ГЛАВА 8. Через границу

Книга: Колесо Времени. Сборник.Книги 1-14

Вцепившись одной рукой в сиденье подскакивающего на ухабах фургона, Найнив другой рукой придерживала свою соломенную шляпу. Она всматривалась вдаль – на дороге позади стихала яростная пыльная буря. Широкие поля шляпы защищали лицо молодой женщины от утренней жары, но громыхающий фургон несся с такой скоростью, что встречным напором воздуха шляпу едва не срывало с головы, не помогала даже темно-красная лента, затянутая под подбородком. Мимо катились невысокие холмы, низины с редкими перелесками, с выгоревшей под солнцем позднего лета чахлой травой. Поднятая колесами фургона пыль затянула все вокруг, да и в горло ее набилось предостаточно – Найнив едва не закашлялась. Белые облачка в небе беспардонно врали. Ни капли дождя не пролилось с той поры, как путники выехали из Танчико, хоть и минуло уже несколько недель. Да и колеса купеческих фургонов давно уже не укатывали широкую дорогу – те времена остались в прошлом.

Из плотной, с виду чуть ли не сплошной бурой стены не появился ни один всадник – о чем, о чем, а об этом жалеть не стоило. Найнив вышла из себя, разъярясь на разбойников, попытавшихся остановить их фургон, а ведь путники были так близки к тому, чтобы оставить позади безумие Тарабона! Ярость ее угасла, а не рассердившись, она не способна почувствовать Истинный Источник и еще в меньшей степени могла направлять. Но и разгневанную Найнив поразило, какую бурю она оказалась в силах учинить. Преисполненная ярости, она только разбудила вихрь, а дальше буря бушевала сама собой. Буйство стихии изумило своим размахом и Илэйн, но, к счастью, молодая женщина не стала делиться впечатлениями ни с Томом, ни с Джуилином. Да, силы и возможности Найнив возрастали, о чем ей говорили наставницы в Башне, и наверняка ни одна из них не обладала такой мощью, чтобы успешно противостоять Отрекшейся, как сумела она, но… Но Найнив по-прежнему не могла переступить внутренний барьер. Это ограничение продолжало существовать. Появись грабители сейчас, Илэйн пришлось бы справляться с ними в одиночку, а Найнив этого не хотелось бы. Ее гнев схлынул, но она была готова разжечь новое пламя ярости.

Найнив неловко проползла на четвереньках по парусине, покрывавшей заполнявшие фургон бочонки с красками, протянула руку к одному из бочонков с водой. Они были привязаны вдоль бортов вместе с сундучками, где лежали нехитрые пожитки путников и съестные припасы. Шляпа ее тотчас съехала на затылок, едва удерживаемая лентой. Пальцы Найнив коснулись крышки бочонка – но и только. Чтобы добиться большего, надо отпустить веревку, за которую Найнив цеплялась второй рукой, а судя по тому, как мотает фургон, тогда, скорей всего, запросто себе нос расквасишь, если вообще на обочину не вылетишь.

Джуилин Сандар направил поближе к фургону своего длинноногого гнедого мерина, которому дал немыслимую кличку – Лентяй. Он протянул Найнив и вложил ей в руку кожаную фляжку; несколько таких же висело у его седла. Молодая женщина благодарно припала к горлышку и стала пить – но отнюдь не изящно. Болтаясь на веревке, точно виноградная гроздь на лозе, которую треплет ветер, Найнив кое-как влила себе в рот с четверть фляжки, еще столько же окатило перед ее добротного серого платья.

Такое платье вполне подходило для купчихи – с высоким воротом, из хорошей ткани, ладно сшитое, но простое, без всяких затей. Правда, излишне дорогой для купчихи выглядела брошь на груди – небольшой кружок из темных гранатов, оправленных в золото. Но брошь – подарок панарха Тарабона; остальные подаренные ей драгоценности, причем много дороже, были спрятаны в тайничке под сиденьем возницы. Найнив носила брошь, чтобы не забывать: даже тех женщин, которые восседают на престолах, порой необходимо взять за шкирку и как следует встряхнуть. Пообщавшись какое-то время с Аматерой, Найнив теперь с большим пониманием относилась к тому, как Башня обращается с королями и королевами, порой манипулируя ими.

Найнив подозревала, что Аматера преподнесла дары не просто так, а пытаясь откупиться от своих избавительниц – дабы те поскорей убрались из Танчико. Она готова была купить им и корабль, лишь бы те и часа лишнего в городе не задерживались, но никто не спешил продавать даже самое тихоходное или протекающее корыто. Те немногие суда, что еще оставались в гавани Танчико и способны были на морской переход, заполонили беженцы. Кроме того, корабль был не только самым быстрым, но и слишком очевидным способом покинуть город, а после всего случившегося Черные Айя, вполне вероятно, вовсю ищут Найнив и Илэйн. Их же послали выслеживать Черных Айз Седай, а вовсе не затем, чтобы эти Приспешницы Темного устраивали им засаду. Посему фургон и долгая дорога через охваченную гражданской войной и анархией страну. Найнив уже начинала жалеть, что не настояла на том, чтобы отбыть из Танчико морским путем. Правда, в своих чувствах она ни за что бы не призналась.

Найнив хотела вернуть флягу Джуилину, но тот отмахнулся от ее попытки. Крепкий мужчина, будто вырезанный из темного дерева, не очень уверенно чувствовал себя на лошади. На взгляд Найнив, вид у него и вовсе был нелепый – причем не из-за явно неловкой посадки, а из-за глупой красной тарабонской шляпы, которой он прикрывал прямые черные волосы. Коническая шляпа без полей, высокая, с плоским верхом, не вязалась с темным тайренским кафтаном – тесно облегающим в талии и расширяющимся книзу. Да и вообще Найнив казалось, что вряд ли сыщется хоть кто-то, кому к лицу эта шляпа. Лично ей представлялось, что вид у Сандара такой, точно он таскает на

голове кекс.

Жутко неудобно было перелезать к козлам через нагромождение грузов – с кожаной флягой в руке и хлопающей по затылку шляпкой. Вот Найнив и ворчала, проклиная всех сразу: тайренского ловца воров – Никак не охотника на воров, видите ли! – Тома Меррилина – Вот ведь кичливый менестрель! – и Илэйн из Дома Траканд, Дочь-Наследницу Андора, которую тоже не мешало бы хорошенько за шкирку потрясти!

Найнив хотела сесть на деревянные козлы между Томом и Илэйн, но золотоволосая девушка тесно прильнула к менестрелю, а ее шляпка болталась на спине. Она так вцепилась в руку белоусого старого дурня, словно боялась упасть. Поджав губы, Найнив села рядом с Илэйн, с другой стороны. Хорошо хоть, волосы она вновь заплела в привычную косу, с запястье толщиной и длиной до пояса – потому, вместо того чтобы влепить Илэйн по уху, Найнив яростно дернула пару раз свою косу. Девушка как будто стала себя вести разумнее, но иногда казалось, что в Танчико кое-что у нее в голове вверх тормашками перевернулось.

– Они не гонятся больше за нами, – заявила Найнив, водружая свою шляпку на место. – Теперь, Том, можешь и немного помедленнее ехать.

Конечно, крикнуть это можно было и сзади, вместо того чтобы карабкаться по бочонкам, но, представив себе, как ее подбрасывает, мотает из стороны в сторону, а она кричит, чтобы Том ехал помедленней… В общем, такая картина не позволила Найнив обойтись окликом. Она очень не любила попадать впросак, и еще меньше ей нравилось, когда ее видели оказавшейся в глупом положении.

– Надень шляпку, – заметила она Илэйн. – Твоей светлой коже солнце вредно.

Как Найнив и ожидала, девушка пропустила дружеский совет мимо ушей.

– Ты великолепно обращаешься с вожжами, – восхищенно заявила Илэйн Тому, который, натянув поводья, перевел четверку лошадей на шаг. – Ты ни на миг не терял контроля над упряжкой!

Высокий жилистый мужчина глянул на девушку сверху вниз, выгнул густые белые брови, но сказал лишь:

– Впереди кто-то едет, дитя. Что ж, может, он и не такой дурень.

Найнив всмотрелась в даль – из-за следующей невысокой гряды приближалась колонна верховых в снежно-белых плащах – с полсотни солдат в сверкающих кольчугах и начищенных до ослепительного блеска конических шлемах. Воины сопровождали множество тяжело груженных фургонов. Дети Света. Найнив вдруг явственно ощутила на шее кожаный шнур, на котором у нее под платьем висели два кольца. Тяжелый золотой перстень-печатка Лана, кольцо королей погибшей страны Малкир, ничего не значило для Белоплащников, но если они увидят кольцо Великого Змея…

Вот глупая женщина! Как же они его увидят? Если, конечно, тебе не приспичит раздеться!..

Найнив быстро окинула острым взглядом своих спутников. Красоту Илэйн никуда не спрячешь, и теперь, когда она отлипла от Тома и принялась завязывать зеленую ленту шляпки, манеры ее более приличествовали тронной зале, а не купеческому фургону, но платье ничем не отличалось от платья Найнив, разве что цветом – оно было синим. Украшений девушка не носила. Подарки Аматеры Илэйн обозвала безвкусицей. Ладно, сойдет – сходило же раз пятьдесят после Танчико. Правда, со скрипом. Однако с Белоплащниками путники столкнулись впервые. Том, в добротном коричневом плаще, мало отличался от любого из тысячи беловолосых, грубоватых возчиков. А Джуилин – он Джуилин и есть. Охотник на воров знал, что делать, правда, ему бы хотелось не в седле сидеть, а твердо стоять на земле, с посохом в руках или с тем мечеломом, что он носит на поясе.

Когда от головы встречной колонны отделилось несколько Белоплащников, Том поворотил упряжку к обочине и остановил фургон. Найнив растянула губы в приветственной улыбке. Она надеялась, что Чадам Света не понадобится еще один фургон.

– Да осияет вас Свет, капитан, – приветствовала Найнив узколицего воина, явно старшего – у него одного не было пики со стальным наконечником. Она не представляла, какому званию соответствуют два золотых банта на груди его плаща, под эмблемой многолучевого солнца, которая имелась у всех подъехавших солдат. Однако по опыту знала, что мужчины падки на любую лесть. – Мы очень рады, что встретили вас. В нескольких милях отсюда нас пытались ограбить разбойники, но, к счастью, случилась пыльная буря. Воистину чудесное спасение! Мы едва сумели…

– Ты купчиха? В последнее время немногие купцы приезжают из Тарабона. – Голос узколицего был так же груб, как и его облик, причем вид у него был такой, будто всякую радость и веселье выкипятили из него прежде, чем он вырос из колыбели. Темные, глубоко посаженные глаза источали подозрение, и Найнив не сомневалась: подозрительность ни на миг не покидала его. – Куда направляешься? Что везешь?

– Я везу краски, капитан. – Она изо всех сил старалась улыбаться под пристальным немигающим взглядом и почувствовала облегчение, когда Белоплащник ненадолго перевел взор на других. Том весьма удачно делал вид, что устал; чего с него взять – возчик, которому все едино, что стоять, что ехать. А коли Джуилин не сдернул свою нелепую шляпу, что хоть раз стоило бы и сделать, то по крайней мере он выказывал праздный интерес – наемный работник, которому нечего скрывать. Когда взор Белоплащника упал на Илэйн, Найнив почувствовала, как та напряглась, а потому быстро продолжила: – Это тарабонские краски. Лучшие в мире! В Андоре за них дадут хорошую цену.

По знаку капитана – или кто он там такой? – один из Белоплащников, пришпорив лошадь, подъехал к задку фургона. Разрезав одну из веревок кинжалом, солдат отдернул парусину. На свет показалось три или четыре бочонка.

– Лейтенант, на них есть клеймо. Выжжено "Танчико". На этом вот еще метка – "бордовая". Желаете, чтобы я вскрыл парочку?

Найнив надеялась, что офицер как надо истолкует тревогу на ее лице. Даже не глядя на Илэйн, она чувствовала, как той хочется одернуть солдата за его дурные манеры, но любой настоящий купец взволнуется, если краски окажутся открыты всем ветрам, жаре или дождю.

– Капитан, если вы покажете, какой требуется открыть, я с превеликим удовольствием сама это сделаю. – Белоплащник будто ничего не слышал – ни лести Найнив, ни ее просьбы. – Понимаете ли, бочонки запечатаны – чтобы вода не попала и пыль не забилась. Если сломать крышку, то мне ее ни за что потом заново воском не закрыть.

Колонна фургонов поравнялась с путниками и миновала их в клубах пыли. Возчики одеты просто, да и внешность у них невыразительная, но солдаты сидели в седлах прямо и неподвижно, будто замерев, длинные стальные пики наклонены под одинаковым углом. Даже запыленные лица, покрытые капельками пота, не умаляли суровости и жестокости их облика. На Найнив и ее спутников едва глянули только возчики.

Лейтенант Белоплащников рукой в боевой перчатке смахнул с лица пыль, потом жестом отозвал солдата от фургона. Теперь его глаза неотрывно буравили Найнив.

– Вы едете из Танчико? Найнив кивнула, вся – воплощенная открытость и искренность.

– Да, капитан, из Танчико!

– Что вам известно? Что в городе? У нас ходили разные слухи.

– Слухи, капитан? Когда мы уезжали, порядка там почти не осталось. В городе полно беженцев, а за его стенами – бунтовщики да шайки разбойников. Торговли считай что и нету. – Это была правда – голая и чистая правда. – Вот потому-то в эти дни за краски дадут хорошую цену. Думаю, тарабонских красок долго еще ждать придется.

– Купчиха, мне нет дела ни до беженцев, ни до торговли, ни тем паче до красок, – не повышая голоса, заметил офицер. – Андрик по-прежнему на троне?

– Да, капитан. – Очевидно, распространились слухи, будто кто-то захватил Танчико и сверг короля. Наверное, так и было. Но кто? Один из мятежных лордов, которые сражаются друг против друга с не меньшим ожесточением, чем против Андрика? Или Преданные Дракону – те, кто поклялся в верности Возрожденному Дракону, даже не видя его? Поэтому Найнив сказала: – Андрик по-прежнему король, а Аматера – панарх. Когда мы уезжали, было так.

В глазах Белоплащника не было особой веры – он явно считал, что она могла и наврать.

– Поговаривают, не обошлось без тарвалонских ведьм. Вы видели Айз Седай? Или что-то о них слышали?

– Нет, капитан, – быстро ответила Найнив. Кольцо Великого Змея, будто раскаленное, жгло кожу. Пятьдесят Белоплащников, только руку протянуть. На сей раз и пыльная буря не спасет, тем более – сколько бы сама Найнив ни отрицала это – она была куда больше напугана, чем разгневана. – Честным купцам незачем с ними якшаться! – Белоплащник кивнул, и Найнив набралась храбрости на вопрос. Лишь бы сменить тему: – Если позволите, капитан… Мы уже в Амадиции?

– Граница в пяти милях к востоку, – громко произнес Белоплащник. – В настоящее время. Первая деревня, в которой вы окажетесь, называется Мардецин. Подчиняйтесь закону, и все будет хорошо. Там есть гарнизон Чад Света. – Последнее он огласил так, будто гарнизон только и делает, что неусыпно бдит, дабы все подчинялись закону.

– Вы тут будете новую границу устанавливать? – вдруг холодно поинтересовалась Илэйн. Найнив готова была ее придушить.

Глубоко посаженные подозрительные глаза впились теперь в Илэйн, и Найнив торопливо заговорила:

– Простите ее, милорд капитан. Это дочка моей старшей сестры. Ей втемяшилось, будто она должна была родиться благородной особой, да вдобавок она все к мальчикам льнет. Потому-то сестра, ее мать, ко мне девчонку и отослала. – Илэйн не сдержала возмущенного оха. Ее негодование вполне могло оказаться настоящим. Найнив подумала, что про мальчиков она зря добавила, не стоило, наверное, но эти слова показались очень даже уместными, просто сами с языка соскользнули.

Белоплащник еще недолго сверлил женщин взором, потом сказал:

– Лорд Капитан-Командор посылает провизию в Тарабон. Иначе тарабонская шваль хлынет через границу и примется красть все, что сгрызть способна. Ступайте в Свете, – добавил он напоследок, развернул коня и галопом поскакал в голову колонны. Последние его слова были никак не пожеланием и не благословением.

Едва офицер ускакал, Том тронул вожжи, и фургон покатил вперед, но все молчали, разве что откашливались, пока последний солдат и клубы поднятой фургонами пыли не оказались далеко позади.

Промочив горло водой из кожаной фляги, Найнив сунула ее в руку Илэйн.

– Что тебе в голову взбрело? – потребовала она ответа у девушки. – Мы же не в тронном зале твоей матушки! Да и не ей же, в конце концов, отвечать за твои слова!

Илэйн опустошила фляжку и соблаговолила ответить:

– Найнив, ты же чуть не пресмыкалась! – Она заговорила нарочито высоким голоском, изображая раболепие: – Я очень хорошая и послушная, капитан. Можно мне облобызать вам сапоги, капитан?

– Мы должны вести себя как купцы, а не как переодетые королевы!

– Купцам незачем подхалимничать! Тебе повезло, что он не подумал, будто мы что-то скрываем! Ты же так перед ним заискивала!

– Купцы и не станут нос задирать и смотреть свысока на пятьдесят Белоплащников с пиками! Или ты думаешь, что, если понадобится, мы с помощью Силы запросто с ними разделаемся?

– А зачем ты сказала, что я парням прохода не даю? Вовсе незачем было так говорить, Найнив!

– Да я готова была наговорить с три короба, лишь бы отвязаться от него и убраться подальше! А ты!..

– Ну-ка, заткнитесь. Обе! – рявкнул вдруг Том. – А то они вернутся проверить, кто из вас кого убивает!

