ГЛАВА 19. Вопросы тох
Ранд надеялся, что хотя бы в эту ночь ему удастся выспаться как следует. На то был резон – устал он настолько, что почти забыл о неизбывном прикосновении Аланны, и, что, пожалуй, еще важнее, Авиенда осталась на ночь в палатках Хранительниц Мудрости. А коли осталась, стало быть, хоть нынче не будет раздеваться ко сну в его присутствии, а потом еще и дышать рядышком целую ночь. Но другое – другое! – заставляло его потеть и маяться во сне. Сны, сами сны. Он всегда ограждал их, дабы не допустить туда Отрекшихся или Хранительниц Мудрости, но то, что представало перед ним сейчас, находилось внутри его самого. Внутри, а не снаружи. А уж что было внутри… В небе парили огромные крылья, парили сами по себе, безо всяких птиц, да эдаких птиц и быть не могло. И парили они над немыслимо прекрасными городами с невероятно, потрясающе высокими зданиями, сверкавшими в солнечных лучах. По улицам скользили странные экипажи: одни походили на жуков, другие же – больше всего на сплющенные дождевые капли. Все это ему доводилось видеть и раньше; тогда, в Руидине, внутри гигантского тер'ангриала, где он был отмечен знаками Дракона, он уже лицезрел нечто подобное и знал, что это образы Эпохи Легенд, только вот выглядели они нынче как-то… И цвета, и очертания казались не теми. Искаженными, словно исковерканными. А потом… гигантский стрелокрыл надломился в воздухе; один, другой, третий – они устремились вниз, унося к гибели сотни и сотни людей. Величественные здания рассыпались, словно песчаные замки, города вспыхивали, как факелы, сама земля вздымалась, подобно штормовому морю. И время от времени перед его взором вставал облик прекрасной златовласой женщины. Какой-то частью своего "я" он знал ее и с ужасом видел, как любовь в ее взоре сменяется страхом и отчаянием. Частью своего "я" он неистово стремился спасти ее, уберечь от Темного и ото всякого зла, какое мог причинить ей сам. Он словно превратился во множество личностей, сознание его разбилось на сверкающие осколки. Сверкавшие, истошно вопившие.
Он пробудился в кромешной тьме, в холодном поту. Его колотило.
Виденные им сны были снами Льюса Тэрина. Прежде такого не случалось, чего-чего, а чужих снов Ранд не видывал. Проснувшись, он лежал навзничь, уставясь в никуда, страшась закрыть глаза и продолжая держаться за саидин, будто Сила могла помочь ему совладать с мертвецом. Но Льюс Тэрин хранил молчание.
Когда наконец забрезжил рассвет, в комнату неслышно проскользнул гай'шайн с прикрытым тканью серебряным подносом. Приметив, что Ранд не спит, он молча поклонился и так же бесшумно вышел. Будучи наполненным Силой, Ранд чувствовал запах вина с пряностями, теплого хлеба, масла, меда и горячей каши, которую айильцы непременно едят по утрам, чувствовал так, словно приник носом к подносу. Отпустив Истинный Источник, он оделся и опоясался мечом, но к прикрывавшей поднос ткани так и не прикоснулся. Аппетита у него не было. Держа Драконов скипетр на локтевом сгибе, Ранд открыл дверь и ступил за порог своих покоев.
В широком коридоре его дожидались Девы во главе с Сулин и Уриен с его Красными Щитами, но не они одни. Коридор был забит людьми, толпившимися за спинами айильской стражи, а кое-кто находился и внутри кольца охраны. Авиенда, а также целая делегация Хранительниц Мудрости – Эмис, Бэйр, Мелэйн, конечно же, Сорилея, Челин из Дымного Ручья, из Миагома, с проблесками седины в темно-рыжих волосах, и Эдарра из Недер Шианде, выглядевшая немногим старше самого Ранда, хотя и успела уже приобрести непоколебимо спокойный взгляд и горделивую, под стать остальным осанку. С ними была и Берелейн, а вот Руарк отсутствовал, как, впрочем, и другие вожди кланов. Но ежели нет вождей, то зачем сюда заявились Хранительницы? И Берелейн? Зеленый с белым наряд Первенствующей подчеркивал красоту ее более чем привлекательной груди.
За спинами айильцев стояли кайриэнцы, лорды и леди. Колавир была на удивление хороша для своих лет. Голову ее украшала искусно сооруженная из темных кудрей башенка, а платье – множество горизонтальных цветных разрезов, начинавшихся от высокого, шитого золотом ворота. Разрезов было гораздо больше, чем у любого из присутствующих. Тут же был и Добрэйн, крепкий, плотный мужчина в вытертом стальными латами кафтане, с выбритой на солдатский манер головой, и прямой, словно клинок, Марингил. Этот головы не брил, и его седые волосы ниспадали на плечи. Темный шелковый кафтан Марингила, имевший цветных полос не меньше, чем у Добрэйна, в самый раз подходил для придворного бала. Позади сгрудились мужчины и женщины помоложе – мало у кого имелся хотя бы один разрез ниже пояса.
– Да пребудет Благодать с Лордом Драконом! – восклицали они, приседая и кланяясь. – Лицезреть Лорда Дракона – великая честь для нас.
Тут же собрались и Тайренцы, все сплошь Благородные Лорды и Леди в островерхих бархатных шляпах и атласных камзолах с пышными рукавами и брыжами.
– Да осияет Свет Лорда Дракона! – приветствовали они Ранда.
Впереди, разумеется, стоял Мейлан – суровый худощавый мужчина с непроницаемым лицом и седой остроконечной бородкой. Строгое выражение лица и стальной взгляд почему-то отнюдь не умаляли красоты стоявшей рядом Фионды, тогда как жеманные улыбочки Анайеллы не добавляли ей прелести. А вот ни голубоглазый Мараконн, ни Араком, казавшийся еще стройнее рядом с грузным лысым Гуамом, не улыбались. Они – и Мейлан – были связаны с Геарном и Симааном. Вчера Ранд не упомянул об измене этих двоих, даже не назвал их имен, однако он не сомневался, что и само его молчание было замечено и истолковано каждым по-своему. Сегодня утром многие смотрели на Ранда так, будто в любой момент ожидали услышать приказ о взятии их под стражу. И по правде говоря, почти все пристально наблюдали друг за другом. Кое-кто поглядывал на айильцев, не всегда успешно пытаясь скрыть страх или враждебность. Иные чуть ли не столь же пристально таращились на Берелейн – Ранд не мог не подивиться тому, что во взглядах многих мужчин, даже тирских лордов, сквозило не одно только вожделение. Но большинство взоров безусловно было обращено к самому Ранду, ибо он являлся тем, кем являлся. Холодные глаза Колавир перебегали с него на Авиенду, а при виде последней в них разгорался огонь. Дело пахло открытой враждой, хотя Авиенда, похоже, давно выбросила случившееся из головы. Но не Колавир – можно было поручиться, что та не забудет заданную ей Авиендой трепку, когда айилка обнаружила ее в Рандовых покоях. И уж конечно, не простит того, что весть об этом происшествии разнеслась повсюду. Мейлан и Марингил достаточно ясно давали понять, что осознают взаимное присутствие, нарочито не глядя друг на друга, ибо именно друг друга считали главным препятствием на пути к вожделенному кайриэнскому трону. Добрэйн – с чего бы это? – следил за Мейланом и Марингилом. Мелэйн не сводила глаз с Ранда, Сорилея уставилась на Мелэйн, а Авиенда хмуро вперилась
в пол.
Одна кайриэнка, большеглазая молодая женщина, вместо обычной у здешних дам замысловатой прически распустила остриженные до плеч волосы, а темное платье для верховой езды, всего с шестью цветными разрезами, перехватила поясом, к которому был подвешен меч. Посматривая на нее, многие и не пытались скрыть презрительных усмешек, но женщина, кажется, того не замечала. На Дев она взирала с неподдельным восхищением, а на Ранда со столь же неподдельным страхом. Селанда, вспомнил Ранд ее имя. Одна из тех красоток, с помощью которых Колавир рассчитывала сделать Ранда исполнителем своих замыслов. Он убедил ее в беспочвенности подобных надежд, но, к сожалению, не без некоторой помощи Авиенды. Хотелось верить, что страх перед ним. Возрожденным Драконом, заставит Колавир отказаться от попыток отомстить Авиенде, но заодно он был бы не прочь убедить Селанду в нелепости ее страхов.
На всех не угодишь, учила Морейн. Как ни старайся, каждому люб не будешь. Суровые слова. Суровые, как и сама Айз Седай.
Ну а в довершение ко всему айильцы, понятное дело, следили за каждым из собравшихся, исключая только Хранительниц Мудрости и – решительно непонятно почему – Берелейн. Они с подозрением относились ко всем мокроземцам, но к ней чуть ли не как к одной из Хранительниц.
– Рад слышать ваши приветствия! – возгласил Ранд, надеясь, что слова его прозвучат не слишком сухо. Опять этот проклятый парад. И где, хотелось бы знать, Эгвейн? Не иначе как до сих пор нежится в постели. Он подумал было о том, чтобы найти ее и попытаться в последний раз… Но нет, ее все едино с места не сдвинешь, ничего она не скажет. Вроде бы он та'верен и все такое прочее, но почему-то это вовсе не действует тогда, когда больше всего требуется. – К сожалению, я не могу продолжить нашу приятную беседу, ибо должен вернуться в Кэймлин.
Андор – вот чем он должен заняться в первую очередь. Андор и Саммаэль.
– Приказы Лорда Дракона исполняются неукоснительно, – промолвила Берелейн. – Сегодня утром он может убедиться в этом лично.
– Мои приказы?
– Мангин, – пояснила Первенствующая. – Ему было велено явиться сегодня утром. Лица большинства Хранительниц Мудрости не выражали ничего, но в глазах Бэйр и Сорилеи читалось явное неодобрение. Причем, что удивительно, адресованное Берелейн.
– Я не собираюсь присутствовать при повешении
каждого убийцы, – холодно заявил Ранд. По правде сказать, он забыл о назначенной казни, во всяком случае, постарался выкинуть это событие из головы. Повешение, тем паче повешение человека, который тебе нравится, не то, о чем хочется помнить. В разговоре с ним Руарк и прочие вожди ни словом об этом не обмолвились. И к тому же он не намеревался представлять эту казнь чем-то особенным. Айильцам придется научиться жить по закону, как и всем прочим. Кайриэнцам же с Тайренцами не помешает убедиться в том, что Лорд Дракон не делает исключений ни для кого, в том числе и для айильцев. А для прочих – тем более.
Используешь все и всех, с отвращением к самому себе подумал Ранд. Так или иначе, у него не было ни малейшего желания любоваться чьей бы то ни было казнью, а уж казнью Мангина и подавно.
Мейлан выглядел задумчивым, а на лбу Аракома выступил пот, хотя причиной тому могла быть и жара. Колавир побледнела так, словно она видела Ранда впервые в жизни, а Берелейн сокрушенно поглядывала то на Бэйр, то на Сорилею. С таким видом, будто Хранительницы Мудрости заранее предсказали Первенствующей, как он поступит. Хотя такое едва ли было возможно. Реакция прочих была самой различной, от удивления до удовлетворения. А вот Селанда – этого он не мог не отметить – напрочь позабыла даже о Девах и смотрела только на Ранда. Не просто со страхом – с ужасом. Ну что ж, стало быть, ничего с этим
не поделаешь.
– Я отправляюсь в Кэймлин немедленно, – провозгласил Ранд.
По рядам кайриэнской и тирской знати прокатился негромкий ропот, весьма напоминавший вздохи облегчения. Само собой, все они сочли своим долгом проводить его до тех самых покоев, что были специально отведены для Перемещений. Девы и Красные Щиты, никогда и ни в чем не доверявшие уроженцам мокрых земель, не допускали их близко, за исключением Берелейн. Ранд сегодня лишь порадовался этому обстоятельству. Впрочем, все то и дело переглядывались, но никто не сказал ему ни слова. Даже Берелейн, следовавшая за ним вместе с Хранительницами Мудрости, тихонько перешептываясь и пересмеиваясь с Авиендой.
Авиенда и Берелейн болтают, словно закадычные подруги! И смеются!
У резной двери, что вела в покои для Перемещения, он обернулся, глядя поверх головы Берелейн. Первая Майена присела в глубоком реверансе:
– Я буду править Кайриэном, не зная сомнений и колебаний, покуда не вернется милорд Дракон.
