Если черная дыра – это нечто, откуда вы никогда не убежите, то белые дыры – это области Вселенной, куда вы никогда не сможете вернуться. У черных дыр есть только вход, а у белых дыр – только выход. В настоящий момент эти понятия существуют только в теории и представляют собой лишь математические возможности, возникающие вследствие решения уравнений общей теории относительности Эйнштейна.

Они появляются тогда, когда физики рассуждают о том, что происходит с веществом по мере его приближения к сингулярности внутри вращающейся черной дыры. Новозеландский физик Рой Керр еще в 1960-х годах показал, что сингулярность внутри вращающейся черной дыры является не одной точкой, а кольцом. В норме нечто, попадающее в сингулярность, стирается из пространства и времени, но в случае с кольцом Керра вы сможете пройти сквозь ее середину и остаться невредимым.

Чем в итоге все закончится? Решение уравнений Эйнштейна по Керру предполагает, что вы пройдете через туннель, известный как мост Эйнштейна – Розена, а затем будете выкинуты из белой дыры на другой стороне. Некоторые полагают, что вы появитесь в другой части нашей Вселенной, другие – что в совершенной другой Вселенной. В любом случае, поскольку белые дыры представляют собой только выход, вы не сможете вновь пройти по своим следам.

Термин «мост Эйнштейна – Розена» часто используют под другим, более распространенным обиходным названием – кротовая нора «или червоточина». Название «червоточина» связано со способом, которым черви перемещаются по яблоку. Они могут либо проползти вокруг плода снаружи, либо прогрызть себе путь через середину. Кротовые норы очень широко использовались в научной фантастической литературе для того, чтобы срезать время и пространство. Конечно же, физика кротовых нор предполагает возможность их использования для путешествия в прошлое. Но если они все-таки существуют – что является большим вопросом, – они, вероятнее всего, очень нестабильны и быстро закрываются.

Таким образом, на сегодня и белые дыры, и кротовые норы являются всего лишь любопытными математическими построениями, но все может измениться, если мы создадим теорию, охватывающую сразу все на свете, – теорию всего.