Взяв Ходока за узду, Верин сама повела коня к гостинице. Толпа расступилась, давая ей дорогу, и снова сомкнулась. Отряд раздробился – пешие и конные соратники Перрина смешались со своими друзьями и родичами. Хоть парней и удивили произошедшие в Эмондовом Лугу перемены, вид у них был горделивый. Верховые старались держаться в седлах попрямее, пешие, хоть и прихрамывали, но вышагивали с высоко поднятыми головами. Еще бы – они вернулись домой, померившись силами с троллоками. Правда, женщины встречали израненных сыновей и внуков охами, ахами да слезами. Мужчины гордо улыбались, стараясь скрыть волнение, подшучивали над бородками своих отпрысков и заключали их в крепкие мужские объятия, отчего зачастую потом приходилось подставлять плечо для опоры. Девушки бросались навстречу возлюбленным с радостными возгласами и слезами на глазах. Мальчишки льнули к старшим братьям, вернувшимся домой героями. Но в толпе раздавались и восклицания, которых Перрин предпочел бы не слышать.

– Где Кенли? – дрожащим голосом спрашивала госпожа Ахан, миловидная женщина с легкой проседью в черной косе. Парни отводили глаза, стараясь не встречаться с ней взглядом. – Где мой Кенли?

– Били! – неуверенно позвал старый Хью ал'Дэй. – Кто-нибудь видел Били ал'Дэй?

– Хью!..

– Джаред!..

– Каулли!..

– Тим!..

Возле постоялого двора Перрин вывалился из седла. Кто-то подхватил его, он даже не заметил кто. Только бы не слышать этих горестных восклицаний!

– Проводите меня внутрь, – простонал он.

– Тивен!..

– Харал!..

– Хэд!..

За захлопнутой дверью остались рыдания матери Дайла ал'Тарона, умолявшей сказать, где ее сын.

В троллоковом котле, вот где, подумал Перрин, тяжело садясь в кресло. В троллоковом брюхе, госпожа ал'Тарон, и угодил он туда по моей вине. По моей вине! Фэйли поддерживала руками голову Перрина и с тревогой всматривалась в его лицо. Надо заботиться о живых, сказал он себе. Оплакивать мертвых я буду позже. Позже!

– Со мной все в порядке, только голова закружилась, когда с коня слезал. Ездок из меня нынче неважный, – пробормотал юноша.

Но Фэйли, похоже, не очень ему поверила.

– Неужто вы не можете ему помочь? – спросила она у Верин.

Айз Седай невозмутимо покачала головой:

– По-моему, дитя, лучше мне за это не браться. Жаль, что ни я, ни Аланна не принадлежим к Желтой Айя, но, так или иначе, Аланна Исцеляет гораздо лучше меня. Вооружись терпением, дитя.

Большой общий зал, где жители Эмондова Луга сиживали вечерами за кубком вина или кружечкой зля, превратился в оружейную палату. Все стены были уставлены самыми разнообразными копьями, среди которых порой попадались секиры, алебарды и совни с причудливой формы навершиями, иногда тронутыми ржавчиной. А стоявшая у подножия лестницы бочка была – что уж и вовсе удивительно – полна мечей, среди которых не нашлось бы и двух одинаковых. Почти все они были без ножен, у большей части не осталось и обмоток на рукоятях. Надо полагать, здешний люд переворошил все чердаки на пять миль окрест и вытащил на свет реликвии, хранившиеся на протяжении многих поколений. Перрин был готов поклясться, что до появления троллоков и Белоплащников во всем Двуречье не насчиталось бы и пяти мечей.

Гаул занял место рядом с лестницей, которая вела наверх, к комнатам, предназначенным для постояльцев, и к собственной спальне хозяев. Он не спускал глаз с Верин, но в то же время поглядывал и на Перрина. С другой стороны от камина устроились Девы – поглядывая на Фэйли и прочих, уложив короткие копья на сгиб локтя, в непринужденных позах, но в любой миг готовые к действию. Трое молодых парней, те самые, что внесли Перрина, переминались у дверей с ноги на ногу, широко раскрытыми глазами глядя на него, Айз Седай и айильцев. – Другие раненые, – начал было Перрин. – Они нуждаются в…

– О них позаботятся, – обтекаемо отозвалась Верин, усаживаясь за соседний стол. – Они сейчас в кругу своих родных и близких, и это для них, пожалуй, самое лучшее.