Найнив повернулась на деревянном сиденье, оглядываясь на дорогу, прежде чем сообразила, что Белоплащники слишком далеко – вопи как резаная, они не услышат. Хотя… может, они и впрямь так орали. Слабым утешением для Найнив было то, что Илэйн тоже обернулась.

Найнив крепко сжала свою косу и сердито воззрилась на Тома, но Илэйн прижалась к нему, взяла под руку и чуть ли не заворковала:

– Да, Том, ты прав. Прости, что я голос повысила.

Джуилин искоса поглядывал на происходящее, старательно делая вид, будто вовсе не смотрит, но у него хватило ума придержать своего коня и не приближаться к спорщицам, дабы случайно не попасть под горячую руку.

Отпустив косу, чтобы ненароком не выдрать волосы с корнем, Найнив поправила шляпку и выпрямилась, глядя вперед, на дорогу. Что бы девчонка ни вбила себе в голову, самое время выбить из нее эту блажь.

Границу между Тарабоном и Амадицией отмечали только высокие каменные столбы по сторонам дороги. Кроме фургона Найнив, никакого движения по дороге не было. Холмы понемногу начали повышаться, но в остальном местность не изменилась – бурая трава и кусты с немногими зелеными листочками да еще редкие сосны, мирты, ели. По склонам и низинкам виднелись среди обнесенных каменными оградами полей каменные же фермерские домики с соломенными крышами, но вид у них был заброшенный. Не вился над трубами дымок, не работали на полях люди, не паслись коровы и овцы. Иногда немногие курицы рылись во дворах, но при приближении фургона они, уже одичавшие, опрометью бросались прочь. Видимо, обыватели мало надеялись на гарнизон Белоплащников – никому не хотелось жить так близко к границе, в страхе перед тарабонскими грабителями.

Когда на гребне холма показался Мардецин, солнцу еще долго предстояло карабкаться по небосводу к зениту. Для деревни поселение выглядело слишком большим – почти в милю длиной, оно оседлало небольшую речушку с мостиком, бегущую между двух холмов; черепичных крыш тут было не меньше, чем соломенных, и на широких улицах царила суматоха.

– Нужно закупить припасов. – сказала Найнив, – но управиться по-быстрому. До ночи можно еще далеко уехать.

– Найнив, мы все устали, – промолвил Том. – От первого света до темноты – и так каждый день почти месяц. Один день отдыха не помешает. Какая разница, ну доберемся до Тар Валона днем позже.

В его голосе не слышалось усталости. Скорей всего, он не прочь сыграть на своей арфе или флейте в какой-нибудь таверне, видать, предвкушал дармовую выпивку – когда благодарные слушатели кинутся ему вино покупать.

Джуилин приблизился к фургону и добавил:

– Я бы с радостью ноги размял с денек. А то и не знаю, что хуже, это седло или фургонное сиденье.

– Думаю, лучше подыскать гостиницу, – сказала Илэйн, глядя снизу вверх на Тома. – Хватит с меня ночевок под фургоном. Я бы лучше послушала, как ты в общей зале рассказываешь какие-нибудь истории.

– Купец с одним фургоном ненамного богаче обыкновенного торговца, – отрезала Найнив. – В таком городке ему гостиница не по карману.

Она не знала, права или нет, но, как бы ей самой ни хотелось принять ванну и улечься на чистые простыни, Найнив не позволит девчонке идти на поводу у Тома. Но едва слова слетели у нее с языка, как Найнив поняла, что сама поддалась на не такие уж и настойчивые уговоры Тома с Джуилином. От одного дня ничего не убудет. До Тар Валона еще долгий путь.

Нет, зря она не настояла на корабле. На быстром судне, на том гонщике Морского Народа, всего за треть того срока, что путники пересекали Тарабон, они уже добрались бы до Тира. Ведь обеспечить попутный ветер труда не составит, тем более с хорошей Ищущей Ветер из Ата'ан Миэйр. А если что, с такой задачей справится и Илэйн, и сама Найнив. А в Тире известно, что Найнив с Илэйн – Друзья Ранда, и она надеялась, что тамошних лордов до сих пор при имени Возрожденного Дракона от страха пот прошибает. Нет сомнений, они по первому требованию предоставят коляску и эскорт для путешествия в Тар Валон.

– Найдите местечко для лагеря, – нехотя вымолвила Найнив. Нет, надо было настоять на своем и отправиться морем. Сейчас они уже были бы в Башне.

ГЛАВА 9. Сигнал

Найнив нехотя признала, что Том с Джуилином подобрали хорошее местечко для стоянки – в густых зарослях на восточном склоне, всего в миле от Мардецина. Поляна была усыпана палой листвой, от дороги и от деревни фургон заслоняли редкие сургамы да невысокие ивы с поникшими ветвями, а из-под камней у гребня возвышенности сбегал ручей, футов двух шириной. Засохшее илистое ложе ручья было раза в два шире. Воды путникам хватит. Под деревьями было немного прохладнее, приятно обдувал легкий ветерок.

Когда мужчины, напоив лошадей, стреножили их и пустили попастись на редкой травке выше по склону, они подбросили монетку, чтобы решить, кому в компании с тощим гнедым мерином отправиться в Мардецин за припасами. Игра в "коронку" стала у них изощренным ритуалом. Когда крону подбрасывал Том, он неизменно выигрывал – его ловкие пальцы, привыкшие исполнять замысловатые фокусы, ни разу его не подвели. Поэтому теперь монету всегда подбрасывал Джуилин.

Тем не менее сейчас победил Том. Он стал расседлывать Лентяя, а Найнив с головой залезла под козлы и поясным ножом приподняла половицу. В тайничке, не считая двух маленьких золоченых сундучков с подаренными Аматерой украшениями, лежало несколько кожаных кошелей, туго набитых монетами. Панарх проявила неслыханную щедрость – лишь бы поскорее увидеть спины своих спасительниц. По сравнению с этим богатством остальное выглядело пустяковинами: маленькая шкатулочка из темного дерева, хоть и полированная, но без резьбы и позолоты, и замшевый мешочек, в котором по очертаниям угадывался уплощенный диск. В шкатулочке лежали два тер'ангриала, отобранных у Черных Айя, оба связанных со сном, а в мешочке… В мешочке хранился трофей из Танчико. Одна из печатей узилища Темного.

Из-за этой-то печати Найнив и торопилась в Тар Валон. И еще она хотела узнать у Суан Санчей, где дальше выслеживать Черных Айя. Выгребая монеты из кошелей, Найнив старалась не касаться плоского мешочка – чем дольше она хранила его, тем больше ее снедало желание вручить ценную добычу Амерлин и позабыть о печати. Порой, оказавшись рядом с диском, она будто чувствовала, как ворочается Темный, пытаясь пробиться на волю.

Найнив смотрела вслед Тому – тот отправлялся в поселок с карманом серебра и строгим наказом отыскать немного фруктов, овощей и зелени. Похоже, будь мужчины предоставлены себе, они не покупали бы ничего, кроме мяса и бобов. Том, прихрамывая, вел коня к дороге. Найнив поморщилась Старая рана, и, как заявила Морейн, теперь с ней уже ничего не сделать. Слова эти мучили Найнив так же, как и хромота менестреля. Ничего не сделать.

Уходя из Двуречья, Найнив поставила себе целью защитить своих юных односельчан, уведенных в ночь из деревни какой-то Айз Седай. Когда она отправилась в Башню, к надежде, что она еще может как-то уберечь их от бед, добавилось стремление поквитаться с Морейн за все, что та сделала. Однако мир с тех пор переменился. Или, быть может, сама Найнив теперь чуточку по-иному смотрела на мир. Нет, не я изменилась, не я. Я такая же, какой была, другим стало все вокруг.

Теперь же ей оставалось только изо всех сил защищать себя. Ранд – он стал тем, кем стал, и возврата к прошлому нет. Эгвейн упрямо идет своей дорогой, не позволяя ничему и никому удержать себя, пусть даже путь ее ведет к обрыву, на край пропасти. У Мэта теперь одно в голове – женщины, гулянки, азартные игры. К своему отвращению, Найнив даже изредка ловила себя на том, что сочувствует Морейн. Хорошо хоть Перрин отправился домой – по крайней мере, так ей передала Эгвейн, которой об этом, в свою очередь, сказал Ранд. Наверное, хоть Перрину ничего не угрожает.

Выслеживать Черных Айя для Найнив было делом нужным, правильным, и оно доставляло ей удовольствие, – правда, страх она тоже испытывала, хотя и старательно скрывала Ведь она взрослая женщина, а не девчонка, которая при малейшей опасности прячется под мамкину юбку. Но не в этом была главная причина, почему Найнив с таким упорством – иногда будто головой об стену билась – старалась научиться владеть Силой, пусть сама большую часть времени направлять могла не лучше Тома. Причиной был Талант, называемый Целительством. Мудрой Эмондова Луга отрадно было видеть, как Круг Женщин склоняется перед ее убеждениями и делает так, как ей угодно, – особенно учитывая, что большинство из Круга ей в матери годились. Будучи всего несколькими годами старше Илэйн, Найнив была самой молодой Мудрой во всем Двуречье. А уж когда Совет Деревни под ее нажимом поступал, как и должно поступать, становилось так приятно… Ведь эти мужчины такие упрямцы!.. И все же наибольшие удовлетворение и радость Найнив получала, когда находила нужные сочетания лекарственных трав и поднимала на ноги больных. Но Исцелять при помощи Единой Силы… Бывало, ей это удавалось – по наитию, словно ощупью, когда не помогали прочие ее умения. Тогда от радости у нее слезы на глаза наворачивались. Она хотела когда-нибудь Исцелить Тома и увидеть его танцующим. Когда-нибудь она Исцелит даже ту рану на боку у Ранда. Наверняка нет ничего, чего нельзя Исцелить, не должно быть такого! Любую рану можно Исцелить – если женщина, владеющая Силой, настроена самым решительным образом.

Отвернувшись от Тома, Найнив увидела, что Илэйн наполнила водой ведро, обычно висевшее под фургоном, и теперь, стоя на коленях, умывается. Чтобы не замочить платье, девушка накинула на плечи полотенце. Найнив тоже была не прочь умыться. В такую жару одно удовольствие освежиться холодной водой из ручья. Слишком часто воды для такой радости не хватало – у путников вода была только в бочонках, привязанных к фургону, да и та предназначалась не для умывания, а для питья и стряпни.

Джуилин сидел, привалившись спиной к фургонному колесу, прислонив рядом с собой посох из светлого узловатого дерева, толщиной с дюйм. Он опустил голову на грудь, предусмотрительно надвинув на глаза свою дурацкую шляпу, но Найнив и один к одному бы не поставила, что в этот утренний час он спит. Были вещи, о которых Джуилин с Томом не знали, а кое о чем им лучше и не знать.

Найнив расположилась возле Илэйн; затрещал плотный ковер из полых листьев сургама.

– Ты думаешь, Танчико и в самом деле пал? – Девушка, медленно протирая намыленной тряпицей лицо, не ответила. Найнив заговорила опять: – По-моему, те "Айз Седай", о которых говорил тот Белоплащник, – это мы.

– Вероятно. – Голос Илэйн был холоден – так с престола оглашают приговор. Глаза ее напоминали голубые льдинки. На Найнив девушка не глядела. – И скорей всего, сообщения о том, что мы сделали, потонули в путанице прочих слухов. Сейчас в Тарабоне запросто может быть и новый король, и новый панарх.

Найнив держала свой характер в узде, а руки – подальше от косы. Вместо косы ее пальцы сжали колени. Ты же хочешь с ней помириться. Так что следи за языком.

– Аматера, конечно, не сахар, но мне бы не хотелось, чтобы с ней случилось что-то дурное. А ты как считаешь?

– Красивая женщина, – заметил Джуилин, – особенно если нарядится в одно из тех тарабонских платьев для прислуги и мило улыбнется. По-моему, она… – Заметив, что женщины воззрились на него, он надвинул шляпу еще глубже, вновь прикинувшись спящим. Найнив с Илэйн переглянулись, у Найнив мелькнула, похоже, та же мысль, что и у подруги. Ох уж эти мужчины.

– Что бы ни случилось с Аматерой, Найнив, теперь она осталась в прошлом. – Илэйн заговорила почти обычным тоном. Рука с тряпицей замедлила движения. – Я желаю ей всего хорошего, но главным образом надеюсь, что у нас за спиной нет Черных Айя. То есть я хочу сказать, что они не гонятся за нами.

Джуилин, не подняв головы, заерзал. Он до сих пор чувствовал себя неуютно, узнав, что Черные Айз Седай – не досужие уличные байки, а существуют на самом деле.

Пусть радуется, что не знает всего, что известно нам. Найнив признавала, что с логикой в этой мысли не очень-то хорошо, но если он узнает, что Отрекшиеся освободились, то даже глупое поручение Ранда приглядывать за ними, за ней и Илэйн, не удержит Сандара и он сбежит куда глаза глядят. Тем не менее иногда он бывал полезен. И он, и Том. Именно Морейн отправила с девушками Тома, а для заурядного менестреля тот слишком хорошо знал мир.

– Если б гнались, они уже настигли бы нас. – Это была совершеннейшая правда, принимая во внимание скорость этой неуклюжей колымаги. – Если повезет, они еще долго не узнают, кто мы такие.

Илэйн кивнула, мрачная, но опять прежняя, и принялась смывать мыло с лица. Решительностью она могла поспорить и с двуреченкой.

– Наверняка Лиандрин со своими товарками сбежала из Танчико. Если не со всеми, то со многими. И нам по-прежнему неведомо, кто в Башне отдает приказы Черным Айя. Как сказал бы Ранд, нам, Найнив, еще кое-что надо сделать.

Найнив невольно поморщилась. Да, верно, у них есть список из одиннадцати имен, но по возвращении в Башню любая Айз Седай, с которой они заговорят, может оказаться из Черной Айя. Как и любая, с которой они столкнутся на пути в Тар Валон. Впрочем, каждый встречный может быть Приспешником Тьмы, но это не одно и то же, хотя разница и невелика.

– Больше чем о Черных Айя,– продолжала Илэйн,– я беспокоюсь о М… – Найнив быстро коснулась руки девушки и кивнула на Джуилина. Илэйн поперхнулась, а потом продолжила, будто оправившись от кашля: – О матушке. У нее нет причин тебя любить, Найнив. Скорее наоборот.

– Она далеко отсюда. – Найнив порадовалась, что голос у нее не дрогнул. Говорили они не о матери Илэйн, а об Отрекшейся, которую Найнив одолела в противоборстве. В глубине души она очень надеялась, что Могидин далеко. Очень и очень далеко.

– А если нет?

– Она далеко, – твердо отрезала Найнив, но поежилась. Какой-то частью сознания она понимала, как унизила ее Могидин, и ничего так не желала, как вновь встретиться с этой женщиной и вновь ее победить, и на этот раз взгреть как следует. Только вот что будет, коли Могидин застанет ее врасплох, нападет, когда Найнив не будет настолько рассержена, чтобы направлять Силу? Разумеется, то же самое верно и в отношении любого из Отрекшихся и, кстати, любой Черной сестры, но после поражения в Танчико у Могидин есть особая причина ненавидеть Найнив. Вообще-то мало приятного в том, что одна из Отрекшихся знает твое имя и к тому же, скорей всего, жаждет твоей головы. Это же низкая трусость, резко отчитала себя Найнив. Трусихой ты никогда не была и не будешь! Но все равно каждый раз, как Могидин приходила ей на ум, у Найнив начинало чесаться между лопатками, словно та смотрела ей в спину.

– Видимо, оттого, что оглядываюсь через плечо, нет ли бандитов, я разнервничалась, – небрежно заметила Илэйн, вытирая лицо полотенцем. – Ну, в последнее время, у меня иногда во сне такое чувство, будто кто-то следит за мной.

Найнив вздрогнула, будто слова девушки были эхом ее собственных мыслей, но потом сообразила, что слово "сон" произнесено с легким нажимом. Не просто во сне, а в Тел'аран'риоде. Еще одна вещь, которой не знали мужчины. У Найнив тоже бывало похожее ощущение, однако в Мире Снов они частенько чувствовали на себе взор невидимых соглядатаев. Весьма неуютно, но это ощущение девушки уже обсуждали раньше. Найнив подпустила в голос беспечности:

– Ладно, в этих снах нет твоей матушки, не то бы она нам обеим уши надрала.

Могидин наверняка будет их пытать и мучить, пока они не взмолятся о смерти. Или выстроит кольцо из тринадцати Черных сестер и тринадцати Мурддраалов – так они обратят тебя к Тени против воли, привяжут тебя к Темному. А может, Могидин способна на это и в одиночку… Не пори чушь, женщина! Если б могла, она давно бы так сделала! Не ты ли ее побила, не помнишь?

– Надеюсь, что нет, – мрачно ответила Илэйн.

– Ты мне-то умыться дашь? – раздраженно спросила Найнив. Успокоить девушку, конечно, дело хорошее, но можно и без разговоров о Могидин обойтись. Отрекшаяся, должно быть, далеко. Знай она, где ее обидчицы, вряд ли позволила бы им уйти. Ниспошли Свет, чтоб так оно и было!

Илэйн опорожнила ведро и наполнила его чистой водой. Когда она вспоминала, что находится вовсе не в королевском дворце в Кэймлине, Илэйн была очень хорошей девочкой. И когда она не вела себя как распоследняя дура. О последнем Найнив решила позаботиться после возвращения Тома.

