ГЛАВА 21 ВОЗРОЖДЕНИЕ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ

Дальше: Часть четвертая ТОГАЙСКИЙ ДРАКОН

ГЛАВА 21
ВОЗРОЖДЕНИЕ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ

Эаким Дуан был в высшей степени удивлен, узнав, что Калиит Тимиг, глава ордена воинов чежу-лей, прибыл в Хасинту для встречи с ним. Да, чежу-лей были преданы жрецам-ятолам, служили их телохранителями, первыми без каких-либо колебаний бросались на копье, нацеленное в ятола. Однако Калиит, звавшийся в миру Тог Тимигом, редко покидал родную деревню, расположенную в нескольких сотнях миль к югу от Хасинты. Его появление свидетельствовало о том, что случилось нечто непредвиденное.

Дверь приемной распахнулась, и в помещение вошли Мерван Ма и старый согбенный человек. У Калиита за плечами торчал горб, и хотя туловище оставалось таким же сильным, как в прежние годы, руки и ноги старика истончились и напоминали сухие ветви. Однако глаза его по-молодому блестели. Едва перешагнув порог, Тимиг не отрывал от Дуана взгляда, в котором ощущались и уважение, и большая внутренняя сила.

— Приветствую тебя, Калиит Тимиг, — тепло произнес Чезру. — В последнее время я опасался, что не буду иметь возможности встретиться с тобой до того, как Бог возьмет одного из нас к себе.

Старик опустился в кресло с трудом, однако не теряя при этом достоинства.

— Уже недолго ждать, — сухо отозвался он. — Перед каждой бурей у меня ломит все кости, даже когда на небе еще ни облачка.

Эаким Дуан кивнул и улыбнулся. Он понятия не имел об истинном возрасте посетителя, но этот человек был очень стар: Чезру Дуан был еще ребенком, когда в то время уже немолодой Тог Тимиг стал главой ордена Калиитом.

— Должен признать, эти слова делают твое решение посетить меня еще более таинственным, — сказал Дуан, заметив, что взгляд Калиита Тимига устремился в пространство.

Старик медленно повернул голову и посмотрел на Чезру.

— Чежу-лей сделают то, что должны, — заявил он. — Впервые за триста лет наши воины будут призваны со всех уголков Бехрена.

Эаким Дуан недоуменно взглянул на Тимига. О чем он говорит? Мятеж тогайру окончательно сломлен у ворот Дариана, и за последние месяцы никаких признаков появления еще каких-либо смутьянов обнаружено не было. Ситуация настолько успокоилась, что ятол Гриаш отослал оба двадцатирядных каре обратно в Хасинту. Даже вездесущие пираты притихли, понимая, что теперь военная мощь Бехрена может быть направлена против них.

— Будут призваны для чего? — осведомился Чезру, пытаясь скрыть недоумение.

— Они пойдут на юг, — ответил Калиит Тимиг.

— В джунгли, что ли?

— Нет, в Огненные горы, где обосновались Джеста Ту.

— Джеста Ту? — К удивлению Дуана начал примешиваться нарастающий гнев.

С какой стати глава ордена чежу-леев хочет пробудить спящего тигра Джеста Ту? Эти малахольные мистики сидят у себя в горах, отгородившись от внешнего мира; его, Эакима Дуана, это вполне устраивает.

— Чежу-лей Дахмед Блай не вернулся из Дариана, — сказал Тимиг.

— Да, он не вернулся. Погиб наряду с немногими другими. Признаюсь, я огорчился и был слегка удивлен, узнав, что сей достойный воин был убит в Дариане. Мне и в голову не шло, что эти жалкие бунтовщики ру способны на такое.

— Чежу-лей Дахмед Блай погиб не от рук ру, Глас Бога, — ответил старик. — Его убил Джеста Ту. Наши извечные враги спустились с гор и начали войну.

— Откуда тебе знать?

— Этого Джеста Ту еще раньше видели в степях южного Тогая, — прокаркал Тимиг, впервые за все время разговора гневно возвысив голос; этот бесстрастный, великолепно владеющий собой человек поступал так всего лишь считанное число раз в жизни. — Достаточно взглянуть на рану, — Постаравшись распрямить скрюченные пальцы, он ткнул ими перед собой, снова согнул и вернул в прежнее положение, имитируя удар, которым Астамир убил чежу-лея, — Это подтверждают и свидетели гибели Дахмеда Блая. Его убил Джеста Ту. В этом нет никаких сомнений.

— Ну, в таком случае, речь идет об одном бродяге-мистике, — заметил Эаким Дуан.

— Даже если и так, Глас Бога, его действия следует рассматривать как удар, нанесенный одним орденом другому. Это вызов, который мы не вправе игнорировать.

На лице Чезру возникло выражение сильного разочарования. Неужели он так и будет биться в политической сети и не сможет вырваться из нее, чтобы избавиться наконец от этого старого, больного, так измучившего его тела?

— Вызов? — В голосе Дуана отчетливо проступили скептические нотки. — Какой-то бродяга-мистик прибился к мятежным ру и в сражении победил воина чежу-лей. И мы должны усматривать в этом вызов? Может, этот Джеста Ту все еще шатается по степям в северном Тогае. Пошли чежу-лея ятола Гриаша, Вэй Атанна, с небольшим отрядом воинов — пусть найдут его и прикончат.

— Мы уже сделали это, Глас Бога, — сказал Калиит.

Эаким Дуан, услышав эти слова, слегка отпрянул. Орден чежу-леев не был совсем независимым, поскольку его глава обязан был отчитываться перед ним, Чезру. Во всяком случае, так предполагалось.

— Мы расспрашивали о Джеста Ту всех, кого возможно, — добавил Калиит.

— И что, его присутствие на севере Тогая оказалось частью заговора мистиков с Огненных гор?

Старик неловким движением пожал плечами.

— Нам мало что удалось выяснить, Глас Бога, — признался он. — Но одно несомненно: убийца Дахмеда Блая вернулся на юг, в свою крепость в Огненных горах.

— Ты хочешь послать туда воинов чежу-лей?

— Мы должны сделать это, Глас Бога, — ответил Тимиг. — На вызов один ответ — смертельный удар мечом.

Эаким Дуан встал, подошел к креслу Калиита Тимига и внезапно низко наклонился. Его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица старика.

— Вы должны? — спросил он, — Глас Бога приказал вам это?

— Нет, Великий.

— Тогда с какой стати ты позволяешь себе решать, что вы что-то там должны, Калиит Тимиг?