У Перрина сжалось сердце – перед его мысленным взором предстали могилы под яблонями, но усилием воли он отогнал эту тягостную картину. Я обязан заботиться о живых, сурово напомнил себе юноша.

Айз Седай достала перо и чернильницу и принялась записывать что-то в свою книжицу аккуратным, убористым почерком. Хотелось бы знать, есть ли ей дело до того, сколько полегло двуреченцев, коли он остался жив и может быть использован Белой Башней в ее планах, касающихся Ранда.

Фэйли сжала его руку, но обратилась к Айз Седай:

– Разве не надо уложить его в постель?

– Пока нет! – раздраженно буркнул Перрин.

Верин подняла глаза и уже открыла было рот, но он повторил еще более решительно:

– Пока нет!

Айз Седай пожала плечами и вернулась к своим записям.

– Кто знает, где Лойал? – поинтересовался Перрин.

– Огир? – переспросил один из стоявших у порога парней. Дэв Айеллин был поплотнее Мэта, но с таким же озорным блеском в темных глазах. В прежние времена по части проказ и шалостей он не уступал разве что тому же Мэту. – Огир пошел с лесорубами в Западный Лес расширять защитную полосу. Видел бы ты его – для него срубить дерево все одно что брата родного убить, но на каждое срубленное нами он рубит три, тем здоровенным топором, что сделал для него мастер Лухан. Я видел, как Джайм Тэйн побежал в лес сообщить о твоем приезде, так что, если тебе нужен Лойал, он скоро будет здесь. Думаю, все они прибегут взглянуть на тебя. – Взгляд паренька упал на обломок стрелы. Он вздрогнул, сочувственно покачав головой, и непроизвольно потер свой бок:

– Небось сильно болит?

– Не без того, – отозвался Перрин. Прибегут взглянуть на него, надо же. Я же не менестрель, чего на меня глазеть! – А что слышно о Люке? – спросил Перрин. – Не то чтобы мне очень хотелось его видеть, но знать, где он сейчас, думаю, не помешает. Здесь он?

– Боюсь, что нет, – ответил второй парень, Элам Даутри, потирая свой длинный нос. Меч у его пояса совсем не вязался с грубошерстным, деревенского покроя кафтаном и мальчишеским чубом. Рукоять меча была заново обмотана невыделанной кожей, старые ножны шелушились. – Я думаю, что лорд Люк охотится за Рогом Валир. А может быть, и за троллоками.

Дэв и Элам были друзьями Перрина, во всяком случае раньше, постоянными спутниками на охоте и рыбной ловле. Оба приходились ему почти ровесниками, но сейчас казались совсем мальчишками. Мэт с Рандом выглядели самое малое лет на пять старше их. Возможно, что и он сам тоже.

– Надеюсь, Люк скоро вернется, – продолжал Элам. – Он учил меня сражаться мечом. А ты знаешь, что он – Охотник за Рогом? И может стать королем. Он имеет право на престол, кажется… Андора.

– В Андоре правят королевы, а не короли, – рассеянно отозвался Перрин, встретившись взглядом с Фэйли.

– Во всяком случае, здесь его нет, – сказала она.

Гаул слегка шевельнулся, словно выражая готовность отправиться на поиски Люка. Глаза айильца были как голубой лед. Перрин не удивился бы, вздумай Байн и Чиад тут же закрыть лица вуалями.