Насладившись неторопливым умыванием прохладной водой и ополоснув напоследок лицо и руки, Найнив взялась за обустройство лагеря и поручила Джуилину наломать сухих веток для костра. Когда возвратился Том с двумя плетеными корзинами, свисавшими со спины мерина, одеяла Найнив и Илэйн лежали под фургоном, а еще два, для мужчин, – под длинными ветвями двадцатифутовой ивы. Неподалеку гордо красовалась добрая куча хвороста, а возле прогоревшего костра – очищенного от листьев пятачка – остывал чайник, рядом стояли вымытые чашки из толстой глины. Джуилин ворчал себе под нос – его обязали набрать в бочонки воды из крохотного ручейка. Найнив расслышала обрывки его проклятий и порадовалась, что большую часть своих речей Джуилин выдает в виде маловразумительного бурчания. Сидя на оглобле, Илэйн с трудом скрывала свой интерес и напряженно прислушивалась к тому, что тот бормочет. И она, и Найнив успели, зайдя за фургон, переодеться в чистые платья. Причем случайно цвета их нарядов теперь поменялись.

Стреножив передние ноги мерина, Том легко снял со спины животного тяжелые корзины и принялся их распаковывать.

– Мардецин оказался не таким процветающим, как выглядел издали. – Он опустил на землю сеточку с мелкими яблоками, потом вторую – с какими-то темно-зелеными листовыми овощами. – Торговли с Тарабоном нет, городок хиреет. – Остальными его приобретениями были мешки с сушеными бобами и репой, вяленая с перцем говядина и засоленные окорока. И бутыль из серой глины, запечатанная воском, – Найнив решила, что в ней наверняка бренди; оба мужчины вечно жаловались, что вечерами у них нет ничего, чтобы отдохнуть с трубкой. – И пяти шагов не сделаешь, как наткнешься на Белоплащника, а то и на двоих. Гарнизон – где-то человек пятьдесят. Казармы за холмом, в том конце городка, за мостом. Солдат здесь явно было больше, но похоже, Пейдрон Найол отовсюду стягивает в Амадор Белоплащников. – Разглаживая согнутым пальцем усы. менестрель ненадолго задумался. – Не понимаю, что он замышляет. – Том не из тех, кому нравится что– то не понимать; обычно ему хватало нескольких часов, проведенных в городке, и он, точно вездесущий хорек, вызнавал многое; оказывался в курсе событий в знатных и купеческих домах, вынюхивал об альянсах, интригах, контрзаговорах, которые и составляли суть так называемой Игры Домов. – Все слухи твердят о том, будто Найол пытается остановить войну между Иллианом и Алтарой или, быть может, между Иллианом и Муранди. Не та причина, чтобы отовсюду солдат собирать. Правда, скажу вам такую вещь. Что бы там ни говорил лейтенант, съестные припасы, которые посылают в Тарабон, приобретают на королевский налог. И народ этому не очень-то рад. Еще и тарабонцев кормить…

– Король Айлрон и Лорд Капитан-Командор – не наша забота, – сказала Найнив, разглядывая покупки. Три соленых окорока! – Через Амадицию мы проскочим как можно быстрее и незаметнее. Может, нам с Илэйн посчастливится сыскать побольше овощей, чем тебе. Прогуляться не желаешь, Илэйн?

Та тут же поднялась, разглаживая платье, и достала из повозки шляпку.

– После фургонных козел прогулка будет в самый раз. Вот если б Том с Джуилином почаще давали мне ехать верхом на Лентяе…

Она чуть ли не впервые не одарила менестреля кокетливым взглядом – а это что-то да значило.

Том с Джуилином переглянулись, тайренец вытащил из кармана монету, но Найнив не дала ловцу воров ее подкинуть.

– Мы и сами вполне управимся. Да и какая беда может стрястись, когда порядок блюдет такая уйма Белоплащников? – Нахлобучив на голову шляпку, Найнив затянула под подбородком ленту и окинула мужчин твердым взглядом. – Кроме того, купленные Томом припасы надо еще погрузить.

Том и Джуилин кивнули; медленно, неохотно, но они все-таки согласились. Иногда эти двое излишне серьезно относились к своей пресловутой роли защитников.

Вскоре Найнив и Илэйн выбрались на безлюдную дорогу и шагали теперь по обочине, по чахлой травке – чтобы не вздымать пыль. Наконец Найнив решила, как высказать то, что ей хотелось, но не успела она рта раскрыть, как Илэйн промолвила:

– Найнив, ты явно хотела переговорить со мной с глазу на глаз. О Могидин?

Найнив заморгала и искоса глянула на подругу. Не стоит забывать, что Илэйн вовсе не дура – только ведет себя по-дурацки. Найнив вновь решила крепко держать свой нрав в узде – иначе разговор, и без того трудный, грозил вылиться в скандальный спор.

– Нет, Илэйн, не об этом. – Илэйн, похоже, считала, что им с Найнив нужно и Могидин присовокупить к объектам охоты. По-видимому, ей не уразуметь разницы между Отрекшейся' и, скажем, Лиандрин или Чесмал. – Думаю, нам стоит обсудить, как ты ведешь себя с Томом.

– Не понимаю, о чем ты. – Илэйн смотрела вперед, на городок, но ее выдали внезапно выступившие на щеках алые пятна.

– Он ведь не только вдвое старше и в отцы тебе годится, но и…

– Он мне не отец! – огрызнулась Илэйн. – Мой отец – Тарингейл Дамодред, Принц Кайриэнский и Первый Принц Меча Андора! – Поправив шляпку, чего вовсе не требовалось, она продолжила мягче, хотя и не намного: – Извини, Найнив. Я не хотела кричать.

Терпение, напомнила себе Найнив.

– Мне казалось, ты влюблена в Ранда. – Найнив старалась говорить понежнее, что далось не без труда. – Те послания, что я по твоей просьбе передала Эгвейн для него, ясно говорили об этом. Надеюсь, ты и ей говорила то же самое.

Румянец на щеках девушки стал гуще.

– Да, я люблю его, но… Найнив, он очень-очень далеко. В Пустыне, окруженный тысячью Дев Копья, готовых исполнять все его приказания. Я не могу ни увидеть его, ни словом с ним перекинуться, ни коснуться его… – Под конец Илэйн уже шептала.

– Не думаешь же ты, будто он на Деву тебя променяет, – недоверчиво промолвила Найнив. – Пусть он мужчина, но не настолько же ветреный. К тому же стоит ему не так глянуть на Деву, и она проткнет его копьем, будь он хоть сто раз этот их рассветный. Так или иначе, Эгвейн говорит, Авиенда присматривает за ним. И все ради тебя.

– Я знаю, но… Мне нужно быть уверенной, что он знает, как я его люблю. – Голос Илэйн был преисполнен решимости. И тревоги. – Нужно было так ему и сказать.

До Лана Найнив вряд ли заглядывалась на мужчин, по крайней мере с серьезными намерениями, но, будучи Мудрой, многое повидала и узнала. По ее наблюдениям выходило, что это вернейший способ отвадить мужчину на всю жизнь – он удерет во все лопатки, услышав этакое признание! Он сам должен сказать первым.

– По-моему, у Мин было видение, – продолжала Илэйн, – обо мне и о Ранде. Она всегда сводила к шутке, что Ранда, мол, придется с кем-то делить, но полагаю, это вовсе не шутка. Она просто не могла заставить себя сказать, что на самом деле значит видение.

– Что за нелепость! – Несусветная чушь. Однако в Тире Авиенда рассказывала ей о том отвратительном айильском обычае… Ты сама делишь Лана с Морейн, шепнул ей внутренний голос. Но Найнив вскинулась:

–Это совершенно другое дело! – Ты уверена, что у Мин было такое видение?

– Да. Поначалу я не была уверена, но чем больше размышляла, тем больше крепло это убеждение. Слишком часто она шутила на эту тему. Иного толкования ее образы иметь не могут.

Ладно, что бы там ни узрела Мин, Ранд все-таки не айилец. Ну, по крови-то он, может, и айилец, как возвестили Хранительницы Мудрости, но рос-то он в Двуречье, и уж Найнив не останется в стороне и не позволит ему вести себя по этим безнравственным айильским обычаям. Да и Илэйн вряд ли спустит ему такое – в этом Найнив не сомневалась.

– Поэтому ты дразнишь Тома? – Найнив чуть не сказала "вешаешься на шею".

Илэйн покосилась на Найнив, щеки ее вновь зарделись.

– Найнив, между нами тысяча лиг. По-твоему, Ранд на других не заглядывается? Мужчина, он мужчина и есть, хоть на троне, хоть в хлеву.

У Илэйн имелся почти неисчерпаемый запас поговорок, которыми в детстве ее щедро одарила нянюшка – трезво мыслящая женщина по имени Лини, с которой Найнив очень хотелось как-нибудь встретиться.

– Что ж, почему бы тебе и не пофлиртовать немножко, раз ты считаешь, что и Ранд этим может заняться. – Найнив воздержалась от очередного упоминания о возрасте Тома. Ведь и Лан в отцы тебе годится, не преминул ворчливо указать внутренний голос. Но я в самом деле люблю Лана! Если бы еще выведать, как освободить его от Морейн… Не об этом сейчас надо думать! – Илэйн, Том – человек, полный тайн. Не забывай, с нами его отправила Морейн. Кем бы он ни был, он уж точно не простой менестрель, шляющийся по деревням.

– Он был великим человеком, – тихонько промолвила Илэйн. – И мог бы стать еще более великим, если бы не любовь.

Вот тут терпение Найнив лопнуло. В гневе она повернулась к девушке, схватила ее за плечи:

– Этот великий человек не понимает, то ли ему тебя на коленях разложить и отшлепать, то ли… то ли… на дерево влезть!

– Я знаю. – Илэйн сокрушенно вздохнула. – Но я не знаю, что мне делать.

Найнив заскрежетала зубами, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вытрясти из головы девчонки всю дурь и чтоб у нее в ушах зазвенело!

– Да если бы твоя мать услыхала такое, она бы прислала Лини, чтобы та тебя обратно в детскую уволокла!

– Найнив, я больше не маленькая девочка. – Голос ее был напряженным, а румянец на щеках свидетельствовал вовсе не о смущении. – Я такая же женщина, как и моя мать.

Найнив широким шагом зашагала к Мардецину, побелевшими пальцами вцепившись в свою косу.

Илэйн нагнала ее через несколько шагов.

– Мы и в самом деле за овощами идем? – Лицо у нее было спокойное, голос живой и беззаботный.

– А ты разве не видела, что привез Том? – сдержанно спросила Найнив.

Илэйн картинно содрогнулась:

– Три окорока. И эту жуткую перченую говядину! Неужели мужчины, кроме мяса, ничего не едят, если им тарелку под нос не подсунуть?

Гнев Найнив помаленьку остывал, пока девушки шли и болтали о причудах и недостатках слабого пола – мужчин, естественно! – и обо всем таком. Но гнев угас не до конца. Илэйн ей нравилась, ее общество было приятно Найнив. Порой и впрямь казалось, будто девушка приходится Эгвейн сестрой, как они иногда называли друг дружку. Если бы Илэйн не вела себя как распоследняя вертихвостка. Разумеется. Том давно мог положить конец ее заигрываниям, но старый дурень во всем потакает Илэйн, прощает ей все, как добрый папаша любимой дочурке, даже когда не знает, то ли шикнуть на нее, то ли за сердце хвататься. Так или иначе, Найнив твердо намеревалась выяснить всю подноготную. Не для блага Ранда, а потому, что Илэйн – девушка куда лучше, чем хочет казаться. Она словно подцепила какую-то странную лихорадку. А болезни Найнив привыкла лечить.

По гранитным блокам, мостившим улицы Мардецина, прошли поколения путников, их истерли колеса бесчисленных фургонов, вдоль улиц стояли сплошь кирпичные и каменные здания. Но многие из них пустовали, и жилые дома, и лавки. Кое-где сквозь распахнутые настежь двери Найнив замечала пустые комнаты. Из трех замеченных ею кузниц две были заброшены, а в третьей – у погашенных горнов – кузнец рассеянно протирал промасленной ветошью свои инструменты. В одной гостинице под шиферной крышей, на скамейках перед которой сидели угрюмые люди, зияли выбитые окна. В конюшне, примыкавшей к другой гостинице, скособоченные двери висели на скрипучих петлях, а на дворе, распялив оглобли, пылился экипаж, на его высоких козлах дремала жалкая курица. Кто-то в глубине этого постоялого двора играл на биттерне. Мелодия напоминала "Цаплю в полете", но звучала как-то подавленно и безжизненно. Двери третьей гостиницы были накрест заколочены обломанными досками.

По улицам бродили люди, но двигались они точно в летаргическом сне, придавленные зноем. Отупевшие лица подсказывали, что на улицу их выгнала лишь привычка, у них не имелось никакой причины выходить из дому. Многие женщины, чьи лица почти полностью скрывали большие глубокие капоры, носили платья с потертыми подолами, и не у одного и не у двух мужчин засалены воротники или обтрепаны манжеты длинных, по колено, кафтанов.

Белоплащников на улицах и вправду хватало; если и не так много, как расписывал Том, то предостаточно. Всякий раз, как Найнив ловила на себе взор человека в чистейше-белом плаще и сверкающих доспехах, у нее спирало дыхание. Она понимала, что еще не так долго работала с Силой, чтобы обрести лишенное возраста обличье Айз Седай, но эти люди все равно могут убить ее – тар валонскую ведьму, объявленную в Амадиции вне закона. Убить только по подозрению, что она как-то связана с Белой Башней. Чада Света шагали сквозь толпу нисколько, по-видимому, не замечая царящей вокруг явной нищеты. Горожане уважительно уступали им дорогу, в ответ получая в лучшем случае легкий кивок, а зачастую строгое благочестивое напутствие: "Ступай в Свете".

Изо всех сил стараясь не обращать внимания на Белоплащников, Найнив сосредоточилась на поисках свежих овощей, но ко времени, когда солнце взобралось в зенит, сверкающим шаром золота прожигая хилые облачка, они с Илэйн обошли городок по обе стороны моста, а сумели набрать лишь небольшой пучок сахарного горошка, несколько крохотных редисок и с полдюжины твердых груш. Всю добычу они уложили в специально купленную корзинку. Наверное, Том и в самом деле искал овощи. В такое время года лотки и тележки лавочников должны бы ломиться от летнего изобилия, но девушки видели по большей части лишь кучки картошки и репы, которые знавали лучшие времена. Размышляя об увиденных на пути к городку опустевших фермах, Найнив терялась в догадках, как здешний люд собирается пережить зиму. И шагала дальше.

Возле двери крытой соломой лавки белошвейки висела комлем вверх ветвь какого-то дерева, с виду походившая на метельник, один из видов ракиты. На ней желтели крошечные цветочки, а веточки на всю длину были обмотаны белой лентой и связаны желтой, с болтающимися длинными концами. Эта ветвь могла быть жалкой попыткой какой-то женщины украсить на праздник свой дом в эту нелегкую пору. Но Найнив полагала иначе.

Остановившись возле заброшенной лавки, над дверью которой сохранилась вывеска с вырезанным на ней разделочным ножом, Найнив делала вид, что в туфлю ей попал камешек и она хочет его вытряхнуть, а сама тем временем украдкой разглядывала швейную мастерскую. Дверь была распахнута, в небольших застекленных окошках виднелись выставленные разноцветные рулоны ткани, но никто не входил и не входил.

– Тебе никак не вытряхнуть его, Найнив? Ну так сними туфлю.

Найнив резко вскинула голову – она чуть не забыла, что рядом Илэйн. Никто не обращал внимания на двух женщин, и поблизости вроде бы не было никого, кто мог их услышать. Однако она все равно понизила голос:

– Вон та ветка метельника, у двери лавки. Это знак Желтой Айя – сигнал на крайний случай, от кого-то из глаз и ушей Желтых.

Ей не пришлось напоминать Илэйн не смотреть на ветвь; девушка лишь чуть скосила глаза на дверь лавки.

– Ты уверена? – тихо спросила она. – И откуда ты это знаешь?

– Абсолютно уверена. Все точно. Болтающийся кончик желтой ленты даже надрезан на три хвоста. – Найнив глубоко вздохнула. Если она не ошибается, этот никчемный пучок веточек означает что-то крайне важное. Если она не права, то поставит себя в глупое положение, а этого она страшно не любила. – В Башне я провела немало времени в разговорах с Желтыми. – Главная цель Желтых – Исцеление; травы Мудрой их интересуют мало – ну зачем нужны травы, если обладаешь способностью Исцелять с помощью Силы? – Одна из них мне и рассказала. Особого греха она в том не видела, поскольку считала, что я выберу Желтую Айя. Кроме того, знак этот не использовался почти три тысячи лет. Илэйн, в каждой Айя на самом деле считанные женщины знают, кто у Айя глаза и уши, но вывешенная таким образом связка желтых цветков скажет любой Желтой сестре, что здесь – одна из их соглядатаев и у нее тут есть крайне срочное и важное послание, настолько, что эта женщина рискует обнаружить себя.

– И как мы узнаем, что это за сообщение? Вот это Найнив понравилось. Вовсе не "Что мы будем делать?". У девочки есть характер.

– Иди за мной, – сказала Найнив, выпрямляясь и покрепче сжимая корзинку. Она надеялась, что помнит все сказанное Шимерин. И надеялась, что Шимерин рассказала ей все. Для Айз Седай толстушка Желтая отличалась излишней суетливостью.

Вдоль стен небольшой мастерской, практически не оставляя свободного места, тянулись полки, заваленные рулонами шелка, штуками тонкой шерсти, мотками ниток, катушками, клубками тесьмы, всевозможной ширины и рисунка лентами и кружевами. На расставленных портновских манекенах красовались наряды – от законченного платья до только что сметанного, от богато вышитого наряда из зеленой шерсти, подходящего для танцев, до жемчужно-серого шелкового одеяния, в котором и при королевском дворе появиться не зазорно. На первый взгляд мастерская всем своим видом свидетельствовала о процветании и удачливости в делах, но от острого глаза Найнив не укрылись легкий налет пыли на складках высокого ворота из воздушных солиндейских кружев и на большом банте из черного бархата на талии другого наряда.

