжку и, вцепившись в сумочку, зажмурилась, каждую секунду ожидая выстрела. Ничего не произошло. Дерек помог ей подняться, пропустил к окну, а сам сел на ее место и вновь открыл журнал.
Натянутая как струна, Уилла сидела, не касаясь спинки кресла. Скоро ли Дерек почувствует пистолет, упершийся в ребра? Но он лишь спокойно перевернул страницу. Уилла собралась с духом и скосила взгляд на соседа: пустые руки расслабленно лежали на коленях.
Она откинулась в кресле. Ее потряхивало. Уилла отвернулась к окну. Бедро Дерека касалось ее бедра, рукав его вельветового пиджака чиркал по ее руке всякий раз, как Дерек переворачивал страницу. Уилла преисполнилась глубокой благодарности за его незыблемую уверенность в том, что он управится с любой из бесчисленных напастей на белом свете.
После пережитого былые страхи, как пройдет посадка, казались пустячными, тем более что все свелось к легкому удару и долгому ощущению, будто тебя сильно вжимают в кресло. Голос в динамике поздравил с благополучным прибытием, поблагодарил за совместный полет и выразил надежду на новые встречи. За окном возникли далекие бледно-лиловые горы.
Небритый тотчас вскочил и начал проталкиваться к выходу, Уилла и Дерек ждали просвета в череде пассажиров. Убедившись, что бывший сосед ее не услышит, Уилла коснулась руки Дерека:
– Представляешь, что он выкинул?
Дерек чуть повернулся к ней:
– Кто и что выкинул?
– Мужик, что с нами сидел. – Уилла кивнула на незнакомца, который протискивался мимо тучной женщины. Тощая спина его в черно-красной куртке мелькнула и исчезла. – Он наставил на меня пистолет.
– Что-что? – спросил Дерек, вливаясь в поток пассажиров.
– Уткнул пистолет мне в бок. – Уилла шагнула следом за ним. – Сказал – не дергайся, а то пристрелю.
– Какой системы пистолет? – через плечо бросил Дерек.
– Какой системы? – эхом повторила Уилла. – Откуда я знаю? Я не видела, его воткнули мне в ребра.
Дерек окинул ее взглядом, но ничего не сказал.
На выходе из самолета он поблагодарил стюардессу. Уилла не знала, что так полагается, и тоже поспешно пробормотала «спасибо». Вышли на трап. Было тепло и солнечно, лицо овевал ласковый ветерок. Вдали Уилла разглядела их соседа – костлявая сутулая фигура подбежала к терминалу, первой распахнула стеклянную дверь и, не оглянувшись, скрылась внутри здания.
Спускаясь по трапу, Дерек молчал, но, ступив на бетон, сказал:
– Чего-то я не понимаю. На тебя наставили пистолет, который ты не видела?
– Его скрывал подлокотник. – Уилла шла вприпрыжку, чтоб не отстать от размашисто шагавшего спутника. – Он ткнул его мне в ребра и сказал: дернешься – выстрелю. И я не знала, как тебя предупредить! А как ты догадался, что что-то не так?
– Догадался?
– Почему ты предложил поменяться местами?
– Ну, я читал, а ты просто глазела по сторонам. Я подумал, лучше тебе сесть к окну.
– Ты не заметил ничего странного?
– Давай проясним. – Дерек остановился. – Мужик наставил на тебя пистолет.
– Да.
– Настоящий, всамделишный пистолет.
– Наверное.
– Но зачем, Уилла? Чего он хотел? Чтоб ты села за штурвал и полетела на Кубу?
– Я не знаю!
– Понимаешь, милая, как-то не сходится. Я не вижу смысла. Может, он просто пошутил?
– Пошутил?!
– Совсем не смешно, согласен, но…
– Я до смерти испугалась, Дерек! Меня колотило! Я была с ним один на один и не знала, как сообщить тебе. Поэтому обрадовалась, когда ты сам догадался. Вернее, я думала, что ты догадался.
– Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. – Дерек огляделся. Воздух казался ароматным, солнышко припекало, из терминала сочился ручеек встречающих. – Славное местечко. Своих не видишь?
– Они перед главным входом. – Уилла не стала пояснять, что родные сидят в машине с работающим двигателем, чтобы не платить за парковку.
Чувство благодарности к Дереку, возникшее в самолете, почти растаяло.