– Нет, – пробормотала Верин, явно больше занятая своими записями, чем разговором, – я бы не стала утверждать, что от него нет решительно никакой пользы, но он обладает удивительной способностью накликать неприятности. Вот, например, вчера: никто и сообразить ничего не успел, а он вышел с представителями деревни навстречу патрулю Белоплащников и заявил, что въезд в Эмондов Луг им заказан. Кажется, даже велел им не приближаться к деревне ближе чем на десять миль. Я не больно-то жалую Белоплащников, но, по-моему, им все это весьма не понравилось, а раздражать их без надобности не слишком разумно. – Нахмурясь, она пробежала глазами написанное и потерла нос, не заметив, что при этом перепачкала его чернилами.

Перрина не особо волновало, как воспринимают что бы то ни было Белоплащники.

– Вчера, – со вздохом повторил он за Верин. Если вчера Люк находился в деревне, то вряд ли он имеет отношение к внезапному нападению троллоков. Но чем больше Перрин размышлял о той засаде, тем сильнее крепла в нем уверенность, что троллоки были кем-то предупреждены. И все сильнее становилось предубеждение против Люка. Перрину хотелось обвинить во всем именно его.

– Хоти не хоти, – пробормотал вполголоса юноша, – камень сыром не станет. Но уж больно он, на мой взгляд, сыром попахивает.

Парни у порога недоуменно переглянулись, не понимая, что он имеет в виду.

– В основном, – сказал третий, молодой человек с удивительно звучным, глубоким голосом, – там были Коплины: Дарл, Хари, Даг и Эвал. И Вит Конгар к ним примазался – Дейз потом устроила ему за это выволочку.

– А я слышал, что они, наоборот, якшались с Белоплащниками. – Перрину этот худощавый, но широкоплечий парень, годами тремя моложе, но на добрый дюйм выше ростом, чем Элам или Дэв, казался очень знакомым.

– Это верно, – рассмеялся молодой человек. – Сам ведь знаешь, что это за народ, вечно их тянет туда, где пахнет неприятностями для других. Как-то раз Люк сказал, что они призывали отправиться в Сторожевой Холм и велеть Белоплащникам убираться из Двуречья. Правда, сами они наверняка туда не сунутся, для такого дела пусть других дураков ищут. Эта компания всегда останется в сторонке.

Перрин уставился на паренька: будь тот лицом покруглее да росточком на полфута пониже…

– Ивин Финнгар! – ахнул Перрин. Быть того не могло. Неужто это Ивин – крепенький писклявый надоеда, вечно вертевшийся под ногами у ребят постарше? Надо же, вымахал с Перрина, а то и повыше. – Это ты?!

Ивин расплылся в довольной улыбке.

– Мы о тебе все слышали, Перрин, – произнес он своим поразительным басом, – знаем, что ты сражался с троллоками и побывал в дальних краях. Можно я буду называть тебя просто Перрином, как раньше?

– О Свет, конечно, можно, – рявкнул Перрин, которого с души воротило, когда его называли Златооким.

– Эх, жаль, что я не удрал с тобой в прошлом году, – промолвил Дэв, возбужденно потирая руки. – Подумать только, ты вернулся домой с Айз Седай, Стражами и огир. – Он перечислял их словно трофеи. – А вот я только и делаю, что овец пасу да мотыгой в земле ковыряюсь, дрова рублю да коров дою. Не то что ты! Везет же людям!

– Ну и как там, а? – с замиранием сердца спросил Элам. – Аланна Седай говорила, что ты добрался до самого Великого Запустения, а еще видел Кэймлин и Тир. Какие они – города? Правда, что любой из них раз в десять больше Эмондова Луга? А дворцы ты тоже видел? А в городах есть Приспешники Темного? А правда, что в Запустении кишмя кишат троллоки и Исчезающие? С которыми Стражи бьются?

– А твой шрам – троллокова работа? – Голосище у Ивина был точно у быка, но от волнения в нем все же проскальзывали прежние высокие нотки. – Эх, вот бы мне такой шрам! А ты видел настоящую королеву? Или короля? Мне бы очень хотелось взглянуть на королеву! Небось важная, а король еще важнее. А какова с виду Белая Башня? Большущая, как дворец, да?