В мастерской оказались две темноволосые женщины. Одна, молодая и худенькая, взволнованно прижимала к груди рулон бледно-красного шелка и пыталась исподтишка тыльной стороной ладони утереть нос. Ее волосы по моде Амадиции длинными кудряшками ниспадали на плечи, но по сравнению с изысканной прической второй женщины казались спутанным вороньим гнездом. Другая женщина, красивая, средних лет, несомненно была белошвейкой, о чем безошибочно свидетельствовала ощетинившаяся булавками большая подушечка у нее на поясе. Платье из добротной зеленой шерсти покроем и пошивом призвано было подтвердить ее мастерство, но, чтобы не смущать и не затмить случайно клиентов, она украсила его всего одним рядком вышитых на высоком вороте белых цветков.

Когда в лавку вошли Илэйн и Найнив, обе швеи изумленно ахнули, точно к ним не заходили целый год. Первой оправилась хозяйка, слегка присев в реверансе и рассматривая вошедших с настороженным достоинством:

– Чем могу служить? Я – Ронде Макура. Моя мастерская в вашем распоряжении.

– Мне нужно платье, шитое по лифу желтыми розами, – заявила белошвейке Найнив. – И запомните – никаких шипов, – со смехом добавила она. – Исцелить меня – дело долгое.

Что она говорит – неважно, главное, она вставила два ключевых слова: "желтые" и "исцелять". Все хорошо, если только ветка с цветками не простое совпадение. Если это случайность, придется Найнив придумать причину не покупать вышитое платье. И еще как– нибудь помешать Илэйн поделиться с Томом и Джуилином рассказом об этой прискорбной оплошности.

Темные глаза госпожи Макуры несколько секунд не отрывались от Найнив, потом она повернулась к худенькой девушке и подтолкнула ту в глубь мастерской.

– Ступай на кухню, Люци, и приготовь чаю для этих добрых леди. Завари из синей чайницы. Вода еще горячая, хвала Свету! Поживей, девочка! Положи рулон и перестань глаза таращить. Давай, шевелись! Синяя чайница, запомнила? Мой лучший чай, – произнесла Макура, поворачиваясь к Найнив. Девушка исчезла за дальней дверью. – Видите ли, живу я над мастерской, а кухня у меня в задней части дома.

Сама хозяйка нервно разглаживала юбки, сложив указательный и большой пальцы колечком. В знак кольца Великого Змея. По-видимому, про заказ платья можно

забыть.

Найнив повторила тот же жест, чуть погодя – и

Илэйн.

– Я – Найнив, а это – Илэйн. Мы видели ваш

сигнал.

Женщина задрожала, словно хотела убежать:

– Сигнал? Ах да, конечно.

– Ну? – сказала Найнив. – Что за срочное сообщение?

– Не надо говорить об этом здесь… э-э… госпожа Найнив. Еще войдет кто-нибудь. – В этом-то как раз Найнив сомневалась. – Я расскажу вам за чашкой чая. Моего лучшего чая, я ведь говорила?

Найнив переглянулась с Илэйн. Если госпожа Макура не очень-то рвется выкладывать новости, должно быть, они и вправду ужасны.

– Если мы пройдем в глубь дома, – промолвила Илэйн, – чужие уши не услышат нашей беседы.

От такого царственного тона белошвейка смолкла и уставилась на девушку. На мгновение Найнив почудилось, будто строгий голос Илэйн пробьет нервозность Макуры, но в следующую секунду глупая женщина опять защебетала:

– Чай вот-вот будет готов. Вода уже вскипела. Мы тут обычно пьем тарабонский чай. Вот потому-то, видимо, я и здесь. Не из-за чая, конечно! Через наш городок идет вся торговля, а с фургонами, что туда, что оттуда, и новости все приходили. Они… вы больше всего интересуетесь вспышками болезней всяких или необычными хворями, но я обнаружила кое-что и меня заинтересовавшее. Я тут немножко занималась… – Она закашлялась и заволновалась пуще прежнего; еще немного, и ее мнущие и терзающие платье пальцы протрут в нем дыру. – Это кое-что о Детях, конечно, но они… вы… вообще-то не особенно ими интересуетесь.

– На кухню, госпожа Макура, – твердо проговорила Найнив, когда та на миг умолкла, переводя дыхание. Если из-за этих новостей белошвейка сама не своя от страха, то Найнив не станет терпеть проволочек. Дверь в глубине мастерской приоткрылась, Люци, высунув голову, еле слышным шепотом объявила:

– Готово, госпожа.

– Сюда, госпожа Найнив, – проговорила белошвейка, не переставая теребить платье. – Прошу, госпожа Илэйн.

Мимо узенькой лестницы короткий коридор привел в уютную, аккуратную кухню, на очаге кипел чайник, повсюду высокие шкафчики и буфеты. Между задней дверью и окошком, выходящим в маленький дворик с высоким деревянным забором, висели на стене медные кастрюли. На небольшом столе в центре кухни красовались ярко-желтый заварочный чайник, зеленая мисочка с медом, три пестрые разнокалиберные чашки и прямоугольная синяя фаянсовая чайница. Крышка от баночки лежала рядом. Госпожа Макура схватила чайницу, закрыла и поспешно убрала в шкафчик, в котором уже стояло более двух дюжин банок всяких цветов и оттенков.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она гостей, наливая чай. – Прошу вас.

Найнив села на стул с деревянной спинкой, рядом с Илэйн; белошвейка поставила перед ними чашки и метнулась к другому шкафчику за оловянными ложечками.

– Сообщение? – промолвила Найнив, когда белошвейка наконец уселась напротив них с Илэйн. Госпожа Макура так нервничала, что даже не притронулась к своей чашке, поэтому Найнив положила немножко меду в свою, помешала ложечкой и отпила. Чай был горячим, но после него оставался свежий, мятный привкус. Может, горячий чай успокоит переволновавшуюся женщину, если только она сумеет совладать с собой и донесет чашку до рта.

– Приятный вкус, – пробормотала Илэйн, пригубив. – А что это за сорт?

Молодец, девочка, подумала Найнив.

Но руки белошвейки, лежащие возле чашки, задрожали еще сильнее.

– Тарабонский чай. Из мест где-то рядом с Побережьем Тени.

Вздохнув, Найнив сделала еще глоток, чтобы тоже

успокоиться.

– Сообщение, – настойчиво продолжила она. – Вы же не к чаю приглашали, вывесив тот сигнал. Что у вас за срочные новости?

– Ах да. – Госпожа Макура облизнула губы, внимательно оглядела обеих гостий и медленно произнесла: – Послание пришло с месяц назад, со строгим наказом, чтобы его во что бы то ни стало услышала каждая сестра, которая пройдет через городок. – Она вновь облизнула губы. – В Белой Башне примут всех сестер. Башня должна быть едина и сильна.

Найнив ждала продолжения, но женщина молчала. И это сообщение крайней важности? Она посмотрела на Илэйн, но девушку, как видно, совсем сморила жара:

обмякнув на стуле, она смотрела на свои лежащие на столе руки.

– Это все? – спросила Найнив и вдруг, к своему изумлению, зевнула. Должно быть, зной и ее умаял. Белошвейка, не отвечая, во все глаза смотрела на нее.

– Я сказала… – начала Найнив, но неожиданно голова ее отяжелела. С трудом удержав ее прямо, Найнив вдруг заметила, что Илэйн, тяжело навалясь, лежит лицом на столе, глаза закрыты, руки безвольно болтаются. Молодая женщина с ужасом уставилась на чашку в своей руке. – Чем ты нас опоила? – срывающимся голосом спросила Найнив. Во рту по– прежнему ощущался мятный привкус, а язык будто распух и едва ворочался. – Отвечай! – Выронив чашку, она перегнулась через стол, колени у нее подгибались. – Испепели тебя Свет, чем?!

Госпожа Макура со скрежетом отодвинулась вместе со стулом и отскочила от стола, подальше от Найнив, но ее нервозность сменилась выражением спокойной удовлетворенности.

Тьма накатила на Найнив. Последнее, что она услышала, был голос белошвейки:

– Лови ее, Люци!

ГЛАВА 10. Фиги и мыши

Илэйн поняла, что ее, ухватив под руки и за лодыжки, несут вверх по лестнице. Глаза девушки были открыты, видеть она видела, но тело могло с тем же успехом принадлежать кому-то другому – ни руки, ни ноги, будто чужие, не слушались ее. Даже моргать удавалось через силу. Мысли точно в перьях увязали.

– Госпожа, она очнулась! – заверещала Люци, чуть не выпустив ноги Илэйн. – Она на меня смотрит!

– Говорила же я тебе, не волнуйся, – раздался голос госпожи Макуры где-то над головой Илэйн. – Направлять она не может, как и ни единым мускулом пошевелить, раз в нее влили чай из корня вилочника. Я случайно это обнаружила, но, как видишь, очень кстати пришлось.

Это было правдой. Илэйн висела в их руках тряпичной куклой, то и дело задевая о ступеньки, направлять она могла с тем же успехом, как и бежать. Ощутить Истинный Источник она в состоянии, но ухватиться за него было все равно что достать из зеркала иголку онемевшими от холода пальцами. На Илэйн накатил панический ужас, по щеке сползла горькая слеза.

Наверное, эти женщины хотят выдать ее Белоплащникам на неминуемую казнь, но Илэйн не могла поверить, чтобы Белоплащники вынудили этих женщин расставить западню, куда надеялись поймать случайно проходящую Айз Седай. Оставалось только одно – Приспешники Темного, которые заодно с Желтой служат и Черной Айя. Если Найнив не удалось сбежать, Илэйн окажется в лапах Черной Айя. И если она хочет спастись, то надеяться должна только на себя. И она не в силах ни пошевелиться, ни направлять Силу. Вдруг до Илэйн дошло, что она пытается закричать, но издает лишь какое-то тоненькое, булькающее мяуканье. Только собрав все оставшиеся силы и волю в кулак, ей удалось прекратить это хныканье.

Найнив все знала о травах – по крайней мере, неоднократно об этом заявляла. Так почему она не поняла, что за чай им подсунули? Хватит хныкать! Твердый голосок где-то в глубине ее разума звучал очень и очень похоже на Лини. Поросенок, повизгивающий под забором, только привлечет к себе лису, а ему надо бы убежать. Она отчаянно сосредоточилась на простой задаче – обнять саидар. Да, это было простой задачей, но сейчас это для нее все одно что дотянуться до саидин. Илэйн тем не менее продолжала попытки; больше она все равно ничего не могла делать.

А госпожа Макура ни о чем не тревожилась. Когда швеи свалили Илэйн на узенькую кровать в маленькой тесной комнатушке с одним оконцем, она, даже не оглянувшись, сразу вытолкала Люци за порог. Голова Илэйн упала так, что она увидела вторую узкую кровать и высокий комод с потускневшими медными ручками на выдвижных ящиках. Глазами Илэйн еще могла вести, но повернуть голову хоть на волосок было выше ее сил.

Через несколько минут, пыхтя и отдуваясь, женщины вернулись, волоча Найнив, и взгромоздили ее на вторую кровать. Лицо у той обмякло и блестело от слез, но темные глаза… В них полыхала ярость – но читался и страх. Илэйн надеялась, что гнев все же преобладает. Найнив, когда могла направлять, была сильнее Илэйн – глядишь, Найнив и справится там, где ее подруга жалко трепыхается, раз от раза беспомощней. Тогда слезы на лице Найнив – слезы гнева.

Велев худенькой девушке остаться, госпожа Макура торопливо выбежала. Вскоре она вернулась, на сей раз с подносом, который поставила на комод. На подносе стояли желтый заварочный чайник, чашка, воронка и высокие песочные часы.

– Люци, запомни: когда в часах высыплется песок, ты должна в каждую из них влить две унции. Не забудь:

не позже!

– А почему бы не напоить их сейчас, госпожа? – простонала девушка, ломая руки. – Я хочу, чтобы они опять уснули! Мне не нравится, что они на меня смотрят.

– Они и будут спать как убитые, девочка. Но так они сами идти смогут, когда нам понадобится. Когда настанет время их отправлять, я каждой дам полагающуюся дозу. Потом им придется расплачиваться головной болью и спазмами в желудке, но думаю, заслужили они куда больше.

– А если они могут направлять, госпожа? Что тогда? Вон как они на меня смотрят.

– Хватит вздор молоть, девчонка! – прикрикнула старшая белошвейка. – Если б могли, почему, по-твоему, так тянут? Они беспомощны, как котята в мешке. И останутся такими, пока ты будешь их поить этим чаем. Итак, ты сделаешь все, как я велела, ясно? Мне надо сходить к старику Эви, голубя отправить, а потом еще кое о чем распорядиться. Но я вернусь, как только смогу. А тебе лучше еще один чайник заварить, с корнем вилочника. Я выйду через заднюю калитку. Мастерскую закрой. Иначе, не ровен час, забредет еще кто, а этого нам не надо.

После ухода госпожи Макуры Люци постояла, глядя на двух девушек и беспрестанно заламывая руки, потом наконец выскочила вон из комнаты. Ее причитания стихли, удаляясь вниз по лестнице.

Илэйн видела бисеринки пота на лбу Найнив. Девушка надеялась, что взмокла та не из-за жары, а из-за напряженных усилий. Давай же, Найнив! Сама Илэйн тоже тянулась и тянулась к Истинному Источнику, с трудом продираясь сквозь пучки спутанной шерсти, которыми будто набили голову, но безуспешно; она тянулась опять, и вновь у нее ничего не получалось, и снова… О Свет, постарайся, Найнив! Ну же!

Перед глазами стояли песочные часы – больше ни на что Илэйн не могла смотреть. Песок медленно сыпался вниз, каждая песчинка отмечала очередную неудачу девушки. И вот скатилась вниз последняя песчинка. Но Люци не пришла. Илэйн напряглась сильнее – стремясь к Источнику, пытаясь пошевелиться. Чуть погодя пальцы левой руки дрогнули, двинулись. Да, вот так! Еще несколько минут, и она сумеет приподнять руку. Ладонь оторвалась от покрывала на долю дюйма и упала обратно – но Илэйн сумела ее поднять. Девушка с трудом чуточку повернула голову.

– Борись, – сдавленно, еле понятно прошамкала Найнив. Пальцы ее крепко сжимали покрывало, по-видимому, она пыталась сесть. Даже голова не шелохнулась, но она старалась изо всех сил.

– Борюсь, – попыталась сказать Илэйн, но для ее слуха это прозвучало скорее бурчанием.

Медленно она исхитрилась-таки приподнять руку настолько, чтобы увидеть ее, и задержала в таком положении. Торжествующая радость дрожью отозвалась в теле. Бойся нас, Люци. Побудь еще недолго на кухне, и тогда…

Дверь с грохотом отворилась, и изнемогающая от усилий Илэйн чуть не разрыдалась с досады – в комнатушку влетела Люци. А ведь так близка была удача. Девушка-белошвейка бросила на пленниц один взгляд и с воплем кинулась к комоду.

Илэйн попыталась бороться с ней, но, сколь бы хрупка ни была Люци, она без всякого труда отмахнулась от слабосильных рук и с легкостью всунула воронку между зубами пленницы. Белошвейка тяжело дышала, словно после долгого бега. Холодный горький чай наполнил рот Илэйн. Она в ужасе смотрела в лицо Люци, на котором застыл не меньший страх. Но Люци зажала Илэйн рот и с ухмылкой мрачной решимости хлопала ее по горлу, пока та не проглотила. Илэйн тонула в навалившемся мраке, как сквозь вату слыша бульканье жидкости и слабые протесты Найнив.

Когда глаза Илэйн открылись, Люци не было, а через стеклянную горловину тонкой струйкой сбегали песчинки. Темные глаза Найнив были вытаращены – то ли от страха, то ли от ярости. Нет, Найнив ни за что не сдастся. Этим качеством подруги Илэйн восхищалась, как и еще некоторыми. Найнив не отступится, даже если голова ее будет лежать на плахе. Да наши головы уже на плахе!

Илэйн стало стыдно, что она настолько слабее Найнив. Когда-нибудь ей суждено стать королевой Андора, а сейчас ей от ужаса взвыть хотелось. Но она не завоет, даже в мыслях – Илэйн упрямо продолжала попытки пошевелить хоть пальцем, попытки пробиться к саидар, коснуться его. Разве может она быть королевой, коли так слаба? Вновь она тянулась к Источнику. И еще раз. Опять. Наперегонки с песчинками. Вновь и вновь.

И еще раз опустела верхняя половинка часов, а Люци не было. Опять, столь же медленно, Илэйн сумела поднять руку. А потом – голову! Пусть даже она тут же шлепнулась обратно. Девушка услышала, как что-то бурчит Найнив, и сумела разобрать большинство слов.

Опять громыхнула дверь. Илэйн приподняла голову, с отчаянием взглянула на нее – и охнула. Будто герой одного из своих сказаний, там стоял Том Меррилин. Одной рукой он крепко сжимал за загривок полуобморочную Люци, а в другой держал наготове нож. Илэйн радостно засмеялась, хотя смех ее больше походил на карканье.

Том грубо толкнул Люци в угол.

– Сиди там, не то я тебе шкуру попорчу! – Два шага, и он очутился возле Илэйн, нежно погладил ее по голове, откинул с лица девушки прядку волос. Морщинистое лицо исказили тревога и боль. – Чем ты их опоила, девчонка? Отвечай, или…

– Не она, – пробормотала Найнив. – Другая. Она ушла. Помоги встать. Надо походить.

Как почудилось Илэйн, Том отошел от нее без особого желания. Он опять пригрозил ножом Люци – та сжалась в неподвижный комочек. Потом нож мгновенно исчез в рукаве менестреля. Рывком подняв Найнив на ноги. Том начал прохаживаться с ней туда-сюда – те несколько шагов, что позволяла узкая комната. Найнив, шаркая и навалившись на менестреля, неуклюже переставляла ноги.