Возможно, подумалось Ранду, дело вовсе не в Мангине. Возможно, она предстала перед ним именно ради этой фразы, которую следовало услышать кайриэнским дворянам. С чего это Сорилея так снисходительно усмехнулась? Надо будет разобраться, что здесь к чему, он не позволит Хранительницам Мудрости совать нос в дела, порученные Берелейн. Тем временем остальные Хранительницы Мудрости отвели Авиенду в сторонку и принялись ей что-то втолковывать. Судя по виду, весьма решительно, хотя слов разобрать он не мог.
– Прошу Лорда Дракона передать мои наилучшие пожелания Перрину Айбаре. А также Мэту Коутону, – добавила Берелейн.
– Все мы будем с нетерпением дожидаться возвращения Лорда Дракона, – солгала Колавир, стараясь говорить искренне.
Мейлан покосился на нее с раздражением, вызванным тем, что прыткая леди ухитрилась заговорить с Рандом раньше его, и произнес целую речь, до крайности цветистую и пустую. Вслед за ним пустился в разглагольствования Марингил. Фионда и Анайелла попытались перещеголять обоих и рассыпались в столь восторженных комплиментах, что Ранд с тревогой покосился на Авиенду – правда, ту все еще не отпускали Хранительницы Мудрости.
– До возвращения милорда Дракона, – пробормотал Добрэйн, тогда как Мараконн да Гуам с Аракомом, поглядывая на Ранда, с опаской выдавили из себя нечто и вовсе нечленораздельное.
Возможность нырнуть за дверь и избавиться ото всей этой своры представлялось немалым облегчением. Правда, Ранд удивился, увидев, что в комнату, опередив Авиенду, проскользнула Мелэйн. Он вопросительно приподнял бровь.
– Мне необходимо переговорить с Бэилом по делу, касающемуся Хранительниц Мудрости, – с весьма серьезным видом проговорила она и бросила на Авиенду до крайности озабоченный взгляд. У той, в свою очередь, было столь невинное личико, что Ранд сразу заподозрил подвох.
– Как угодно, – отозвался Ранд. Он подозревал, что Хранительницы Мудрости решили отправить Мелэйн в Кэймлин, дабы она присматривала за Бэилом. Кто сумеет уберечь вождя от излишнего влияния Ранда, как не жена этого самого вождя? Одна из жен – как и у Руарка, у Бэила их было две. Помнится, Мэт говаривал, что иметь двух жен либо великое счастье, либо немыслимый кошмар. Что именно. Ранд пока для себя не решил.
Авиенда пристально наблюдала за тем, как Ранд открыл проход в Тронный Зал дворца в Кэймлине. Так она поступала почти всегда, хотя все равно не могла увидеть свитые им потоки. Как-то раз ей удалось открыть проход самой, но с перепугу, а пугалась Авиенда нечасто, и вспомнить, как это получилось в тот раз, она решительно не могла. Зато расширяющаяся полоса света, по всей видимости, напомнила ей, при каких обстоятельствах это произошло. Смуглые щеки девушки окрасил румянец, и она отвела глаза в сторону. Переполняемый саидин. Ранд чувствовал исходивший от нее запах травяного мыла и, кажется, сладких духов, чего раньше за ней не замечалось. Стремясь освободиться от саидин и этих ощущений, он первым шагнул в пустое помещение и тут…
Ему словно дом на голову обрушился. Присутствие Аланны ощущалось так, словно она находилась здесь же, прямо перед ним. Причем, как ему показалось, она плакала. Возможно, из-за его отсутствия. Ну и ладно, пусть себе плачет. Надо найти какой-нибудь способ от нее отделаться.
Ясное дело, ни Красные Щиты, ни Девы не одобрили того, что он ступил во врата первым. Уриен лишь буркнул что-то себе под нос и недовольно покачал головой, но Сулин, побледнев от ярости, поднялась на цыпочки и прошипела Ранду прямо в ухо:
– Великий и могучий Кар'а'карн оказал честь Фар Дарайз Май, поручив им оберегать его. Если могучий Кар'а'карн погибнет, находясь под охраной Дев, все Фар Дарайз Май лишатся чести. А если всепобеждающему Кар'а'карну нет до того дела, то, возможно, Энайла права, и всемогущего Кар'а'карна надобно водить за руку, чтобы он не расшиб себе нос, словно своевольный мальчишка.
Ранд стиснул зубы. Он терпел подобные выволочки, ибо был в долгу перед Девами, но даже Энайла или Сомара никогда не порицали его прилюдно. Правда, Мелэйн уже подобрала юбки и чуть ли не рысцой припустила к выходу – не иначе как спешила восстановить влияние Хранительниц Мудрости на Бэила. Слышал ли Уриен слова Сулин, Ранд сказать не мог – тот давал указания своим Красным Щитам, вместе с Девами проверявшим, не прячется ли кто за колоннами, и, конечно же, ни в каких указаниях не нуждавшимся. А вот Авиенда слышала все – в этом Ранд не сомневался. Девушка стояла, сложив руки на груди, ее сосредоточенное лицо, похоже, выражало одобрение.
– Вчерашний день прошел более чем удачно, – твердо заявил он, обращаясь к Сулин. – Я полагаю, отныне меня будут охранять два человека. Этого более чем достаточно.
У той аж глаза выкатились и дыхание сперло – бедняжка и слова вымолвить не могла. Теперь, поставив ее на место, можно и малость уступить, покуда она не взорвалась, словно фейерверк, устроенный Иллюминатором.
– Конечно, когда я выхожу из дворца, это совсем другое дело. Тогда мне потребуется вся охрана. Но здесь, в Солнечном Дворце, и в Тирской Твердыне хватит двоих. – Ранд повернулся и зашагал вперед, Сулин же так и осталась на месте, все еще силясь что-то сказать.
Обойдя помост, на котором высились троны, Ранд направился к маленькой двери, а Авиенда пристроилась рядом с ним. А ведь он Переместился сюда, а не прямо в свои покои в надежде, что она отстанет где-нибудь по дороге. Сейчас он и без саидин ощущал – а может быть, просто помнил – ее запах. Запах, который он так любил.
Плотно обернув плечи шалью, Авиенда смотрела прямо перед собой и как будто не заметила, что он распахнул перед ней дверь в одну из гардеробных, отделанных резными, с львиными мордами деревянными панелями. Обычно девушка досадовала на подобную услужливость и язвительно интересовалась, уж не считает ли ее Ранд калекой.
– Что с тобой? – спросил он.
– Ничего, – встрепенулась она. – Сулин была права, но… – Авиенда помолчала, а потом, неохотно усмехнувшись, добавила: – Ты видел ее лицо? Думаю, никто не осаживал ее с тех пор, как… Пожалуй, вообще никогда. Никто, даже Руарк.
– Меня несколько удивляет, что ты на моей стороне.
Девушка подняла на него огромные, бездонные глаза – можно было провести целый день, гадая, голубые они или зеленые. Но нет, он не вправе даже думать о них. Все случившееся после того, как она сотворила тот проход – убегая от Ранда, – не имело значения. Думать об этом он не вправе.
– Ты очень беспокоишь меня, Ранд ал'Тор, – сказала она без всякого выражения. – О Свет, порой мне кажется, будто Творец создал тебя именно с этой целью.
Ранд хотел было возразить, напомнить, что во многом она виновата сама, ведь он не раз предлагал отослать ее обратно к Хранительницам Мудрости, хотя на ее место непременно прислали бы другую, но не успел и рта раскрыть, как рядом с ним оказались Джалани, Лиа, а следом еще и двое Красных Щитов. У одного из них, крепкого седовласого малого, лицо было изукрашено шрамами почище, чем у Лиа. Ранд немедленно отправил Джалани и воина со шрамом обратно в Тронный Зал, но, если Красный Щит, пожав плечами, пошел назад, то Джалани замешкалась.
– Кар'а'карн ждет, что Фар Дарайз Май пойдут туда, куда он велит, – промолвил Ранд, указывая на дверь в Тронный Зал.
– Может, для мокроземцев ты и король. Ранд ал'Тор, но у айильцев королей не бывает. – Голос Девы звучал почти обиженно, что заставило Ранда вспомнить, как она молода – Девы никогда не подведут тебя в танце копий, но это – совсем другой танец.
И все же, обменявшись с Лиа несколькими быстрыми жестами, ушла и она.
Теперь с Рандом остались Лиа и желтоволосый верзила по имени Кассин, на добрый дюйм превосходивший ростом самого Ранда. И конечно, Авиенда. Если он и надеялся, что громоздкие юбки помешают ей поспевать за его быстрым шагом, то совершенно напрасно. Лиа и Кассин остановились у дверей его покоев – просторной комнаты с мраморным фризом в виде львов под высоким потолком и гобеленами, изображавшими охотничьи сценки и горы в туманной дымке. Девушка же последовала за Рандом внутрь.
– А разве ты не должна быть с Мелэйн? – поинтересовался Ранд. – Дела Хранительниц Мудрости и все такое?
– Нет, – отрезала Авиенда. – Думаю, сейчас Мелэйн мне бы не обрадовалась.
О Свет, а ему какая радость от того, что она здесь торчит?
Бросив Драконов скипетр на стол с резными золочеными ножками, Ранд расстегнул пояс с мечом и добавил:
– Послушай, Эмис и прочие часом не говорили тебе, где сейчас Илэйн?
Авиенда стояла с непроницаемым видом и ответила лишь после долгого молчания:
– Я спрашивала. Они не знают.
Ничего другого Ранд и не ожидал. Правда, последнее время она об этом почти не говорила, но до прибытия в Кэймлин чуть ли каждое второе ее слово было о том, будто он принадлежит Илэйн. Авиенда действительно так думала, и то, что произошло между ними за теми вратами, ничего не меняло. И никогда не должно было повториться – это она дала понять недвусмысленно. Да так, что Ранд почувствовал себя последней свиньей, ведь он ни в чем не раскаивался. Не обращая внимания на изысканной работы стулья, Авиенда аккуратно расправила юбку, уселась, скрестив ноги, на пол и добавила:
– А вот о тебе они говорили…
– Надо же. Кто бы мог подумать, – сухо отозвался Ранд, и, к его изумлению, Авиенда залилась румянцем. Она не из тех, кто часто краснеет, а сегодня это случилось с ней уже во второй раз.
– Они видели сны, касавшиеся тебя, – промолвила девушка сдавленным голосом, прокашлялась и, решительно уставившись ему прямо в глаза, продолжила: – Мелэйн и Бэйр видели тебя в лодке, – это слово Авиенда даже после долгого пребывания в мокрых землях произнесла с запинкой, – с тремя женщинами, лиц которых они не разглядели, и весы, склонявшиеся то в одну, то в другую сторону. Мелэйн и Эмис – те видели мужчину, державшего у твоего горла кинжал, тогда как ты его даже не замечал. А Бэйр и Эмис – как ты разрубаешь мокрые земли пополам этим своим… мечом. – Она скользнула презрительным взглядом по лежавшему поверх Драконова скипетра клинку в ножнах. Презрительным и слегка виноватым. Она сама подарила Ранду этот клинок, принадлежавший некогда королю Ламану, хотя предварительно обернула его в одеяло, чтобы никто не мог сказать, будто она прикасалась к мечу. – Истолковать эти сны они не могут, но считают, что ты должен о них знать.
Насчет первого сна он и сам ничего не мог сказать, однако смысл второго казался ему очевидным. Кинжал к горлу приставил, конечно. Серый Человек – больше некому. Души Серых Людей запроданы Тени. Они проникают повсюду незамеченными и несут с собой смерть. О чем тут гадать Хранительницам-то Мудрости? Ну а уж с последним сном все яснее ясного, и смысл его пугал самого Ранда. Он ведь и вправду разделял земли, страны и народы. Тарабон и Арад Доман лежали в руинах, в Тире и Кайриэне тлеют мятежи, да и Иллиану придется испытать остроту его меча. И это не говоря уже о Пророке и Принявших Дракона в Алтаре и Муранди.
– Ни в одном из этих снов, Авиенда, я не усматриваю никакой тайны, – промолвил Ранд и изложил свое толкование, но девушка смотрела на него с сомнением. И понятно, коли уж ходящие по снам, Хранительницы Мудрости, не сумели понять, что к чему, то куда уж кому бы то ни было другому.
Он кисло хмыкнул и уселся на стул напротив ее:
– Ну а больше они ничего не видели?