— Наше противостояние с Джеста Ту началось две тысячи лет назад, Глас Бога, — попытался объяснить старик. — Это одна из самых важных обязанностей чежу-леев — сдерживать язычников Джеста Ту. Мы на протяжении столетий защищали от них Чезру. Разве триста лет назад не мы спасли Хасинту от мятежа, вдохновленного Джеста Ту? Разве не мы…

Первый пример так позабавил Эакима Дуана, что дальнейшие слова Калиита он просто пропустил мимо ушей. Он прекрасно помнил день мятежа в Хасинте, когда воины чежу-лей устроили на улицах города настоящую бойню, вырезав несколько тысяч человек. Да, ходили слухи, что восставших подстрекали Джеста Ту, но они оказались, мягко говоря, сильно преувеличены, и Чезру прекрасно это знал. Горожане взбунтовались от отчаяния, потому что в тот год была продолжительная засуха и запасы продовольствия быстро иссякли. Однако воины ордена чежу-леев упорно держались версии, позволяющей им выступать в ореоле героев: толпу подстрекали Джеста Ту, и среди восставших были замечены несколько мистиков.

Вернувшись в настоящее, Эаким Дуан обнаружил, что Калиит Тимиг только вошел во вкус перечисления славных побед своего ордена, и остановил его словоизвержение, вскинув руку.

— Никто не подвергает сомнению ценность чежу-леев, Калиит, — заметил он. — Вы — самые выдающиеся воины Хасинты, и ваша преданность никогда не подвергалась сомнению. Но ты сказал, что вы должны отправиться на юг, а ведь я не принимал такого решения.

Глас Бога… — Тимиг с трудом поднялся и выпрямился, насколько позволяло его старое искалеченное тело, — Умоляю тебя, прислушайся к моей просьбе. Чежу-леи не могут оставить без ответа убийство собрата…

— Это произошло в бою, Калиит, — напомнил старику Эаким Дуан и услышал, как у него за спиной тяжело задышал Мерван Ма.

— Бой, в котором не было места Джеста Ту, — упрямо гнул свою линию Калиит Тимиг. — Само их появление должно устрашить тебя, Глас Бога. Они очень могущественные враги.

— Один, — Эаким Дуан поднял палец. — Там был один из них. Единственный воин.

— Тебе решать, Глас Бога, — сдался наконец старик. — Я хочу лишь одного: чтобы ты понял, насколько важно для ордена чежу-леев не оставить безнаказанным это убийство. Мы должны выступить на юг. Иначе получится, что мы стерпели унижение, а это неизбежно приведет к уменьшению влияния нашего ордена. Я молю Бога направить тебя, чтобы ты понял, как велика наша нужда в этом вопросе.

С этими словами Калиит Тимиг, встав, поклонился, насколько позволяло скованное недугом тело, и, шаркая ногами, вышел из зала.

Мерван Ма остановился у двери, не зная, уйти ему или остаться.

Взмахом руки Чезру отослал юношу.

Упав в кресло, он долго размышлял, перебирая различные варианты. Конечно, у него не было ни малейшего намерения отправить чежу-леев в дальние края сражаться с Джеста Ту. Эти воины представляли собой элитное подразделение, охраняющее прежде всего самого Эакима Дуана; это была «железная рукавица» на кулаке, в котором он держал Бехрен. Чезру не мог позволить себе отослать их далеко и надолго; пусть даже в итоге воины ордена одержат победу, их поход займет значительную часть года.

И тем не менее как отказать старому крабу в этой просьбе? Чежу-лей всегда были преданы жрецам-ятолам. И в ответ никогда не просили многого. В их среде идеалам гордости и чести придавалось огромное значение. Если они считают, что претерпели унижение от ненавистных Джеста Ту, по их неписанным законам остается одно: пойти и отомстить. Эаким Дуан знал, что, скажи он «нет», те послушаются. Но в какую цену им — и ему — обойдется это решение? Иначе говоря, какова цена попранной чести чежу-леев?

Чезру потер усталые глаза.

А что, если Калиит Тимиг прав в своем предположении и Джеста Ту действительно принимали участие в сражении под Дарианом? Что, если этот древний орден сейчас принял сторону тогайру против Бехрена? Эаким Дуан отдавал себе отчет в том, что не выглядит героем в глазах еретиков Джеста Ту. Религия ятолов не проявляла терпимости к их странным взглядам на мир уже с давних пор, задолго до того, как Дуан впервые занял положение Чезру. Во время прошлой инкарнации у него возникала идея попробовать залатать брешь между жрецами-ятолами и мистиками Джеста Ту. Но эту мысль пришлось отбросить, поскольку ятолы даже слышать о подобном не желали.

Все дело в том, что они ненавидели Джеста Ту так же страстно, как воины чежу-лей, и потому все попытки Чезру в этом направлении были обречены на провал.

И вот вопрос: в самом ли деле Эаким Дуан так уж хочет удержать чежу-леев от этого похода? Если старик прав, чем это грозит Дуану? Джеста Ту — призраки, таинственные и могущественные. Чезру не сомневался, что при желании они могут стать самыми беспощадными убийцами. И если таинственные мистики действительно встали на сторону тогайру, разве это не угрожает ему?

Это просто еще одна проблема, которой Эакиму Дуану не хотелось заниматься именно сейчас, когда он так жаждал мира и стабильности. Но, как и множество других проблем, игнорировать ее он не мог.

Так в напряженных раздумьях у него и созрело решение.

Едва только завидев магистра Маккеронта, Эаким Дуан и Мерван Ма поняли, что в Хонсе-Бире произошло что-то серьезное.

— Олин скончался? — спросил Чезру Дуан и тут же прикусил губу, досадуя на себя за несдержанность.

Это была просто высказанная вслух мысль, ответ на взволнованное выражение лица магистра, но Гласу Бога не пристало озвучивать свои догадки.

— Нет, Чезру, — ответил Маккеронт, и вид у него сделался смущенный, как и у Мервана Ма, устремившего на господина вопросительный взгляд. — У аббата Олина все по-прежнему… Коллегия аббатов избрала преемником отца-настоятеля Агронгерра Фио Бурэя из Санта-Мер-Абель.

— Аббат Олин мертв, — повторил Дуан; сейчас это прозвучало не как вопрос. — Его роль в церкви сведена к нулю, теперь перед ним одна дорога: в могилу.

Маккеронт тяжело задышал, хотя явно пытался сдержать себя.

Эаким Дуан круто обошелся с магистром, он понимал это. Пожалуй, границы переходить все же не следует.

— По крайней мере, аббат Олин наверняка так это воспринимает, — добавил он. — Иначе он не послал бы тебя сюда. — Магистр Маккеронт стоял, переминаясь с ноги на ногу. — Это поистине несчастье, ведь аббат Олин один из мудрейших людей вашей страны, один из мудрейших людей, которых я вообще когда-либо встречал. Это печальный день и для Олина, и для церкви Абеля, которая под его руководством обрела бы гораздо большее могущество. Не в наших силах изменить происшедшее, но мы должны продумать, как действовать дальше.

Это была некоторая уступка со стороны Чезру, ведь путь к верхушке церковной иерархии, прегражденный Олину, не был для него столь катастрофическим событием, как для Маккеронта.

— Новая королева Хонсе-Бира Джилсепони проголосовала против аббата Олина, Глас Бога, — объяснил Маккеронт, — Думаю, этот выпад со стороны короля Дануба может представить для тебя определенный интерес.