В здании аэровокзала, показавшемся очень маленьким, под табличкой «Выдача багажа» они ждали, когда служитель прикатит тележку с чемоданами. Среди ожидавших пассажиров мужика того не было. Видимо, он где-то прятался. Но скорее всего, путешествовал налегке.
Дерек забрал свою спортивную сумку, Уилла – синий виниловый чемодан, и они пошли к выходу. Почти сразу Уилла увидела «шевроле», который несколько лет назад отец купил у своего ученика. Машину эту, вручную окрашенную в тусклый фиолетовый цвет, не спутать ни с какой другой.
– Вон они. – Уилла нарочно отвернулась, чтобы не видеть впечатления Дерека.
Заметив их, родители выбрались из машины.
– Девочка моя! – сказал отец. Он был в повседневной одежде, а вот мать слегка принарядилась: незнакомая цветастая блузка, мягкий бант в волосах, собранных в «конский хвост».
– Мама, папа, познакомьтесь с Дереком, – представила Уилла.
– Здравствуйте, миссис Дрейк, здравствуйте, мистер Дрейк. – Дерек поставил чемодан Уиллы на землю и подал руку.
Родители не предложили называть их по именам, но оба старательно улыбались. Уилле стало немного жалко их, с начала учебы в колледже чувство это посещало ее все чаще. Отец загрузил вещи в багажник, мать обняла Уиллу:
– Добро пожаловать домой, милая.
Отец тоже обнял ее – как всегда, застенчиво и неуклюже.
– Долетели хорошо? – спросил он.
– Прекрасно, – сказала Уилла и, вместе с Дереком усевшись на заднем сиденье, добавила: – Только один пассажир угрожал мне пистолетом.
– Что? – обернулась мать. – Пистолетом?
– Он сидел рядом со мной. Чем-то ткнул мне в бок и сказал: дернешься – пристрелю.
– Ты серьезно?
– Более чем.
– Боже мой! – ахнул отец, а мать еще больше развернулась на сиденье, чтобы видеть Дерека:
– А вы что сделали?
– Я ни о чем не ведал, – улыбнулся он.
– Ты позвала на помощь? – спросила мать.
– Нет! Я боялась рот раскрыть. Потом Дерек предложил поменяться местами, и на этом все вроде как закончилось.
– Господь милосердный! Но ты сообщила куда следует?
– Кому сообщать-то? Все это было ужасно странно и вышло как-то… шито-крыто.
Дерек кашлянул.
– Возможно, все было иначе, чем выглядело, – сказал он.
Мать опять развернулась к нему.
– Наверное, мужик тот вздумал пошутить. – Дерек глянул на Уиллу: – Может, и не было никакого пистолета, лапушка. Малый заскучал и решил: дай-ка разыграю эту воображалу-студенточку.
Мать смотрела вопросительно.
– Не знаю, может быть, – не сразу ответила Уилла. Почему-то ей стало обидно, и она сменила тему: – А где Элейн? Я думала, она приедет с вами.
– Ох уж эта Элейн! – Мать села прямо. – Ее силком не заставишь! Погоди, увидишь свою сестрицу! Теперь она одевается в комиссионке, слушает музыку, которую, на мой взгляд, музыкой-то не назовешь, и водит дружбу с очень странными типами.
– Да ладно, не преувеличивай, – сказал отец.
– Вчера я попросила ее навести порядок в своей комнате. Твоя кровать, Уилла, была завалена горой одежды, представляешь? Позже прихожу – ничего не сделано. А Элейн куда-то умотала со своим… как его назвать-то… ухажером?.. приятелем?.. подельником? Парень этот, Маркус его зовут, на целую голову ее ниже, ходит во всем черном, в ухе сережка, меня просто не замечает. Знаешь, что я сделала, увидев, в каком состоянии комната? Открыла окно и все шмотки выбросила во двор.
Дерек фыркнул, мать окинула его признательным взглядом.
– Джинсы, майки, свитера… эти ее любимые пижамы, в которые только покойников обряжать… Все полетело в окно. Во двор. Черные колготки повисли на мангале.
Дерек рассмеялся.
– Жена моя – прям Везувий, – сказал отец.
Уилла терпеть не могла, когда он так говорил, выдавая несдержанность за достоинство. В голосе отца слышалась гордость, от глаз побежали морщинки – он улыбнулся, в зеркало глянув на Дерека.