– Рад слышать, что эта перепуганная кошечка не словила вас в западню, – произнес Том. – Если б она оказалась той… – Он покачал головой. Вряд ли он поймет многое, даже скажи Найнив ему правду; сама Илэйн ничего не скажет. – Она рванула вверх по лестнице в такой панике, что и не услышала, как я иду следом. Но другая ускользнула… Плохо. И как Джуилин ее не заметил? Она что, сюда других приведет?

Илэйн перекатилась на бок.

– Не думаю. Том, – промямлила она. – Она не может допустить… чтобы многие… узнали о ней. – Еще минута-другая – и она сумеет сесть. Илэйн в упор глядела на Люци – ту била мелкая дрожь, она вжималась в стену. – Белоплащники… схватят ее, как и нас… без промедления.

– Джуилин? – произнесла Найнив. Голова ее мотнулась, когда она вскинула сердитый взор на менестреля. Хотя говорила она уже без помех. – Я же вам обоим велела оставаться с фургоном!

Том раздраженно раздул усы.

– Ты велела нам погрузить припасы, а двоих для такой работы слишком много. Джуилин отправился за вами. Когда же никто из вас троих не вернулся, я последовал за ним. – Он фыркнул. – Даже если б здесь засел десяток мужчин, Джуилин все равно готов был в одиночку кинуться вам на выручку. Лентяя он привязал за домом. Очень хорошо, что я решил ехать верхом. Думаю, лошадь не помешает. Надо же вас отсюда увезти.

Илэйн обнаружила, что может сесть, пусть с трудом, цепляясь руками за покрывало. Однако попытка подняться чуть не опрокинула девушку навзничь на кровать. Саидар, как и раньше, оставался недосягаем, а голова по-прежнему напоминала набитую гусиным пером подушку. Найнив стала держаться немного прямее, она уже отрывала ноги от пола, но все еще висела на Томе. Несколько минут спустя появился Джуилин, поясным ножом подталкивая впереди себя госпожу Макуру.

– Она явилась через заднюю калитку. Решила, что я вор. Видимо, лучше привести ее сюда.

При виде всей картины лицо белошвейки залило мертвенной бледностью – ее глаза, которые чуть из орбит не полезли, показались много темнее. Она облизнула губы, непрестанно разглаживая юбку и искоса бросая быстрые взгляды на нож Джуилина, словно гадая, не рискнуть ли сбежать. Но по большей части она таращилась на Илэйн с Найнив. Илэйн полагала, что с равной вероятностью хозяйка швейной мастерской или разрыдается, или рухнет в обморок.

– Туда ее. – Найнив кивком указала в угол, где, обхватив колени руками, по-прежнему дрожала Люци. – И помоги Илэйн. Никогда не слыхала о вилочнике, но похоже, если походить, действие настоя ослабевает быстрее. Подвигаешься побольше, так и совсем пройдет.

Джуилин острием ножа указал в угол, и госпожа Макура поспешно устремилась туда и уселась рядом с Люци, испуганно облизывая губы.

– Я… бы не сделала… что сделала… только мне приказали. Поймите же! У меня были приказы.

Осторожно поставив Илэйн на ноги, Джуилин поддерживал ее, и они вместе делали те несколько шагов напротив другой пары, что позволяла комната. Илэйн хотелось бы, чтобы ее держал под руку Том. Рука Джуилина, лежащая у нее на талии, была слишком фамильярной.

– Кто приказал? – рявкнула Найнив. – Кому в Башне ты докладываешь?

Белошвейка выглядела больной, но решительно сжала губы.

– Если не заговоришь. – хмурясь, заметила Найнив, – я отдам тебя Джуилину. Он в Тире выслеживает и ловит воров и знает, как выбивать признания, не хуже Допросника– Белоплащника. Верно, Джуилин?

– Кусок веревки, чтобы ее связать, – заявил тот, оскалясь в такой злодейской ухмылке, что Илэйн отшатнулась от него. – Тряпок каких-нибудь для кляпа, в рот засунуть, пока не разговорится. Ну, еще масла растительного да соли… – От его смешка у Илэйн кровь в жилах заледенела. – Она заговорит.

Госпожа Макура вжалась в стену, одеревенела, глядя на ловца воров вылезающими из орбит глазами. Люци таращилась на Джуилина, будто он обернулся троллоком восьми футов ростом и с полным комплектом рогов и клыков.

– Очень хорошо,– помедлив, заключила Найнив.– Джуилин, на кухне ты найдешь все, что нужно.

Илэйн переводила ошеломленный взгляд с Найнив на ловца воров и обратно. Неужто они задумали?.. Нет, только не Найнив!

– Наренвин Барда, – вдруг вымолвила белошвейка. Потом слова полились из нее, цепляясь одно за другое: – Я отсылаю свои сообщения Наренвин Барда, в гостиницу в Тар Валоне. Она называется "Вверх по реке". Эви Шендар на окраине городка держит для меня голубей. Он не знает, кому я их посылаю и от кого мне приходят записки, да ему и дела до этого нет. У его жены была падучая и… – Она умолкла, вздрагивая и глядя на Джуилина.

Илэйн знала Наренвин, по крайней мере видела ее в Башне. Тоненькая невысокая женщина, о присутствии которой почти сразу забываешь, настолько она тиха и незаметна. И добра. Один день в неделю она разрешала детям приносить к ней на территорию Башни для Исцеления своих кошечек, собачек и прочих любимцев. Вряд ли такая женщина окажется Черной сестрой. С другой стороны, в списке Черных Айя, известных Найнив и Илэйн, было имя Мариллин Гемалфин. А она питала слабость к кошкам и готова была свернуть с дороги, чтобы позаботиться о заблудших зверушках.

– Наренвин Барда, – мрачно повторила Найнив. – Мне нужны еще имена – и в Башне, и за ее стенами.

– Я… больше не знаю, – слабым голосом вымолвила госпожа Макура.

– Мы проверим. Давно ли ты стала Приспешницей Темного? Сколько ты уже служишь Черной Айя? Возмущенный вопль сорвался с уст Люци.

– Мы не Приспешницы Темного! – Она глянула на госпожу Макуру и бочком отодвинулась от нее. – Я – нет! Я иду в Свете! Да!

Реакция второй женщины была не менее бурной. Если раньше глаза у нее были выпучены, то сейчас они просто на лоб полезли.

– Черной!.. Они вправду есть? Но Башня всегда отрицала!.. Ну, я спросила у Наренвин, в тот день, когда она выбрала меня служить Желтой, быть для нее глазами и ушами, и только на следующее утро я перестала плакать и сумела с кровати слезть. Я… не… не Приспешница Темного! Нет! Никогда! Я служу Желтой Айя! Желтой!

По-прежнему опираясь на Джуилина, Илэйн озадаченно переглянулась с Найнив. Разумеется, такое обвинение станет отрицать всякий Друг Темного, но в голосах женщин слышались неподдельная искренность и правдивость. Негодование обеих, что их считают Приспешницами Темного, едва не перехлестнуло барьер страха. Судя по тому, как медлила Найнив, и у нее появились такие же мысли.

– Если вы служите Желтой, – медленно проговорила Найнив, – тогда почему вы нас опоили?

– Из-за нее, – кивнула на Илэйн белошвейка. – С месяц назад мне прислали ее описание. Вплоть до того, как она иногда задирает подбородок, отчего кажется, будто глядит на тебя сверху вниз. Наренвин говорила, что она может называть себя Илэйн и даже заявлять, будто она из какого-то благородного рода. – Слово за слово, и гнев Макуры, что ее назвали Приспешницей Темного, вскипал все сильнее. – Может, вы и Желтая сестра, но она-то не Айз Седай, а просто сбежавшая Принятая! Наренвин велела сообщить, если она появится, и обо всех, кто будет вместе с ней. Если получится, задержать ее. А то и захватить. И любого, кто придет с ней. Каким, интересно знать, образом мне захватить Принятую?.. Ума не приложу! Даже Наренвин неведомо про мой чай из корня вилочника! Но ведь таковы были распоряжения! Было сказано, что я должна даже пойти на риск раскрыть себя, если понадобится! А здесь это означает для меня смерть! Вот погоди, попадешь в руки Амерлин, тогда ты, девчонка, не так запоешь! Да всем вам еще покажут!

– Амерлин! – воскликнула Илэйн. – А она-то тут при чем?

– Это ее приказ. Как было написано, по повелению Престола Амерлин. Сама Амерлин приказала все средства использовать, только не убивать. А уж когда Амерлин тебя схватит, тебе умереть захочется, это точно! – Резкий кивок белошвейки был преисполнен яростного удовлетворения.

– Не забывай, мы еще не в ее руках, – осадила белошвейку Найнив. – Это ты в наших. – Но в глазах у нее было то же потрясение, что и в глазах Илэйн. – В чем причина, было объяснено? Напоминание, что она сама пленница, потушило короткую вспышку Макуры. Она апатично обмякла, привалившись к Люци, не давая той, да и себе, упасть.

– Нет. Иногда Наренвин объясняла что-нибудь, но не на этот раз.

– Вы хотели держать нас тут одурманенными, пока за нами кто-то не придет?

– Я собиралась отправить вас в повозке, переодев в какое-нибудь старье. – В голосе женщины даже намека на сопротивление не осталось. – Я послала Наренвин голубя с извещением, что вы тут, и сообщила, что я сделать намеревалась. Тэрин Лутай многим мне обязан, и я собиралась дать ему в достатке корня вилочника, чтобы хватило до самого Тар Валона, если раньше Наренвин не вышлет ему навстречу сестер. Он считает, что вы очень хворы, а чай – единственное средство не дать вам умереть, пока вас не Исцелят Айз Седай. В Амадиции женщине, разбирающейся во всяких лекарственных снадобьях, надо быть осторожной. Лечи слишком многих или слишком хорошо, и кто-нибудь шепнет про Айз Седай, а потом, глядишь, дом у тебя сгорел. А то еще чего похуже. Тэрину-то известно, что язык надо держать за зубами, и он…

Найнив заставила Тома подойти ближе к госпоже Макуре и посмотрела на белошвейку сверху вниз, в упор:

– А сообщение? Настоящее сообщение? Не для того же ты вывесила тот сигнал, чтобы заманить именно нас.

– Я уже все вам сказала, – устало вымолвила та.– Это и было настоящее сообщение. Я никому не хотела зла. Я ничего не понимаю, и я… пожалуйста… – Она вдруг разрыдалась, вцепившись в Люци. Та тоже прижалась к ней, они обе плакали и лепетали. – Пожалуйста, не надо соли! Не позволяйте ему, нет! Пожалуйста! Только не соль! О, пощадите!

– Свяжи их, – с отвращением произнесла Найнив немного погодя, – потом спустимся вниз. Там и поговорим спокойно.

Том помог ей сесть на краешек кровати, потом, сдернув с другой покрывало, быстро нарезал его на полосы.

Вскоре обе белошвейки были крепко связаны – спиной к спине, руки одной притянуты к ногам другой, рты заткнуты кляпами из остатков покрывала. Парочка продолжала хныкать, когда Найнив, поддерживаемая Томом, покинула комнату.

Илэйн хотелось шагать с той же уверенностью, что и Найнив, но без помощи Джуилина она бы наверняка споткнулась и загремела вниз по лестнице. Глядя на Тома, обхватившего рукой Найнив, девушка ощутила слабый укол ревности. Ты маленькая глупая девчонка, резко отчитал ее голос Лини. Я уже взрослая женщина, ответила девушка этому внутреннему голосу с твердостью, на какую даже сегодня не осмелилась бы со своей старой няней. Я люблю Ранда, но ведь он далеко, а Том такой умудренный, искушенный и много знает, и… Даже для нее это слишком походило на оправдание. Наверняка Лини просто презрительно фыркнула бы – она всегда так делала, когда намеревалась положить конец какой-то нетерпимой выходке или глупости своей питомицы.

– Джуилин, – нерешительно поинтересовалась Илэйн, – а что ты собирался делать с солью и маслом? Только без подробностей, – поспешно добавила она. – В общих чертах.

Джуилин несколько секунд смотрел на девушку.

– Понятия не имею. Они, впрочем, тоже. Это всего-навсего уловка, хитрость. Они сами такой жути напридумывают, навоображают… Куда мне до них! Я видел, как ломались крепкие упрямцы, когда я посылал за корзинкой фиг и парой-тройкой мышей. Но тут главное не перегнуть палку. Некоторые признаются во всем, что было и чего не было, лишь бы избежать тех ужасов, какие им подсказало собственное воображение. Правда, эти двое, по-моему, не врали.

Илэйн тоже не сомневалась в этом. Но не сумела сдержать дрожь. Что вообще можно сделать с фигами и мышами? Она надеялась, что перестанет гадать об этом, а то еще кошмары сниться начнут.

Когда девушка с Джуилином добрались до кухни, Найнив уже ковыляла без посторонней помощи. Теперь она рылась в буфете, где стояла уйма разноцветных баночек и чайниц. Илэйн пришлось сесть на стул. Синяя чайница стояла на столе, рядом с полным зеленым чайником; девушка старалась на них не смотреть. Она по-прежнему не могла направлять. Обнять саидар ей удавалось, но в тот же миг он ускользал. По крайней мере, она была уверена, что со временем Сила к ней вернется. Мысль об ином исходе приводила в такой ужас, что Илэйн не позволяла себе думать об этом.

– Том, – промолвила Найнив, откупоривая всевозможные баночки и заглядывая в них. – Джуилин. – Она помолчала, глубоко вздохнула и, все так же не глядя на обоих мужчин, сказала: – Спасибо вам. Я начинаю понимать, зачем Айз Седай нужны Стражи. Большое вам обоим спасибо.

Ну, не у всех Айз Седай есть потребность в Стражах. Красные считают, будто все мужчины запятнаны порчей, пусть даже направлять из них способны единицы. Были и Айз Седай, которые не обзаводились Стражами, поскольку никогда не покидали Башню, как и такие, которые не брали нового Стража вместо погибшего или умершего. Единственной Айя, которая допускала связывание узами не с одним, а с несколькими Стражами, была Зеленая. Илэйн хотела стать Зеленой. Не по этой, разумеется, причине, а потому что Зеленые Айя называли себя Боевыми Айя. Коричневые Айя искали потерянные знания, Голубые вмешивались во все происходящее в мире, Зеленые же сестры готовили себя к Последней Битве. Тогда они выступят на первый план, чтобы, как и в Троллоковы Войны, сразиться с новыми Повелителями Ужаса.

Том и Джуилин глядели друг на друга, не скрывая изумления. Наверняка они ожидали, что Найнив отчитает их, как всегда не выбирая выражений. Илэйн так была просто потрясена. Если кто-то помог Найнив… Это она любила не больше, чем оказаться неправой; и в том, и в другом случае она становилась колючей, будто шиповник, хотя всегда, разумеется, заявляла, что она – сама разумность и рассудительность.

– Мудрая. – Найнив извлекла из одной из баночек щепотку порошка, понюхала его и попробовала кончиком языка. – Или что-то в этом роде, не знаю, как они их зовут.

– Здесь для таких нет названия, – заметил Том. – В Амадиции немногие женщины следуют твоему прежнему ремеслу. Слишком опасно. Для большинства из них это занятие побочное.

Вытащив кожаную суму с нижней полки буфета, Найнив принялась извлекать из одной банки небольшие сверточки.

– И к кому они идут, если заболеют? К коновалу? Или к безграмотному костоправу?

– Да, именно так, – ответила Илэйн. Ей всегда было приятно продемонстрировать Тому, что и она кое-что знает о мире. – В Амадиции целебными травами занимаются мужчины.

Найнив пренебрежительно сдвинула брови:

– Да что мужчина разумеет в лечении? Уж лучше попросить кузнеца платье сшить.

Илэйн вдруг поймала себя на том, что думает о чем угодно, только не о том, что сообщила госпожа Макура. Если не думать о занозе, нога от этого меньше болеть не будет. Одна из любимых поговорок Лини.

– Найнив, что, по-твоему, означает это послание? В Башне примут всех сестер? Это же лишено всякого смысла. – Не это хотела сказать Илэйн, но подобралась она совсем близко.

– Башня играет по своим правилам,– сказал Том.– Что бы Айз Седай ни делали, у них на все свои причины. И подчас вовсе не те, какими они объясняют свои поступки. Если вообще что-то объясняют.

Конечно, они с Джуилином знали, что девушки всего-навсего Принятые; по крайней мере, отчасти, поэтому и тот и другой в лучшем случае через раз делали так, как им велят спутницы.

На лице Найнив явственно отражалась борьба. Ей не очень-то нравилось, когда ее перебивали или отвечали за нее. Кое-что в списке того, что она не любит, еще оставалось. Но ведь минуту назад она благодарила Тома – не так-то просто осадить человека, который только что избавил тебя от участи брошенной на тележку капусты.

– Порой смысла в действиях Башни сразу и не увидишь, – мрачно ответила Найнив. Илэйн подозревала, что ее раздражение вызвано в равной степени и Томом, и Башней.

– Ты веришь тому, что она сказала? – Илэйн глубоко вздохнула. – Что Амерлин велела доставить меня в Башню любой ценой и средствами?

Короткий взгляд Найнив, брошенный на девушку, был полон сочувствия.

– Я не знаю, Илэйн.

– Она говорила правду. – Джуилин развернул стул и уселся на него верхом, прислонив посох к спинке. – В своей жизни я допросил не одного вора и убийцу и понимаю, когда говорят правду. Чтобы лгать, она была слишком напугана, а остальное время слишком разозлена.

– А вы оба… – Глубоко вздохнув, Найнив швырнула суму на стол и сложила руки на груди, словно не позволяя им вцепиться в косу. – Илэйн, боюсь, что Джуилин, скорей всего, прав.