Фэйли, распотешенная этим водопадом вопросов, заулыбалась, а Перрин прямо-таки растерялся от подобного напора. Неужто они уже позабыли о налете в Ночь Зимы или о том, что нынче и в окрестностях Эмондова Луга троллоков хоть пруд пруди? Элам вцепился в рукоять меча, будто собирался прямо сейчас двинуться в Запустение. Дэв аж привстал на цыпочки, глаза у него горели. Ивин, кажется, готов был схватить Перрина за ворот. Приключений им захотелось! Вот болваны! Времена ведь наступают тяжкие, таких Двуречье и не припомнит. Но, пожалуй, не стоит раньше времени выкладывать этим парням всю правду.

Несмотря на боль в боку, Перрин постарался удовлетворить любопытство своих земляков. Похоже, они были разочарованы, услышав, что он не видел ни Белой Башни, ни короля с королевой. Вообще-то Берелейн вполне могла бы сойти за королеву, но в присутствии Фэйли Перрин и заикнуться бы о ней не осмелился. Кое о чем он предпочел умолчать: о Фалме, Оке Мира, Отрекшихся и Калландоре. Эти опасные темы затрагивать не стоило: они могли бы навести на разговор о Возрожденном Драконе. Правда, он рассказал им немного о Кэймлине, Тире, Порубежье и Запустении. Как ни странно, их поразило не столько описание искаженного порчей Запустения или огирского стеддинга, где Айз Седай не могут направлять Силу и куда опасаются проникать Исчезающие, сколько величина городов и размеры Твердыни…

О своих приключениях он поведал следующее:

– Главным образом, я заботился о том, чтобы голова уцелела. Ну а также о том, как раздобыть еды и найти место для ночлега. Вот и все приключения. Они сводятся к тому, что ты вечно голоден и ночуешь то в холоде, то в сырости, а чаще всего в холоде и сырости сразу.

Парням все это не очень-то понравилось, а многому они, наверное, не поверили: ну как можно поверить, что Твердыня величиной с небольшую гору? Перрин припомнил, что, покидая Двуречье, он сам знал о мире так же мало, да и то, что знал, не слишком пригодилось ему впоследствии. Но он никогда ничему не удивлялся так, как они. Или все же удивлялся? Перрину будто стало теплее.

– А как там Ранд с Мэтом? – допытывался Ивин. – Если приходится голодать да мокнуть под дождем, почему бы им не вернуться домой?

Перрин с удовольствием снял бы кафтан, будь это ему по силам.

В зал вошли Тэм и Абелл. У Тэма на поясе висел меч, и оба держали в руках луки. Как ни странно, хотя куртка Тэма была обычного сельского покроя, меч на его поясе вовсе не выглядел неуместным.

Перрин рассказал о своих друзьях столько, сколько счел нужным:

– Мэт играет в кости да карты, бражничает в тавернах да волочится за девчонками, а Ранд щеголяет в расшитом кафтане под руку с золотоволосой молодой леди.

Он представил Илэйн как леди, полагая, что, если скажет правду, ему все равно не поверят. Ранд и Дочь-Наследница! Их и его слова о леди несколько смутили, но в конце концов парни восприняли это как должное. Что-то в этом роде они и хотели услышать. К тому же Элам заметил, что Фэйли тоже настоящая леди, однако же вертится вокруг Перрина. Перрин только усмехнулся – интересно, что бы они сказали, узнав, что Фэйли – кузина королевы?

Зато у Фэйли благодушное настроение почему-то пропало. Она устремила на собравшихся холодный, надменный взгляд – под стать Илэйн – и ледяным тоном промолвила:

– Хватит его мучить. Он ранен. Ступайте.

К удивлению Перрина, парни неловко поклонились, Дэв даже выставил вперед ногу, отчего выглядел полнейшим дураком, и, бормоча торопливые извинения – ей, а не ему! – направились к выходу. Однако им пришлось задержаться, поскольку в дверях они чуть не столкнулись с переступавшим порог Лойалом. Хотя огир и склонил голову, его шевелюра задевала за притолоку.

Парни уставились на Лойала, будто видели его в первый раз, потом глянули на Фэйли – и заторопились. Надменный взгляд настоящей леди сделал свое дело.