– Не понимаю я этого, – резко сказала Уилла. – Ну создала ты еще больший беспорядок, и что толку?
– Вот будет у тебя, милая, своя дочь-подросток, тогда поймешь, – ответила мать. – Моя жизнь – это сущий ад.
Уилла замкнулась в молчании. Дерек накрыл ладонью ее руку, Уилла никак не откликнулась, только неотрывно смотрела в окно.
«Наши окрестности гораздо живописнее, чем в Иллинойсе, – думала она. – Хорошо бы Дерек это отметил, а то вечно нахваливает Калифорнию». За окном мелькали зеленые холмы, похожие на пучки свежей петрушки, таинственные впадины, уже заполненные вечерними тенями, покосившиеся сарайчики и обнесенные кривыми изгородями домишки со стиральными машинами на верандах, заржавевшие тракторы и собаки, разлегшиеся в грязных дворах. Дорога из аэропорта занимала больше часа, и все это время Уилла молчала, тогда как мать была само обаяние: веселая и любознательная гостеприимная хозяйка. Есть ли у Дерека братья и сестры? – Два младших брата. – Верно ли она поняла, что нынче он заканчивает учебу? – Да, и это очень вовремя, поскольку он готов к началу настоящей жизни. – Он уже знает, чем займется? – Да, он уже получил работу в Сан-Диего: приятель отца, хозяин сети спортивных магазинов, предложил ему должность управляющего. «Просто замечательно! Наверное, благодаря вашим достижениям в теннисе», – ляпнула мать, выдав, что Уилла о нем рассказывала. «Да, мэм», – ответил Дерек. Раньше он никогда не говорил «мэм». Видимо, перешел на чужеземное наречие, приноравливаясь к аборигенам. Уилла хмуро посмотрела на обогнавший их пикап, в кузове которого сидели, привалившись к кабине, три парня в комбинезонах. Вот уж, наверное, заулюлюкали бы, услышав эту благовоспитанную светскую беседу!
Уилла сразу увидела, что к их приезду в доме прошла генеральная уборка. На веранде стоял горшок с фиалками, купленными не позднее двух дней назад, ибо от заботы матери любое растение чахло мгновенно, о чем она весело поведала сама. В прихожей лимонно пахло моющими средствами, в гостевой комнате, отведенной Дереку, на ковре виднелись свежие следы пылесоса.
– Ты будешь спать здесь, – сказала Уилла, войдя в комнату первой. Ветерок шевелил занавески открытого окна. На комоде стояла ваза с нарциссами. Мать явно расстаралась.
Обычно при виде гостевого ложа с обилием громадных подушек и пухлых валиков в изголовье Уилла представляла, как ноги упираются в кроватную спинку, от чего пальцы на ногах возмущенно поджимались.
– Славно, – сказал Дерек, поставив сумку на новенькую складную подставку для чемоданов, и тогда комната и впрямь показалась обжитой. – А где твоя спальня? – Он взял ее за руку и привлек к себе.
– Там, дальше по коридору, – невнятно ответила Уилла, уткнувшись носом ему в грудь.
– Вечерком я наведаюсь? – прошептал Дерек. Дыхание его шевелило волосы на ее макушке.
– Нельзя, глупый. Там же Элейн, – сказала Уилла, но не отстранилась.
– Тогда ты наведаешься ко мне.
– И речи быть не может! – Она рассмеялась и, подняв голову, увидела Элейн – проходя по коридору, та заглянула в комнату. На ней было что-то вроде длинного, не по сезону теплого мужского пальто из коричневого твида, лицо почти полностью скрывалось за занавесью волос.
– Лейни! – Уилла отпрянула от Дерека. Сестра неохотно притормозила. – Познакомься с Дереком. А это моя сестра Элейн.
Та вскинула бровь, краешек которой едва виднелся. Жирно подведенные глаза придавали Элейн сходство с хохлатым дятлом.
– Не буду вам мешать, – молвила она и прошествовала дальше.
Дерек и Уилла искоса переглянулись.
– Ну ладно! – бодро сказала Уилла. – Значит, ванная напротив твоей комнаты, полотенца на полке…
Дерек опять взял ее за руку, она не воспротивилась, но предложила:
– Пошли посмотрим, что у нас на ужин.