Эаким Дуан сел, сделав знак собеседнику последовать его примеру. И надолго задумался. Было ли это нечто большее, чем тот очевидный факт, что Дануб хотел бы свести к нулю влияние Бехрена в своем королевстве?

Пожалуй, это не так, решил в конце концов Чезру; Маккеронт просто чересчур драматизирует ситуацию.

— Я по-прежнему остаюсь другом аббата Олина, — сказал Эаким Дуан.

И принялся делиться с собеседником подробностями отношений с аббатом Олином. Даже признался, что однажды совершил путешествие в Энтел — инкогнито, разумеется, — чтобы отобедать с настоятелем Сент-Бондабриса.

Слушая Чезру, Маккеронт заметно успокоился; Мерван Ма, напротив, выглядел все более сбитым с толку.

Закончив, Эаким Дуан внезапно встал, причем чрезвычайно энергично, чего уже давно за ним не замечалось.

— Проводи нашего друга на пристань и посади на корабль. Он возвращается сегодня в Энтел, — приказал Чезру Мервану Ма. — И дай ему с собой гобелен, тот, что висит при входе.

Юноша ушам своим не поверил. Прекрасный, тонкой работы гобелен, о котором шла речь, изображал масштабное морское сражение, во время которого флот Хасинты преследовал корабли Хонсе-Бира, отступающие к Энтелу.

— Аббату Олину будет приятно получить его, — объяснил Дуан ошеломленному помощнику. — Мы с ним не раз обсуждали эту баталию во всех деталях. Он настаивал, что в ней победил Энтел, потопивший флот Хасинты. Ну, нам-то, конечно, известно, как в действительности обстояло дело. В этой битве бехренские корабли одержали выдающуюся победу над маломощным флотом Энтела, загнав его в собственную гавань и потопив большинство вымпелов. Однако потом нашим судам не повезло. Возвращаясь с победой, они попали в свирепый шторм, и множество из них затонули. — Чезру усмехнулся, — Это так нетрудно понять, у каждого своя истина!

Оставшись один, Эаким Дуан задумался, глядя на дверь. Какими, однако, странными, можно сказать судьбоносными, были эти несколько последних недель. Сначала глава ордена чежу-леев заявляет, что его воины должны отправиться в поход на Юг, чтобы наказать Джеста Ту, и сразу же после этого церковь Абеля вдребезги разбивает надежды аббата Олина. Все эти новости должны были бы встревожить Дуана, поскольку из-за них снова приходилось откладывать столь давно и страстно желаемое событие — Возрождение. Однако, как ни странно, последние события заставили старого Чезру почувствовать полноту жизни гораздо более явственно и рельефно, чем когда-либо за долгие предшествующие годы.

Ему опостылело вялое, с вечной оглядкой существование.

Вернулся Мерван Ма. Судя по выражению лица юноши, он был все еще ошеломлен реакцией Дуана на новости, сообщенные Маккеронтом, и решением господина подарить магистру столь ценимый им самим гобелен.

— Я должен был хоть как-то утешить аббата Олина, — объяснил Чезру. — Тебя удивляет, почему я проявляю о нем такую заботу? В конце концов, он ведь всего-навсего монах церкви Абеля, а тебя всегда волновали мои взаимоотношения с настоятелем Сент-Бондабриса.

— Глас Бога, я не вправе…

— Задавать мне вопросы? Нет конечно, и ты их не задаешь. Вслух, разумеется. Но в сердце своем, мой юный друг, ты частенько грешишь этим.

— Нет, Глас Бога!

Эаким Дуан успокаивающе поднял руки, давая понять помощнику, что в том нет ничего такого уж страшного.

— То, как абеликанская церковь обошлась с аббатом Олином, наверняка в очередной раз заставит его усомниться в вере, — заметил Чезру. — Его единоверцы то и дело сбиваются с пути. Кого это не разочарует? Наша щедрость по отношению к этому человеку имеет своей целью помочь ему сойти с пути еретических воззрений, провозглашаемых его церковью.

— Ты веришь, что аббат Олин может прийти к пониманию религии ятолов? — спросил Мерван Ма с таким недоверием, что Эаким Дуан от всего сердца рассмеялся.

— Я верю, что он и сейчас в значительной степени понимает истинность нашего пути. Открыто он, конечно, не перейдет на нашу сторону, да я и не желал бы этого, поскольку в таком случае его отлучат от церкви и, скорее всего, сожгут на костре. Можно, конечно, насильственно обратить в нашу веру целые народы, как это было сделано с отсталыми тогайру. Однако чтобы одержать победу в таком культурном, устоявшемся сообществе, как королевство Хонсе-Бир, требуются десятилетия и даже столетия, на протяжении которых собственные неудачи будут подталкивать их к тому, чтобы постепенно охладеть к своей вере. Аббат Олин далеко не первый церковник из Энтела, сочувствующий учению ятолов; не станет он и последним. Но конец один, мой юный друг. Мы победим, потому что истина на стороне нашей веры.

Мерван Ма улыбнулся широко, искренне, и Эаким Дуан понял, что его объяснение удовлетворило молодого человека, еще раз напомнив ему, что перед ним Глас Бога, мысли и поступки которого лежат за пределами его понимания.

Это был блеф — любимый прием Чезру, к которому он неоднократно прибегал.

— Ну, что еще? — спросил Эаким Дуан, заметив выражение любопытства на лице Мервана Ма.

Молодой человек, явно чем-то смущенный, покачал головой.

— Говори, дружок. — Чезру протянул руку и похлопал Мервана Ма по плечу, чем, казалось, привел юношу в еще большее смущение.

— В последнее время ты выглядишь более счастливым, Глас Бога, — пробормотал Мерван Ма.

Дуан отступил на шаг, удивленный прямотой юноши и еще больше справедливостью этого наблюдения. Да, он действительно чувствовал себя намного лучше. Все дело в магическом камне, разумеется. Он каждый день погружался в его волшебные глубины, черпая оттуда здоровье и силу.

— То, чего ты желал, совершилось, мой юный друг, — ответил он. — Возрождение откладывается на неопределенное время. Бог призвал меня продолжить служение в этом мире. Происходящие события не позволяют мне отойти от дел. Скорее всего, в ближайшие месяц-другой воины чежу-лей отправятся на юг, чтобы сразиться в Огненных горах с Джеста Ту. А теперь вот братья по вере нанесли удар аббату Олину. Нет, в такие сложные времена Бог не может оставить своих детей без защиты, и именно я призван осуществить его волю.

Услышав это, Мерван Ма просиял. Однако в выражении лица юноши мелькнуло что-то еще, чего Эаким Дуан не смог распознать сразу, но что остро напомнило ему о необходимости продолжать соблюдать осторожность.

И тем не менее Чезру чувствовал прилив новых сил.

