Ким Слейзнер прошлой ночью не сомкнул глаз. Новость обрушилась на него, как бомба, когда они с Вивекой сидели на балконе и пили вино, глядя на воду и людей на Исландс Брюгге. Они говорили о том, что следующей зимой надо поехать не в Таиланд, а куда-нибудь еще. Вивека предложила Вьетнам. Это, должно быть, как нетронутый Таиланд. Он был в прекрасном настроении и соглашался на все предложения жены. Он наконец-то подцепил на крючок Дуню, и конфликт со шведами постепенно переставал быть главной новостью. Скоро газетные афиши опять будут украшать сводки погоды о рекордной жаре.

Они как раз решили откупорить розовое шампанское «De Saint Gall Brut Rose», как прибежала Нанна.

– Папа, о тебе написали в «Экстра Бладет»! Там сказано, что ты солгал!

Сначала он не понял, о чем она. Почему о нем пишут в «Экстра Бладет» и о чем он солгал?

Но через несколько секунд в него закралось беспокойство, и он, отдав бутылку Вивеке, пошел с Нанной к ее компьютеру.

После чего ему пришлось закрыться в ванной. Ополоснуть лицо и собраться. Подумать, как спасти ситуацию. Как объясниться. Когда он вышел на террасу, Вивека сидела, уставившись в темноту, и держала в одной руке наполовину выпитую бутылку, а в другой – мобильный.

– Ой, стоило мне на минуту отлучиться, как уже все выпито, – сказал он со смехом, как будто все это была шутка.

Но смех вышел слишком натужным и выдал, что он точно знает, в чем дело.

– Свинья. Убирайся, – сказала жена. В ее голосе не было и следа горечи или злобы. Спокойная констатация факта. Так кассирша в супермаркете называла сумму покупки – 124,50 кроны. – Вещи заберешь завтра, когда я буду на работе.

До него быстро дошло, что она была гораздо больше подготовлена к этой ситуации, чем он сам. На самом деле она просто ждала, что на поверхность всплывет то, что ей и так известно. Ничего не говоря, она все время знала. Ждала, что он опозорится и с него упадут штаны. Какая мерзость.

Он ушел из дома без единого слова и снял номер в гостинице с видом на улицу Вестер Вольдгаде. И теперь лежал в номере и с тревогой ждал выпуска новостей – до какой степени они все раздуют? Но в новостях ничего не сказали ни о нем, ни о его делах на Лилле Истедгаде. Значит, информация не успела пойти дальше «Экстра Бладет». И тем не менее, Слейзнер нисколько не успокоился. Это вопрос времени, а потом начнется ад. Он погасил свет и попытался было уснуть, но сдался и открыл минибар.

На следующее утро он проснулся на полу. Голова раскалывалась так, что боль отступила только после распития последней маленькой бутылочки «Gammel Dansk». Быстро приняв душ, Слейзнер выписался из гостиницы.

По дороге к машине он отметил, что пожар распространился, и теперь новость была во всех газетах. «Политикен» возлагала на него вину за смерть Метте Луизе Рисгор, а «Экстра Бладет», сосредоточившись на его действиях в районе Вестербро, объявила о вознаграждении в пятьдесят тысяч крон тому, кто внесет ясность в этот вопрос.

До квартиры на Исландс Брюгге он доехал без проблем, хотя на самом деле был не в состоянии вести машину. Он не хотел брать такси, чтобы не рисковать: а вдруг его узнает какой-нибудь словоохотливый водитель. Войдя в квартиру, сразу же прошел в свой кабинет, поставил мобильный на зарядку и открыл компьютер, чтобы просмотреть последние новости. Новостям на газетных афишах было уже два часа от роду, а в данной ситуации это целая вечность.

По дороге домой Слейзнер подумывал о том, не бросить ли все к черту: отправиться прямиком в аэропорт Каструп и купить первый попавшийся билет в один конец в какую-нибудь теплую страну. Если все снять со счетов достаточно быстро – то есть быстрее, чем это сделают жадные руки Вивеки, – он сможет довольно долго прожить в Таиланде. Выучиться на инструктора по дайвингу. Сертификат дайвера у него уже есть.

Он глубоко вздохнул, зашел на сайт «Экстра Бладет» и сразу увидел, что объявление о вознаграждении уже дало результат. Йенни «Мокрый поцелуй» Нильсен успела обнародовать, что в интересующее всех время он находился в ее квартире на Лилле Истедгаде. Однако она не хотела раскрывать, что именно он там делал, из-за заботы о своем клиенте. Зато спокойно сообщила, что он ее постоянный клиент.

И все из-за этой сучки Дуни. Конечно, это она. Вместо того чтобы всерьез отнестись к его предупреждению, она открыто плюнула ему в лицо и объявила войну. А если так, война ей обеспечена. Он не прекратит сражаться с ней, даже если она встанет на колени и будет молить его о пощаде.