В столовой мать пристраивала поднос со стаканами для сока на журнальный столик, где уже стояла неоткупоренная бутылка сливочного хереса. Уилла удивилась. Даже оторопела. Родители не пили вообще. Отец говорил, ему противен вкус любого спиртного, а мать была равнодушна к алкоголю, хотя на свадьбе могла выпить бокал шампанского. Она до краев наполнила стаканы и один подняла, изящно оттопырив мизинец:
– Желаете хереса, Дерек?
Тот принял стакан:
– Благодарю.
– Тебе, Уилла?
– Спасибо, мама.
Уилла боялась увидеть насмешку на лице Дерека: мол, ничего себе аперитив – сладкий тягучий херес, поданный в чуть липких, широких стаканах для сока. Однако тот был абсолютно серьезен и почтителен – дождался, когда из кухни появится отец Уиллы со своей выпивкой (чаем со льдом), и всем отсалютовал стаканом:
– Ваше здоровье!
– Будем здоровы, – откликнулась компания, пригубив херес.
– Надо бы позвать Лейни, – сказал отец.
– Придет она, как же. – Мать скорчила гримасу и пояснила: – Нынче ее на аркане не затащишь в семью.
Дерек усмехнулся.
Уилла не понимала, зачем мать устроила это представление. Может, потому, что Уилла наконец-то обзавелась парнем? А что, его отсутствие родителей беспокоило? Да, в школе она не пользовалась успехом у мальчишек. К ней подъезжали только очкастые ботаники, которых она решительно отшивала. Ей нравились неблагополучные лоботрясы в кожаных куртках, те, кто в классе зевал в потолок, развалившись на задней парте, и с ревом уносился в своем пикапе, едва прозвенит звонок с урока. Но они даже не смотрели на нее.
Вероятно, все эти годы родители задавались вопросами: все ли с ней в порядке? может, что-нибудь не так? не останется ли она старой девой?
Некогда и он, поведал Дерек, бежал от родителей как от чумы («Верится с трудом», – пробурчала мать), но вот, извольте: теперь нет никого, с кем он охотнее провел бы вечер.
Уилла прихлебнула херес, обволакивавший горло, точно микстура от кашля.
О происшествии в самолете никто больше не говорил, но оно не отпускало, вдруг напоминая о себе колотьем в затылке, тенью маяча в разговорах на совершенно другие темы. Версия Дерека родителей, видимо, вполне устроила.
Перед сном принимая душ, Уилла осмотрела правый бок – нет ли там синяка, – но ничего не заметила. Чтобы не снились кошмары, в постели она постаралась думать о чем-нибудь другом – как завтра развлекать Дерека, понравился ли он родителям? Уловка вроде бы сработала, но среди ночи Уилла как будто вновь ощутила грубый тычок в ребра и проснулась. Сердце так стучало, что, казалось, в такт ему подрагивает простыня на груди. В темноте Уилла ощупала бок. Немного саднит. Но может, сама намяла? Потом она долго лежала без сна и, уставившись в потолок, прислушивалась, как на своей кровати посапывает Элейн.
Ладно. Думай о предложении Дерека.
Он понятия не имел, какой жертвы требует, уговаривая ее бросить занятия с доктором Броганом. Для нее лингвистика – откровение. Это не просто изучение испанского и французского, которые она знала со школы, но проникновение в природу иных языков и тайны их носителей. Потрясающий факт: в разных языках много общего. Как не изумляться тому, что многие народы согласны с необходимостью отличать «делал» от «сделал». А идиомы? Забавно, что одни и те же замысловатые выражения в ходу у наций в разных концах света. Она готова целый день слушать лекции доктора Брогана.
С другой стороны, соблазнительно на секунду представить этакую авантюру: все бросить ради замужества. Отринуть все привычное и накрепко привязать себя к постороннему, в общем-то, человеку. Вот так – бултых в воду.
Наконец она опять уснула и, кажется, спала без всяких сновидений, приятных или страшных.
После завтрака Уилла повела Дерека на прогулку по городу.
– Вот здесь живут Пирсоны, – рассказывала она. На летних каникулах Уилла работала у этих Пирсонов – присматривала за их двумя детьми, пока сами они вместе с туристами сплавлялись на плотах через пороги. – А это дом мисс Кэрролл, которая учила меня играть на кларнете. Однажды я позвонила в ее дверь, но никто не ответил. Оказалось, она сбежала с мистером Сурреем, продавцом магазина автозапчастей, у которого были жена и пятеро детей.