Когда Лойал выпрямился, он едва не стукнулся макушкой о потолок. Карманы его просторной куртки, как обычно, были набиты книгами, но в руках огир держал огромный топор. По форме это был обычный топор дровосека, однако с лезвием побольше, чем у секиры Перрина, да и насажен он был на рукоять длиной в рост самого огир.

– Ты ранен, – прогрохотал Лойал, как только его глаза остановились на Перрине. – Мне сказали, что ты вернулся, но умолчали о ране, не то я пришел бы скорее.

Топор заставил Перрина встрепенуться. У огир даже поговорка была: насадить топор на длинную рукоять, что означало торопиться или сердиться. Впрочем, для огир особой разницы между этими понятиями не было. Лойал и впрямь выглядел рассерженным – уши с кисточками оттянуты назад, густые брови опали на широкие щеки. Наверное, он расстроен из-за того, что пришлось рубить деревья.

Перрину хотелось поговорить с Лойалом наедине и выяснить, не узнал ли тот что-нибудь новое об Аланне. Или о Верин.

Юноша провел ладонью по лбу и удивился. Пота не было, а он-то думал, что весь взмок.

– Он не только ранен, но и упрям, – заявила Фэйли и обратила на Перрина такой же властный взгляд, каким только что смутила его земляков:

– Тебе надо лечь в постель! Верин, где же Аланна? Раз она собралась его Исцелить, то почему не приходит?

– Придет, придет, – заверила ее Айз Седай, не поднимая глаз от своих записей.

– И тем не менее ему нужно в постель!

– Успею еще належаться, – твердо заявил Перрин. Он улыбнулся Фэйли, чтобы та не восприняла его слова как грубость, но она лишь пробормотала:

– Упрямец. – Вид у девушки был озабоченный. В присутствии Верин Перрин не мог расспрашивать Лойала об Айз Седай, но кое-что он обязан был сообщить огир немедленно.

– Лойал, Путевые Врата открыты, и через них вновь проникают троллоки. Как такое могло случиться?

Огир сдвинул брови, и уши его опали.

– Это моя вина, Перрин, – сокрушенно признался он. – Я оставил оба листа Авендесоры снаружи. Врата были заперты изнутри, но снаружи их мог открыть любой. Пути омрачены уже очень давно, но ведь вырастили-то их все равно мы, огир. Это наше детище, и я не мог заставить себя уничтожить Врата. Прости, Перрин, это я виноват.

– А я думала, что Путевые Врата невозможно разрушить, – заметила Фэйли.

– Я не имел в виду уничтожить в прямом смысле, – пояснил Лойал, опершись на свой длинный топор. – Однажды, лет через пятьсот после Разлома, если верить хроникам Даммель, дочери Алы, дочери Соферры, Путевые Врата были разрушены. Эти Врата находились рядом со стеддингом, который поглотило Запустение. Но Даммель сообщает, что разрушение потребовало совместных усилий тринадцати Айз Седай, которые работали с са'ангриалом. А другая попытка, о которой она тоже упоминает, была предпринята во время Троллоковых Войн, но только девятью Айз Седай, и закончилась бедой. Врата повредили, но Айз Седай при этом затянуло внутрь, и они сгинули… – Он осекся и смущенно потер согнутым пальцем свой широкий нос. Все, не исключая айильцев и Верин, смотрели на него. – Я порой увлекусь и заболтаюсь, сам того не заметив, – виновато пояснил огир. – Так вот, Путевые Врата. Да, разрушить их мне не под силу, но если убрать оба листа Авендесоры, они погибнут, умрут. – От этой мысли Лойала передернуло. – Открыть Врата после этого могли бы только Старейшины, доставив к ним Талисман Роста. Правда, я думаю, что Айз Седай сумели бы, возможно, прожечь в них отверстие… – На сей раз огир содрогнулся еще заметнее. Должно быть, разрушение Врат представлялось ему немыслимой гнусностью – хуже, чем разорвать книгу. Лицо Лойала помрачнело, и огир заявил:

– Я отправляюсь туда!