Да, Возрождение откладывается, и тщательно скрываемый от всех гематит вливает в него новые жизненные силы. Однако истинная причина того, что в последнее время улыбка часто освещала его лицо, крылась именно в том, о чем Дуан сказал Мервану Ма. На протяжении месяцев и даже лет он плыл по течению, думая только о том, чтобы дождаться Возрождения в новом, молодом теле. Даже еще сегодня он поначалу упорно держался за эту идею, хотя события упорно подталкивали его на время отказаться от нее.

Однако сейчас Чезру наконец решительно отодвинул осуществление своей мечты на будущее. Два этих события, с Калиитом Тимигом и аббатом Олином, окончательно убедили его в этом. Теперь Эаким Дуан полностью сосредоточился на том, что происходит здесь и сейчас.

Не исключено, что еще в этой ипостаси он сможет совершить великие деяния.

ГЛАВА 22
ХОЛОДНЫЙ ВЕТЕР В КОЖИСТЫХ КРЫЛЬЯХ

Падая, он чувствовал нарастающий жар, источаемый потоком лавы, и надеялся, что мгновенно сгорит в огне, не успев испытать мучений. Однако вместо этого внезапно осознал, что находится в месте, которое более всего походило на темную, влажную пещеру. Переведя наконец дыхание, Белли'мар Джуравиль сообразил, что дракон поймал его пастью всего в нескольких футах над смертоносной лавой.

Время от времени Аграделеус вздрагивал и издавал недовольный рык. Вероятно, пока он летел вверх, его обжигали капли бушующей лавы. Потом эльфа затрясло — это дракон приземлился и сделал несколько неуверенных шагов.

Когда Аграделеус выплюнул его, Джуравиль с силой ударился о камни.

Наконец он сел, огляделся вокруг и тут же отвернулся, увидев, что дракон начал обратную трансформацию в двуногое существо. Наблюдать за этим жутким зрелищем было крайне неприятно.

Бросив взгляд в сторону туннеля, эльф подумал, что, возможно, стоило бы воспользоваться этой возможностью и снова сбежать. Хотя чем его бегство закончится? Аграделеус опять без труда поймает его…

Тогда у Джуравиля мелькнула другая мысль: напасть на дракона и, может быть, даже столкнуть его в раскаленный поток.

Эльф пожал плечами и беззвучно рассмеялся. Разве ему по силам победить огромного, могущественного зверя, даже сейчас, когда тот находился в процессе трансформации? Вот если бы найти подходящий валун или что-нибудь в этом роде, швырнуть в Аграделеуса, сбросить его с края…

Джуравиль, однако, не желал этого делать. Он не вправе поступить так коварно с существом, которое вопреки всем ожиданиям обошлось с ним достаточно милосердно.

Эльф закрыл глаза и стал ожидать, пока дракон завершит трансформацию.

Мощная лапа ухватила его за ворот, с пугающей легкостью подняла в воздух и потащила куда-то. Джуравиль не сопротивлялся и не открывал глаз, целиком смирившись с судьбой, какой бы она ни оказалась.

Аграделеус с огромной скоростью мчался по мрачным туннелям. Дракон бежал без устали, тяжело топая по камням. Эльфа, пораженного выносливостью дракона, раскачивало и трясло. Он уже и не чаял, что этот бег когда-нибудь прекратится. Тем не менее Аграделеус наконец остановился и встряхнул его. Открыв глаза, эльф увидел, что они вернулись в логово дракона, к самому краю каменной ямы, откуда снизу вверх на него смотрела Каззира.

Аграделеус сердито заворчал и сбросил его вниз; если бы не крылья, Джуравиль наверняка разбился бы о камни. Правда, он все равно сильно ударился и распластался на спине, чувствуя сильное головокружение. Эльфийка мгновенно оказалась рядом и положила его голову себе на колени.

— Удивительно, какими глупцами могут проявить себя Тилвин Тол! — сердито воскликнула она. — Неужели ты до сих пор не уразумел, что от дракона сбежать невозможно! Мне следовало удержать тебя от этой попытки.

Джуравиль поднял на Каззиру взгляд, ухитрился улыбнуться и слабо сжал ее руку.

— Тебе это не удалось бы. Я понимал, что опасность велика, а шансов почти никаких. И все равно должен был попытаться…

Его подруга вздохнула и отвернулась. Заметив в ее глазах выражение боли, эльф с огромным усилием встал на колени, обхватил голову Каззиры обеими руками и повернул к себе ее лицо.

— Это никак не связано с чувствами, которые я испытываю к тебе.

— Очень даже связано. — Не имея сил отвернуться, она просто опустила взгляд.

— Нет, — настойчиво повторил Джуравиль. — Я связан долгом, который превыше любви. — При этих словах Каззира посмотрела на него. — Да, я люблю тебя, — признался эльф — не только подруге, но и себе самому. — Люблю. И это лишний раз убеждает меня в том, что я должен придумать, как нам обоим выбраться отсюда.

На этом силы окончательно оставили Джуравиля. Эльфийка обняла его и нежно прижала к груди.

Так они и сидели, гадая, что ждет их дальше и что придумает Аграделеус в качестве наказания.

На следующее утро эльфы проснулись от содрогания камней вокруг и, вскочив, оказались лицом к лицу с Аграделеусом. Тот в исступлении играл мускулами, хватая когтистыми лапами воздух и издавая утробное рычание. Потом, как будто не в силах дольше сдерживать ярость, схватил камень размером с эльфа и с размаху разбил его о стену.

Двигая челюстями, будто перекусывая кого-то пополам, страшный зверь с угрожающим видом сделал шаг вперед.

Каззира вскочила и заслонила собой Джуравиля.

— Если ты убьешь его, — закричала она, — знай: я твой смертельный враг!

Аграделеус остановился.

— Убью? — переспросил он и неожиданно фыркнул.

Отодвинув возлюбленную, Джуравиль предстал перед драконом. Некоторое время он молча разглядывал Аграделеуса, пытаясь оценить его настроение. И кое-что удивило эльфа. Дракон, безусловно, был страшно разгневан, но Джуравиль внезапно понял, что его безрассудное бегство причинило Аграделеусу боль — такую, какая возможна только в отношениях между друзьями.

— Я кормлю тебя, — прорычал Аграделеус. — Ты в тепле и находишься в приятном обществе. Ты рассказывал мне свои истории, а я тебе — свои. После чего ты взял и предал меня!

— Я тебя не предавал! — закричал эльф. — Можешь мне не верить, но я страдал, убегая от тебя.

— Ты меня обманул! — возразил дракон. — Шаг за шагом, ты вовлек меня в свою игру, а она оказалась всего лишь уловкой, которая помогла тебе сбежать!

— Нет! — воскликнул Джуравиль, но, взглянув на Аграделеуса, решил, что нет смысла отпираться, — Хорошо, не буду спорить. Я обманул и тебя, и Каззиру.

— Тогда я оторву тебе голову! — взревел дракон и с угрожающим видом навис над эльфом.

