129. Секретный жираф
– Папа, папа, отгадай загадку!
– Ну, хорошо. Какую?
– Сидит девица, а коса на улице! Кто это?
Им в садике задавали. Похоже, Злата открыла для себя удивительный мир «Что? Где? Когда?». И адреналин, с этим связанный.
Понятное дело, я знаю ответ. Но сразу отгадывать – это скучно.
– Рапунцель? – говорю я.
– Нет!
– Девочка Злата?
Злата хохочет.
– Нет! Сдаешься, папа?
– Сдаюсь.
– Это морковка! Отгадай еще загадку! Зимой и летом одним цветом?
– Рояль?
– Нет!
– Телевизор?
– Нет! Это елочка! Папа, ты что, не знаешь? – Злата убегает на кухню, там мама вяжет шапку. – Мама, мама! – доносится оттуда. – Представляешь? Папа не знает, что зимой и летом одним цветом елочка!
Жена что-то отвечает. Подозреваю, острит в мой адрес. Женщины!
Злата возвращается. Бегом.
– Папа, отгадай еще загадку! Панда не панда, змея не змея. Что это?
Вот это действительно сложно. Я чешу в затылке:
– Ну… не знаю.
– Сдаешься, папа?! – В глазах девицы горит нешуточный азарт.
– Сдаюсь. Что это?
– Летучая мышь!
– Неожиданно, – признаю я. – Это ты сама придумала?
– Да, конечно! Отгадай еще загадку! Папа!
– Ну, давай.
– Летит, но не самолет. Летит, но не вертолет.
– Хм-м. Это что, птица?
– Нет! – Злата на мгновение заминается. – То есть ты отгадай какая!
– Воробей.
– Нет!
– Ворона?
– Нет!
– Ладно… Синичка?
– Нет, папа! – Злата радостно смеется. – Сдаешься? Это соловьи!
Теперь уже я смеюсь. Соловьи точно не вертолеты. Я представляю стаю соловьев, летящих под «Полет валькирий» Вагнера. Внушает, однако. Они летят над зелеными просторами Вьетнама…
– Отгадай еще одну загадку! – Злата прыгает вокруг меня. Ее распирает от эмоций. – Папа!
– Хорошо.
– Ура! Что такое – оранжевое, чуть-чуть белое, чуть-чуть черное?
Я смотрю на девицу. Круглая рожица Златы полна лукавства.
Тут я подвисаю серьезно. Кажется, Эйзенштейн в своей книге «Метод» называл подобные загадки «еврейскими загадками». Это когда некий предмет определяют не по его основным (и довольно банальным, очевидным) признакам, а по второстепенным. На этом построены многие литературные и киноприемы. Эйзенштейн упоминает, что «еврейские» – одни из самых древних видов загадок.
– Не знаю, – говорю я. – Хм-м… это игрушка?
– Нет!
– Еда?
– Нет!
– Животное?
Пауза.
– Нет, ты отгадай какое!
«Оранжевое, белое, черное». Меня осеняет:
– Лиса?
– Э! – Злата заглядывает мне в глаза. – А давай ты не знаешь? Давай?
Я смеюсь.
– Ну, хорошо. Сдаюсь. Кто это?
Злата вытаскивает из-за спины мягкую игрушку.
– Лисичка!
У лисички грустный вид опытного домашнего животного. «Просто притворись мертвым, и тебя рано или поздно забудут».
Злате так нравится игра в загадки, что она выдумывает следующую на ходу. Причем едва успевает спрятать от меня ответ.
– Что такое бежевое, чуть-чуть белое, чуть-чуть черное? Папа, отгадывай!
Конечно, мне интересней, откуда ребенок знает слово «бежевый», но нужно продолжать игру. Тут у меня вариантов немного:
– Заяц?
– Нет!
– Ну, я не знаю… Бежевое? Слон?
– Нет! – радуется Злата.
– Ладно, сдаюсь.
Злата победно вытаскивает маленького плюшевого зверька. Действительно, он бежевый-белый-черный.
– Это кенгуру!
– Злата, ну так нечестно. Ты бы хоть сказала, что он умеет прыгать… не знаю… у него карман на животе. А то так попробуй догадайся…
– Папа, отгадай еще загадку!
– Ну, хорошо. Только после идем зубы чистить и спать.
– Ладно! Что такое – у него длинная шея…
– Жираф?
– Э! Подожди, папа! У него длинная шея, оранжевые пятна…
– Жираф.
– Нет, папа! Я не договорила! Длинная шея, оранжевые пятна, он вытягивает шею, чтобы достать на деревьях траву…
– Листочки.
– …листочки! Он их ест! Кто это, папа?
Я беру паузу на размышление. Потом говорю серьезно:
– Думаю, это жираф.
– Э! – Злата возмущена. – А давай ты не знаешь?