– Был еще один сон, о котором я, пожалуй, тебе расскажу, хоть и не уверена, имеет ли он к тебе отношение.
Это значило, что видели они и другие сны, только вот о них рассказывать не велено. Ну да ладно, хотелось бы только знать, с чего это Хранительницы взялись обсуждать сны с Авиендой, она ведь не ходящая по снам.
– Этот сон привиделся всем трем сразу, вот что примечательно. Дождь. – Это слово девушка тоже произнесла как-то неуверенно. – Дождь льется из чаши, а вокруг чаши сплошь силки да волчьи ямы. Если чаша попадет в нужные руки, мир обретет сокровище, не меньшее, чем сама чаша. Попадет не в те руки – мир обречен. Но найти чашу можно, лишь отыскав того, кого больше нет.
– Что значит "больше нет"? – переспросил Ранд, полагая, что этот сон будет, пожалуй, поважнее прочих.
Авиенда замотала головой так, что затряслись рыжеватые волосы.
– Они знают не больше моего, – коротко ответила она и поднялась. К его удивлению, легко и естественно, непроизвольно поправив юбку, будто носила такой наряд всю жизнь.
– Тебе… – Ранд старательно прокашлялся. Тебе обязательно нужно уходить? Он чуть не спросил именно это. О Свет, но ведь он и вправду хотел, чтобы она ушла. Каждая минута, проведенная рядом с этой женщиной, была пыткой, и еще горшей пыткой – каждая минута в разлуке с ней. Но он может и должен поступить так, как будет лучше для нее. Да и для него тоже. – Ты, наверное, хочешь вернуться к Хранительницам Мудрости, Авиенда? Возобновить свои занятия? Нет ведь никакого резона оставаться здесь, со мной. С твоей помощью я узнал столько, что меня уже можно произвести в айильцы.
Девушка хмыкнула. Одного этого хмыканья было достаточно, чтобы понять, как она относится к услышанному, но Авиенда на том не остановилась.
– Тебя? В айильцы? Да ты знаешь не больше шестилетнего мальчишки! Почему мужчина должен выслушать вторую мать прежде своей, а женщина – второго отца прежде своего? В каком случае женщина может выйти замуж без брачного венца? При каких обстоятельствах хозяйка крова повинуется кузнецу? Почему если ты взял в гай'шайн серебряных дел мастера, то должен позволить ему работать на себя ровно столько же, сколько и на тебя? А почему то же правило не относится к ткачу?
Не желая сознаваться в своем невежестве, Ранд пытался найти ответ хотя бы на один вопрос, но Авиенда неожиданно принялась теребить шаль и словно забыла о нем.
– Порой джиитох играет с людьми такие шутки, что животики надорвешь, если это не касается тебя самой. – Голос ее упал до шепота. – Так или иначе, я исполню свой тох.
Ранду казалось, что Авиенда говорит сама с собой, но он все же ответил:
– Если ты имеешь в виду Ланфир, то от нее тебя спасла Морейн, а не я. Она погибла, спасая всех нас.
Меч Ламана, подаренный Авиендой Ранду, избавил девушку от единственного другого тох по отношению к нему, уразуметь смысл которого он все никак не мог. Единственного, о котором она знала, и он молился, чтобы ей не стало известно о другом.
Слегка наклонив голову набок, Авиенда бросила на него пристальный взгляд, и по губам ее скользнула легкая улыбка. Такая выдержка сделала бы честь и Сорилее.
– Спасибо тебе, Ранд ал'Тор. Бэйр говорит, время от времени мужчинам полезно напоминать о том, что им известно вовсе не все на свете. Непременно дай мне знать, когда соберешься спать. Мне бы не хотелось прийти поздно и потревожить твой сон.
Авиенда ушла, а Ранд некоторое время таращился на закрывшуюся за ней дверь. Кайриэнца, ведущего Игру Домов, и то легче понять, нежели эту женщину, не прилагающую ни малейших усилий к тому, чтобы быть загадочной. И Ранд подозревал, что чувство, которое он испытывает к Авиенде – как его ни назови, – запутывает все еще сильнее.
Кого люблю, того гублю, рассмеялся Льюс Тэрин. кого люблю, того гублю.
Заткнись! – разъярился Ранд, и смех стих. Кого он любит, Ранд и сам не знал, но кого будет оберегать, знал точно. Оберегать от любых напастей, и первым делом от самого себя.
В коридоре Авиенда привалилась к двери, надеясь хоть чуточку успокоиться. Во всяком случае, пытаясь успокоиться. Сердце так и рвалось из груди. Находиться рядом с ал'Тором все едино, что лежать обнаженной на горящих угольях. Обнаженной, да еще и растянутой так, что, того и гляди, кости выскочат из суставов. Он навлек на нее позор, подобного которому она не знала. У нее был тох к нему, но еще больший – к Илэйн. Ведь он всего-то и сделал, что спас ей жизнь. Не будь его, Ланфир бы ее убила. Ланфир хотела убить именно ее, и смерть ей готовила мучительную. Откуда-то Отрекшаяся знала. После того как она так провинилась перед Илэйн, ее тох по отношению к Ранду был подобен термитнику в сравнении с Хребтом Мира.
Кассин – по покрою кадинсор Авиенда признала в нем Аэтан Дор, из Гошиен, но рода определить не смогла, – сидел на корточках с копьями поперек колен и удостоил ее лишь мимолетным взглядом. Зато Лиа встретила Авиенду поощрительной улыбкой. Заговорщической улыбочкой, словно желала показать, что ей все понятно. Авиенда поймала себя на мысли, что все Чарин – а Лиа из Чарин, это по одежде видно, – вечно вынюхивают и высматривают, словно кошки, и сама себе подивилась. Прежде она во всех Девах видела лишь Фар Дарайз Май. Никак из-за Ранда ал'Тора у нее нынче с головой не все в порядке.
Наперекор этим мыслям пальцы ее яростно забегали в языке жестов.
Чему ты улыбаешься, девушка? Нечем больше заняться?
Брови Лиа слегка приподнялись, улыбка сделалась лукавой, а пальцы замелькали в ответе.
Кого ты называешь девушкой, девушка, Ты еще не Хранительница Мудрости, но уже и не Дева. И думаю, ты вложишь свою душу в венок, который положишь к ногам мужчины.
Авиенда сердито шагнула вперед – для Фар Дарайз Май трудно представить худшее оскорбление, но тут же остановилась. Будь Авиенда в кадинсор – другое дело, но в этой юбке она может и не справиться с Лиа. Хуже того, Лиа, скорее всего, откажется принять ее в гай'шайн и, поскольку Авиенда действительно уже не Дева, но еще не Хранительница Мудрости, получит право отколотить ее на глазах у всех Таардад, каких удастся собрать. Это меньший позор, нежели отказ, но все же позор, и немалый. Но и это не главное – победит Авиенда или проиграет, Мелэйн непременно найдет способ напомнить ей, что она оставила копье, да такой, что лучше бы Лиа отколотила ее десять раз подряд перед всеми кланами разом. В руках Хранительницы стыд – оружие пострашнее ножа. Лиа и глазом не моргнула – все это она знала ничуть не хуже Авиенды.
– Что это вы уставились друг на дружку? – вмешался Кассин. – Погодите, когда-нибудь я непременно выучусь вашим знакам.
Взглянув на него, Лиа залилась серебристым смехом:
– Непременно, Красный Щит. Ты будешь премило выглядеть в юбке, когда пойдешь просить, чтобы тебе позволили стать Девой.
Когда Лиа отвела взгляд, Авиенда вздохнула с облегчением – в подобных обстоятельствах она не могла отвести глаза первой, не потеряв чести. Пальцы ее непроизвольно задвигались, складываясь во фразу на языке жестов, которую, становясь Девой Копья, всякая женщина выучивала в первую очередь, поскольку свежеиспеченные Девы повторяли ее чаще всего.
Я имею тох.
Совсем маленький, сестра по копью, мгновенно отозвалась Лиа. Хорошо еще, что не согнула при этом мизинец – жест, означавший насмешку над женщиной, отрекшейся от копья, но продолжающей корчить из себя Деву.
По коридору,бежал слуга, один из этих мокроземцев. Не позволяя презрению, которое она испытывала ко всем, кто проводит жизнь, прислуживая другим, коснуться ее лица, Авиенда зашагала в противоположную сторону. Ей не хотелось даже проходить мимо того малого. Чтобы исполнить один тох, она должна была убить ал'Тора, чтобы исполнить другой – себя. Один тох мешал исполнению другого. Что бы там ни говорили Хранительницы Мудрости, она обязана найти способ исполнить оба.
ГЛАВА 20. Гости из стеддинга
Ранд только-только начал приминать пальцем табак в коротенькой трубочке, как в дверь просунула голову Лиа. Но Дева и слова вымолвить не успела – запыхавшийся круглолицый в красно-белой ливрее проскользнул мимо нее и упал на колени перед Рандом. Лиа изумленно вытаращилась.
– Милорд Дракон, – прохрипел слуга, пытаясь отдышаться, – во дворец явились огир! Самые настоящие огир. Трое! Им дали вина и предложили угощение, но они непременно желают сейчас же видеть Лорда Дракона.
Постаравшись придать голосу непринужденность – ему вовсе не хотелось пугать этого человека, – Ранд поинтересовался:
– Давно ли ты служишь во дворце? – Ливрея сидела на слуге ловко, и он был явно немолод. – Я не припоминаю твоего имени.
Колено-преклоненный слуга вытаращил глаза:
– Мое имя? Э-э… Бари, милорд Дракон. Уф! Двадцать два года, милорд Дракон, на нынешнюю Ночь Зимы будет двадцать два года. Милорд Дракон, а огир?
Ранду дважды доводилось посещать огирские стеддинги, но он не представлял, как следует поступить, чтобы соблюсти этикет. Огир славились как непревзойденные строители – большая часть величайших городов мира – во всяком случае, их старинные центры – была воздвигнута ими. Ныне они изредка, но покидали стеддинги, чтобы поддерживать свои постройки в порядке, и потому Ранд сомневался в том, что Бари могло до такой степени взволновать появление кого бы то ни было, кроме разве что короля или Айз Седай. Да и то вряд ли. Набив трубку. Ранд сунул кисет с табаком в карман и распорядился:
– Отведи меня к ним.
Бари вскочил на ноги, чуть ли не пританцовывая на цыпочках. Похоже, насчет этикета Ранд не ошибся – слуга ничуть не удивился, что Лорд Дракон сам идет к огир, а не приглашает их к себе. Ни меча, ни скипетра он не взял – все едино на огир это впечатления не произведет. С Рандом, само собой, отправились Лиа и Кассин. Что же до Бари, то он, наверное, припустил бы бегом, когда бы не надобность приспосабливаться к шагам Ранда.
Огир дожидались во внутреннем дворе с фонтаном и бассейном, где плавали кувшинки и золотые рыбки. Трое огир – седой мужчина в высоких сапогах с отворотами и долгополом кафтане и две женщины в расшитых узорами в виде листьев и лоз юбках. Одна из них выглядела заметно старше, и узор на ее юбке был выполнен тщательнее. Золотые кубки – по человеческим меркам, более чем вместительные – в огромных огирских ручищах казались крохотными стопочками. К тому времени, когда появился Ранд, огир во дворе не пребывали в одиночестве – вокруг них собралось с дюжину Дев во главе с Сулин и не менее полусотни воинов Уриена. Завидев Ранда, айильцы умолкли, что являлось проявлением любезности.
– Твое имя звучит песней в моих ушах, Ранд ал'Тор, – рокочущим, словно гром, голосом произнес огир, после чего представился сам и представил своих спутниц.
Его звали Хаман, сын Дала, сына Морела, старшую женщину Коврил, дочь Эллы, дочери Сунг, а младшую – Эрит, дочь Ивы, дочери Алар. Ранд припомнил, что вроде бы видел Эрит в Стеддинге Тсофу, в двух днях нелегкого пути от Кайриэна, и не мог себе представить, что она делает в Кэймлине.