Тот лишь плечами пожал.

— Я не в силах помешать тебе, — сказал он.

Аграделеус негромко зарычал сквозь стиснутые зубы.

От огорчения, догадался Джуравиль.

— Чего еще можно ждать от тол'алфар, кроме предательства?

Эльф понял: он не должен допустить, чтобы случившееся повлияло на взаимоотношения между их древними расами. Если не ради себя самого, то хотя бы ради Каззиры. Дракон глубоко задет и, скорее всего, убьет его, но если он решит, что предательство Джуравиля вообще характерно для тол'алфар, да к тому же распространит этот вывод на док'алфар, то эльфийку ожидает та же судьба, что и его, Джуравиля.

— Ты не оставил мне выбора, Аграделеус, — сказал он. Сверкающие глаза уставились на эльфа, как будто стремясь прожечь в нем дыры. — Вот уже несколько месяцев ты держишь нас здесь, а девушка, которой требуется моя помощь, в это время в одиночку идет своим тернистым путем. Я должен быть рядом с ней, но ты меня не отпускаешь. Пока ты заставляешь меня рассказывать истории, пишется еще одна, причем та, участником которой, как предполагалось, должен был стать и Белли'мар Джуравиль. Мне совсем неплохо здесь с тобой, и, как ты совершенно правильно заметил, я нахожусь в приятном обществе… И тем не менее я должен уйти.

Аграделеус издал звук, в котором насмешливое фырканье смешивалось с сердитым ворчанием.

— Как можешь ты рассуждать о предательстве, если не признаешь дружбу? — внезапно вмешалась в разговор Каззира.

Эльф и дракон удивленно уставились на нее. Джуравилю захотелось крикнуть, чтобы Каззира не вмешивалась, что это не ее дело, захотелось защитить ее от ярости Аграделеуса, которая теперь может быть направлена и на нее. Но слова замерли у него на устах, когда эльфийка заговорила снова, на удивление спокойно.

— Да, ты вправе наказать Джуравиля за попытку бегства, но только в том случае, если мы — твои пленники.

— Вправе? — переспросил дракон таким тоном, как если бы услышал невероятную глупость.

Здесь, в подземелье, он чувствовал себя владыкой, подчиняющимся лишь собственным прихотям.

— Нельзя быть одновременно и тюремщиком, и другом, Аграделеус, — все так же спокойно продолжала Каззира. — Поначалу казалось, что ты тюремщик, но потом возникло чувство, что ты отказался от этой роли.

— Но он обманул меня, пытаясь сбежать!

— Я должен уйти, — повторил эльф, и дракон рассмеялся ему в лицо.

— Он просит тебя как друга, — добавила Каззира.

Смех смолк. Все трое молчали, задаваясь вопросами, какие отношения связывают их на самом деле.

— И поэтому я обязан извиниться перед тобой, — заговорил наконец Джуравиль. — Мне следовало больше доверять нашей дружбе, следовало открыто рассказать тебе обо всем, объяснить, почему я должен уйти. Мой долг найти Бринн, и сейчас я со всей откровенностью заявляю, что, если ты не отпустишь меня, я снова попытаюсь сбежать. Не ради того, чтобы удрать от тебя, — тут же добавил он, почувствовав, что дракон опять приходит в бешенство, — но чтобы найти свою подопечную.

— Ты не знаешь даже, жива ли она, — отозвался Аграделеус уже гораздо спокойнее.

— Я должен выяснить это.

Дракон подумал немного и кивнул.

— Ты действительно должен был объяснить мне.

— Ты мог бы не отпустить меня… — Джуравиль запнулся и посмотрел на Каззиру. — Ты мог бы не отпустить нас.

— Ты знаешь такие истории, которые мне занятно слушать, — сказал Аграделеус. — Сотни лет я мирно жил здесь в одиночестве. Я не просил вас врываться в мой дом и даже пощадил вас, хотя обычно разговор с ворами у меня короткий.

— Мы не воры, — снова вмешалась в разговор эльфийка. — Уж чего-чего, а такой цели у нас не было.

— И все же вы не станете спорить, что я поступил великодушно! — взревел дракон и топнул ногой с такой силой, что камни пещеры задрожали.

— Это правда, — согласился Джуравиль. — Ты проявил истинное великодушие, но оно не освобождает меня от моего долга.

— Ты должен был попросить!

— Ты мог не отпустить меня!

— Одного — нет!

Это заявление вызвало шок не только у эльфов, но, похоже, и у самого дракона.

— Ты отпустил бы Каззиру вместе со мной? — спросил Джуравиль.

— Я сам выбрался бы отсюда вместе с вами! — воскликнул Аграделеус; чувствовалось, что эта идея только что пришла ему в голову, — Да, — продолжал он, кивая и обращаясь как бы к самому себе. — Уже очень давно я не выбирался из своего логова и не видел, что творится в мире. Мы найдем твою Бринн, если она еще жива, а если нет… Что же, станем героями нашей собственной истории.

У эльфа буквально перехватило дыхание; бросив взгляд на Каззиру, он увидел, что та ошеломлена не меньше. Что он натворил, неумышленно, конечно? Какие разрушения принесет миру та сила, которую он только что, сам того не желая, выпустил на свободу?

— Да, уже слишком давно я не ведал никаких приключений и не добавлял ничего нового к своим сокровищам! — продолжал дракон. — Мы отправимся в путь, как только вы будете готовы. — С этими словами Аграделеус, настроение которого заметно улучшилось, покинул эльфов.

Джуравиль не отрывал взгляда от подруги, которая, казалось, едва держится на ногах.

— Это невозможно, — прошептала она, тяжело дыша.

— Нам не остановить его, — ответил эльф и снова ощутил тяжкий груз вины за то, что именно благодаря ему в голове дракона зародилась такая идея.

— Он же станет делать то, что ему в голову взбредет, — сказала Каззира. — Представляешь, сколько людей может погибнуть?

— Но ведь они просто люди, — вопреки собственному желанию, не удержался от иронии Джуравиль.

Он тут же пожалел об этих словах, заметив огорченное выражение на лице подруги.

— Может, меня вовсе не люди беспокоят? — сказала она. — Ведь Аграделеус может перелететь через горы и напасть на Тимвивенн.

Сверху послышался утробный грохочущий звук, и эльфы не сразу поняли, что это дракон говорит что-то — нет, не говорит, поет! — на своем древнем языке. Язык эльфов в основе имеет много общего с языком дракона. Во всяком случае, они поняли, о чем была эта песнь: о грабеже и пожарах, о вкусе человеческой плоти и радости обладания новыми сокровищами, которые люди так искусно создают из сверкающих драгоценных камней и металлов.

— По-моему, тебе нужно многое, очень многое обсудить с нашим спутником, — сухо заметила Каззира.

— Тогда как бы мы не вернулись к тому, с чего начали, — отозвался Джуравиль.