– Но ведь Амерлин известно, чем мы заняты! И ведь именно она отослала нас из Башни! Найнив громко хмыкнула:

– О Суан Санчей я поверю всему. Заполучить бы ее на часок туда, где она не могла бы направлять! Тогда бы и посмотрели, какая она крутая.

Особой разницы Илэйн не видела. Помня властный голубоглазый взор, она подозревала, что, случись столь невероятное, пусть и желанное для Найнив событие, подруге достанется уйма синяков.

– Но что теперь делать? У всех Айя повсюду глаза и уши. Да и у самой Амерлин соглядатаи есть. По дороге до Тар Валона, того и гляди, какая-нибудь женщина нам что-то в пищу подсыплет.

– Нет, если мы будем выглядеть не так, как ожидают. – Достав из буфета желтый кувшин, Найнив поставила его на стол рядом с чайником. – Это белый куриный перчик. Он успокаивает зубную боль, но вдобавок превратит волосы в черные, как вороново крыло. – Илэйн схватилась за свои рыжевато-золотистые кудри. Она готова была спорить, Найнив говорила именно о ее волосах, а не о своих! Однако идея, хоть и не понравилась девушке, очень хороша. – Немного поработать иглой над каким-нибудь из тех платьев, в мастерской, и мы уже не купчихи, а две благородные леди, путешествующие со слугами.

– А поедут они в фургоне, груженном бочонками с красками? – осведомился Джуилин.

Оставалось лишь поблагодарить Найнив за суровый взгляд, ведь она ограничилась только им, а не то…

– На той стороне моста, на конюшенном дворе, я видела карету. Думаю, хозяин с радостью ее продаст. Если вы успеете вернуться к фургону прежде, чем его угонят… Просто не пойму, как вы вообще догадались его там бросить! Надо же придумать – оставили чуть ли не у всех на виду!.. Ну коли фургон еще на месте, можете взять один из кошелей…

Несколько горожан, вытаращив глаза, глядели, как перед мастерской Ронде Макуры остановился экипаж Ноя Торвальда, запряженный четверкой лошадей. Позади кареты была привязана оседланная лошадь, к крыше приторочены сундуки. Когда торговля с Тарабоном рухнула. Ной потерял все и теперь перебивался с хлеба на воду, работая на подхвате, от случая к случаю у вдовы Теран. Кучера кареты прежде тут не видывали – высокий морщинистый мужчина с длинными белыми усами и с холодными надменными глазами, не встречали в Мардецине и смуглого, с жестким лицом лакея в тарабонской шляпе. Тот неуклюже спрыгнул на землю и открыл дверцу. Ошеломление сменилось шепотком, когда из мастерской с узелками в руках быстрым шагом вышли две женщины. На одной зеленое шелковое одеяние, на другой – платье из обычной синей шерсти, головы обеих замотаны шарфами – на цвет волос не было и намека. В карету незнакомки, можно сказать, почти впрыгнули.

Двое Детей Света неторопливым шагом двинулись к карете, дабы выяснить, кто эти чужаки, но, не успел еще лакей взобраться на козлы, как кучер щелкнул длинным кнутом и крикнул, требуя очистить дорогу для леди. Имя ее потерялось в шуме и суматохе. Чадам Света пришлось посторониться вместе с прочим людом, а карета с грохотом унеслась галопом по пыльной улице в сторону Амадорского тракта.

Зеваки расходились, переговариваясь между собой. Таинственная леди, вне всяких сомнений, вместе со своей горничной, что-то купила у Ронде Макуры и умчалась прочь, оставив с носом Детей Света. В последнее время в Мардецине мало что происходило, и этот загадочный визит даст пищу сплетням на несколько дней. Дети Света зло отряхивались, но в конце концов решили, что доклад об инциденте выставит их в дурацком свете. Кроме того, их капитан недолюбливает знать и, скорей всего, отправит их за каретой с требованием вернуть ее. И чего ради? Долгая скачка по жаре, и за кем? За высокомерной юной особой, отпрыском какого-нибудь благородного Дома! Если не удастся предъявить того или иного обвинения – а эти аристократы такие скользкие хитрецы! – кто окажется виноватым? Уж точно не капитан! Надеясь, что известие об этаком унижении не дойдет до ненужных ушей. оба воина даже и не подумали допросить Ронде Макуру.

Чуть позже во дворик позади мастерской ввел свою повозку Тэрин Лугай. Под округлой парусиновой покрышкой была уложена провизия для долгого путешествия. Ронде Макура излечила Тэрина от лихорадки, что он подхватил двадцать три зимы назад, но предстоящее путешествие радовало его. Пусть ехать надо туда, где живут ведьмы, главное, подальше от сварливой женушки, что пилит его по сто раз на дню, и от злобной тещи.

Ронде говорила, кто-то его может встретить по дороге, но умолчала, кто именно, однако Тэрин Лугай надеялся добраться до самого Тар Валона.

Он раз шесть постучал в дверь кухни и только потом вошел, но никого не обнаружил, пока не взобрался по лестнице. В задней спальне на кроватях лежали Ронде и Люци. Вытянувшись на постелях, они сонно сопели, полностью одетые, хоть платья и были измяты, а ведь солнце стояло еще высоко. Сколько он ни тряс женщин за плечи, ни одна не проснулась. Этого Лугай не понимал, как и того, почему одно из покрывал разрезано на куски и связано в длинные полосы или почему в комнате два пустых заварочных чайника, но всего одна чашка, или почему на подушке Ронде лежит воронка. Но он всегда знал: в мире есть многое, чего он не понимает. Возвращаясь к повозке, Лугай думал о припасах, купленных на деньги Ронде, думал о жене и ее матери. Когда он выводил лошадь со двора, в нем уже крепло намерение посмотреть, какая она из себя, эта Алтара, и на что похожа Муранди.

Так или иначе, но минуло порядочно времени, прежде чем растрепанная Ронде Макура добрела до дома Эви Шендара и отправила голубя, привязав к его лапке крохотную костяную трубочку. Птица устремилась на северо-восток – прямиком к Тар Валону. Недолго подумав, Ронде набросала те же строчки на другом узеньком кусочке тонкого пергамента и прикрепила записку к птице, которую взяла из другой клетки. Этот голубь отправился на запад – ведь она обещала отсылать дубликаты всех своих сообщений. В эти тяжелые времена женщине приходится вертеться изо всех сил, да и никому не будет вреда – экая важность, ее послание к Нарен-вин. Размышляя, удастся ли когда-нибудь избавиться от привкуса корня вилочника во рту, она ни капельки не возражала, чтобы намного хуже стало той, которая назвалась Найнив.

Как обычно мотыжа грядки в своем крохотном садике, Эви не обращал никакого внимания на то, чем занята Ронде. И как обычно, едва она ушла, он вымыл руки и вошел в дом. Ронде, чтобы перо писало помягче, подложила под полоски лист пергамента побольше. Повернув этот лист к свету, Эви разобрал строчки, что писала Ронде. Вскоре в полет отправился третий голубь – совершенно в другую сторону.

ГЛАВА 11. 'Девятерная упряжка'

Солнце давно перевалило за полдень, но широкая соломенная шляпа оставляла лицо Суан в тени. Суан пропустила Логайна вперед, и тот ввел маленький отряд через Шиленские ворота в Лугард. Внушительные внешние стены города требовали ремонта; как заметила Суан, в двух местах серый камень осыпался и гребень стены оказался не выше обычной изгороди. Вплотную за Суан ехали Мин и Лиане, обе уставшие от того темпа, каким Логайн несколько недель гнал всех от Корийских Ключей. Ему хотелось быть главным, и чтобы убедить его в этом, требовалось немного. Пусть говорит, когда им утром выступать, когда и где останавливаться на ночь, пусть все деньги у него, даже пусть он считает в порядке вещей, что они прислуживают ему за едой, которую они же и готовят, – все это мало трогало Суан. Вообще-то, она даже жалела Логайна. Он ни сном ни духом не ведал, какую роль она ему уготовила. Большая рыбка на крючке – чтобы на живца поймать улов покрупнее, мрачно подумала Суан.

Номинально Лугард являлся столицей Муранди, резиденцией короля Роэдрана, но в Муранди лорды, бывало, приносили присягу на верность, а потом отказывались платить подати, а то и поступали наперекор воле Роэдрана. Вот и простой люд вел себя так же. Государством Муранди являлся только по названию – и народ едва соблюдал требуемую от него лояльность королю или королеве. К тому же трон иногда слишком часто переходил из одних рук в другие. Да еще страх, что Андор или Иллиан могут завоевать Муранди, вынуждал жителей страны сохранять какое ни есть, пусть и призрачное, единство.

Каменные стены прихотливо перегораживали город, состояние многих из них было еще хуже, чем внешних бастионов: веками Лугард рос без всякого плана, хаотически, как кому в голову взбредет, и не однажды город разделяли между собой враждовавшие аристократы. Мостовыми город похвастаться не мог, многие из широких улиц не были вымощены, но пыльными оказались все. Между громыхающими купеческими фургонами сновали мужчины в шляпах с высокими тульями и женщины в передниках поверх юбок, открывавших лодыжки; в дорожных выбоинах играли ребятишки. Лугард жил торговлей – из Иллиана и из Эбу Дар, из Гэалдана на запад и из Андора на север. Огромные площади были заставлены фургонами, стоящими колесо к колесу, парусиновый верх многих опущен, над бортами виднелись всевозможные грузы. Другие пустовали в ожидании погрузки. Вдоль главных улиц выстроились гостиницы и постоялые дворы, конюшни и загоны, их было чуть ли не больше серокаменных домов и лавок, подведенных под черепичные крыши всех цветов – синего и красного, зеленого и пурпурного. В воздухе висели пыль и гам, звон металла из кузниц, грохот и скрип фургонов, ругань возчиков, громкий смех из таверн. Солнце, катящееся к горизонту, превращало Лугард в подобие печи, а сухой воздух будто навсегда позабыл о дожде.

Когда Логайн наконец-то свернул к конюшне и спешился позади гостиницы с зеленой крышей, которая называлась "Девятерная упряжка", Суан с облегчением сползла с Белы и осторожно похлопала косматую кобылку по носу, опасаясь ее зубов. Она склонялась к мнению, что ехать на спине животного – не самый лучший способ путешествовать. Лодка всегда слушается руля; а мало ли что взбредет в голову лошади. К тому же лодки не кусаются; правда, Бела тоже еще не укусила, но ведь может!.. Хорошо хоть, давно минули те первые дни, когда она, разбитая и одеревеневшая, едва могла вечером доковылять до лагеря, а Лиане с Мин наверняка ухмылялись у нее за спиной. Суан все равно чувствовала себя после дня в седле так, словно ее хорошенько отлупили, но теперь она научилась скрывать свое состояние.

Как только Логайн принялся торговаться с конюхом, долговязым конопатым стариком в кожаном жилете на голое тело, Суан бочком приблизилась к Лиане.

– Если тебе охота поупражняться в своих хитростях, – тихо промолвила она, – следующий часок попрактикуйся на Далине.

Лиане подозрительно покосилась на Суан – после Корийских Ключей Лиане в нескольких деревнях испытывала свои улыбки и взгляды, но Логайн смотрел на нее равнодушно. Потом Лиане вздохнула и кивнула. Еще раз глубоко вздохнув, она заскользила вперед своей ошеломляющей покачивающейся походкой, ведя в поводу серую лошадь с выгнутой шеей и уже издали улыбаясь Логайну. Суан не понимала, как вообще возможна такая гибкая походка: у Лиане некоторые кости будто напрочь

исчезли.

Придвинувшись к Мин, Суан заговорила так же тихо:

– Как только Далин закончит с конюхом, скажи ему, что идешь ко мне. Потом бегом в гостиницу и, пока я не вернусь, держись подальше от него и Амаены.

Судя по гаму, волнами выкатывавшемуся из гостиницы, народу там столько, что в той толпе и армия спрячется. И уж наверняка никто не заметит отсутствия одной женщины. В глазах Мин появилось свойственное ей ослиное упрямство, и она уже собралась открыть рот – несомненно, чтобы спросить, с какой стати ей все это надо делать. Но Суан опередила девушку:

– Просто сделай так, Серенла. Или ты не только тарелки подавать ему будешь, но и сапоги чистить.

Упрямое выражение не оставило лица Мин, но девушка угрюмо кивнула.

Сунув ей в руку поводья Белы, Суан поспешила прочь с конюшенного двора и направилась по улице – как она надеялась, в верном направлении. Ей бы не хотелось плутать по всему городу – по такой-то жаре и пылище.

На улицах было полно тяжелых фургонов, запряженных шестью или восемью, а то и десятью лошадьми. Возчики щелкали длинными кнутами и щедро осыпали проклятиями и бранью как лошадей, так и прохожих, проскакивавших между фурами. Просто одетые мужчины и возницы в долгополых кафтанах, шагающие в толпе, то и дело со смехом зазывали проходящих мимо женщин. Женщины в разноцветных, иногда полосатых передниках шагали, глядя прямо перед собой, словно и не слыша сальностей, гордо неся головы, обмотанные яркими шарфами. Женщины без передников, чьи распущенные волосы рассыпались по плечам и чьи юбки оканчивались в футе, а то и больше от земли, зачастую отшивали охальников репликами еще похлеще.

Суан вздрогнула, сообразив, что кое-какие из предложений мужчин адресованы непосредственно ей. Рассердить ее они не рассердили – в своей целеустремленности она нисколько не рассматривала их применительно к себе, лишь стали для нее неожиданностью. Она до сих пор не привыкла к произошедшим в себе переменам. Мужчины находят ее привлекательной… Глаз Суан уловил отражение в грязном окне портновской лавки – не более чем туманный образ светлокожей девушки в соломенной шляпке. Она была молода; не просто молодо выглядела, как могла бы сама сказать, а именно молода. Немногим старше Мин. И вправду девушка, однако с преимуществами уже прожитых лет.

Вот оно, преимущество того, что тебя усмирили, сказала себе Суан. Ей доводилось встречать женщин, готовых отдать что угодно, лишь бы скинуть лет пятнадцать – двадцать. Многие сочли бы удачной сделкой, даже если бы заплатили ее цену. Иногда Суан ловила себя на том, что мысленно составляет перечень подобных преимуществ, вероятно, стараясь убедить себя, что они взаправдашние. С одной стороны, освобожденная от Трех Клятв, она могла, когда понадобится, врать без зазрения совести. И родной отец ни за что ее не узнает. На самом деле она выглядела не так, как в юные годы:

изменения, которые наложила на нее зрелость, никуда не делись, но возвратившаяся юность смягчила их. С холодной беспристрастностью Суан подумала, что сейчас она, быть может, стала красивее, чем была в юности. В самые лучшие времена ее называли прелестной. Куда более обычным комплиментом бывало "милая". Но ей не удавалось связать это лицо с собой, с Суан Санчей. Лишь внутренне она оставалась прежней Суан. Разум и память хранили все ее знания. И в душе она по-прежнему оставалась собой. Но вот лицо…

В Лугарде некоторые из постоялых дворов и таверн носили звучные названия, например, "Молот коновала", или "Пляшущий медведь", или "Серебряная свинья", иногда название на вывеске сопровождалось аляповатой картинкой. Иные назывались так, что и вслух не произнесешь, самым приличным было что-то вроде "Поцелуй доманийской шлюхи". На вывеске красовалась медноко-жая женщина – подумать только, голая по пояс! – с губками бантиком. Интересно, что бы сказала об этом Лиане? Памятуя, правда, на какую стезю она ныне ступила, бывшая Хранительница Летописей, наверное, взяла бы подобное себе на заметку.

Наконец на боковой улице, не уступавшей шириной главной, сразу за безворотным проемом в одной из обваливающихся внутренних стен, Суан отыскала нужную гостиницу – три этажа нетесаного серого камня, увенчанного лиловой черепичной крышей. Вывеска над дверью изображала невероятно пышнотелую особу, всем покровом которой служили лишь волосы, расчесанные так, чтобы скрывать как можно меньше ее прелестей; красавица сидела верхом на неоседланной лошади. Суан узнала название, намалеванное на вывеске, и сразу отвела от нее взор.

Затянутый сизым табачным дымом общий зал был полон мужчин. Они пили, хрипло и сипло смеялись и норовили ущипнуть какую-нибудь девушку-прислужницу из тех, что бегали по залу, выбиваясь из сил, с вымученными, точно приклеенными улыбками. В конце длинной комнаты, под аккомпанемент цитры и флейты, мелодия которых тонула в галдеже посетителей, пела и танцевала на столе молодая девушка. Время от времени певица кружилась, отчего юбка высоко взлетала, открывая ее голые ноги чуть ли не на всю длину. Услышанные обрывки песни вызвали у Суан желание с мылом вымыть рот девушки. С какой стати женщине разгуливать без одежды? Зачем женщине петь об этом толпе напившихся оболтусов? Раньше Суан не приходилось бывать в подобных местах, и она не желала задерживаться здесь и лишней секунды.

Ошибиться, кто в этой гостинице хозяйничает, было невозможно: высокая, крепкая женщина, чью могучую фигуру стягивало красное шелковое платье – шелк блестел и словно тлел. Выдающийся вперед подбородок и жесткий рот обрамляли тщательно завитые, крашеные кудряшки – даже природе не под силу наградить волосами такого оттенка, не говоря уж о том, что рыжие волосы вовсе невозможны в сочетании с такими темными глазами. То и дело покрикивая на девушек-подавальщиц и отдавая им распоряжения, хозяйка останавливалась то у одного столика, то у другого, перебрасывалась с посетителями несколькими словами, хлопала кого-то по спине и хохотала вместе со всеми.

Деревянной походкой, пытаясь не обращать внимания на устремленные на нее оценивающие мужские взгляды, Суан приблизилась к женщине с кармазиновыми волосами.

