Утес, Лилья и Муландер тихо сидели вокруг стола в совещательной комнате и ждали Тувессон. Следствие шло уже больше недели, и стала сказываться продолжительная нехватка сна. Ни у кого не было желания тратить энергию на слова. Пользуясь случаем, все дремали. Тишину прервал звонок мобильного Утеса. Он бросил взгляд на телефон, лежавший перед ним на столе, и снова закрыл глаза.

– Не собираешься отвечать? – спросил Муландер, но Утес даже не посмотрел в его сторону.

Спустя какое-то время сигналы прекратились, и снова воцарилась тишина. Через несколько секунд дал о себе знать мобильный Муландера.

– Да. Это Ингвар Муландер. Да… Конечно, привет. Разумеется, ничего страшного. – Он протянул телефон Утесу. – Это Берит.

Утес тяжело вздохнул и взял телефон.

– Привет, любимая… Потому что я работаю и сейчас сижу на совещании… Да, он тоже работает, и если бы он знал, что это ты, он бы тоже не ответил. – Утес посмотрел на Муландера. – Нет, любимая. Не успею. Не сейчас. А ты проверила, может, просто пробка вылетела?

В комнату вошла Тувессон с кружкой кофе латте в руке.

– Нет, это совсем не так трудно, – продолжал Утес, закатив глаза. – Надо только проверить, остались ли там блямбы, ну, такие маленькие круглые красные металлические шайбочки. Ну, ладно. Мне надо заканчивать… Муландеру нужен телефон.

– Нет, не нужен, – отозвался Муландер.

Утес бросил на коллегу угрожающий взгляд.

– Ладно, спроси тогда соседа. Я не знаю. Пока, – Утес оборвал разговор, выдохнул и вернул мобильный Муландеру. – Спасибо тебе.

– Не за что.

– Ну что, начнем? – спросила Тувессон. – Как вы знаете, у нас новая жертва.

– А мы знаем, кто это?

– Ее зовут Ингела Плугхед, сорок четыре года.

– Она еще жива? – спросил Муландер.

Тувессон кивнула и отхлебнула кофе.

– Женщину ввели в искусственный сон. Состояние, насколько я понимаю, критическое. Ее нашли в парке Рамлеса Бруннспарк в восемь утра, совершенно голую. У нее, видимо, сильное переохлаждение и большая потеря крови.

– Ножевые раны? – спросил Утес.

– Нет, что странно. На ней нет никаких видимых наружных ран. Оказалось, что это кровотечение половых органов.

– А мы знаем причину? – спросил Муландер.

– Пока нет, но как только мы закончим, я поеду в больницу и встречусь с врачом.

– Плугхед… Она, кажется, училась в том же классе? – сказала Лилья.

Тувессон кивнула, подошла к увеличенному снимку класса и показала на одну из девочек.

– Вот она.

– А у нас есть свежая фотография Ингелы? – спросил Утес.

– Хотела попросить тебя найти ее.

– А что мы о ней знаем? – спросила Лилья.

– Пока только то, что она живет одна, без мужа или детей, – ответил Утес, листая свои бумаги.

– И еще. В 2002 году ей делали промывание желудка, когда она пыталась покончить с собой, наглотавшись снотворного.

– Если она выживет, у нас наконец будет свидетель, которого нам так не хватало, – сказала Тувессон, обвела лицо Ингелы Плугхед и поставила рядом знак вопроса. После этого стала рассматривать остальных одноклассников, пока не дошла до Фабиана Риска. – Да, кстати, сегодня утром я заезжала к Риску.

– И как дела у нашего частного детектива? – спросил Утес.

– Похоже, он еще какое-то время не сможет вставать.

– Ты спросила его о…

– Да. Он тоже не мог назвать другого подозреваемого, кроме Клаеса Мельвика. Но у него есть версия. – Тувессон повернулась к остальным. – Фабиан считает, что само место убийства – своего рода реконструкция личности самого преступника и его мотивов. – Она взяла одну из фотографий, где был заснят мох с отпечатавшимися контурами человеческого тела под стеклянной пластиной, и показала ее коллегам. – Не знаю, правильно ли я его поняла, но думаю, он хотел сказать, что это автопортрет преступника.

Утес захохотал:

– Вау, чем его лечат? Наверное, чем-нибудь посильнее альведона.