– Нет! – резко возразил Перрин. Обломок стрелы задрожал, но на сей раз было не очень больно. Зато в горле пересохло, видать, слишком много пришлось говорить. – Нет, Лойал, там троллоки. Они и огир запросто могут отправить в котел.

– Но, Перрин, я…

– Нет, Лойал. Если тебя убьют, кто же напишет твою книгу?

Уши Лойала дернулись.

– Я за это в ответе, Перрин…

– Это я за все в ответе, – мягко возразил Перрин. – Ты ведь говорил мне, что делаешь с Вратами, а я не возразил и не предложил ничего иного. Кроме того, я видел, как ты всякий раз дергаешься при упоминании о своей матушке, а она, похоже, особа суровая, и мне бы не хотелось растолковывать ей, куда да почему ты запропастился. Я сам отправлюсь туда, как только Аланна Седай меня Исцелит. – Он снова вытер лоб и уставился на ладонь. Так и есть – сухая. – Мне бы воды.

Подскочила Фэйли и прохладными пальцами коснулась его лба.

– Он весь горит. Верин, мы больше не можем ждать Аланну! Мы должны…

– Я здесь, – послышалось с порога. В дверях появилась смуглая Айз Седай. Следом за ней вошли Марин ал Вир, Элсбет Лухан и Айвон. Еще до того как Аланна прикоснулась к нему, Перрин ощутил покалывание – воздействие Силы.

– Отнесите его на кухню, – спокойно распорядилась Аланна. – Там большой стол, на стол его и уложите. Быстрее. Времени мало.

У Перрина закружилась голова. Прислонив топор к стене, Лойал подхватил юношу на руки.

– Я сам займусь Вратами, Лойал, – слабо бормотал Перрин. О Свет, как пить-то хочется. – Это мой долг…

Обломок стрелы, кажется, уже и вовсе не причинял боли, зато теперь болело все тело. Лойал куда-то нес его на руках, низко склоняя голову всякий раз, когда проходил в дверь. Госпожа Лухан кусала губу: казалось, она вот-вот разревется. Интересно, с чего бы это? Раньше за ней такого не водилось. Госпожа ал'Вир тоже выглядела встревоженной.

– Госпожа Лухан, – пробормотал он, – а мама сказала, что мастер Харал возьмет меня в подмастерья…

Нет, нет. Это ведь было давным-давно. Это было… Когда же это было? Он никак не мог вспомнить.

Уже лежа на чем-то твердом, Перрин слышал доносившиеся откуда-то издалека слова Аланны:

– Зазубрины впились не только в плоть, но и в кость, к тому же наконечник, ударившись о ребро, согнулся. Я должна буду выпрямить его и вытащить наружу по каналу старой раны. Боль будет ужасной, но если он выдержит, рану я Исцелю. Другого выхода нет. Сейчас он на краю могилы.

"Уж не обо мне ли она случаем говорит?" – промелькнуло в голове у Перрина. Фэйли склонилась над ним и улыбнулась. Губы ее дрожали. Неужели когда-то ему казалось, что рот у нее великоват? Вот глупости.

Перрину хотелось коснуться ее щеки, но госпожа ал'Вир и госпожа Аухан почему-то, навалясь всей тяжестью, держали его за запястья. Да и на ноги кто-то налег, прижимая их к столу. И большие руки Лойала обхватили плечи юноши. Точно, это стол. Кухонный – Прикуси это, любовь моя, – донесся издалека голос Фэйли. – Тебе будет больно.

Он хотел спросить ее – почему, но она уже сунула ему в рот обернутую кожей палочку. Перрин чувствовал запах кожи, дерева – и ее, Фэйли, запах. Будут ли они охотиться вместе, гоняясь по бескрайним травянистым равнинам за несчетными стадами оленей? Ледяной холод знобкой волной окатил тело, и он смутно осознавал, что это воздействие Единой Силы. А потом пришла боль. Перрин успел почувствовать, как палочка хрустнула у него между зубов, и провалился во тьму.