– Я не знал, что ты играешь на кларнете, – удивился Дерек.
Уилла уже набрала в грудь воздуху для продолжения истории, но осеклась. Ну что тут скажешь? Нет, парни, они все-таки странные, даже жалко, у нее нет парочки братьев. Вот девушка выспросила бы все подробности побега мисс Кэрролл.
– Больше не играю, – наконец сказала Уилла. – Маловато способностей.
На вершине горной гряды они, усевшись на морщинистый гранитный валун, пообедали сэндвичами и лимонадом из термоса, которые Уилла взяла с собой. Валун тот, прозванный «Слоном», был весь разрисован именами, сердечками и датами еще с двадцатых годов. Время от времени появлялись другие туристы, нарушавшие уединение пары, однако разок-другой украдкой поцеловаться удалось. Уилла показала на видневшуюся внизу дорогу, что вела к ее дому, и шпиль приходской церкви прямо под ними.
– Славное местечко для свадьбы, – оценил Дерек.
Интересно, как он это определил, подумала Уилла. Испугавшись, что сейчас опять пойдет речь о женитьбе летом, она сказала:
– Ой, смотри, аризема! Сто лет ее не видела!
И тема церкви, слава богу, отпала.
Родители пригласили их на ужин в лучшем городском ресторане на Ист-Уэст-Паркуэй. Уилла надеялась, что Элейн пойдет с ними и разбавит беседу – так она мысленно выразилась, – но сестра даже не отвергла приглашение, поскольку вообще не появилась дома. Пошли без нее. Ресторан был в семейном стиле: посетители все вместе сидели за застеленными скатертями длинными столами, на которых стояли огромные блюда с жареными курами, мясом на ребрышках, ветчиной и обжаренным на сале турнепсом. Мать разговорилась с женщиной, оказавшейся ее горячей поклонницей – в спектакле гарреттвильского Маленького театра «Стеклянный зверинец» видела ее в роли Аманды.
– Как мило, что вы помните! – сказала мать. – Господи, это было так давно.
Само собой, отец решил поведать Дереку об ее увлечении:
– Живи мы в большом городе, из нее наверняка что-нибудь вышло. В смысле, талант не скроешь. Когда она на сцене, публика смотрит только на нее. Возьмите, скажем, этот «Стеклянный зверинец», там героиня-то не она, а та увечная девушка, но вот появляется Алиса, вся такая яркая, такая, знаете, раскованная и одухотворенная…
– Ох, перестань, Мелвин! – Мать хохотнула и ласково шлепнула его по руке.
Отцовские глаза сияли за тщательно протертыми стеклышками очков.
– Может, как-нибудь увидите ее в постановке, тогда поймете, о чем я говорю.
Он имеет в виду, что это не последний визит гостя? Значит, Дерек ему понравился?
Пока что никто из родителей не высказал своего впечатления. Несколько раз Уилла исхитрилась оказаться возле них, когда Дерека не было рядом, но они хранили молчание. Как-то на них не похоже, уж тем более на мать, зоркую в том, что касалось дочкиных друзей. Но вот отец, обычно уклончивый, сейчас сказал:
– Каждое лето у них ставят шекспировскую пьесу, Алиса непременно получит роль. Приезжайте летом.
Уилла сочла это добрым знаком и кинула взгляд на Дерека – только бы не завел речь о том, что летом хочет сыграть свадьбу!
– Конечно, с радостью, – ответил тот.
Уилла облегченно выдохнула.
Еще один безответный вопрос – какое впечатление родители произвели на Дерека? Уилла могла бы это выяснить, но не стала – решила, без понуждения он будет искреннее.
Намазывая масло на бисквит, она вдруг ощутила свою значимость. Эти трое были здесь только из-за нее. В кои-то веки она почувствовала себя пупом земли и, наслаждаясь этим ощущением, размазывала масло по самый краешек бисквита. Даже медленные движения ножа выглядели томными, самодовольными.
На другой день, в пасхальное воскресенье, в церковь пошли все, кроме Элейн, заявившей, что она неверующая.
– Какое это имеет значение? – сказала мать, но уговаривать не стала.