Но сначала ему надо спокойно обдумать ситуацию. Отключить чувства и включить логику. Посмотреть, какими возможностями он располагает и каких еще последствий ждать. Хватит с него сюрпризов. С этой минуты он берет штурвал в свои руки и начинает действовать на опережение.

Его мысли прервал звонок мобильного. Звонил начальник Главного полицейского управления Хенрик Хаммерстен.

Дуня Хоугор села за свой письменный стол и включила компьютер. Ее часы сочтены. Поэтому надо действовать быстро. Слизняк наверняка еще какое-то время побудет в подполье, чтобы зализать свои раны. Но нет ничего страшнее раненого льва, и когда он осмелится выйти из клетки, он снимет с нее скальп.

Но это не играет никакой роли. Она приняла решение. Дело важнее ее самой. Она не спала всю ночь, перебирая в голове разные альтернативы, и в конце концов поняла, что выбор на самом деле прост. Вот почему она в свое время стала полицейским.

Она ввела свой логин и пароль и кликнула на ярлык «бланки». Хотя она никогда не использовала именно этот бланк, она точно знала, где он находится. Н3-49U, бланк для специальной выдачи технических доказательств, располагался прямо под Н3-45R, бланком для регистрации технических доказательств. Она кликнула на символ pdf. На экране появился бланк, и она стала вносить сведения. «Пежо» со шведскими регистрационными номерами JOS 652, архивный номер 100705-В39С, выдается шведской полиции г. Хельсингборга для технического осмотра.

В графе «расшифровка подписи» она написала «Ким Слейзнер» и нажала на печать. После чего положила распечатанный бланк на свой старый контракт о найме и подгоняла до тех пор, пока подпись Кима не оказалась на нужном месте. Она взяла самую лучшую ручку, опробовала ее на черновике и принялась за подделку.

Ее рука должна дрожать. Она должна нервничать. Она может все потерять. Но рука не дрожала. Нисколечко. Она подула на чернила, сложила бланк и вышла из кабинета. Может быть, в последний раз, думала она, идя по коридорам.

Дверь лифта открылась, как только она нажала на кнопку. Она вошла в лифт, приложила свой пропуск и нажала на этаж -4. Двери лифта закрылись, и он поехал вниз. Ей казалось, что он едет очень медленно. Обычно у нее возникало чувство, что лифт стремительно падает вниз, а ноги отрываются от пола. Теперь он полз, словно издевался. Она сделала несколько глубоких вдохов, но не смогла успокоиться. В это время лифт вдруг притормозил и остановился. Дисплей над дверью показывал, что она опустилась не ниже вестибюля. Дверь лифта открылась, и в кабину вошел Слизняк собственной персоной.

– Привет, – сказала она, стараясь говорить как можно более расслабленно.

Он ничего не ответил, только посмотрел на нее и нажал на кнопку 6-го этажа. Двери закрылись, и лифт поехал дальше вниз.

Ей показалось, что стены кабины стискивают ее. Она стала искать, на что ей смотреть, и выбрала царапинку на двери. Ей нужно что-то сказать? Нет, лучше всего вести себя естественно. Но что значит «естественно» в такой ситуации? Она была в поту, жаркая и липкая. Попыталась сглотнуть, но комок в горле никуда не исчезал. Не отводить глаз от царапины на двери. Продолжать держать ее в фокусе и выждать секунды длиной в вечность.

Слейзнер стоял от нее на расстоянии меньше метра, и она явственно ощущала, как он буравит ее взглядом. Он что, вычислил, что она затеяла? Она слышала, как он жует жвачку. Но это не помогало. Спертый запах перегара все равно чувствовался, и от этого кабина лифта казалась еще меньше.

Когда двери наконец открылись, Дуня постаралась сдержать шаг и не побежать.

– Увидимся, – услышала она его голос.

Она обернулась, но лифт уже закрывался, и она успела только увидеть, как промелькнула его улыбка.

Из Кима Слейзнера словно выкачали весь воздух. Он рухнул на откидывающееся сиденье и закрыл лицо ладонями. Именно сейчас он меньше всего хотел столкнуться с Дуней. Но встреча оказалась счастливой. Он блестяще справился с ситуацией. Не зря он столько лет проработал на руководящей должности. Он сразу же пошел в атаку и не ответил на ее приветствие. Не показал ни малейшего колебания. И глазом не моргнул.

Чего нельзя сказать о Дуне. От нее прямо разило неуверенностью и виной. Если бы он сомневался в том, кто настучал в вечернюю газету, теперь бы ему все стало окончательно ясно.

Он поднялся с сиденья с новыми силами, поправил волосы и вышел из лифта.

– Черт знает что, – сказал Хенрик Хаммерстен, принимая Слейзнера.

Когда Слейзнер входил в кабинет начальника Главного полицейского управления, ему всегда казалось, что он попадает в прошлый век. В кабинете делали ремонт всего лишь несколько лет назад, но Хаммерстен настоял на высоких темных деревянных панелях, ручной росписи на потолке, креслах Честерфилд и старом глобусе, служившем баром.