Больше никто не засмеялся, а вскоре смолк и Утес. Все подавленно молчали. Словно весь коллектив вдруг осенило, что преступник не просто опередил их на шаг, а обогнал на целый круг.

Тувессон стала бездумно обводить глазами развешанные фото, на которых было заснято все – от отпиленных рук Йоргена на полу в душевой до полуметровой линзы, собирающей энергию солнца, и мха с контурами человека. Она испытывала усталость и опустошение, прекрасно осознавая, что это заметно. Но из-за сильного переутомления ее это не волновало. Ей только не хотелось бы, чтобы другие видели, что она тоже сдалась. И хотя в ее профессии это считалось смертным грехом, в котором она ни за что и никогда не призналась бы, в глубине души она перестала надеяться на то, что им удастся раскрыть данное дело.

Им не всегда удавалось раскрывать все преступления. Они раскрывали большинство, но не все. Но Тувессон всегда полагалась на своих коллег и всегда чувствовала полную уверенность в том, что в конце концов они справятся. Сейчас же она испытывала только большие сомнения в своих силах и в силах остальных. Если это сомнение заметят коллеги, это окажет разрушительное действие на их дальнейшую работу.

По дороге в участок ее не отпускала мысль о том, что в конечном итоге ей неизбежно придется принять решение закрыть дело, и остаток жизни она будет считать его своей самой большой неудачей. По ее недосмотру дело так и не дошло до суда, и только что она совершила роковую ошибку – отстранила Фабиана от расследования. Она даже подумывала о том, чтобы опять привлечь Фабиана, но решила, что это в каком-то смысле означало бы признать остальных недееспособными. Сейчас ей оставалось только отвечать за свои поступки и надеяться на лучшее.

– Не знаю, что вы чувствуете, – сказала Тувессон скорее для того, чтобы прервать молчание, поскольку понятия не имела, что говорить дальше. – Но для меня это самое трудное и страшное дело, с которым я когда-либо сталкивалась, и у меня такое ощущение, что мы по-прежнему еще не начинали приближаться к разгадке. Но это не так. Мы возьмем его, я в этом полностью уверена. Но… – Она встретилась глазами с Лильей, Муландером и Утесом. – Если мы хотим получить хоть малейший шанс раскрыть дело, мы должны быть готовы думать по-новому, нестандартно. В данной ситуации нет глупых идей. Этот мох может и правда быть автопортретом преступника, что в свою очередь может оказаться ключом к пониманию его характера и к поиску мотивов. – Она дала им возможность осознать ее слова.

– А мы вообще-то уверены, что это мужчина? – спросила Лилья.

– Нет, в данной ситуации это с тем же успехом может быть и женщина.

– К вопросу о неожиданных идеях, – сказал Муландер. – Никто не размышлял над идеей Линкана о граффити в школе во Фредриксдале?

– Честно говоря, с тех пор прошло больше тридцати лет, – отозвалась Лилья. – Школа наверняка несколько раз ремонтировалась.

– А вот и нет, – возразил Утес. – Линкан говорит, что капитальный ремонт будет в школе только следующим летом, так что у нас есть шанс. Ну, я не знаю. – Утес развел руками.

– Предлагаю тебе поехать туда и посмотреть, – сказала Тувессон. – Терять нам нечего.

Утес молча кивнул.

– Ирен, ты поедешь со мной. А ты, Ингвар, займешься парком Рамлеса Бруннспарк.

Все допили свой кофе и встали.

– Мы не обсудили одну вещь, – подала голос Лилья, и к ней повернулись остальные. – Сначала были Йорген и Гленн, два хулигана. А теперь Клаес и эта Ингела. Означает ли это, что все в классе потенциальные жертвы?

Тувессон не знала, что ответить. Ей пришла в голову та же мысль, но она выбросила ее из головы. Может быть, поэтому дело кажется таким пугающим и неразрешимым? Или она просто устала.

– По-хорошему, мы должны взять их под защиту полиции, – заметил Утес.

– Проблема в том, что у нас не хватает ресурсов, – отозвалась Тувессон. – Мы уже отрядили четырех человек в больницу, где лежат Риск и Плугхед. Восьмерых, если учесть, что это круглосуточная охрана. Но я спрошу в Мальме, не смогут ли они прислать подмогу, – подытожила она, хотя в глубине души знала, что только большим количеством полицейских тут не обойтись. В конечном счете, они могут предложить только один надежный вид защиты – поймать преступника.