Рядом с огир айильцы казались низкорослыми, а просторный дворцовый двор – тесным. Хаман был вполроста выше Ранда и примерно настолько же шире в плечах. Коврил была примерно на голову – огирскую голову – пониже Хамана, а Эрит возвышалась над Рандом на добрых полтора фута. Круглые, величиной с чайные блюдца глаза Хамана вполне соответствовали широченному, чуть не во все лицо носу. Уши со светлыми кисточками на кончиках стояли торчком, пробиваясь сквозь шапку волос, брови свисали к щекам. Довершали картину свисающие вниз белые усы и узкая длинная борода. На первый взгляд лица Коврил и Эрит отличались от Хаманова разве что отсутствием усов и бород да бровями покороче, но все же выглядели как-то изящнее и тоньше. Правда, сейчас лицо Коврил казалось суровым, а Эрит явно была обеспокоена. У нее даже уши поникли.
– Прошу прощения, – начал Ранд. – Прежде чем мы побеседуем, я…
– Мы пришли сюда поговорить с Древесными Братьями, – не дав ему закончить, встряла Сулин. – Тебе следовало бы знать: айильцев и Древесных Братьев испокон веку связывает водное братство. Мы торгуем с ними и часто посещаем стеддинги.
– Это истинная правда, – пробормотал Хаман. Пробормотал на огирский манер – словно сошла с гор лавина.
– Не сомневаюсь, что кое-кто и вправду пришел поговорить, – промолвил Ранд, обращаясь к Сулин. Он углядел в толпе решительно всех Дев из утренней охраны, всех до единой. А вот из сопровождавших поутру Уриена Красных Щитов здесь были только трое или четверо. – Мне не хотелось бы просить Энайлу или Сомару взять на себя твои обязанности. – Загорелое лицо Сулин потемнело от негодования, и шрам – тот, что она получила, следуя за Рандом, – стал еще заметнее. – Я буду говорить с ними наедине, – с нажимом произнес Ранд, глядя на Лиа и Кассина. – Наедине! Уж не думаете ли вы, что меня надо защищать от них?
Похоже, это задело Сулин еще больше, нежели все остальное, но она созвала своих Дев при помощи языка жестов, причем жесты эти выглядели раздраженными – насколько это вообще возможно. Зато многие айильские мужчины расходились, посмеиваясь – не иначе как, по их мнению. Ранд удачно пошутил.
Когда айильцы ушли, Хаман погладил свою длинную бороду и прогудел, словно огромный шмель:
– Хм-хм… Прежде, бывало, люди нас опасались. Хм-хм… Есть что-то такое в старых хрониках. Очень старых. Правда, сохранились только отрывки, но датируются они как раз…
– Старейшина Хаман, – вмешалась Коврил, – может, не стоит отвлекаться от дела? – Этот шмель гудел на чуть более высоких тонах.
Старейшина Хаман. Это сочетание показалось Ранду знакомым, где же он слышал его? В конце концов, в каждом стеддинге есть Совет Старейшин.
Хаман глубоко вздохнул.
– Хорошо, Коврил, но ты выказываешь неподобающую поспешность. Не позволила нам даже толком умыться. Клянусь, то начинаешь суетиться, как… – Хаман покосился на Ранда, закашлялся и прикрыл рот здоровенной ладонью. Огир считали людей существами не в меру нетерпеливыми, вечно'стремящимися сейчас же сделать то, что будет важно завтра, а то и в следующем году. Они не любили спешки, но напоминать людям об их суетливости почитали неприличным. – Наше путешествие во Внешний Мир оказалось познавательным, – продолжил Хаман, вновь обращаясь к Ранду. – Весьма любопытно было узнать, что Шайдо Айил осадили Ал'кайр'раиеналлен и что ты был там, но покинул город прежде, чем мы смогли с тобой побеседовать, и… Хм-хм… Никак не могу отделаться от ощущения, что мы слишком уж суетимся. Говори-ка лучше ты, Коврил Ведь это из-за тебя я забросил свои штудии, оставил школяров и ношусь как полоумный по всему миру. Представляю, что творят сейчас мои ученики.
Ранд едва удержался от усмешки. При огирской манере вести дела ученики Хамана не раньше чем через полгода удостоверятся в отсутствии наставника, после чего еще год будут обсуждать, что же им теперь делать.
– Мать имеет некоторое право на беспокойство, – промолвила Коврил. Уши ее задрожали, – видать, несвойственное огир нетерпение пересилило даже почтение к Старейшине. Затем она собралась, приосанилась и, обратившись к Ранду, спросила: – Что ты сделал с моим сыном? Ранд опешил:
– С твоим сыном?
– С моим сыном Лойалом! – Коврил смотрела на Ранда так, словно он сошел с ума. Эрит тоже поглядывала на него с беспокойством, прижав сцепленные руки к груди. – Ведь это ты обещал Старейшей Старейшин Стеддинга Тсофу присмотреть за ним. Правда, тогда ты еще не называл себя Драконом, но это точно был ты. Правда ведь, Эрит? Разве Алар не говорила, что это был Ранд ал'Тор? – Эрит едва успела кивнуть, Коврил говорила все быстрей и быстрей, отчего Хаман выглядел все более и более огорченным. – Мой сын Лойал еще слишком молод, чтобы скитаться по свету и заниматься такими делами, в какие ты его впутываешь. Старейшина Алар рассказывала про твои затеи. Ну какое отношение Лойал может иметь к троллокам. Путям или Рогу Валир? Пожалуйста, верни его мне, чтобы я наконец смогла женить его на Эрит. Уж от нее-то он не станет бегать невесть куда.
– Лойал такой красивый, – застенчиво пролепетала Эрит, и уши ее задрожали от смущения. – Очень красивый и наверняка очень храбрый.
По огирским меркам Лойал действительно был слишком молод для самостоятельной жизни вне стеддинга – ему совсем недавно минуло девяносто. Огир живут очень долго. С самого знакомства с Рандом Лойал выказывал горячее желание посмотреть мир, хотя очень тревожился о том, что случится, когда о его побеге узнают Старейшины. А больше всего он боялся, как бы за ним не явилась мать, да еще не притащила с собой невесту. Лойал рассказывал, что у огир мужчины в таких вопросах слова не имеют. Да и женщин никто особо не спрашивает. О свадьбе договариваются матери жениха и невесты, так что огир запросто может впервые увидеть свою суженую в день обручения, когда мать представит его невесте и будущей теще.
Брака Лойал боялся пуще смерти, зная, что женитьба положит конец его путешествиям, а Ранд, понятное дело, вовсе не хотел подводить друга. Он совсем было собрался сказать, будто не знает, где Лойал, и предложить гостям вернуться в стеддинг да подождать известий там, но в последний момент в голову ему пришел важный вопрос. Важный для Лойала.
– Давно ли он покинул стеддинг?
– Очень давно, – прогрохотал, словно горная лавина, Хаман. – Паренек вечно твердил, что хочет посмотреть Внешний Мир. – А что там смотреть? Все важное описано в книгах, а если люди проводят новые черточки на своих картах, то какое это имеет значение? Земля, она и есть земля, какой была всегда…
– Он находится в Большом Мире слишком долго, – решительно встряла мать Лойала – словно вбила шест в глинистую почву. Хаман бросил на нее хмурый взгляд, но Коврил выдержала его, хоть уши ее и дрожали от смущения.
– Б-более пяти лет! – слегка заикаясь, добавила Эрит. На миг ее уши поникли, но тут же встали торчком и даже отклонились назад. Она изо всех сил старалась подражать решительному тону Коврил. – Я хочу, чтобы он стал моим мужем. Я это сразу поняла, как только его увидела, и не позволю ему погибнуть, да еще по глупости…
В свое время Лойал рассказывал Ранду о многом, в том числе и о Тоске, хотя эту тему огир не жаловал. Когда Разлом Мира вынудил людей скитаться в поисках безопасного пристанища, огир тоже пришлось покинуть стеддинги. Долгие годы странствовали они, пытаясь отыскать сохранившиеся стеддинги на изменившемся лице земли, и именно во время этих скитаний узнали, что такое Тоска. Оказавшись вне стеддинга, огир испытывал стремление вернуться, у покинувшего стеддинг давно это желание становилось неодолимым, а пребывавшего во Внешнем Мире слишком долго ждала смерть.
– Лойал рассказывал мне про огир, пробывшего вне стеддинга дольше, – тихо сказал Ранд. – Десять лет, так он говорил…
Прежде чем юноша закончил, Хаман замотал головой:
– Нет, это не дело. Я слышал о пятерых пробывших вне стеддинга так долго, и думаю, будь таких больше, знал бы и о них. Подобное безумие обязательно описывали бы в книгах. Так вот, трое из этих пятерых умерли в первый же год после возвращения, четвертый стал калекой, да и пятая до конца своих дней ходила с палкой. Правда, писать она не перестала. Хм-хм. У нее было что сообщить насчет… – На сей раз, когда Коврил открыла рот, у Хамана даже голова дернулась, а длинные брови взметнулись вверх. Она принялась яростно разглаживать юбку, но глаза не опустила. – Пять лет действительно еще не предел, – сказал Хаман Ранду, искоса поглядывая на Коврил, – но мы привязаны к стеддингам. В этом городе ничто не указывает на присутствие Лойала, судя по тому, как таращились на нас на улицах, огир здесь давненько не видывали. Поверь, если скажешь, где он, сделаешь доброе дело.
– Он в Двуречье, – промолвил Ранд. В конце концов, спасти друга вовсе не значит предать его. – Когда я видел его в последний раз, он отправлялся туда. В хорошей компании, с верными друзьями. Двуречье спокойное место. Безопасное. – Теперь и впрямь безопасное, благодаря Перрину. – Во всяком случае, несколько месяцев назад там все было в порядке. – Так рассказывала Боде.
– Двуречье, – прогудел Хаман. – Хм-хм. Да, я знаю, где это. Нам снова предстоит долгий путь.
Огир нечасто ездили верхом. Трудно найти коней, способных нести такой вес, да и сами они больше полагались на свои ноги.
– Надо немедленно отправляться в дорогу, – легонько, но твердо прогромыхала Эрит. Легонько в сравнении с Хаманом.
Коврил и Хаман взглянули на нее с удивлением, и ее уши поникли. Ведь она была всего– навсего молоденькой девушкой, сопровождавшей Старейшину и женщину, обладавшую, судя по тому, что она не пасовала перед Хаманом, определенным влиянием. Этой Эрит наверняка лет восемьдесят, не больше. А то и семьдесят. Совсем девчонка – эта мысль вызвала у Ранда улыбку.
– Прошу вас воспользоваться гостеприимством этого дворца, – промолвил он. – Несколько дней отдыха не повредят, а возможно, даже ускорят ваше путешествие. И думаю, кое в чем вы могли бы мне помочь, Старейшина Хаман. – Ну конечно! Старейшина Хаман, как он сразу не вспомнил. Лойал не раз рассказывал ему о Старейшине Хамане, своем учителе, который будто бы знал все на свете. – Мне нужно установить местонахождение Путевых Врат. Всех.
Все огир заговорили разом.
– Путевых Врат? – Уши и брови Хамана взлетели вверх. – Но Пути очень опасны. Слишком опасны.
– Несколько дней! – воскликнула Эрит. – А вдруг мой Лойал за это время погибнет?
– Несколько дней! – прогудела, перекрывая ее голос, Коврил. – Да за несколько дней мой Лойал может… – Она осеклась, уставясь на Эрит. Губы ее сжались, уши подрагивали.
Бросив на женщин раздраженный взгляд, Хаман погладил узкую бороду:
– Сам не знаю, как я позволил втянуть себя во все это. Мое дело – учить школяров и говорить Пню. Не будь ты, Коврил, столь уважаемой Говорящей…
– Ты хочешь сказать, не будь ты женат на моей сестре, – твердо возразила Коврил. – Вонил велела тебе исполнить свой долг, Хаман. – Брови Хамана опали, а уши, казалось, утратили жесткость. – Я хотела сказать, она попросила тебя, – спокойно поправила себя женщина. Впрочем, без особой спешки и не потеряв уверенности в себе, но и не замявшись. – Во имя покоя и Древа, я не хотела обидеть тебя. Старейшина.
Хаман громко – даже для огир – фыркнул и обернулся к Ранду, одергивая плащ, хотя в этом не было ни малейшей нужды.
– Дело в том, – промолвил Ранд, прежде чем Старейшина успел заговорить, – что Путями пользуются Отродья Тени. Я выставил охрану у тех Врат, которые сумел найти. – Охраняться должны были и Врата возле Стеддинга Тсофу, но, по-видимому, стража появилась там уже после ухода этой троицы. Огир никак не могли добраться сюда пешком за недолгое время, прошедшее после его последнего, бесполезного посещения Стеддинга Тсофу. – Но найти я сумел всего лишь горстку. А охранять надо все Врата, иначе Мурддраалы и' троллоки могут внезапно появиться где угодно. Но где находятся остальные, я не знаю.