Эльфы тянули, сколько могли, однако по мере того, как часы складывались в дни, песнь дракона становилась все яростней и настойчивей. В конце концов Аграделеус снова явился к ним и заявил, что пора наконец отправляться в путь — пока он не передумал. Эльфы пытались возражать, но дракон просто подхватил их и взлетел вверх. Оказавшись в его сокровищнице, Джуравиль и его возлюбленная обнаружили, что дракон сложил в одном месте все необходимое для длительного путешествия, включая богатый выбор оружия.

— Забирайте быстро свои манатки, и в путь.

Когда эльфы сообщили ему, что они готовы, Аграделеус спросил:

— Вы знаете, куда идти?

— Мы как раз искали выход из подземелья, когда наткнулись на тебя, — ответил Джуравиль.

— Тогда возвращаемся туда, откуда вы пришли! — взревел дракон.

Взглянув на Каззиру, эльф увидел, что та — как ни странно это говорить о создании с такой белой кожей — побледнела как мел.

— Нет, — сказал Джуравиль. — Там множество туннелей, по которым можно пройти лишь в одну сторону, да и все они очень извилистые и длинные. Лучше повернуть на юг.

— Ты уверен? — осведомился дракон. — Мне ничего не стоит перелететь через горы. Для могучего Аграделеуса преград не существует!

Эльф снова бросил взгляд на подругу. Она, казалось, немного пришла в себя.

— Мы пойдем на юг, — твердо заявил Джуравиль. — Однако, прежде чем мы окажемся в населенных людьми землях, ты должен дать мне слово… — Дракон наклонил голову с таким выражением, словно слышать такое ему было очень странно, хотя и забавно. — Если ты и будешь убивать людей, — Аграделеус при этих словах заворчал, — то только в целях самозащиты, — Дракон издал возмущенный рык, — Или в сражении. И решать, когда и как тебе действовать, Аграделеус, буду я! Дай мне слово, что согласен на это!

— Иначе?

— Или не сможешь стать участником того великого приключения, которого столь жаждешь, — без колебаний ответил эльф. — Если ты желаешь выбраться отсюда, чтобы просто разорять землю, помешать тебе мы не сможем, но принимать в этом участие ни я, ни Каззира не будем. Но если ты хочешь принять участие в битве, которая изменит мир, и таким образом войти в историю, тогда ты согласишься с моим предложением. Просто дай мне слово, неужели это так трудно?

— Ладно, — ответил дракон после короткого раздумья. — Я буду полагаться на твое суждение в этом вопросе, Белли'мар Джуравиль. На юг так на юг, и давайте начнем наши поиски пути с той дыры, куда провалилась ваша спутница. Если она не выбралась отсюда живой, лучше узнать об этом до того, как мы окажемся под бескрайним небом. Может, нам и не придется разбираться, кого убивать, а кого нет!

Теперь Джуравиль почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Однако он справился с собой, и вместе с Каззирой они покинули сокровищницу вслед за готовым к увлекательным приключениям драконом.

У каждого разветвления туннеля — а их было великое множество — им приходилось сворачивать наугад, и потому продвигались они мучительно медленно.

Но потом Аграделеус обнаружил прямой, длинный и уходящий вверх туннель, в котором пусть совсем слабо, но все же ощущалось движение воздуха.

Стояла поздняя осень 841 года Господня, когда эльфы, спустя почти год с тех пор, как вступили на Дорогу Беззвездной Ночи, выбрались на поверхность под прекрасное, усыпанное сверкающими звездами небо. Джуравиль и Каззира замерли, точно завороженные: они почти забыли, насколько это красиво. Почти впав в транс, они не обращали внимания на треск костей у себя за спиной и потому очень удивились, услышав рев дракона. Не тот рев, от которого сотрясались скалы, а тот, от которого они просто разваливались на куски. Аграделеус снова вернулся к подлинному облику огромного дракона!

Эльфы молниеносно обернулись и на мгновение замерли в ужасе от одной и той же мысли: что соглашение, которое Джуравиль заключил с Аграделеусом, больше не действует.

Но тут дракон перестал реветь и расправил огромные крылья.

— Как приятно снова почувствовать бьющий в крылья ветер!

ГЛАВА 23
ЧЕГО ХОЧЕТ АГРАДЕЛЕУС…

Почти каждый день Бринн спускалась по длинной лестнице с Обители Облаков в долину у подножия Огненных гор и шла дальше, в поля, где Крепыш бегал на свободе с другими лошадьми. Мистики Джеста Ту, понимая ее желание проводить время с пони, налагали на нее обязанности, позволяющие делать это.

С приходом осени тогайранке поручили собирать и приносить наверх черные лавовые камни. Впоследствии эти камни размалывали в порошок, которым удобряли почву в многочисленных садах, разбитых вокруг монастыря. Девушка без единой жалобы таскала тяжелые ведра на высоту пяти тысяч ступеней со стоицизмом, который выработался у нее за годы обучения у тол'алфар. Как и все другие будущие рейнджеры, она потратила в Эндур'Блоу Иннинес немало часов, разыскивая на болотах похожие на губку млечные камни, оттаскивая их к специальному корыту и выжимая из них болотный сок. Еще тогда она научилась уходить вглубь себя, полностью отрешаясь от внешнего мира. Таким же образом тогайранка действовала и сейчас, медленно поднимаясь по лестнице с коромыслом на плечах, на уключинах которого покачивались тяжеленные ведра с камнями.

Это было хорошее время — столь необходимая Бринн передышка от превратностей судьбы, время раздумий и накопления сил.

Почти все вечера она проводила с Астамиром и другими Джеста Ту. В отличие от Эндур'Блоу Иннинес здесь можно было открыто спрашивать о чем угодно. То и дело возникали краткие дискуссии на темы философии и различных религиозных течений, в которых мистик, как правило, задавал тон, причем споры неизменно сворачивали в сторону религии бехренских ятолов.

Довольно быстро тогайранка поняла, что Астамир поступает так намеренно — помогая познать себя, он одновременно дает ей возможность как можно больше узнать о врагах. Мистик мягко подводил Бринн к пониманию того, что не все бехренцы мыслят одинаково, не всех можно считать ненавистными Тюрбанами, они представляют собой сообщество людей, чьи заповеди в целом не так уж отличаются от ее собственных.

— Ты хочешь отвлечь меня от того, что я считаю своим предназначением, — сказала девушка как-то вечером после особенно жаркого спора о том, что сюжеты фресок и других изображений в пантеонах тогайру, монахов абеликанского ордена и Джеста Ту не слишком отличаются друг от друга. Астамир смотрел на нее с улыбкой. — Да, именно этого ты и добиваешься. Все время стараешься подчеркнуть человеческие черты бехренцев, надеясь, что я перестану ненавидеть их и в конечном счете сверну с уготованного мне пути.

— А может, я считаю, что если ты не научишься понимать бехренцев — даже Чезру, даже жрецов-ятолов, — то, скорее всего, закончишь жизненный путь как Ашвараву.

