Фабиан проснулся от ударов собственного пульса. Он задыхался – наверное, ему опять снились сны. Обычно он спал без сновидений. Но последние сутки стоило ему закрыть глаза, как он сразу же начинал видеть сны. Болезненные искаженные видения, которые, казалось, не имеют ничего общего с его фактическими переживаниями. В отличие от предыдущих снов, в этот раз он ничего не запомнил. Словно на самом деле ему ничего не снилось. Но ему снилось, в этом он был уверен.

Или?.. Возможно, его разбудило что-то другое?

Он сел в постели и у противоположной стены увидел ряд разложенных кроватей. Точно, он находится в СИЗО вместе со своими бывшими одноклассниками. Он взял со стула наручные часы и посмотрел время: 04:23.

Он устал, слишком устал, чтобы проснуться после часового сна. Фабиан обвел взглядом другие кровати, но все вроде бы спали. Почему он проснулся? Обычно он не просыпался среди ночи. Хотелось в туалет. Может быть, это его и разбудило?

Фабиан встал на ноги и пошел к дверям в противоположном конце помещения. На одной из них он увидел табличку «ванная комната». Он открыл дверь как можно тише, вошел и нащупал на стене выключатель, но не стал зажигать свет. Иначе он ничего не увидит по дороге обратно.

В ванной была кромешная тьма, и он передвигался на ощупь, вытянув обе руки вперед. Справа он обнаружил задернутую полиэтиленовую занавеску для душа. Он провел рукой по занавеске вниз и, почувствовав что-то холодное и твердое, понял, что это край ванны. Может быть, завтра стоит принять ванну?

Он прошел мимо раковины и добрался до унитаза. Потрогал руками холодный немного липкий край из фаянса. И крышка, и стульчак были откинуты. Нащупав пальцами стульчак, опустил его и сел. Как обычно, когда ночью он справлял малую нужду, вышло так мало, что нечего было огород городить. Но если уж он проснулся, то не сможет опять заснуть, не сделав попытки.

На кафельной стене справа Фабиан нашел большой держатель туалетной бумаги, но чтобы оторвать бумагу, ему пришлось засунуть в держатель всю руку и попытаться найти остатки рулона. Он вытерся, встал и спустил воду. Звук получился громче, чем он предполагал, и он надеялся, что никого не разбудил. Он нашел кран и даже жидкое мыло и вымыл руки.

Руки было нечем вытереть, и он повернулся обратно к двери; занавеска для душа находилась у него по левую руку. Одной ногой он наткнулся на какой-то предмет на полу и услышал, как этот предмет покатился по кафельным плиткам. По звуку что-то твердое и металлическое, и он наклонился вниз и стал шарить руками по полу, чтобы выяснить, что это.

Наконец у стены он действительно нашел металлический полукруг диаметром в несколько сантиметров. На выпуклой стороне он нащупал рельефный узор, а с другой стороны торчала маленькая петелька. Он понял, что это за предмет.

Пуговица.

Пуговица от униформы.

Все стало вставать на свои места. Почему он проснулся и почему задернута занавеска.

Он подошел к ванне, сел на корточки, опустил руку вниз и сразу же почувствовал то, что подозревал. Нога, а потом рука. Стопа без ботинка. Затылочная часть и лицо. И еще одно.

Двое надзирателей, оба мертвые.

Он здесь.

Торгни Сёльмедаль здесь. Естественно. Где ему еще быть? Эта мысль ему самому в голову не приходила, как, впрочем, и всем остальным.

Вопрос только, кто он? Вероятно, не Яфаар или кто-то из женщин. Стефан А. или Стефан М.? Сет? Никлас? Кто-то из них.

Фабиан вышел из ванной и, стараясь не вызывать подозрений, как можно быстрее направился обратно через общую спальню мимо своей кровати к выходу. Но дверь была заперта, а тревожную кнопку он не мог найти. Мобильного у него не было, как, наверное, и у всех остальных. Он потер виски и почувствовал, что слишком устал. Убийца воспользовался ключами надзирателей и уже выбрался отсюда?

Фабиан вернулся на свое место и осмотрел другие кровати. Во всех, кроме его собственной, кто-то лежал. Значит, он еще здесь. Фабиан открыл свой несессер, осторожно отделил зеркальце от крышки и подошел к ряду кроватей напротив.

В первой, самой крайней справа, на спине лежал мужчина с полуоткрытым ртом. Хотя он сильно поправился, Фабиан сразу же узнал в нем Яфаара Умара. Он сел на корточки у края кровати и вспомнил, как Яфаар мог веселить их часами и всегда говорил о том, что хочет стать комиком. Фабиан близко поднес зеркальце к его рту и попытался вспомнить, не слышал ли чего-нибудь о нем, но ничего вспомнить не мог.

Зеркальце не запотело.

На всякий случай он слегка надавил на сонную артерию Яфаара.

Ничего.

Яффе был уже мертв, но Фабиана это не удивило. Вопрос только, скольких еще он успел убить.

Он подошел к соседней кровати, где на боку лежал Стефан Андерссон. Зеркальце не запотело. Проклятье. Он пришел слишком поздно. Он быстро подошел к другой кровати, где лежал Сет Корхеден. Усы нельзя перепутать. Сколько Фабиан его помнил, тот всегда носил усы. Он поднес зеркальце ко рту и быстро понял, что здесь то же самое. Он потер зеркальце о брючину и попробовал опять, но результат был тот же.

Неужели он действительно успел лишить всех жизни? И как получилось, что он сам все еще жив? Значит, вот почему он проснулся? Когда убийца собирался заняться рядом напротив? От большой усталости Фабиан не мог мыслить ясно и чувствовал, как им овладевает бессилие. На самом деле он хотел только одного: сдаться. Вернуться к своей постели, лечь и закрыть глаза. Ждать своей очереди.