Правда, закрой он все Врата, это все едино не решило бы проблему Перемещения. Порой Ранд дивился, почему никто из Отрекшихся до сих пор не открыл проход да не перебросил прямо во дворец несколько тысяч троллоков. Остановить их было бы нелегко, а скорее всего, и вовсе невозможно. Случись такое, началась бы страшная резня, ведь не окажись рядом самого Ранда, закрыть проход было бы некому. Но тут уж ничего не поделаешь, а вот обезопасить Путевые Врата можно и нужно.
Хаман и Коврил переглянулись, после чего отошли в сторонку и принялись переговариваться шепотом. Что удивительно, довольно тихо. Казалось, до ушей Ранда доносится отдаленное гудение огромного пчелиного роя. Должно быть, он не ошибся насчет Коврил – вроде бы Говорящая у огир довольно важная особа. Ранд подумал было обратиться к саидин и узнать, о чем они там толкуют, но тут же с негодованием отказался от этого намерения. Он не опустится до подслушивания.
Эрит, поглядывавшая то на Ранда, то на старших огир, непроизвольно разглаживала свою юбку.
Ранд надеялся, что они не зададутся вопросом, почему он не обратился со своей просьбой к Совету Старейшин Стеддинга Тсофу. Алар, Старейшая тамошних Старейшин, отличалась твердостью. Пень собрался на свою встречу и не сошелся на едином мнении, а для столь серьезного вопроса требовалось полное его согласие. Передать контроль над Путями в руки человека казалось немыслимым – прежде о таком никто даже не задумывался, – а кто этот человек, Дракон, король или простой фермер, для Алар не имело никакого значения. Так же как и для этих троих.
Наконец Хаман вернулся. Выглядел он хмурым и без конца теребил отвороты своей куртки. Хмурилась и Коврил.
– Все это так торопливо, так поспешно, – пророкотал Хаман, словно осыпалась гора гравия. – Жаль, что я не имею возможности обсудить все с… Что ж, не могу, значит, не могу. Отродья Тени, говоришь? Хмхм. Ладно, раз другого выхода нет, придется поторопиться. Пусть потом не говорят, будто огир ничего не в состоянии делать быстро. Но ты должен понять, что Совет Старейшин любого стеддинга может сказать тебе "нет", так же как и Пень…
– Карты! – рявкнул Ранд так громко, что огир, и те чуть не вздрогнули.
Он резко обернулся в поисках кого-нибудь из слуг – обычно их толклось повсюду больше, чем надо, – или гай'шайн – кого угодно. В дверь просунулась голова Сулин.
– Карты! – крикнул он ей. – Мне нужны все карты, какие есть во дворце. И перо и чернила. Быстро!
Она взглянула на него чуть ли не с пренебрежением – айильцы картами не пользовались и утверждали, что не имеют в них ни малейшей нужды, – повернулась и пошла.
– Бегом, Фар Дарайз Май! – прикрикнул Ранд. Она бросила взгляд через плечо – и побежала. Интересно, какая у нее сделалась при этом физиономия? Хаман выглядел так, будто ему пришлось в чем-то поступиться своим достоинством.
– На самом деле мы едва ли можем рассказать тебе много такого, чего ты и без нас не знаешь. У каждого стеддинга имелись свои Врата, разумеется, снаружи. – Первые Путевые Врата были выращены с помощью Силы, а направлять ее в стеддинге невозможно. Даже когда огир получили Талисман Роста, а с ним и возможность заставлять Пути прорастать новыми Вратами, они выращивали их только во Внешнем Мире, ибо сей процесс все равно имел отношение к Силе, пусть даже ее и не требовалось направлять. – И во всех ваших городах, где имелись огирские рощи. Хотя, похоже, здешний город выстроен прямо на месте рощи. И в Ал'кайр'раиеналлене… – Он умолк, покачивая головой.
Горестно прозвучало в устах Хамана это название. Три тысячи лет назад – не так уж давно – существовал воздвигнутый огир великий город Ал'кайр'раиеналлен. Ныне это Кайриэн, а на том месте, где некогда зеленела взращенная огир роща, высится дворец Бартанеса. Тот самый, в котором Ранд разместил свою школу. Об Ал'кайр'раиеналлене не помнил никто, кроме огир, и, может быть, некоторых Айз Седай. Даже кайриэнцы о том не помнили.
Хоть Хаман и говорил, что земля есть земля, за три тысячи лет многое изменилось. Некоторые построенные огир великие города перестали существовать, от иных остались одни лишь названия. Воздвигались новые города, к которым огир рук не прикладывали. Такие, как Амадор, заложенный, по словам Морейн, после Троллоковых Войн, Чачин в Кандоре, Шол Арбела в Арафеле и Фал Моран в Шайнаре. Город Бандар Эбан в Арад Домане построили на руинах города, уничтоженного в Войну Ста Лет. Морейн знала три названия этого города, но все предположительные, да и сам он был возведен на развалинах иного, безымянного города, сгинувшего еще во время Троллоковых Войн.
Ранд знал о Путевых Вратах в Шайнаре – они находились близ небольшого городка, название которого малость напоминало имя некогда уничтоженного троллоками огромного города, и о других, оказавшихся в Запустении, в поглощенном Тенью Малкире. Да и в иных местах происходили перемены – этого не мог не признать и сам Хаман. Здешние, кэймлинские. Путевые Врата оказались вмурованными в фундамент одного из домов – добраться до них можно только через подвал. Сейчас этот подвал тщательно охранялся. Ранду было известно и о существовании Врат в Тире, в степи, где паслись табуны, принадлежавшие Благородным Лордам. Наверняка должны быть врата и в горах Тумана, где прежде стоял Манетерен. А вот насчет стеддингов он всего-то и знал, как найти Стеддинг Тсофу. Морейн не считала сведения об огир и стеддингах важной частью его обучения.
– Ты не знаешь, где расположены стеддинги? – недоверчиво переспросил Хаман. – Это что, шутка в айильском духе? Я никогда не понимал айильских шуток.
– Даже на взгляд огир, – тихо промолвил Ранд, – Пути выращены давно. По человеческим же меркам это произошло очень давно.
– Ты что же, не помнишь даже Мафал Дадаранелл? А Анкохима, или Лондарен Кор, или…
Коврил положила руку на плечо Хаману, но сочувствие в ее глазах относилось к Ранду.
– Он не помнит, – мягко сказала она. – Они утратили память. – Судя по тону, то была самая грустная, невосполнимая потеря. Эрит прижала ладони к губам и, казалось, готова была расплакаться.
Демонстративно неторопливо подошла Сулин. За ней следовала целая орава гай'шайн с охапками карт – некоторые были так длинны, что волочились по плитам двора. Один облаченный в белое человек нес инкрустированную резной костью шкатулку для письменных принадлежностей.
– Я велела гай'шайн и кое-кому из мокроземцев поискать, нет ли еще, – с сердитым видом доложила Сулин Ранду.
– Спасибо, – поблагодарил тот.
Лицо Девы несколько смягчилось.
Присев на корточки, Ранд принялся расстилать карты прямо на мостивших двор каменных плитах, пытаясь их рассортировать. Многие пергаменты изображали Кэймлин или некоторые провинции Андора, но вскоре в руки ему попал и план всех Пограничных Земель. Одному Свету ведомо, кому и зачем понадобился он во дворце. На иных, обветшалых и потрепанных, были обозначены границы и страны, исчезнувшие с лица земли сотни лет назад. По границам и названиям можно было судить о возрасте карт. На самой древней из них Кайриэн на севере граничил с Харданом. Затем Хардан исчез вовсе, а кайриэнский рубеж, передвинувшись на север, оказался на полпути к Шайнару, после чего пополз обратно – Солнечному Трону оказалось просто не под силу удержать захваченные земли. Между Тиром и Иллианом располагалось Маредо, позже это государство распалось, память о нем осталась лишь в названии равнины, по которой прошла граница. Исчезли Каралейн, Алмот, Мосара, Айренвилль и многие другие. Одни земли захватывали соседи, другие оказывались заброшенными и опустевшими. По картам можно было судить о том, как слабела и распадалась империя Артура Ястребиное Крыло и человечество медленно отступало перед Запустением. На второй карте Порубежья были помечены лишь Салдэйя и Арафел, а граница Запустения проходила на пятьдесят миль севернее, чем теперь. Люди отступали, а Тень наступала.
Лысый тощий мужчина в плохо сидевшей на'нем дворцовой ливрее подтащил новую охапку рулонов. Ранд вздохнул и продолжил разворачивать, отбирать и отбрасывать в сторону карты. Хаман с серьезным видом рассмотрел шкатулку, протянутую ему гай'шайн, после чего вытащил из своего вместительного кармана другую – такого же размера, но безо всяких украшений. Оттуда он извлек ручку из полированного дерева, толстую, как большой палец Ранда, но выглядевшую изящно благодаря своей длине. Она прекрасно подходила к здоровенным, словно колбаски, пальцам огир. Опустившись на четвереньки, Хаман принялся ползать по разложенным Рандом картам, время от времени макая перо в услужливо подаваемую гай'шайн чернильницу. Почерк его мог показаться слишком крупным, но для огир был прямо-таки бисерным. Коврил следила за ним, заглядывая через плечо даже после того, как Старейшина во второй раз поинтересовался, уж не думает ли она, будто он допустил ошибку. Начал огир с семи стеддингов, разбросанных по Пограничным Землям, – о них Ранд услышал впервые. Троллоки боялись соваться в стеддинги, и даже Мурддраала могла загнать туда только крайняя необходимость. У Хребта Мира – Драконовой Стены – располагалось тринадцать, включая один на склоне Кинжала Убийцы Родичей, – от Стеддинга Шангтай на севере до Стеддингов Квичен и Саншен на юге. Последние два находились всего лишь в нескольких милях один от другого.
– С Разлома Мира лик земли и впрямь изменился, – пояснил Хаман в ответ на недоуменное замечание Ранда, продолжая торопливо – для огир – наносить на карты значки. – Суша стала морем, море – сушей, земля меняла свой облик. Правда, никто не может сказать, далеко ли друг от друга находились Квичен и Саншен прежде.
– Ты забыл Кантойн, – прогудела Коврил, отчего очередной ливрейный слуга, вздрогнув, выронил ворох только что принесенных карт. Покосившись на нее, Хаман вписал подсказанное название над рекой Иралелл, чуток севернее Хаддонского Сумрачья. На полоске земли западнее Драконовой Стены – от южной границы Шайнара до Моря Штормов – находилось всего четыре стеддинга, которые огир называли новооткрытыми, а значит, и самыми молодыми. В Тсофу огир жили всего шестьсот лет, да и в трех остальных не более тысячи. Как ни странно, шесть стеддингов оказалось в Горах Тумана и на Побережье Тени. Имелись они и в Черных Холмах, и в лесах у реки Иво, и в горах над Дагоном, рекой, протекавшей севернее Арад Домана.
Был и другой, печальный перечень. Перечень заброшенных стеддингов – огир осталось слишком мало. Такие попадались на Хребте Мира, в Горах Тумана, на Побережье Тени, был один и на Равнине Алмот, близ дремучей чащобы, называвшейся Пайриш Свар, и в северных предгорьях Мыса Томан, обращенных к Океану Арит. Но самым горьким для огир был рассказ о стеддинге на окраине Арафела, поглощенном разраставшимся год за годом и сметавшим все на своем пути Запустением.
– Ширанду Великое Запустение поглотило тысячу восемьсот сорок три года назад, – грустно промолвил Хаман, – а Чандар – девятьсот шестьдесят восемь.
– Да процветает в Свете память о них, – пробормотали одновременно Коврил и Эрит.
– А я знаю еще один, который вы не отметили, – промолвил Ранд. Перрин рассказывал, что как-то раз нашел там убежище.
Ранд развернул карту андорских земель, лежащих к востоку от реки Аринелле, и указал место – повыше дороги из Кэймлина в Беломостье. Довольно близко отсюда. Хаман поморщился, почти скривился.
– Это там, где Ястребиное Крыло хотел устроить свою столицу. Тот стеддинг так и не возродили. Несколько стеддингов хоть и нашли, но возрождать не стали. Мы стараемся держаться подальше от людей.