Однако после службы (по окончании которой Уилла и Дерек претерпели мучительную светскую беседу с любознательными прихожанками) она решительно прошла в гостиную, где Элейн с воскресной газетой развалилась на диване, и уведомила:
– Имей в виду, голубушка, обедаешь ты дома. Без всяких отговорок. Вечером сестра твоя уезжает, а ты за все это время не удосужилась сесть с нами за стол.
– Да пожалуйста, – сказала Элейн, не выглянув из-за газеты.
Дерек не слышал этого разговора, он поднялся к себе собрать вещи, и потому удивленно вскинул бровь, увидев, что стол сервирован на пять персон:
– Ух ты! Мартиша Аддамс почтит нас своим присутствием?
– Кто ее знает, – холодно откликнулась Уилла. Поведение сестры ее слегка задело. Мечталось, что они поболтают по-девичьи – посудачат, как бывало, о маминой взбалмошности и, наверное, обсудят Дерека. Однако Элейн, похоже, всех родных свалила в одну кучу, никого не обделив неприязнью.
Но когда позвали к столу, сестра появилась и плюхнулась на свое место. Она так и осталась в полосатой пижаме и растянутой, побитой молью кофте, только расчесала волосы и освежила жирную подводку глаз.
– Кроличье рагу, – известила она, едва мать приподняла крышку чугунка.
– Вот как? – сказал Дерек.
– Вы не любите кролика? – спросила мать.
– Нет-нет… люблю.
– Рецепт моей тетушки Рэйчел. – Мать взяла половник и произнесла, грассируя: – Сьве де льеврё. (Уилле захотелось спрятаться под стол.) В нашей семье готовить умела только она. А все прочие… Вы не поверите, какую гадость стряпала моя мать.
Рассказы о той кормежке сестры слышали бессчетно.
– Бурда из дробленого гороха… – начала Уилла.
– Сверху кочанный салат и оранжевая приправа… – подхватила Элейн.
– В особых случаях к салату добавлялись дольки консервированного ананаса…
– А в не особых обед состоял из тушеной фасоли на ломте белого хлеба.
Девушки рассмеялись, это было что-то вроде всегдашней забавы. Даже мать улыбнулась, но одернула насмешниц:
– Хватит потешаться над бедной бабушкой.
Она передала тарелку Дереку и потянулась за тарелкой Уиллы.
– А мне нравилась ее готовка, – задумчиво произнес отец.
– Тебе нравилось, что она над тобой трясется, – возразила мать.
– Бабушка тряслась над папой? – удивилась Уилла. Что-то новенькое. Она-то думала, что дед и бабушка, коренные филадельфийцы, на провинциала смотрели свысока.
– Понимаешь, до него я встречалась с парнем, которого мои родители не выносили. Он бредил небом. Однажды решил покатать меня на отцовском двухместном самолете, и у нас произошла аварийная посадка на шоссе в Нью-Джерси.
Разложив рагу по тарелкам, мать села за стол и, всех одарив улыбкой, на коленях развернула салфетку. Дерек хлопал глазами, остальные принялись за еду.
В семье привыкли к подобным байкам. Не то чтоб им не верили, но от восторженного тона, лихорадочной сбивчивости и театральных пауз, с какими они подавались, всем становилось неловко. Казалось, в любую секунду мать может слететь с катушек.
– Кстати, о полетах, – сказал отец. – Я тут подумал, Уилл, может, тебе стоит поговорить со службой безопасности, как приедем в аэропорт.
– О чем?
– Ну, сообщить о том мужике в самолете. У них же есть данные, кто занимал то место.
– Что за мужик в самолете?.. – заинтересовалась Элейн.
Уилла растерялась:
– Разве в здешнем аэропорту есть служба безопасности?..
– А то еще вздумает вытворять такое же с другими пассажирами, – пояснил отец.
– О чем вы говорите? – спросила Элейн.
Пока Уилла раздумывала, как изложить историю, чтоб не вышло похоже на байку матери, вмешался отец:
– В самолете сосед чем-то ткнул ей в бок, сказал, это пистолет, и велел не шевелиться.
– Что-что?
– Наверное, он просто больной, – сказал Дерек.
Элейн повернулась к Уилле:
– И что ты сделала?
– Ну… ничего.
– Вообще ничего?
– Дерек предложил поменяться местами, на том все закончилось.
– И ты никому не сказала? Не нажала кнопку вызова?
– Какую кнопку? – не поняла Уилла.
Элейн возмущенно фыркнула и отложила вилку.