– Садись, – Хаммерстен кивнул на стул для посетителей перед большим письменным столом красного дерева, приобретенным на аукционе за кругленькую сумму.

Значит, в этот раз не в кресле, подумал Слейзнер, приготовившись к жесткому разговору. Если у него есть хоть малейший шанс выбраться отсюда живым, он должен правильно разыграть свои карты. Он развел руками и опустился на стул для посетителей.

– Да, Хенрик. Что тут скажешь? Стоит только выйти через заднюю дверь и немного потрахаться, как тебе устраивают настоящую травлю.

Хаммерстен кивнул, подошел к глобусу и достал оттуда два стакана и бутылку «Gammel Dansk». Он молодец, что взял быка за рога и сказал все как есть, без утайки. К тому же, Хаммерстен сам время от времени позволял себе походы на сторону. Это он порекомендовал ему Йенни Нильсен и ее, как он выразился, экстраординарную способность удовлетворять чужие потребности. Но он не станет затрагивать эту тему. Это было бы слишком очевидно.

– Ты знаешь, кто настучал в газету? – спросил Хаммерстен, наполняя до краев стаканы желто-коричневой жидкостью.

– Хоугор, кто же еще? Она у меня с самой зимы как бельмо в глазу.

Хаммерстен кивнул, поднял свой стакан, и они чокнулись. Слейзнер выпил все залпом и почувствовал, как обожгло горло, а потом желудок. Именно то, что нужно. Он слишком поздно осознал, что стакан Хаммерстена по-прежнему полон. Проклятие.

Хаммерстен опять налил ему, и он немного поспешно схватил стакан и случайно пролил несколько капель на стол из красного дерева.

– Извини… Я почти не спал.

– Ничего страшного, ничего страшного.

Хаммерстен так быстро достал тряпку, что Слейзнер начал подозревать, что он это предвидел. Проклятие. Это очевидно, ведь он наполнил стакан до краев.

– Жаль эту Хоугор, – Хаммерстен пригубил напиток, – она чертовски хороший полицейский.

– Конечно, хороший, – Слейзнер не стал трогать стакан. – Но у нее есть свои проблемы. А с другой стороны, у кого их нет?

– Что за проблемы?

– Например, она не подчиняется приказам. Потом, я думаю, у нее проблемы с алкоголем. На днях у нее было, как бы это сказать, настоящее похмелье.

Хаммерстен кивнул и отпил из стакана.

– Но пока что она справляется со своими обязанностями.

– Вот тут-то собака и зарыта.

Слейзнер взял стакан и постарался отпить как можно меньше, хотя организм жаждал большего.

– А что говорит Вивека?

Он покачал головой.

– Она меня выгнала и, если быть честным, я не могу ее упрекнуть.

– А мы и должны такими быть, правда? – Хаммерстен встретился со Слейзнером глазами. – Честными.

– Мы же ведь всегда…

– Ким, – прервал его Хаммерстен. – Боюсь, что мне придется сделать то же самое.

– Я что-то не понимаю?

– Ты знаешь, как я ценю тебя и все то, что ты сделал для отдела. Но эта история растет, как опухоль, и есть риск, что она очернит всю организацию. Откровенно говоря, у меня нет выбора.

Это все была игра. Сделать вид, что все в порядке. Заставить поверить, что они в одной лодке. На самом деле этот старый хрыч уже все решил. Терять ему больше нечего. Слейзнер поднял стакан и стукнул им по столу красного дерева.

– Что ты несешь? Что значит «нет выбора»? Кто здесь решает, если не ты?

– Ким, я понимаю: ты взволнован. Но…

– Понимаешь? Ты действительно понимаешь?

Хаммерстен вздохнул.

– Ким, ты так же хорошо, как и я, знаешь, о чем идет речь. Если доверие общественности к нашей организации будет подорвано, нам всем не поздоровится.

– Хенрик, это не что иное, как травля в СМИ, устроенная более или менее на пустом месте. О’кей, меня не было на месте, и я не ответил на этот проклятый звонок. Ну и что?! Эта девушка все равно бы умерла. Предположим, я взял бы трубку. Предположим. У меня все равно не было шансов вовремя прислать спецназ, и все, так или иначе, кончилось бы тем, что этому полицейскому из Кеге пришлось бы действовать. Но, конечно, я могу взять на себя вину, если от этого у всех улучшится настроение. Никаких проблем.

Хаммерстен молча размышлял над аргументами Слейзнера.

– Хенрик, ради бога. Дай мне сутки или двое, и я опять выведу эту шхуну на верный курс. Обещаю.

В последний момент он решил не говорить об очевидном и не бить Хаммерстена по больному месту. По этому можно было пройтись, как по красной ковровой дорожке, но не надо. Они оба об этом думали.

– У тебя есть время до завтра.