Все помеченные места находились в скалистых горах и тому подобных труднодоступных для человека местах или, во всяком случае, далеко от людских поселений. Стеддинг Тсофу был ближе других к человеческому жилью, однако Ранд знал, что и оттуда до ближайшей деревни добрый день пути по бездорожью.
– Все это можно обсудить в другой раз, – заявила Коврил. Обращалась она вроде бы к Ранду, но поглядывала на Хамана, которому и предназначались ее слова. – До наступления темноты я хочу успеть уйти подальше на запад.
– Вам непременно нужно задержаться здесь, – возразил Ранд. – Вы, должно быть, смертельно устали, добираясь пешком из самого Кайриэна.
– Женщины не устают, они только других утомляют, – пробурчал Хаман. – Есть у нас такая поговорка.
Коврил и Эрит одновременно фыркнули и пробормотали что-то невнятное, Старейшина же продолжил работать с картами. Теперь он отмечал построенные огир древние города. В каждом из таких городов когда-то была огирская роща, а в каждой роще – Путевые Врата, выращенные, дабы огир могли попадать из стеддинга в город и обратно напрямую, минуя суетливые и беспокойные людские земли.
Хаман отметил Кэймлин, Тир, Тар Валон, Иллиан, Кайриэн, Марадон и Эбу Дар. На этом перечень городов, продолжавших существовать и ныне, закончился, причем Эбу Дар Старейшина обозначил как Барашта. Другие значки отмечали места, где на картах в лучшем случае была указана деревушка. Далее пошли Мафал Дадаранелл, Анкохима и Лондарен Кор, Арен Мадор, конечно же, Манетерен, Аридол, Шемаль, Деранбар, Брайм, Кондарис, Гай Экоримон, Иман… По мере того как рос этот список. Ранд все чаще замечал на картах влажные пятна. Он не сразу понял, что из глаз Старейшины капали слезы. Капали туда, где он обозначал местонахождение давно заброшенных и забытых городов. Возможно, Хаман молча оплакивал людей, погибшие воспоминания. Но скорбел огир – в этом Ранд был уверен – вовсе не о великих творениях древних строителей. Мастерство каменщиков огир освоили в годы Изгнания, но разве могла каменная кладка сравниться с красотой и великолепием деревьев?
Ранду показалось, будто он уже слышал одно из этих названий, а уж указанное место – к востоку от Байрлона, в нескольких днях пути от Беломостья по Аринелле, – всяко было ему знакомо.
– Здесь была роща? – Он указал пальцем на пометку.
– В Аридоле? – переспросил Хаман. – Да, была. Это печальная история.
– В Шадар Логоте, – уточнил Ранд, не поднимая головы от карты. – Да, это очень грустная история. А не могли бы вы… Не покажете ли вы мне те Врата? Если я доставлю вас прямо туда?
ГЛАВА 21. Шадар Логот
– Доставишь туда? – переспросила Коврил, хмуро уставясь на карту в руках Ранда – Но ведь если я правильно помню, где находится Двуречье, это нам совсем не по дороге. Мне бы не хотелось потерять еще один день, я ведь ищу Лойала.
Эрит поддержала ее решительным кивком. Хаман, щеки которого были влажными от слез, с укором взглянув на Эрит, покачал головой и продолжил:
– К тому же Аридол, или Шадар Логот, как вы его теперь справедливо называете, не самое подходящее место для молодых, таких, как Эрит. По правде сказать, это неподходящее место для кого бы то ни было.
Выпустив карту из рук, Ранд встал. Он знал Шадар Логот куда лучше, чем ему бы хотелось
– Времени вы не потеряете. Даже выиграете. Я Перемещу вас туда через переход, так что уже сегодня вы преодолеете большую часть пути до Двуречья. А туда мы заглянем ненадолго. Я знаю, вы можете отвести меня прямо к Путевым Вратам.
Огир каким-то образом чувствовали Врата, если те находились не слишком далеко.
Предложение Ранда повлекло за собой очередное обсуждение за фонтаном, отличавшееся от предыдущего тем, что в него упорно пыталась встрять и Эрит. Ранд улавливал лишь обрывки фраз, но отчетливо видел, как качал головой Хаман. Старейшина явно был против этого плана, тогда как Коврил, судя по напряженно торчавшим ушам, пыталась его переубедить. Поначалу Коврил отнеслась к вмешательству Эрит так же неодобрительно, как и Хаман, – каковы бы ни были у огир отношения между свекровью и невесткой, она явно полагала, что молодой женщине нечего соваться в разговор старших, – но вскоре переменила свое мнение, и обе женщины насели на Старейшину с двух сторон.
– …слишком опасно. Чересчур опасно… – отдаленным громом доносились слова Хамана.
– …там чуть ли не сегодня… – громом послабее гудела Коврил.
– …он слишком долго пробыл во Внешнем Мире… – В сравнении с ними голос Эрит казался чуть ли не серебряным звоном.
– …кто зря поспешает, только время теряет…
– …мой Лойал…
– …мой Лойал…
– …Машадар под нашими ногами…
– …мой Лойал…
– – …мой Лойал…
– …как Старейшина…
– …мой Лойал…
– …мой Лойал…
Наконец Хаман вернулся к Ранду, подергав себя за кафтан, при этом чуть не оторвав рукав. Следом подошли и женщины. Эрит изо всех сил пыталась подавить улыбку. У Коврил это получалось лучше, но уши обеих торчали как-то весело, выдавая явное удовлетворение.
– Мы решили принять твое предложение, – натянуто произнес Хаман. – Пора покончить с этими нелепыми блужданиями. Я должен поскорее вернуться к своим занятиям. И к Пню. Хм-хм. Мне многое предстоит рассказать Пню о тебе.
Ранда не особенно волновало, что Хаман сообщит о нем Пню. Огир держались в стороне от людей и в людские дела не вмешивались, разве что подновляли свои каменные постройки.
– Прекрасно, – сказал Ранд. – Я пошлю в гостиницу за вашими вещами.
– А у нас все с собой. – Коврил обошла фонтан с другой стороны, наклонилась и выпрямилась, держа в руках два тюка, которые до сих пор скрывал парапет бассейна. Для человека любой из них оказался бы нелегкой ношей. Один она вручила Эрит, а другой закинула за спину, просунув голову под ремень.
– Окажись Лойал здесь, – пояснила Эрит, принимая свой узел, – мы бы без промедления вернулись в Стеддинг Тсофу. Ну а в противном случае мы были готовы сразу же продолжить поиски. Не задерживаясь.
– Вообще-то это складные кровати, – пояснил Хаман. – Когда-то в любой гостинице Внешнего Мира имелось две-три комнаты, предназначенные для огир, но теперь их не сыщешь. Это трудно понять. – Он бросил взгляд на испещренные пометками карты и глубоко вздохнул. – Трудно понять.
Дождавшись – ждать пришлось довольно долго, – когда Хаман закрепит на спине свой узел, Ранд взялся за саидин и открыл переход. Прямо здесь, перед фонтаном. Сквозь появившийся проем виднелся отрезок поросшей сорняком улицы с полуразвалившимися домами.
– Ранд ал'Тор! – Сулин прямо-таки прогулочным шагом вышла на двор в сопровождении нагруженных картами слуг и гай'шайн. – Ты просил принести еще карт.
Рядом с ней шли Лиа и Кассин, делавшие вид, будто оказались здесь невзначай. Ранд поймал укоряющий взгляд Сулин, брошенный на проход, и холодно сказал:
– Я сам могу защитить себя лучше, чем вы. Там нет ничего, с чем можно сражаться вашими копьями. – Он не хотел, чтобы голос его звучал так холодно, но, будучи погружен в Ничто, не мог говорить иначе.
– Тем более мы должны быть там, – возразила Сулин с прежней твердостью.
Для кого угодно это, наверно, прозвучало бы нелепо, только не для айильцев.
– Спорить не стану, – сказал Ранд, зная, что она все едино попытается последовать за ним и призовет к тому же Дев. Они могут попытаться прыгнуть даже в закрывающийся проход. – Думаю, моя охрана здесь неподалеку. Собери их – но чтобы все оставались рядом со мной и ничего не трогали. Не разбредаться – я хочу покончить с этим как можно быстрее. – О Шадар Логоте у Ранда сохранились не самые лучшие воспоминания.
– Я всех отослала, как ты велел, – с негодованием ответила Сулин. – Но соберу мигом. Сосчитай до ста, только медленно.
– До десяти.
– До пятидесяти.
Ранд кивнул, и пальцы Сулин стремительно замелькали. Джалани метнулась к выходу, но руки Сулин продолжали двигаться. Три гай'шайн, все женщины, выронили карты и с потрясенным видом – столь потрясенно айильцы не выглядели никогда – подхватили белые юбки и помчались во дворец. Сулин бежала впереди всех.
Ранд едва успел досчитать до двадцати, как двор начал заполняться айильцами. Они появлялись со всех сторон – выпрыгивали из окон, соскакивали с балконов. Ранд едва не сбился со счета. Лица почти всех айильцев закрывали вуали. Завидя одного лишь Ранда и трех огир, они принимались растерянно озираться. Некоторые открывали лица. Дворцовая челядь сбилась
в кучку.
Поток прибывающих не иссяк и после того. как – ровно на счет пятьдесят – вернулась Сулин. Очевидно, она прибегла к единственно возможному способу собрать достаточно копий в отведенное время – распространила известие, будто Кар'а'карну грозит опасность. Выяснив, что это не так, некоторые воины заворчали, но в большинстве своем айильцы сочли это неплохой шуткой. Многие рассмеялись, иные ударили копьями о щиты, но, так или иначе, никто не ушел. Присев на корточки, айильцы поглядывали на переход и ждали, что будет дальше.
Слух Ранда был обострен Силой, и потому он расслышал обращенный к Сулин шепот худощавой, все еще красивой, несмотря на проседь в рыжих волосах. Девы по имени Нандера:
– Ты говорила с гай'шайн, словно они Фар Дарайз Май.
Голубые глаза Сулин невозмутимо выдержали взгляд зеленых очей Нандеры.
– Да. Мы разберемся с этим потом, когда Ранд ал'Тор будет в безопасности.
– Когда он будет в безопасности, – согласилась Нандера.
Сулин быстро отобрала двадцать Дев, но, когда Уриен стал выбирать Красных Щитов, воины из других сообществ принялись настаивать, чтобы взяли и их. Видневшийся сквозь проход город выглядел опасным местом, где есть от кого оберегать Кар'а'карна. Ни один айилец никогда не уклонялся от схватки, и чем моложе он был, тем отчаяннее рвался в бой. Между сообществами завязался спор, но Ранд пресек его, заявив, что мужчин не должно быть больше, чем Дев, – иное стало бы позором для Фар Дарайз Май, ибо именно им он поручил оберегать свою честь. Девы же отправятся только те, которых уже отобрала Сулин. Ранд брал с собой айильцев туда, где от всех их боевых навыков никакой пользы и всякий лишний человек был для него лишней обузой. Но об этом он говорить не стал, опасаясь – кто их разберет – ненароком задеть чью-нибудь честь.
– Помните, – сказал он, когда сопровождающие были отобраны, – ничего там не берите, ни к чему даже не прикасайтесь. Держитесь все время на виду и ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не заходите ни в одно здание.
Хаман и Коврил поддержали его энергичными кивками, что, похоже, произвело на айильцев большее впечатление, чем слова Ранда.
Он ступил через проход в давным-давно умерший город. Прошедшее уже полпути к зениту жаркое солнце опаляло развалины – остатки былого величия. То здесь, то там высился беломраморный дворец, увенчанный почти целым куполом, но в большинстве стен зияли проломы, а некоторые дома почти полностью развалились. Длинные, обрамленные колоннами улицы вели к подножию высоченных, под стать кайриэнским, башен с неровно обломанными верхушками. Крыши почти повсюду провалились, по мостовым веером рассыпались кирпичи и камни – обломки рухнувших строений. Каждый перекресток был отмечен развалившимся фонтаном или рухнувшим монументом. В городе не чувствовалось никакого движения – ни птица не пролетела, ни крыса не пробежала, даже малейший ветерок не шелохнулся. Тишина окутывала город, носивший имя Шадар Логот. Засада Тени. Место, где Ждет Тень.