— Скажи прямо, ты хочешь, чтобы я отказалась от своей миссии? — после долгой паузы спросила Бринн.

— Я хочу, чтобы ты продолжала совершенствоваться и физически, и духовно, — ответил Джеста Ту. — И пусть сердце подскажет тебе, когда настанет время выйти в бескрайний мир и решить, где твое место среди тогайру и бехренцев. В конечном счете, откровения всегда приходят изнутри, а не под влиянием внешних причин.

— Ну да, так было и с тобой, когда ты присоединился к отряду Ашвараву, — заметила тогайранка. — Теперь, когда я увидела Обитель Облаков и начала понимать учение Джеста Ту, твое тогдашнее решение покинуть монастырь ставит меня в тупик даже больше, чем прежде. Что заставило тебя пойти на это?

— Может быть, это судьба, или безмолвный приказ свыше, или просто случай, и только время покажет, был ли удачен этот опыт.

Мистик, усмехнувшись, встал, собираясь уйти, но Бринн схватила его за руку и повернула лицом к себе.

— Ты считаешь встречу со мной неудачей?

— Нет, — ответил Астамир. — Я никогда так не думал.

Затухшая было искра желания разгорелась вновь, и Бринн всем телом прижалась к мистику, который, не сделай она этого первой, сам готов был скрепить свои последние слова печатью долгого поцелуя.

— Еще одна ничем не примечательная деревенька, — заметила Каззира, глядя с гребня холма вниз.

— Я могу разрушить ее и сожрать всех жителей. Тогда ее название будут помнить в веках, — простодушно предложил Аграделеус.

Эльфы сердито посмотрели на спутника, и дракону ничего не оставалось, как глубоко вздохнуть, выпустив из ноздрей облако дыма.

Уже несколько недель они двигались по открытой всем ветрам степи. Все это время дракон сохранял обличье двуногого существа, за исключением нескольких ночей, когда, вернувшись к своему подлинному виду, отправлялся на промысел: воровал скот, ловил диких лошадей или каких-то других животных в местах, о которых Джуравиль и Каззира считали за лучшее его не расспрашивать.

До той, что виднелась впереди, им на пути попались всего две деревни. Не показываясь на глаза местным жителям, спутники старались разузнать как можно больше о том, что происходит вокруг. Из разговора двух пожилых женщин, стирающих белье в мелком ручье, они узнали, что в расположенной неподалеку деревне Телликвик возникла смута, в результате которой были убиты местный ятол и женщина чежу-лей, но сейчас Телликвик снова под властью Тюрбанов, и их там даже больше, чем прежде.

И вот перед ними эта деревня — по мнению Джуравиля, не такая уж не примечательная. Эльф не сомневался, что убить воина чежу-лей под силу далеко не всякому.

А вот одного способного на это человека он знал.

— Этой ночью останешься здесь, — велел он Аграделеусу.

— Если только не учую, что неподалеку бродит что-нибудь съестное, — отозвался дракон.

— Ты наелся прошлой ночью, — возразил Джуравиль. Губы дракона искривились в усмешке. — Прошу тебя, оставайся здесь. Если ты поднимешь суматоху рядом с деревней, нам несдобровать.

Усмешка Аграделеуса погасла.

— Ладно. Опять хотите что-нибудь подслушать?

— Было бы неплохо напасть хоть на какой-то след, — отозвался эльф.

Позже, когда вело солнце и на небе высыпали яркие звезды, почти все жители деревни собрались в трактире, что-то оживленно обсуждая. Джуравиль и Каззира, спрятавшись под открытым окном места всеобщих сборищ, прислушивались к тому, о чем говорили люди.

Разговоры в основном не имели никакого отношения к тому, что интересовало эльфов. Правда, кое-кто из бехренских солдат хвастался, что не так давно произошло серьезное сражение, в котором они наголову разгромили противника.

— Мы научим вас знать свое место, ру! — заплетающимся языком заявил один из них.

— Да знаем мы его, знаем — счищать навоз с ваших сапог! — ответил какой-то тогайранец, и все вокруг засмеялись.

— Для вас же лучше, если наши сапоги будут в навозе, а не в крови, как было в Дариане! — выпалил бехренец, и в мгновение ока в трактире наступила тишина.

Джуравиль и Каззира осторожно заглянули в окно, пытаясь лучше разобраться, что происходит. Второй солдат вскочил и обхватил первого за плечи, уговаривая приятеля успокоиться.

— Они знают, что произошло в Дариане! — вырываясь, закричал пьяный, — Что, разве нет? — Он, злобно улыбаясь, обвел взглядом собравшихся. — Когда воины ятола Гриаша втоптали в грязь ваших героев! Когда вашему храбрецу Ашвараву одним ударом снесли с плеч голову!

Несколько тогайранцев вскочили так резко, что уронили стулья, на которых сидели; остальные кинулись утихомиривать их.

— Сражение было совсем недавно, — прошептал эльф на ухо подруге.

Судя по накалу страстей, вряд ли речь могла идти о том времени, когда бехренцы только завоевывали Тогай.

— Мы все помним, — ответил тогайранец из дальнего угла. — Мы прекрасно все помним. В том числе ятола Тао Джин Эана, чежу-лей Дии'дак и тогайранскую девушку, которая их зарубила!

Джуравиль затаил дыхание, изо всех сил вытягивая шею.

— Хватит! — приказал тогайранцу второй солдат, а когда его пьяный приятель снова открыл было рот, стукнул его по затылку.

Все бехренские солдаты вскочили, несколько человек выхватили мечи.

Однако все это была пустая болтовня и похвальба, настоящего вызова никто никому не бросил. Достаточно быстро все сидящие в трактире успокоились, и возобновились отдельные, не связанные друг с другом разговоры.

Правда, на протяжении примерно двух последующих часов эльф заметил, что, собираясь покинуть трактир, многие тогайранцы задерживались у стола, где сидела пожилая пара, и похлопывали старика по плечу, оглядываясь на продолжавших накачиваться спиртным и напропалую хвастаться бехренских солдат.

Когда позже старик и его спутница тоже вышли из трактира, две незаметные фигурки бесшумно последовали за ними до их дома. Закрыв за собой дверь, хозяева понятия не имели, что рядом кто-то находится.

— Всегда приятно слышать, когда наши упоминают о ней, — заметил старик.

Жена подошла к нему сзади и обняла за плечи.

— Думаешь, они говорят о Бринн? — сдавленным шепотом спросила Каззира.

Джуравиль кивнул и, сдерживая дыхание, плотнее прижал ухо к трещине в стене. Однако услышанное дальше сильно его разочаровало.

— Пошли-ка, старый, спать, — сказала женщина.

— Да, вроде бы уже пора, — согласился старик.

Эльфы услышали скрип стула и шарканье ног по полу.

— И что теперь? — спросила эльфийка. — Вернемся к трактиру? Или к Аграделеусу?