– Вот так вот, да? Пересела и опять стала читать журнал?
– Вообще-то я…
– Поверить не могу. Как можно было не поднять шум?
– Ну это вполне объяснимо, – сказал отец. – В самолете, полном пассажиров, лучше не создавать панику. И потом, неизвестно, как бы мы поступили в такой ситуации.
– Уж я-то знаю, как поступила бы, – отрезала Элейн.
– Могло выйти только хуже, – возразила Уилла.
– Когда я учился в Филадельфии, произошел один случай, – сказал отец. – Вечером я выносил мусор, и тут ко мне подскочил какой-то парень и приставил нож. Вот сюда, к сердцу. Сквозь майку я чувствовал острие. Гони, говорит, кошелек. Нету кошелька, отвечаю, я же вышел вынести мусор, понимаете? Он мне – хорош брехать. Правда, говорю, в кармане только пачка жвачки. Что за… э-э… В общем, парень ругнулся. Ты, говорит, просто жалкий белый слюнтяй. Думаешь, спрашиваю, я этого не знаю? Чего? – набычился он. По-твоему, говорю, я не понимаю, что я белая худосочная рохля? Парень закрыл нож, покачал головой. Блин, говорит (правда, он сказал другое слово), ты просто ничтожество. И ушел.
Уилла рассмеялась.
– Господи боже мой! – выдохнула Элейн.
– Погодите, такое нельзя спускать, – сказал Дерек.
Отец окинул его спокойным взглядом, однако промолчал. Уилла хотела поддержать отца, ведь она тоже частенько себя чувствовала белой рохлей, но мать ее перебила:
– Вы правы, Дерек. Эта история меня просто бесит.
Похоже, все были против них. Но отец держался невозмутимо. Покачиваясь на задних ножках стула, – что тоже всегда бесило мать – он насмешливо улыбался, и только Уилла ответила ему улыбкой.
Она укладывала в чемодан туалетные принадлежности, когда с сумкой через плечо в комнату вошел Дерек.
– Это, значит, твоя спальня, – сказал он, оглядываясь.
– Угу.
Дерек поставил сумку на пол и подошел к настенной доске. Прежде там висело расписание уроков, но теперь все следы школьных времен Уиллы были скрыты под метками безалаберной жизни ее сестры: наклейка на бампер «Никто – наш президент», корешки билетов с названиями групп, о которых Уилла даже не слышала, карандашная карикатура неизвестного автора – Белоснежка курит косячок.
– Я думаю, перед отъездом надо известить твоих, что мы помолвлены, – сказал Дерек, явно обращаясь к Белоснежке.
– Что? Зачем?
Дерек обернулся.
– В смысле, прямо сейчас?
– А что, ты передумала?
– Нет, конечно. Но ведь помолвка будет долгой. Еще успеем сообщить.
– Так что? Я думаю, они обрадуются. Или нет?
– Да, наверное.
– Наверное?
– То есть… конечно, обрадуются, но… понимаешь… Они могут сказать, что я еще только на третьем курсе.
– Господи, тебе двадцать один, мне двадцать три.
– Да, но…
В дверях возникла Элейн с банкой рутбира в руке.
– Опа! Пардоньте. – Она презрительно усмехнулась, словно застала парочку нагишом.
– За что? – Уилла захлопнула чемодан. – Пойдем, Дерек.
Она протиснулась мимо сестры, нехотя посторонившейся, Дерек подхватил сумку и вышел следом. Чуть подумав, Элейн двинулась за ними. Уилла услышала, как чпокнула вскрытая банка.
В гостиной мать собирала страницы раздраконенной воскресной газеты, отец разглядывал телевизионную карту погоды.
– Похоже, вы летите прямо в грозу, – сказал он. – Говорил же, останьтесь до понедельника.
Дерек сбросил сумку с плеча.
– Мистер Дрейк, миссис Дрейк.
Сразу все замерло. Мать застыла со спортивным разделом газеты в руках. Отец кинул взгляд на Дерека и выключил телевизор. Элейн шла в столовую, но вернулась и встала в дверном проеме гостиной, впервые за все время как будто чем-то заинтересовавшись.
– Мы с Уиллой обручились, – сказал Дерек.
Никакого отклика. Родители были непроницаемы. Уилла медленно опустила чемодан.