Ранд позволил проходу исчезнуть. Никто из айильцев не опустил вуали. Огир озирались по сторонам, лица их были напряжены, уши жестко оттянуты назад. Ранд держался за саидин, вел с ней борьбу, которая, по словам Таима, напоминала человеку, что он жив. Здесь, в Шадар Логоте, Ранд особенно нуждался в подобном напоминании.
Во время Троллоковых Войн Аридол являлся столицей великой страны, состоявшей в союзе с Манетереном и прочими Десятью Государствами. Войны тянулись так долго, что в сравнении с ними и Война Ста Лет могла показаться короткой, и вот, когда стало ясно, что Тень одолевает повсюду, а каждая победа Света позволяет разве что оттянуть конец, советником аридольского короля стал некто по имени Мордет. Чтобы одержать верх над Тенью, наставлял Мордет, Аридол должен превзойти Тень суровостью, жестокостью и коварством. Это произошло не сразу, но в конце концов, внимая советам Мордета, Аридол если и не стал чернее самой Тени, то, во всяком случае, сравнялся с ней. Война с троллоками еще бушевала, но Аридол обратился против себя самого, и взращенная им же тьма поглотила его.
Город погиб, и в нем оставалось нечто делавшее жизнь здесь невозможной. Каждый камушек, каждая песчинка дышали ненавистью, подозрительностью и злобой – теми самыми, что сгубили Аридол, превратив его в Шадар Логот.
Все здесь было пронизано скверной, и любой здравомыслящий человек держался бы подальше от этого города.
Ранд медленно повернулся на месте, глядя вверх, на пустые глазницы окон. Солнце взбиралось выше, и он ощущал на себе взоры невидимых соглядатаев. Когда Ранд был здесь прежде, он не чувствовал этих взоров столь остро и явственно – лишь когда солнце начало садиться. Да, скверны тут осталось слишком много. Разбившая некогда в городе лагерь троллочья армия погибла, исчезла, оставив выведенные кровью на стенах пятна посланий, в которых умирающие умоляли Темного спасти их. Ночью слишком опасно находиться в Шадар Логоте.
Это место меня пугает, пробормотал Льюс Тэрин за пределами Пустоты. А тебя разве нет?
У Ранда перехватило дыхание. Неужто этот голос обращался к нему? Да, меня оно тоже пугает.
Здесь повсюду мрак. Тьма темнее тьмы. Пожелай Темный жить среди людей, он выбрал бы это место.
Так бы он и поступил.
Я должен убить Демандреда.
Ранд моргнул.
Какое отношение имеет Демандред к этому месту? К Шадар Логоту?
Помню. Я наконец убил Ишамаэля. В голосе слышалось удивление, словно от неожиданного открытия. Ишамаэль заслуживал смерти. Ланфир тоже, но я рад, что она погибла не от моей руки.
Случайно ли он заговорил так именно сейчас, именно здесь? Слышит ли его Льюс Тэрин? Отвечает ли? Как я… Как ты убил Ишамаэля? Расскажи, как?
Смерть. Смерть есть покой. Я хочу смерти – но не здесь. Не хочу умирать здесь.
Ранд вздохнул – скорее всего, все это случайное совпадение. Но ему тоже не хотелось бы умереть здесь. А ближайший дворец с разбитыми колоннами вдоль фасада явно кренился к мостовой. Он мог рухнуть в любой момент и погрести на месте их всех.
– Веди нас дальше, – сказал Ранд Хаману и, обернувшись к айильцам, добавил: – Помните: ни к чему не прикасайтесь и оставайтесь на виду.
– Не думал я, что будет так плохо, – пробормотал Хаман. – Из-за этой скверны я с трудом чувствую Врата.
Эрит издала стон, да и Коврил, похоже, с немалым трудом сохраняла неколебимое достоинство. Огир обостренно чувствовали настроение места, недоступное восприятию человека.
– Сюда, – указал Хаман. На лице Старейшины выступил пот, и причиной тому была вовсе не жара.
Разбитая мостовая с хрустом, словно размалываемые жерновами кости, крошилась под сапогами Ранда. Хаман вел людей к центру города, вел уверенно, минуя многочисленные руины и остовы зданий. Окружавшие Ранда айильцы скользили на цыпочках, лица их скрывали черные вуали, а в глазах застыло такое выражение, словно они не ожидали нападения, а уже столкнулись
с ним.
Остовы зданий, где за выбитыми окнами, казалось, таились невидимые соглядатаи, наводили на воспоминания, которых Ранд предпочел бы избежать. Вот отсюда началась та самая дорога, что привела Мэта, хоть он едва не погиб по пути, к Рогу Валир. А его самого она же привела к Руидин, к тому тер'ангриалу, думать о котором не хотелось. Здесь, когда им ночью пришлось уносить ноги, исчез Перрин. Вновь они встретились уже далеко отсюда, и Перрин сильно изменился. Глаза его приобрели золотой оттенок, он стал печальным, и у него появилась тайна, о которой Морейн никогда с Рандом не говорила.
Его самого Шадар Логот напрямую не коснулся, но влияния этого места не удалось избежать и ему. Сюда последовал за ним Падан Фейн. За ним, Мэтом, Перрином, Морейн, Ланом, Найнив и Эгвейн. Падан Фейн, бродячий торговец, частенько наведывавшийся в Двуречье. Падан Фейн – Приспешник Темного, а теперь, по словам Морейн, и хуже, чем просто Приспешник, много хуже. Отсюда Фейн – тот, кто стал Фейном, или тот, кем стал Фейн, – двинулся дальше. Он проследил за ним досюда, но ушел дальше уже не просто Фейн, а нечто большее. Вернее, от Фейна в этом человеке оставалось меньше. Той своей частью, которая по-прежнему была Фейном, он жаждал смерти Ранда и угрожал гибелью всем, кого Ранд любил. Хотел, чтобы Ранд сам пришел к нему, но тот не пришел. Правда, Перрину, благодарение Свету, удалось уберечь от него Двуречье, но угроза не миновала. Что связывало Фейна с Белоплащниками? Мог ли Пейдрон Найол быть Приспешником Темного? Если Приспешницами могли стать Айз Седай, то наверное, мог и Лорд Капитан– Командор Чад Света.
– Вот они, – сказал Хаман.
Ранд вздрогнул, встрепенулся и мысленно выбранил себя. Шадар Логот – последнее место на земле, где можно позволить себе забыться. Там, куда указывал Старейшина, некогда находилась просторная площадь, ныне наполовину заваленная битым камнем. Посреди площади, где пристало бы находиться фонтану, высилась филигранной работы ограда из какого-то сверкающего металла. Высокая, в рост огир и совершенно нетронутая ржавчиной. А окружала она отрезок каменной стены, украшенный на удивление искусной резьбой в виде листьев и виноградных гроздьев. Столь искусной, что казалось: подуй ветерок, и эти совсем живые с виду, только не зеленые, а серые листья затрепещут. Путевые Врата ничуть не походили на ворота.
– Они вырубили рощу, как только огир ушли в стеддинг, – сердито проворчал Хаман, насупив длинные брови. – Лет через двадцать, может, тридцать. И застроили это место.
Размышляя, как проникнуть внутрь. Ранд коснулся ограды потоком Воздуха, и, к его удивлению, она мгновенно развалилась десятка на два фрагментов, с лязгом попадавших на землю. Огир вздрогнул. Ранд покачал головой. Ну конечно, сегменты наверняка были созданы с помощью Силы, вероятно, металл изготовлен еще в Эпоху Легенд, а вот обычной ковки крепления проржавели насквозь и готовы были рассыпаться от первого толчка.
Коврил положила руку ему на плечо:
– Я бы просила тебя не открывать их. Лойал наверняка рассказал тебе, как это делается, он всегда выказывал чрезмерный интерес к такого рода вещам – но Пути опасны.
– Я могу замкнуть их, – сказал Хаман. – Так что их невозможно будет открыть снова без Талисмана Роста. Хм-хм. Простое дело, проще некуда. Сказать-то сказал, но выглядел огир так, будто вовсе к этому не стремился. И с места он не сдвинулся ни на шаг.
– Возможно, нам еще придется ими воспользоваться, – отозвался Ранд. Возможно, ему придется использовать все Пути, невзирая на таящуюся в них угрозу. Если бы он сумел очистить их от скверны… Это было бы почти столь же грандиозным свершением, как обещанное им в запале Таиму очищение саидин.
С помощью Силы, используя все Пять Стихий, он начал сплетать вокруг Путевых Врат ограждение, одновременно поднимая и возвращая на место упавшие сегменты. Стоило Ранду направить Силу, как его переполнила пульсирующая горечь порчи. Здесь она ощущалась сильнее, нежели где бы то ни было, – должно быть, порча, поразившая саидин, вступила в резонанс со скверной самого Шадар Логота и зло откликалось на зло. Даже пребывая в коконе Пустоты, он чувствовал головокружение, земля плыла у него под ногами, желудок выворачивало, но Ранд упорно продолжал свое дело. Послать сюда людей и выставить у этих Врат обычную охрану он не мог.
Сейчас, свивая и связывая потоки, он создавал ловушку. Страшную ловушку, жестокую и коварную, но именно потому самую подходящую для подобного места. Люди могли проходить сквозь невидимый барьер безо всякого вреда для себя. Все люди, включая Отрекшихся, – Ранд мог установить защиту или от людей, или от Отродий Тени. но не от тех и других сразу. И ни один Отрекшийся, даже мужчина, не смог бы обнаружить выставленного Рандом малого стража Как, впрочем, не заметили бы его и Отродья Тени, но… Они не погибли бы сразу. Нет, скорее всего, им удалось бы выбраться за городские стены, отойти достаточно далеко, чтобы груда троллочьих туш не напугала следующего Мурддраала. Пройдя этими Вратами, троллочье войско обречет себя на смерть. Жестокую смерть. Даже для троллоков.
Закрепив потоки, Ранд отпустил саидин, но это принесло лишь небольшое облегчение: ощущение скверны здесь словно усилилось. Злоба, помноженная на злобу, – все это вызывало ощущение столь же мерзостное, как и порча, запятнавшая саидин. Земля будто колыхалась под его ногами, уши и зубы ныли. Чего Ранду хотелось, так это поскорее убраться отсюда.
Глубоко вздохнув – дело сделано, – Ранд уже вознамерился снова направить Силу и открыть проход, но неожиданно остановился, нахмурился и торопливо пересчитал всех вокруг. Затем пересчитал снова, уже медленнее. Он не ошибся – кого-то недоставало. Но кого?
– Кто-то пропал. Кто? – спросил Ранд. Чтобы выяснить это, айильцам потребовалось лишь мгновение.
– Лиа, – промолвила сквозь вуаль Сулин.
– Она стояла у меня за спиной. – Ранд безошибочно узнал голос Джалани.
– Может быть, она что-то увидела? – Ему показалось, что это сказала Дезора.
– Я же велел всем держаться вместе! – Волны гнева накатывали на кокон Пустоты, бились о него, словно о валун. Дева пропала, а им хоть бы что, проклятое айильское хладнокровие! Ведь потерялась она не где-нибудь, а в Шадар Логоте! – Когда я ее найду… – Медленно, шаг за шагом он совладал с яростью, грозившей захлестнуть окружавшее его Ничто. Что Ранд на самом деле собирался сделать, так это орать на Лиа, покуда та не лишится чувств, а потом отослать ее к Сорилее на всю оставшуюся жизнь, тогда как одолевавшая его ярость требовала крови. – Разбейтесь на пары. Ищите повсюду, но не смейте заходить в дома. Ни за что! И держитесь подальше от теней Здесь повсюду смерть, и она может подобраться незаметно. Если увидите Лиа внутри здания, не приближайтесь к ней, даже если в ее облике не будет ничего необычного. Немедленно позовите меня.
– Мы найдем быстрее, коли станем искать поодиночке, – возразил Уриен.
Сулин согласно кивнула, да и не она одна.
– Я сказал – парами! – Ранду вновь пришлось подавить гнев. Испепели Свет проклятое айильское упрямство! – Неужто не ясно: в нынешних обстоятельствах необходимо, чтобы каждого кто-то прикрывал со спины. Послушайте хоть раз, что я вам говорю. Мне уже доводилось бывать здесь, и я кое-что знаю об этом месте.
Спустя несколько минут, потраченных главным образом на споры о том, сколько человек должно остаться с Рандом, двадцать пар айильцев рассеялись по мертвому городу. Осталась только одна Дева – Ранду показалось, что это Джалани, хотя под вуалью сразу и не узнаешь Так или иначе, на сей раз Дева не слишком радовалась выпавшей ей чести оберегать Кар'а'карна – в ее зеленых глазах застыла обида.