– Госпожа Тарн? – Ей пришлось три раза, каждый раз громче, повторить имя, прежде чем хозяйка гостиницы взглянула на нее. – Госпожа Тарн, я ищу работу. Я петь умею…

– Если умеешь, так отчего не поешь? – засмеялась та. – Ну, певица-то у меня есть, но чтоб она отдохнула, не худо заиметь и еще одну. Ну-ка, покажи ноги.

– Я знаю "Песню Трех Рыб", – громко произнесла Суан. Это должна быть нужная ей женщина. Не могут же две женщины в одном городе иметь волосы такого темно-красного цвета, как не могут они и отзываться на нужное имя в нужной гостинице.

Однако госпожа Тарн расхохоталась еще громче и хлопнула мужчину за ближайшим столиком по плечу, отчего бедняга чуть со скамьи не навернулся:

– Здесь эту песню мало кто просит спеть, а, Пэл? Щербатый Пэл, с извозчичьим кнутом на плече, загоготал, вторя хозяйке.

– И еще я знаю "Небо голубеет на заре". Женщина затряслась, утирая глаза, точно от смеха на них слезы выступили:

– Знаешь, да? Верю, парням понравится. А теперь покажи-ка мне свои ноги. Ноги, девочка, или проваливай отсюда!

Суан замешкалась, но госпожа Тарн выжидающе смотрела на нее. И все больше мужчин с любопытством поворачивали головы. Это должна быть та самая женщина. Суан медленно подтянула юбки к коленям. Рослая хозяйка нетерпеливо взмахнула рукой. Зажмурившись, Суан стала все выше и выше подбирать юбки. Она чувствовала, как с каждым дюймом лицо пылает

все сильнее.

– Ишь, скромница, – довольно фыркнула госпожа Тарн. – Ладно, но коли ты лишь эти песни знаешь, то лучше тебе иметь ноги, к которым мужики падать будут. Правда, каковы они у тебя, сказать нельзя, пока не снимешь эти шерстяные чулки. Так, Пэл? Ладно, ступай со мной. Может, голос у тебя и есть, но все равно в таком шуме я ничего не услышу. Идем, девочка! Давай, шевели копытами! Да поживей!

Глаза Суан широко раскрылись, засверкали, но хозяйка уже широко шагала в глубину общего зала. Чувствуя, как хребет у нее стал будто железный стержень, Суан выпустила юбки и поспешила следом, пропуская мимо ушей гогот и бесстыдные предложения. Лицо у нее было каменным, но в душе гнев мешался с тревогой.

До возведения на Престол Амерлин она отвечала за сеть осведомителей Голубой Айя; и до ее возвышения, и после некоторые из глаз и ушей были ее личными агентами. Может, она больше и не Амерлин, и даже не Айз Седай, но Суан по-прежнему знала всех этих соглядатаев. Когда Суан приняла бразды правления сетью шпионов своей Айя, Дуранда Тарн уже служила Голубым – сведения ее всегда оказывались значимыми и своевременными. Глаза и уши имелись не везде, тем более преданные – на всем протяжении от Тар Валона до Лугарда Суан в достаточной мере доверяла лишь одной, в Четырех Королях, в Андоре, но та исчезла. А в Лугард вместе с купеческими караванами стекалось и потом расползалось отсюда много новостей и слухов. Здесь несомненно найдутся соглядатаи и других Айя, и нельзя забывать о такой возможности. Будешь осторожна – и лодка целой домой вернется, напомнила себе Суан.

Хозяйка превосходно подходила под описание Дуранды Тарн – и вряд ли другая гостиница носила бы столь гадкое название, – но почему она отвечает Суан таким образом? Ведь Суан дала ей понять, что сама она – тоже агент Голубых. Ей пришлось пойти на риск – и Мин, и Лиане тоже теряли терпение, не говоря уж о Логайне. Осторожность-то, может, и вернет лодку домой, но порой смелость одаривает полным трюмом. В худшем случае Суан может треснуть хозяйку гостиницы чем-нибудь по голове и удрать. Но, прикидывая рост и вес женщины, как и крепость ее рук, Суан лишь тешилась надеждой, что ей удастся выскочить из потасовки победительницей.

Ничем не примечательная дверь в ведущем к кухне коридоре открылась в скудно обставленную комнату – стол и стул на синем половичке, большое зеркало на стене и, как ни удивительно, полочка с десятком книг. Как только дверь за женщинами захлопнулась, поумерив, хотя и не заглушив, доносящийся из общего зала гомон, рослая хозяйка повернулась к Суан, уперев кулаки в могучие бедра:

– Ну ладно. Чего тебе? Не надо называться – я твоего имени и знать не хочу, будь оно и впрямь твое, а не выдуманное.

Напряжение Суан отчасти спало. Чего нельзя сказать о гневе.

– Незачем было так со мной там обращаться! По какому праву? Чего вы добивались, заставляя меня…

– Право у меня есть, – отрубила госпожа Тарн, – как и необходимость. Явись ты к открытию или закрытию, как и полагается, я бы втихую провела тебя сюда – никто бы ничего не узнал. Думаешь, кое у кого из тех мужчин не зашевелились бы в голове всякие вопросы? Например, с чего это я тебя повела сюда, будто старую подругу, которую давно не видела? Я не могу допустить, чтобы мною заинтересовались. Тебе еще повезло, что я не заставила тебя встать на стол вместо Сусу и спеть песню-другую. И веди себя со мной как следует. – Она угрожающе подняла широкую жесткую руку. – У меня замужние дочки старше тебя, и, когда я их навещаю, они ходят на цыпочках и говорят как полагается. Ты, госпожа Обманка, сама явилась ко мне. Значит, знаешь, почему пришла. Твоего крика там не услышат, а если и услышат, никто не вмешается. – Коротко кивнув, словно уладив это дело, она вновь уперла кулаки в бедра: – Итак, чего тебе надо?

Несколько раз во время словесной атаки хозяйки Суан пыталась заговорить, но госпожа Тарн напирала на нее, точно приливная волна. Суан к такому не привыкла. Когда хозяйка закончила свою речь, Суан дрожала от ярости, побелевшие пальцы стискивали юбку. Она изо всех сил сдерживала бурлящий в ней гнев. Я – просто еще один агент, твердила себе Суан. Больше не Амерлин, просто еще один соглядатай. Вдобавок она подозревала, что Дуранда вполне способна претворить свои угрозы в жизнь. Еще кое-что новенькое для Суан – опасаться кого-то лишь потому, что тот сильнее и здоровее.

– Мне велено передать сообщение. Для собрания тех, кому мы служим. – Суан надеялась, что госпожа Тарн припишет напряжение в ее голосе страху, который хозяйка на нее нагнала. От женщины можно добиться большего, если она посчитает, что Суан основательно запугана. – Их не оказалось там, где мне было сказано. Я могу только надеяться… Вдруг вы поможете? Может, вам известно, как их отыскать?

Сложив руки на массивной груди, госпожа Тарн разглядывала девушку:

– Ага, умеешь нрав свой сдержать, когда надо, а? Хорошо. Что стряслось в Башне? И не смей отнекиваться, что пришла не оттуда, моя миленькая. У твоего послания такой курьер, который с первого взгляда за милю виден. В деревне ты бы никогда не набралась этакой кичливости.

Прежде чем ответить, Суан глубоко вздохнула.

– Суан Санчей усмирили. – Голос ее даже не дрогнул, чем она была очень горда. – Элайда а'Ройхан – новая Амерлин. – Однако Суан не удержалась от намека на горечь.

На лице госпожи Тарн не отразилось ровным счетом ничего.

– Что ж, это объясняет некоторые полученные мною приказы. Некоторые. Значит, ее усмирили, да? Мне казалось, она вечно будет Амерлин. Видела ее однажды, в Кэймлине, несколько лет назад. Издали. Видок у нее был такой, будто на завтрак она сыромятные ремни жует. – Немыслимые алые кудряшки качнулись, когда хозяйка гостиницы мотнула головой. – Ладно, что сделано, то сделано. Среди Айз Седай раскол, верно? Это единственное подходящее объяснение и моим приказам, и тому, что усмирили старую перечницу. Башня расколота, а Голубые подались в бега.

Суан скрипнула зубами. Она пыталась напомнить себе, что эта женщина хранит верность Голубой Айя, а не лично Суан Санчей, но убеждения мало помогали. Старая перечница, вот как? Да ей самой столько лет, что она мне в матери годится. Тогда бы я точно утопилась. Через силу она проговорила смиреннее некуда:

– У меня очень важное послание. Мне как можно скорей нужно отправиться в дорогу. Вы можете мне

помочь?

– Важное, вот как? М-да, что-то я сомневаюсь. Какую-то ниточку я могу тебе дать, но беда в том, что расшифровывать смысл всего предстоит тебе самой. Ну что, хочешь, чтобы я сказала? – Женщина отказывалась идти легким путем.

– Да, скажите, пожалуйста.

– Салли Даэра. Не знаю, кто она такая или кем была, но мне велено назвать это имя всякой Голубой, которая случится рядом и будет иметь потерянный вид. Одной из сестер ты быть не можешь, но нос задираешь совсем как они, поэтому получи. Салли Даэра. Делай с этим что хочешь.

Усилием воли Суан подавила охватившее ее радостное возбуждение и всем своим видом демонстрировала удрученность:

– Я тоже о ней не слыхала. Придется продолжать искать.

– Если отыщешь их, передай Айлдене Седай: что бы ни случилось, я буду верна. Я так долго работала на Голубую Айя, что просто ума не приложу, что еще могу делать.

– Я передам ей, – откликнулась Суан. Она и не знала, что на посту ответственной за глаза и уши Голубых ее сменила Айлдене; Амерлин, из какой бы Айя она ни возвысилась, считалась вышедшей из всех Айя, но ни к одной из них более не принадлежала. – Наверное, вам нужно придумать какую-то причину, почему вы не взяли меня. По правде говоря, петь я не умею. Сойдет такая?

– Будто кому-то из той толпы это интересно. – Рослая женщина ехидно изогнула бровь и ухмыльнулась, что очень не понравилось Суан. – Пожалуй, милочка, кое-что я нашла. И дам-ка я тебе маленький совет. Если ты не соблаговолишь слезть вниз на ступеньку-другую сама, то какая-нибудь Айз Седай непременно спустит тебя с лестницы – все ступени пересчитаешь. Удивляюсь, как этого до сих пор никто не проделал. Теперь ступай. Вон отсюда!

Отвратительная женщина, рычала про себя Суан. Если б был какой-нибудь способ, наказала бы ее, чтоб у нее глаза на лоб полезли. Она полагает, будто заслуживает большего уважения, да?

– Благодарю вас за помощь, – холодно промолвила Суан, присев в реверансе, который своей грациозностью украсил бы любой королевский двор. – Вы очень добры.

Суан сделала уже три шага через общий зал, когда позади нее возникла госпожа Тарн и громким голосом насмешливо крикнула ей вслед, без труда перекрыв хохот и возгласы:

– Подумать только, какая застенчивая девица! Ноги стройные и белые! От них у любого мужика ум за разум зайдет, весь на слюну изойдет! И что, заголосила будто ребенок, когда я попросила показать их вам! Хлопнулась задом на пол да как заревет! Такие округлые бедра, на любой вкус, а она!..

Суан споткнулась под обрушившимся на нее валом хохота, который так и не заглушил потока красочных описаний хозяйки. Лицо Суан горело, красное, как свекла. Она сделала еще три шага, а потом кинулась бежать.

Выскочив на улицу, Суан остановилась перевести дух и успокоить гулко колотящееся сердце. Вот ведь мерзкая старая карга! Мне бы… Но не важно, что ей хотелось сделать; главное, старая греховодница сказала то, что Суан так хотела услышать. Дело не в Салли Даэра – этой женщины вообще не существовало. Поняла бы только Голубая, другим не догадаться. Салидар. Место, где родилась Диане Ариман, Голубая сестра, ставшая Амерлин после Бонвин. Та, которая подняла Башню из руин после тех бедствий, в которые ее ввергла Бонвин. Салидар. Последнее место, где будут искать Айз Седай, если не считать, конечно, Амадиции.

По улице в сторону Суан ехали двое верховых в белоснежных плащах и сверкающих кольчугах, неохотно поворачивая лошадей и уступая дорогу фургонам. Чада Света. В эти дни они попадаются чуть ли не на каждом шагу. Склонив пониже голову и отступив к зелено-голубому фасаду гостиницы, Суан настороженно наблюдала за Белоплащниками из-под полей шляпы. Всадники – жесткие лица под сверкающими коническими шлемами – скользнули по ней взглядом и проехали мимо.

В досаде Суан прикусила губу. Шарахнувшись от Белоплащников, она, вероятно, только привлекла к себе их внимание. Если б они увидели ее лицо?.. А, ничего.

Белоплащники готовы убить встреченную ими одинокую Айз Седай, но у Суан-то отныне больше не лицо Айз Седай. Однако они заметили, что она пыталась спрятаться от них. Если бы Дуранда Тарн не вывела ее из себя, она не совершила бы такой глупейшей ошибки. Суан еще хорошо помнила время, когда такая мелочь, как замечания госпожи Тарн, и на волосок не поколебала бы ее шага. То время, когда эта крашеная грубиянка– переросток, несносная, точно торговка рыбой, и пикнуть бы не посмела. А коли этой мегере мои манеры не по нраву, то я… Нет, Суан должна своим делом заниматься, не то госпожа Тарн отлупит ее так, что и в седле не усидишь. Порой трудно забыть о тех днях, теперь навсегда минувших, когда Суан призывала к себе королей и королев, и те не смели не явиться по ее приглашению.

Широко шагая по улице, она посматривала по сторонам, причем так сердито, что кое– кто из возчиков прикусил язык и благоразумно воздержался от комментариев, которые так и просились вслед одинокой хорошенькой девушке. Кое-кто.

Мин сидела на скамье возле стены в переполненном общем зале "Девятерной упряжки" и наблюдала за столом, окруженным стоящими мужчинами. У кого-то висел на плече свернутый кольцами извозчичий кнут, на поясе у других красовались мечи – то были купеческие охранники. Еще шестеро сидели плечом к плечу за столом. Мин даже различала сидящих на дальнем краю стола Логайна и Лиане. Логайн сидел хмурый и недовольный, остальные же мужчины на лету ловили каждое словечко улыбающейся Лиане.

В воздухе плавал густой табачный дым, и в гуле голосов почти тонули мелодия флейты и барабана и пение девушки, танцующей на столе между сложенных из камня очагов. Песня была про женщину, которая уверяла шестерых поклонников, что каждый из них – единственный мужчина в ее жизни. Хотя от слов песни Мин то и дело бросало в краску, она находила песню не лишенной интереса. Время от времени певица кидала ревнивые взгляды на столик, вокруг которого толпилось столько народу. Если быть точнее, то на Лиане.

Высокая доманийка, входя вместе с Логайном в гостиницу, уже, можно сказать, вела его на веревочке, а ее волнующая походка и тлеющий в глазах огонек привлекли к ней столько мужчин, сколько и мух на плошку с медом не налетит. Чуть не вспыхнула кровавая драка, Логайн и купеческие охранники схватились было за мечи, уже блеснули ножи, на шум прибежали коренастый хозяин гостиницы и два весьма дюжих молодца с дубинами. А Лиане моментально потушила готовое разгореться пламя, точно так же, как и возбудила страсти, – улыбка тут, пара-тройка слов там, взгляд этому, погладить по щеке того. Даже хозяин торчал рядом с ней до последнего, ухмыляясь словно последний болван. Не будь у него дел, он и сейчас бы тут рассиживал. А Лиане еще полагает, будто ей нужно практиковаться! Нет, это совсем не справедливо.

Если б я могла так крутить всего одним мужчиной, я была бы несказанно довольна. Может, она меня научит… О Свет, о чем я думаю? Она ведь всегда была сама собой, другим оставалось либо принимать ее такой, какая она есть, либо не принимать вовсе. А теперь она подумывает изменить себя – и все ради какого-то мужчины! И без того худо, что пришлось напялить платье, вместо того чтобы носить привычные куртку и штаны. Увидел бы он меня в платье с низким вырезом! Показать-то у меня есть что, не чета Лиане, а она… Хватит об этом!

– Мы отправляемся на юг, – произнесла у плеча девушки Суан, и Мин вздрогнула от неожиданности. Она и не заметила, как Суан вошла в гостиницу. – Немедленно.

Судя по блеску в глазах Суан, она что-то узнала. Но вот поделится ли она своими сведениями? Похоже, она по-прежнему считает себя Амерлин.

– К ночи до гостиницы добраться не успеем, – сказала Мин. – Могли бы здесь переночевать, комнаты есть.

Спать лучше не под забором и не на сеновале, а на кровати, пусть даже обычно ее приходилось делить с Лиане и Суан. Логайн предлагал снимать комнату каждой из троих, но Суан была прижимиста, хотя деньгами распоряжался скуповатый подчас Логайн.

Суан огляделась – те, кто не засматривался на Лиане, слушали певицу.

– Это невозможно. Я… По-моему, обо мне могут начать расспросы Белоплащники. Мин тихонько присвистнула:

– Далину эта новость не понравится.

– Тогда ничего ему и не скажем. – Бросив взор на столпотворение вокруг Лиане, Суан покачала головой: – Просто шепни Амаене, что нам нужно уходить. А он уж за ней пойдет. И будем надеяться, остальные не потянутся следом.

Мин криво улыбнулась. Суан постоянно твердила, мол, ей все равно, что главенство забрал Логайн, вернее, Далин. А тот по большей части просто глядел на нее как на пустое место, когда она пыталась заставить его что-то сделать. Однако Суан, как видно, ничуть не поколебалась в своей решимости вновь привести того к покорности.

– Кстати, а что это такое – девятерная упряжка? – спросила Мин. Она уже выходила из гостиницы посмотреть на вывеску над дверью, нет ли какого намека – но там красовалось лишь название. – Восьмерные я видела, и десятерные, но из девяги лошадей – ни разу.