Он положил руку на сонную артерию Сета Корхедена и констатировал то, что уже знал. Но тут было что-то другое. Что-то странное.

Усы.

Они сидели криво. Словно были… Фабиан осторожно потрогал их: да, они действительно легко отделились. Посмотрев на них, отметил, что для накладных усов они невероятно хорошо сделаны, по крайней мере, судя по тому, что он увидел в темноте. Постепенно до него дошло: это вовсе не накладные усы. Фабиан отшвырнул их, словно они были заразные, и посмотрел на Сета Корхедена. И тут его осенило. Перед ним в постели лежал не мертвый Сет Корхеден.

Это был Никлас Бекстрем.

Он попытался понять взаимосвязь, но не сумел и почувствовал, как что-то шевелится на полу по другую сторону кровати. Ему ничего не удалось разглядеть, а через секунду у него кольнуло в нижней части голени. Он постарался увернуться, но не мог пошевелиться. Руки под кроватью уже схватили его за лодыжки и потащили вниз.

Фабиан мгновенно упал и почувствовал, как лечебный воротник ударился о край кровати, в которой лежал Стефан Андерссон. Он увидел, как из кровати словно два щупальца к нему тянутся руки. Попытался отбиться от настойчивых рук и увидел, что из его ноги торчит шприц. Вот куда тянутся руки. Самому ему тоже не дотянуться, и тогда остается одно – продолжать брыкаться и оказывать сопротивление.

Он наткнулся на что-то твердое и почувствовал, как настойчивые руки ослабили хватку. Попытался подтянуть к себе ноги, но совершенно не мог ими пошевелить. Если он не отойдет, скоро руки вернутся опять. Фабиан повернулся на живот и попытался встать на четвереньки, но ноги отказывались слушаться. Скоро руки достанут до шприца и введут в его тело яд.

Фабиан протянул руку к ножке кровати Андерссона, но не достал. Оставались какие-то десять сантиметров. Он пополз и услышал, как кровать за ним перевернулась. Ухватился за ножку кровати и попытался выбраться оттуда, собрав все силы.

Он должен уйти от того, что находится за ним, что бы это ни было. Он думал только об этом, передвигаясь по полу с помощью рук. Любой ценой добраться до двери. Он все больше терял чувствительность, и хотя совсем не верил, что успеет до того, как будет поздно, продолжал упорно продвигаться вперед по блестящему линолеуму. Он один остался в живых, или есть еще кто-то?

Фабиан наполнил легкие воздухом, чтобы крикнуть, но в ту же секунду его потянули обратно и перевернули. Торгни Сёльмедаль подошел к нему и встал так, что он оказался у него между ног. Выдавил из себя улыбку, приготовился и прыгнул. Фабиан понял, что сейчас произойдет, и попытался откатиться в сторону. Но он больше не мог шевелиться, и Сёльмедаль приземлился на колени прямо ему на грудь.

Фабиан услышал, как у него сломалось несколько ребер, и почувствовал сильную боль в легких. Он закашлялся, ощутив запах крови. Попытался вдохнуть, но воздух не поступал. Сёльмедаль улыбнулся и, наклонившись к нему, прошептал ему в ухо:

– Бороться дальше бессмысленно. Все кончено.

Он был прав. Ничего не оставалось, кроме как смотреть, как он поворачивается и протягивает руку к шприцу в его ноге. Но почему он медлит? Почему не колет яд, чтобы положить всему этому конец? Фабиан закашлялся кровью и услышал, что каждый раз, когда он пытается вдохнуть воздух, у него свистит в груди.

Рука Сёльмедаля дрожала, словно он прилагал усилия, чтобы дотянуться до шприца в ноге Фабиана. Вторую руку он держал на своем горле, пытаясь ослабить ремень, который стягивался все сильнее. Кто держит ремень? Лицо Сёльмедаля становилось все бледнее, оно почти посинело. И все же он сопротивлялся, словно отказывался признать, что через какое-то время все закончится.

Секунды или минуты? Фабиан понятия не имел. Казалось, борьба длится целую вечность, а Лена, Сесилия и Анника, стоящие сзади и стягивающие ремень, не справятся. Фабиан слышал, как они зовут на помощь, но никто не шел. Зато к лицу Сёльмедаля прилила краска, а с ней вернулись силы, и он опять стал тянуться к шприцу. Фабиан сделал последнюю попытку сдвинуть ногу с места, но она осталась неподвижна.

И тут словно из ниоткуда возникла другая рука, которая схватила шприц и выдернула его из ноги Фабиана. Фабиан ничего не понял, пока не увидел Лину. Через секунду она воткнула шприц в горло Сёльмедаля и выдавила содержимое.

И только тогда все закончилось.

Он лежал мертвый, с высунутым языком.

Они стащили тело с его груди. На потолке зажегся свет, и Фабиан услышал, что кто-то бежит. Ему пришлось опустить веки. Свет вонзился ему в глаза, словно острая игла. Опять потекла кровь, и он услышал взволнованные голоса, которые перебивали друг друга.

Тувессон, Лилья и Утес были рядом. Кто-то потрогал рукой его горло и что-то закричал по-датски. Фабиан не разобрал слов, но казалось, это что-то важное. Опять послышался крик, но он не был уверен, что кто-то слушает.

Он опять закашлялся и почувствовал, как рот наполняется кровью и та течет в горло. Но теперь ему не было больно. Боль постепенно стихала. Вместе с голосами.

Наконец стало тихо.

Темно и тихо.