– Пожалуй, мы могли бы составить еще одну пару, – заметил Хаман, взглянув на Коврил. Та кивнула:
– А Эрит пусть останется здесь.
– Нет! – вырвалось одновременно у Ранда и Эрит. Старшие огир обернулись, на их лицах было написано явное неодобрение. Уши Эрит обвисли так, что,
казалось, вот-вот отпадут. Ранд решительно взял себя в руки. Раньше он думал, что если находишься в Пустоте, то гнев остается где-то далеко, что со всеми чувствами тебя связывает разве что тоненькая ниточка. Но все чаще и чаще гнев грозил захлестнуть его, захлестнуть Ничто. А это чревато смертельной опасностью. И кроме того…
– Прошу прощения. Старейшина Хаман. Прошу прощения, Говорящая Коврил. Мне не следовало кричать на вас. – Правильно ли он выразился? Верно ли употребил обращение? Попытка выяснить это по выражению лиц огир ничего не дала. – Я буду признателен, если вы останетесь со мной. А поискать мы можем все вместе.
– Разумеется, – согласился Хаман. – Не знаю, сумею ли я помочь тебе лучше, чем ты сам, но все, что я могу для твоей защиты, в твоем распоряжении.
Коврил и Эрит одобрительно кивнули. Ранд понятия не имел, о чем толкует Хаман, но время для расспросов было не самое подходящее. Раз уж все они настроились его охранять, пусть себе охраняют Во всяком случае, пока они вместе, он сможет их защитить.
– Ты, как всегда, следуешь своим собственным правилам, Ранд ал'Тор. – Зеленоглазая Дева и вправду оказалась Джалани, которой, судя по тону, вовсе не нравилось стоять и ждать. Ранду оставалось надеяться, что остальным он сумел лучше втолковать, в какое место они попали.
С самого начала поиски принесли разочарование. Под пристальными взглядами невидимых глаз Ранд и его спутники обошли ближайшие улицы, время от времени взбираясь на груды битого кирпича и громко взывая:
– Лиа! Лиа! От криков Коврил кренившиеся стены скрипели, а от Хамановых зловеще стонали. Ответа не было. Единственными доносившимися до них звуками были выкрики других поисковых групп и вторившее им насмешливое эхо:
– Лиа! Лиа!
Солнце уже достигло зенита, когда Джалани сказала:
– Не думаю, чтобы она зашла так далеко, Ранд ал'Тор. Разве что пыталась уйти от нас, а такого просто быть не могло.
Ранд напряженно всматривался в просвет между колоннами. но, насколько мог видеть, в полуразрушенном здании за ними не было ничего, кроме пыли. Никаких следов, никаких отпечатков. Невидимые соглядатаи не исчезли даже в полдень, но как-то поблекли, их присутствие почти не ощущалось.
– Будем искать, сколько сможем, может быть, она… – Он и сам не знал, чем закончить. – Я не брошу ее здесь, Джалани.
Миновав зенит, солнце начало клониться к западу. Стоя на вершине выветренного холма, высившегося на месте бывшего дворца, а то и целого квартала. Ранд не переставал кричать, сложив чашечкой ладони:
– Лиа! Лиа!
– Ранд ал'Тор! – позвала снизу, с улицы, какая-то Дева. Она опустила вуаль, и он узнал Сулин, вместе с другой, так и не открывшей лица Фар Дарайз Май стоявшую рядом с Джалани и огир. – Спускайся.
Он съехал по склону на каблуках, поднимая клубы пыли и разбрасывая каменное крошево. Съехал так быстро, что дважды чуть не свалился.
– Нашли?!
Сулин покачала головой:
– Нет. Но наверняка нашли бы, будь она жива. В одиночку она не могла уйти так далеко. А если ее кто-то унес, то разве что мертвой – унести ее живой не так-то просто. Ну а коли она ранена так серьезно, что и откликнуться не может, то, по-моему, это все равно что мертва.
Хаман горестно вздохнул. Длинные брови огирских женщин опустились к скулам. Их сочувственные, печальные взгляды были почему-то обращены к Ранду.
– Продолжайте искать, – велел он.
– Может быть, все-таки заглянуть в здания? Там полно помещений, которых снаружи не увидишь.
Ранд заколебался. Было уже хорошо за полдень, и он снова чувствовал на себе взгляды невидимых глаз. Ощущение было столь же сильным, как тогда, на закате, во время его первого посещения Шадар Логота.
– Нет. Но поиски не прекращаем.
Неизвестно, сколько еще времени он беспрестанно кричал, шагая по одной улице и возвращаясь по другой, но в конце концов его остановили Сулин и Уриен. Лица их были открыты. Кроваво-красный шар солнца на безоблачном небосклоне уже касался вершин деревьев. На развалины упали длинные тени.
– Я буду искать, сколько ты пожелаешь, – сказала Сулин, – но считаю, что бродить по улицам да кричать бесполезно. Вот если бы мы могли обыскать
здания…
– Нет! – прохрипел Ранд и откашлялся. О Свет, как же ему хотелось глоток воды. Тысячи и тысячи невидимых соглядатаев приникли ко всем окнам, проломам и щелям – они ждали и предвкушали. Сгущались тени. В Шадар Логоте и они были небезопасны, но темнота грозила неминуемой смертью, С закатом поднимался Машадар. – Сулин, я…
Он не мог заставить себя сказать, что им придется прекратить поиски и оставить Лиа, жива она или мертва, здесь. А вдруг она лежит без сознания где-нибудь совсем рядом, за стеной или под грудой завалившего ее битого кирпича?
– По-моему, то, что наблюдает за нами, дожидается наступления ночи, – сказала Сулин. – Я заглядывала в окна, откуда на меня что-то смотрело, но ничего не увидела. А с тем, кого или чего не видишь, трудно исполнить танец копий.
Ранд поймал себя на мысли, что ждет, когда Сулин скажет ему, что Лиа, должно быть, мертва, и они могут уходить. Но Лиа могла быть ранена, могла оставаться в живых! Он непроизвольно потянулся к карману, однако ангриал – фигурка толстяка – остался в Кэймлине, вместе со скипетром и мечом. Но и с ангриалом он едва ли сумел бы защитить их всех с наступлением ночи. Морейн полагала, что убить Машадара не под силу и всей Белой Башне. Если этот Машадар вообще живой.
Хаман прочистил горло.
– Из того, что я помню об Аридоле, – хмуро пробормотал он, – точнее, о Шадар Логоте, явно следует одно: как только зайдет солнце, мы, скорее всего, умрем.
– Да, – через силу выдохнул Ранд. А ну как Лиа все же жива?
Коврил и Эрит сблизили головы. "Лойал" – только и смог разобрать он в приглушенном рокоте.
Смерть легче перышка, долг тяжелее горы. Это произнес Льюс Тэрин. Не иначе как подхватил эту мысль у него. Ранда. Похоже, они уже начали обмениваться воспоминаниями. Так или иначе, следовало принимать решение, от которого разрывалось сердце.
– Придется уйти, – сказал Ранд. – Жива Лиа или нет, мы должны уйти.
Уриен и Сулин лишь кивнули, но Эрит подошла ближе и с удивительной мягкостью – ведь в ее ладонь поместилась бы его голова – погладила Ранда по плечу.
– Прошу прощения, – промолвил Хаман, – но кажется, мы задержались дольше, чем рассчитывали. – Он указал на заходящее солнце. – Не можешь ли ты оказать любезность и вывести нас из этого города тем же способом, каким мы сюда попали? Я был бы тебе весьма благодарен.
Ранд вспомнил, каковы окружающие Шадар Логот леса. Конечно, сейчас там нет ни Мурддраалов, ни троллоков, но чащоба непролазная, и к тому же одному Свету ведомо, сколько придется добираться до ближайшей деревни и в какую сторону идти.
– Я сделаю лучше. Доставлю вас прямиком в Двуречье. Так же быстро.
Хаман и Коврил с серьезным видом кивнули.
– Да пребудет с тобой покой и благословение Света! – прогудела Коврил.
Уши Эрит затрепетали, возможно, в равной степени от предвкушения встречи с Лойалом и расставания с Шадар Логотом.
С минуту Ранд колебался. Скорее всего, Лойал в Эмондовом Лугу, но он не мог Переместить огир прямо туда – слишком велик был риск, что весть о его посещении просочится за пределы Двуречья Стало быть, надо держаться подальше и от деревни, и от окрестных ферм.
Появилась и расширилась вертикальная полоса света. Пульсация порчи ощущалась еще сильнее, чем прежде, земля словно билась под подошвами его сапог.
С полдюжины айильцев прыгнули сквозь проход, а огир последовали за ним с неподобающей им поспешностью. Ранд помедлил, глядя на лежавший в руинах город. Он обещал Девам, что позволит им умирать за него.
Когда прошел последний айилец, Сулин тихо свистнула. Ранд взглянул на нее и понял, что она смотрит на его руку. На тыльную сторону ладони – он так впился в нее ногтями, что оставил кровоточащую метку. Будучи обернутым в Ничто, он не чувствовал боли, что же до ранки, то она заживет. Болят иные раны, те, которых никто не видит. По одной на каждую Деву, отдавшую за него жизнь. Этим ранам он не позволит зажить никогда.
– Здесь все кончено, – сказал Ранд и шагнул в Двуречье. Переход исчез, мигом прекратилась и пульсация.
Пытаясь сориентироваться, Ранд нахмурился. Было непросто разместить проход в незнакомом месте, и он выбрал то, которое более или менее знал: никем не использовавшийся, заросший сорняками луг в добрых двух часах ходьбы к югу от Эмондова Луга. Сейчас в свете закатного солнца он увидел изрядную отару овец и юношу с луком за спиной и палкой в руках. У парнишки глаза на лоб полезли – это Ранд увидел и без помощи Силы. Выронив свою палку, паренек припустил к фермерскому дому, которого здесь не было, когда Ранд покидал Двуречье. К фермерскому дому, крытому черепицей.
На миг Ранд усомнился, в Двуречье ли он попал, хотя нутром чуял, что это именно так. Здесь пахло родным домом. Вот, стало быть, они, те перемены, о которых рассказывали Боде и другие девушки. Кстати, не следует ли ему отослать их сюда, домой?
Единственное, что мне действительно следует делать, так это держаться от них подальше, с раздражением сказал себе Ранд.
– Эмондов Луг в той стороне, – указал он. Эмондов Луг. Перрин. Тэм, наверное, тоже там, на постоялом дворе "Винный Ручей", вместе с родителями Эгвейн. – Там должен быть и Лойал. Не знаю, поспеете ли вы до темноты, но если что, можете заночевать в фермерском доме. Я уверен, вас приютят. Только никому не говорите ни обо мне, ни о том, как вы сюда попали.
Парнишка видел их, но когда на ферму заявятся еще и огир, люди решат, что все остальное мальчишке просто померещилось.
Поправив узлы за спиной, Хаман и Коврил обменялись взглядами, и она сказала:
– Мы не станем рассказывать, как оказались здесь. Пусть люди сочиняют какие угодно истории. Хаман погладил бородку и откашлялся:
– Ты не должен убивать себя.
Даже пребывая в Пустоте, Ранд удивился:
– Что?
– Перед тобой дорога, – прогрохотал Хаман. – Долгая, темная и, боюсь, залитая кровью. Возможно, и этого я тоже боюсь, ею ты поведешь и всех нас. Но чтобы пройти ее до конца, ты должен оставаться в живых.
– Постараюсь, – кратко ответил Ранд. – Прощайте.
Он попытался вложить в это слово как можно больше тепла, но похоже, не особенно преуспел.
– Будь счастлив, – прогудел Хаман.
– Будь счастлив, – эхом повторили обе женщины, и огир зашагали к ферме. Даже в голосе Эрит не слышалось уверенности в том, что это благое пожелание исполнится.
Ранд задержался на несколько мгновений. Завидев приближавшихся огир, из дома высыпали люди, но Ранд смотрел не на них и не в сторону Эмондова Луга, а на северо– запад. Туда, где находилась ферма, на которой он вырос. Затем он отвернулся и открыл врата для перехода в Кэймлин. Уйти отсюда было для него все равно что отсечь собственную руку. Такая боль – подходящая память о Лиа. Не то что какая-то царапина.