– В этом городе, – натянуто промолвила Суан, – лучше об этом не спрашивать. – Внезапный румянец на ее щеках навел Мин на мысль, что ответ на этот вопрос Суан прекрасно известен. – Сходи за ними. Впереди дальняя дорога, незачем время терять. И чтобы тебя никто, кроме них, не услышал.

Мин тихонько хмыкнула. Ее никто и не увидит, эти остолопы только на Лиане и пялятся, а та им лишь улыбается. Интересно знать, каким таким образом Суан привлекла внимание Белоплащников? Хуже для беглянок не придумаешь, а ошибки – это на Суан вовсе не похоже. Еще Мин хотелось бы знать, как заставить Ранда смотреть на нее таким взором, какими все эти мужчины пожирают Лиане. Если их четверке предстоит скакать всю ночь – а Мин подозревала, что так оно и будет, – может. Лиане все-таки шепнет ей пару-тройку советов.

ГЛАВА 12. Старая трубка

Порыв ветра, закруживший пыль по лугардской улице, сдернул бархатную шляпу с головы Гарета Брина и швырнул ее прямиком под тяжелый фургон. Скрипнув, колесо с железным ободом вмяло шляпу в твердую глину, оставив от нее сплющенное воспоминание. Некоторое время Брин смотрел на шляпу, потом зашагал дальше. На ней все равно грязь стольких дорог, сказал себе Брин. Еще до Муранди его шелковый кафтан основательно пропылился. Сколько ни выбивай пыль, толку мало – если у него руки доходили до забот об одежде. Кафтан утратил свой изначальный серый цвет и приобрел бурый оттенок Надо было одеться попроще – он же не на бал собирался.

Ловко уворачиваясь от громыхающих по разбитой улице фургонов, он пропустил мимо ушей летевшую ему вслед брань возчиков – любой уважающий себя десятник даже во сне выдал бы перлы позабористей – и нырнул в постоялый двор под красной крышей. Тот назывался "Фургонное седалище" – красочный рисунок вывески давал названию недвусмысленную интерпретацию.

Общий зал постоялого двора ничем не отличался от всех виденных Брином лугардских гостиниц: возчики и купеческие охранники, набившиеся вперемешку с конюхами, кузнецами и грузчиками – кого тут только не было! Все говорили, хохотали во всю мощь глоток, напивались как могли, одной рукой обхватив кружку с выпивкой, а другой стараясь облапить и приласкать служаночку. По большому счету местечко мало чем отличалось от обеденных залов и таверн в прочих городках, хотя во многих бывало куда как спокойней. На столе в конце зала прыгала и пела миловидная полногрудая молодая женщина. Блузка ее, казалось, вот-вот спадет с плеч, а пела она под едва слышный аккомпанемент двух флейт и двенадцатиструнного биттерна.

Тонким слухом и музыкальностью Гарет Брин не славился, но остановился, чтобы по достоинству оценить песню. В любом солдатском лагере певицу приняли бы на "ура". Правда, даже если бы ей медведь на ухо наступил и петь она совсем не умела, популярность ее не пострадала бы. В такой-то блузке она мигом сыскала бы себе муженька.

Джони и Бэрим были уже тут. Внушительная комплекция Джони обеспечила им отдельный столик, хотя волосы у него давно поредели и повязка все еще украшала голову. Оба старых вояки слушали девушку. Или просто пялились на нее. Гарет Брин тронул обоих за плечи и кивнул на боковую дверь, что вела на конюшенный двор, куда угрюмый косоглазый конюх отвел их лошадей – за три серебряных пенни. Год назад за такую цену, а то и дешевле Брин купил бы хорошего коня. Смута на западе и беспорядки в Кайриэне чудовищно вздули цены и катастрофически сказались на торговле.

Никто из троих не промолвил ни слова, пока всадники не миновали городские ворота и не выехали на глухую дорогу, петляя, уходящую на север, к реке Сторн. Это была даже не дорога, так, широкая тропа. Наконец Бэрим промолвил:

– Милорд, вчера они были здесь.

Это Брин уже и сам узнал. Через такой город, как Лугард, не могли пройти незамеченными три хорошенькие молодые женщины, явно чужестранки, путешествующие вместе. Во всяком случае – незамеченные мужчинами.

– Они и еще какой-то плечистый малый, – продолжал Бэрим. – Похоже, это тот самый Далин, который был с ними, когда они спалили у Нимов сарай. Кто бы он ни был, они задержались ненадолго в "Девятерной упряжке", выпили там по стаканчику и уехали. О той доманийской девице мне парни все уши прожужжали. Улыбки расточала налево-направо, зазывная такая походочка… В общем, из-за нее чуть буза не поднялась, а потом она всех утихомирила, таким же образом. Чтоб мне сгореть, но я не прочь повстречаться с какой– нибудь доманийкой!

– Узнал, куда они направились, Бэрим? – невозмутимо спросил Брин. Сам он этого узнать не сумел.

– Гм… Нет, милорд. Но я слышал, через город проехала уйма Белоплащников, и все – на запад. Как, по-вашему, неужто старый Пейдрон Найол чего-то затевает? Может быть, в Алтаре?

– Бэрим, эти дела нас больше не касаются. – Брин понимал: на сей раз его терпение дало трещину, но Бэрим был старым служакой и, услышав эту еле заметную нотку раздражения, счел за лучшее не отвлекаться от главного.

– Милорд, я знаю, куда они направились, – вмешался Джони. – На запад, по Джеханнахской дороге. И гнали, как поговаривали, во весь опор. – Он был встревожен. – Милорд, я встретил двух купеческих охранников – ребята раньше служили в гвардии. Мы с ними пропустили по стаканчику. Случилось так, что они оказались в одном злачном местечке под названием "Славная ночная скачка", когда туда явилась та девчонка, Мара. Она искала работу, говорила, что петь умеет. Ну, работу она не получила: не захотела ноги заголять, как принято у певичек чуть ли не во всех местных кабаках. Да и кто бы ее осудил? Вот она и ушла. Мы с зримом потолковали – и выходит, сразу после этого они и ускакали на запад. Не нравится мне это, милорд. Она не из тех девушек, которые ищут работу в этаких заведениях. По-моему, она хотела сбежать от того малого, Далина.

Как ни странно, но даже получив шишку на голове, Джони не испытывал враждебности к трем молодым женщинам. У него было собственное мнение на их счет, которое он с возрастающей убежденностью выражал все чаще с тех пор, как отряд выехал из поместья. Джони вбил себе в голову, что девушки угодили в какой-то переплет и их необходимо спасти. Брин подозревал, что, если он нагонит эту троицу и отвезет обратно в поместье. Джони начнет ходить за ним по пятам, умоляя, чтобы девушек отдали под надзор одной из его дочек, которая будет им как мать.

Бэрим подобных чувств не ведал.

– Гэалдан. – Он насупился. – Или, может, Ал-тара. Или Амадиция. Пытаясь их вернуть, мы рискуем с Темным облобызаться. Вряд ли того стоит сгоревший сарай да пяток коров.

Брин не сказал ничего. Они и без того слишком далеко зашли с этой погоней, а Муранди – неподходящее место для андорцев: слишком много пограничных стычек и споров за много-много лет. Лишь безумец станет гоняться по Муранди за клятвопреступницей ради ее глазок. Ну, положим, не больший глупец, чем тот, кто отправился за ними через полмира?

– Эти парни, с которыми я говорил… – неуверенно начал Джони. – Милорд, похоже, очень многих ребят, которые… которые служили под вашим командованием, увольняют. – Приободренный молчанием Брина, он продолжил: – А взяли кучу новых. Много кого понабрали. Парни говорили: на место одного, кому указали на порог, приходит четверо– пятеро. К тому же таких, от кого хлопот не оберешься, они сами бед натворят, вместо того чтобы их умерить. Кое-кто из них называет себя Белыми Львами, и подчиняются они, мол, только этому Гейбрилу. – Джони сплюнул, показывая, что он обо всем этом думает. – И эта шайка-лейка больше не гвардия. И не рекруты благородного Дома. Если верить тем ребятам, Гейбрил набрал себе людей раз в десять больше, чем есть в гвардии, и все они клялись в верности трону Андора, а никак не королеве.

– И это тоже нас больше не касается, – отрубил Брин. Бэрим языком оттопырил щеку – он всегда так делал, когда что-то знал, но не хотел говорить либо не был уверен в важности своих сведений. – Ну. что еще, Бэрим? Давай, солдат, выкладывай.

Тот, собрав лоб в морщины, удивленно воззрился на Брина. Бэрим никак не мог сообразить, откуда Брин знает, когда он что-то пытается скрыть.

– Ну, милорд, народ, с которым я болтал, поговаривал, что Белоплащники вчера вопросы всякие задавали. О девушке, по описанию похожей на эту Мару. Допытывались, кто она такая, куда отправилась. Все такое. Слышал, очень они ею заинтересовались, когда прознали, что она исчезла. Если они ее ловят, то девушку могут вздернуть раньше, чем мы ее отыщем. Если они, гонясь за ней, на какую неприятность нарвутся, с них станется и не задумываться, вправду ли она – Приспешница Темного. Повесят – и вся недолга. Даже не уточняя, за той ли вообще гнались.

Брин нахмурился. Белоплащники? Что вообще Чадам Света надобно от Мары? Никогда бы не поверил, будто она – Приспешница Темного. Но ведь он сам видел, как в Кэймлине повесили одного Приспешника Темного, паренька с по-детски невинным лицом. Этот мерзавец учил на улицах детей о могуществе Темного – Великого Повелителя Тьмы, как он его называл. Как удалось установить, за три года он убил девятерых ребят, когда они, по– видимому, решили его разоблачить. Нет. Та девушка – не Приспешница Темного, готов жизнью поручиться. Белоплащники всех и каждого подозревают. А коли им втемяшилось в голову, что из Лугарда она бежала, чтобы от них скрыться…

Ткнув каблуками, Брин погнал Путника кентером. Большеносый гнедой мерин был замечателен не резвостью, а выносливостью и вдобавок смелостью. Вскоре спутники нагнали Брина и, заметив настроение бывшего командира, держали рты на замке.

Милях в двух от Лугарда Гарет Брин свернул в рощицу дубов и болотных миртов. На чистой поляне под густыми ветвями раскидистого дуба расположились временным лагерем остальные его люди. Горело несколько небольших, без дыма костров – ветераны всегда выкроят время выпить горячего чаю. Некоторые дремали. Какой же бывалый солдат упустит возможность перехватить часок сна?

Бодрствующие дружескими пинками растолкали спящих, и теперь все смотрели на Брина. С минуту он, сидя в седле, переводил взор с одного на другого. Седые волосы, лысины, лица в черточках морщин. По-прежнему крепкие и готовые на все, но все-таки… Надо же было тащить их за собой в Муранди только потому, что одному старому дурню не терпится узнать, почему какая-то женщина нарушила свою клятву! А за этими женщинами, быть может, гонятся Белоплащники. Не говоря уже о том, далеко ли от дома они окажутся и долго ли продлится эта погоня. Если Брин повернет сейчас назад, то пройдет больше месяца, прежде чем отряд опять увидит Корийские Ключи. Если же он двинется дальше, то нет гарантии, что погоня завершится хотя бы у Аритского Океана. Он обязан отвести этих людей домой. Да и самому не худо вернуться. Он должен так поступить. Он не имеет права просить их о таком – с риском для жизни вызволять девушек из лап Белоплащников. Он вполне может оставить Мару на суд Белоплащников.

– Мы отправляемся на запад,– громко заявил Брин, и тотчас же зашипели угли, зазвякали котелки – вылив на костры остатки чая, котелки привязали к седлам. – Придется как следует постараться. Я намерен нагнать их в Алтаре, если удастся, а если нет, неизвестно, куда они нас поведут за собой. Глядишь, еще до конца погони повидаем Джеханнах, или Амадор, или Эбу Дар. – Брин изобразил беспечный смешок. – Посмотрим, какие вы крутые парни, когда доберемся до Эбу Дар. У них там есть таверны, где девицы с иллианцев шкуры сдирают, а Белоплащников для забавы на вертелы насаживают.

Они засмеялись громче, чем заслуживала шутка.

– С вами, милорд, нам тревожиться не о чем,– хохотнул Тэд, засовывая оловянную кружку в седельную суму. Его покрытое морщинами лицо напоминало мятую кожу. – Было дело, слыхал, однажды у вас вышла ссора с самой Амерлин, и… – Джар Сильвин пнул Тэда по лодыжке, и тот, сжав кулаки, резко обернулся; пусть и седовласый, Джар все равно был младше его. – Ты чего, Сильвин? Хочешь, чтоб тебе башку разбили? Так и… Что? – Наконец до него дошло, как многозначительно косятся на него Сильвин и еще несколько сотоварищей. – О! А, да!.. – И он принялся сосредоточенно проверять подпругу и ремешки на седле; больше никто не смеялся.

Брин заставил себя расслабить мускулы разом закаменевшего лица. Что ж, пора наконец оставить прошлое в прошлом. Женщина, с которой он делил ложе – и, как он полагал, нечто большее, – и которая теперь смотрит на него, словно на незнакомого, чужого человека… Нет, это не причина, чтобы забыть ее имя и не сметь произносить его вслух. Лишь потому, что она изгнала его из Кэймлина под страхом смертной казни, а он всего-навсего дал ей совет, который обязан был дать, раз поклялся ей служить… Если ей не повезло с этим лордом Гейбрилом, невесть откуда появившимся в Кэймлине, то отныне все это – не его забота. Голосом ровным и холодным, как замерзшая гладь озера, она заявила ему, что имя его больше никогда не будет произнесено во дворце, что лишь его многолетняя служба не позволяет ей немедленно отправить его на плаху за измену. За измену! А Брину нельзя терять мужества, особенно если погоня предстоит долгая.

Закинув ногу на высокую луку седла, Гарет Брин достал трубку и набил ее табаком из своего кисета. Резная чашечка трубки представляла собой голову дикого быка, шею которого обвивала Корона Роз Андора. Уже тысячу лет эта эмблема является гербом Дома Брин: сила и храбрость на службе королеве. Пожалуй, пора обзавестись новой трубкой – эта уже старая.

– Не так уж я хорошо выглядел в той истории, как ты, верно, слышал. – Брин нагнулся и взял у подскочившего ветерана тлеющую веточку из погашенного костра. Потом он выпрямился, раскуривая трубку. – Случилось это года три назад Амерлин совершала поездку с официальными визитами. Кайриэн, Тир, Иллиан и напоследок, перед возвращением в Тар Валон – Кэймлин. В то время у нас опять обострились проблемы с мурандийскими приграничными лордами – ну, в общем, как всегда. – Раздались смешки – на мурандийской границе отслужить успели все. – Я отправил отряд гвардейцев разобраться с мурандийцами, которые считали, будто им принадлежат овцы и скот по нашу сторону границы. Откуда ж мне было знать, что этим делом заинтересуется Амерлин!

Рассказ привлек всеобщее внимание. Приготовления к маршу продолжались, но гораздо медленнее.

– Суан Санчей и Элайда уединились с Моргейз… – Ну вот, он опять произнес ее имя, и это не доставило ему особых страданий. – А когда они вышли, вид у Моргейз был тот еще. Отчасти как у грозовой тучи – молнии из глаз так и летели, а отчасти как у десятилетней девчонки, которой мать устроила взбучку, поймав на том, что она потихоньку медовые пряники таскает. Моргейз – женщина упрямая и сильная, но оказаться между Элайдой и Престолом Амерлин… – Брин покачал головой, а солдаты начали пересмеиваться: в одном никто из них не завидовал лордам и правителям – во внимании к тем Айз Седай. – Она приказала мне отозвать все войска от границы с Муранди, и немедленно. Я попросил ее обсудить этот приказ со мной наедине, и тут на меня накинулась Суан Санчей. На глазах половины двора взялась с меня стружку снимать то с одного бока, то с другого. В общем, разнесла меня в пух и прах, точно зеленого новобранца, разжевала и выплюнула. Заявила, мол, если я не исполню, что велено, она из меня наживку для рыбы сделает.

Тогда Брину пришлось просить у нее прощения – вдобавок ко всему на виду у придворных! И за что? За то, что старался по мере сил поступать так, как диктует присяга! Но об этом рассказывать не нужно. Даже когда все кончилось, Брин не был уверен, что Суан не заставит Моргейз обезглавить его, если сама раньше ему голову не оторвет.

– Должно быть, жутко большую рыбину хотела поймать, – засмеялся кто-то, и все захохотали.

– Результат был такой, – продолжил Брин, – мне подпалили шкуру, а гвардии приказали отступить от границы. Так что если надеетесь, будто я стану оберегать вас в Эбу Дар, не забывайте моего мнения: эти трактирщицы способны и Амерлин вывесить на солнышко просушиться, а вас-то и подавно.

Бывалые вояки радостно загоготали.

– А вы, милорд, не узнали тогда, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? – не унимался любопытный Джони. Брин покачал головой:

– Думаю, какое-то из дел Айз Седай. Не будут же они выкладывать тебе или мне всю подноготную того, что замышляют. – Вновь прокатились смешки.

С легкостью, вводящей в заблуждение насчет их возраста, ветераны запрыгивали в седла. Кое-кто из них старше меня, мрачно подумал Брин. Слишком стары, чтобы гоняться за красоткой с милыми глазками, за прелестницей, которая ему в дочери годится, если не во внучки. Я просто хочу знать, почему она нарушила клятву, твердо сказал себе Брин. Только это.

Подняв руку, Брин дал сигнал к выступлению, и отряд двинулся на запад, оставляя за собой шлейф пыли. Чтобы нагнать беглянок, придется скакать быстро. Но решение Брина было твердым. Он непременно отыщет их – в Эбу Дар или в Бездне Рока.

Назад: ГЛАВА 6. Переходы

Дальше: ГЛАВА 13. Комнатушка в Сиенде