– Мы друг друга любим и… решили… хм… что до конца жизни хотим быть вместе… – Через слово Дерек запинался, словно говорил наобум, пытаясь заполнить неловкую тишину. – Я сделал ей предложение, и она согласилась… только сказала, что сначала закончит учебу… но, по-моему, хорошо бы пожениться этим летом… доучиться вполне можно и в Калифорнии. Я еще надеюсь ее уломать, но в любом случае…
– Мелвин? – сказала мать.
Отец шевельнулся, как будто потихоньку пробуждаясь, и откашлялся.
– Ну что же, новость, конечно, хорошая, но Уилла еще только на…
– Хорошая? – эхом откликнулась мать. – Ты считаешь его желание «уломать ее» хорошей новостью?
– Да нет… – начала Уилла, но Дерек ее перебил:
– Я не так выразился, имелось в виду, что мы… ну… еще обсудим это вместе, но по-любому…
– Конечно, плевать на интересы Уиллы, – врезалась мать. – Плевать, что она еще не закончила учебу, плевать, что ей только-только исполнилось двадцать один, главное, что вы, мистер Бизнесмен патентованный, со своей, цитирую, должностью управляющего…
– Не надо, милая, успокойся, – сказал отец, хотя должен был лучше других понимать, что этого говорить нельзя. – Давай допустим, что Уилла, наверное, знает, что делает.
Уиллу окатило паникой. Она открыла рот, но мать ее опередила, ответив отцу:
– Да ради бога!.. Скажи, Уилла, ты хочешь уподобиться своей подружке Соне, а еще дочке Барнсов и этой Мэдди Леннокс, которые малолетками выскочили замуж и уже наплодили кучу детей?
– Я не малолетка…
– Этот человек назвал тебя воображалой-студенточкой!
– Что? – Дерек изумился, но потом, видимо, припомнил. – Позвольте, миссис Дрейк, я никого так не называл. – Он говорил спокойно, только чуть громче обычного. Казалось, он нисколько не тушуется, в отличие от отца Уиллы, который, как всегда, щурил глаза и морщился, желая, чтобы конфликт поскорее себя исчерпал. – Речь шла о том мужике в самолете. Да и он, наверное, так только подумал.
– Какая разница? Вы сразу ей не поверили. Она сказала, что ей угрожали пистолетом, а вы отмахнулись.
Уилла посмотрела на Дерека. Вообще-то мать права.
– Да, я, слава богу, не устроил спектакль, – сказал Дерек. – У меня, миссис Дрейк, нет ваших актерских способностей, вашего вулканического темперамента и умения тянуть одеяло на себя, когда главную роль играет другой.
– В том-то и смысл, олух. – Мать как будто получала удовольствие от происходящего. Рот ее кривился в горестной усмешке, на щеках пылал румянец. – Аманда должна тянуть одеяло на себя, в этом суть пьесы.
Прежде мать никогда не демонстрировала свое истинное «я» постороннему. Уилла думала, что Дерек сникнет, но он тоже улыбнулся, только весело и спокойно.
– Аманда, значит, – сказал он. – Примерьте-ка образ леди Макбет. А кто еще подаст кролика к пасхальному столу?
Уилла вытаращилась, Элейн, до сих пор восхищенно молчавшая, прыснула.
– Вот что, дорогие мои, давайте-ка сядем и все обсудим, – сказал отец.
– Что тут обсуждать? – вскинулась Уилла. – Я выхожу за него, и дело с концом.
Она подхватила чемодан, Дерек перекинул сумку через плечо, и оба направились к двери.
Мать в аэропорт не поехала. Элейн, как ни странно, решила их проводить, но за всю дорогу не проронила ни слова; по-прежнему в пижаме и растянутой кофте, она, скрючившись на переднем сиденье, смотрела в окно и раскрыла рот лишь на подъезде к аэровокзалу:
– Пока, ребятки. – И, фыркнув, добавила: – Смотрите, чтоб самолет ваш не угнали.
Дерек усмехнулся, Уилла не улыбнулась.
Зарегистрировавшись на рейс, она вновь подумала о том мужике. Был ли у него пистолет? И чего он вообще хотел? Эти же вопросы ей задал Дерек, но она разозлилась. А сейчас вот вспомнила, как он спас ее, решительно пересадив на свое место, и в душе возникло нечто такое… Не просто благодарность, а подлинное обожание.