Ее возлюбленный поступил иначе. Обойдя дом, он остановился у окна, рядом с которым находилась постель, и, действуя исключительно по наитию, постучал.

Ответа не последовало, и Джуравиль постучал снова, на этот раз сильнее.

— А? — послышался голос старика, и тут же внутри зашевелились.

— Расскажите мне о ней, — сказал Джуравиль, хотя Каззира схватила его за руку так крепко, что у него онемели пальцы. — Расскажите об убийстве ятола Тао Джин Эана.

— Кто ты? — послышался испуганный шепот.

— Друг.

В доме приглушенно заговорили, а потом старая женщина спросила:

— Друг бехренцев?

— Друг той, что убила ятола, — ответил эльф, и Каззира с силой потянула его от окна.

— Не делай этого! — прошипела она.

— Другого пути нет! — возразил ее возлюбленный.

Они смолкли, услышав, как с другой стороны дома открылась дверь. Из-за угла вышел старик с палкой в руке — видимо, в качестве оружия.

— Кто ты? — спросил он и оглянулся по сторонам, но никого не увидел.

— Я путешествовал вместе с Бринн Дариель, — ответил Джуравиль, используя старый трюк тол'алфар, позволяющий сбивать с толку слушателя, который не мог определить, откуда слышится голос.

— Тогда покажись!

— Этого я не могу сделать, — сказал эльф. Теперь его голос послышался с другой стороны, и старик повернул туда голову. Однако, когда Джуравиль заговорил снова, возникло впечатление, будто он совсем в другом месте. — Она думала, что я погиб на Дороге Беззвездной Ночи, в туннелях под горами на севере. Но я сумел выбраться оттуда и, надеюсь, скоро снова буду рядом с ней.

Поза старика стала менее напряженной.

— Нет у меня желания разговаривать с призраками, — заявил он, однако. — И с бехренскими шпионами тоже. Откуда мне знать, что ты не из них?

Эльф сделал шаг в его сторону.

— Нет, — прошептала Каззира.

— Он что-то знает о Бринн, — ответил Джуравиль.

Когда старик обошел вокруг дома, эльф оказался у него за спиной.

— Тебе приходилось видеть таких бехренских солдат? — спросил он. Старик резко обернулся, выронил палку и замер. — Я не враг тогайру. И я друг Бринн Дариель. Очень тебя прошу, расскажи о ней.

— Ту д'элфин фейри, — пробормотал старик.

Так тогайранцы называли эльфов, которые часто выступали персонажами их легенд.

— Белли'мар Джуравиль, к твоим услугам, — низко поклонился эльф, — Тебе известно о Бринн. Расскажи мне о ней, это очень важно.

— Я послал ее на смерть, — ответил старик и прикрыл дрожащими руками лицо.

— Нет, Барачак! — воскликнула его жена, выскочив из дома и обняв старика за плечи. — Ты в этом не виноват. Откуда нам было знать?

— Это она сражалась со здешним ятолом и тем, кого ты называешь Дии'дак? — спросил Джуравиль.

— Так звали женщину-чежу-лей, — кивнула старуха. — Бринн убила их обоих и еще нескольких солдат. Еще она освободила лошадей, но позже Тюрбаны загнали их обратно. — Старики обменялись тревожными взглядами, — Пошли-ка лучше в дом. После этого мы виделись с Бринн только один раз. Нам известно, куда она отправилась, но это очень грустная история.

Вслед за супругами эльф вошел в дом и сел на предложенный стул. Барачак расположился напротив, а его жена — старик представил ее как Тсолану — принялась хлопотать у огня, разогревая чайник.

Джуравилю пришлось снова заверять супругов в том, что он вовсе не шпион, а один из тех ту д'элфин фейри, о которых рассказывается в легендах. Ему все же удалось добиться от них своего. Говорил главным образом Барачак — о том, как Бринн проводила время в их деревне и как она разделалась с ятолом и чежу-лей. Рассказал он и о последней встрече с девушкой, после которой она отправилась на поиски отряда Ашвараву.

Когда речь зашла о разгроме под Дарианом, в голосе Барачака зазвучали печальные нотки.

— Значит, она погибла? — Горло у Джуравиля перехватило, он едва смог выговорить эти слова.

— Боюсь, что да, — ответил старик, тоже заметно расстроенный.

— Ходят слухи, что какой-то Джеста Ту сражался на стороне мятежников и вынес ее с поля боя, — вмешалась в разговор Тсолана, — И вроде бы кто-то из них убил еще одного воина чежу-лей.

— Слухи! — презрительно фыркнул Барачак.

— Не все погибли под Дарианом! — стояла на своем его жена.

— Тогда почему она не вернулась к нам? — возразил старик.

— Так вы не знаете точно об ее гибели? — спросил Джуравиль.

— Кое-кому удалось вырваться оттуда, и они разбежались по степи, — сказал Барачак, — Теперь, конечно, помалкивают о том, что произошло…

— Из гордости, — добавила Тсолана.

— Кто это — Джеста Ту? — спросил эльф, помолчав.

— Мистики, которые живут где-то на юге, — объяснил Барачак. — Говорят, один из них был в отряде Ашвараву.

— Вы не можете подсказать, как мне найти след Бринн, если она все-таки осталась в живых после битвы под Дарианом? — спросил Джуравиль.

Старики посмотрели друг на друга, и по выражению их лиц эльф понял, что те рады бы сказать ему об этом, но сами ничего толком не знают.

Каззира дожидалась друга в тени за домом.

— Ты прямо оживший герой легенды, — с усмешкой произнесла она.

— Будем надеяться, что жив и еще кое-кто, — угрюмо ответил Джуравиль.

Покинув деревню, они отправились на поиски Аграделеуса, твердо зная, что теперь их путь лежит на юг.

— Мне было ниспослано видение. — Эаким Дуан выразительным жестом поднял руки, скрестил их на груди и медленно закрыл глаза.

Собравшиеся жрецы забормотали молитвы, и даже один из двух присутствовавших здесь чежу-леев кивнул в знак согласия. Калииту Тимигу хотелось взорваться возмущенным криком. Он пришел сюда не за разрешением отправиться в поход к Огненным горам — его целью было сообщить Чезру, что воины чежу-лей готовы к долгому пути. Прошли месяцы со времени той их встречи с Эакимом Дуаном, когда глава ордена чежу-леев поставил его в известность, что его воины обязаны отомстить ненавистным Джеста Ту. И все это время Чезру не раз давал понять, что он не имеет ничего против.

И вот теперь Эаким Дуан доводит до его сведения, что Калииту Тимигу будет позволено взять с собой лишь половину из собранных им под свои знамена чежу-леев и воинское подразделение Хасинты, за исключением приписанных к нему чежу-леев. Огорчение старика усиливал тот факт, что Чезру представил свое решение как ниспосланное ему свыше. Чежу-лей, как и все остальные бехренцы, воспринимали Дуана как Глас Бога и верили, что он действительно непосредственно общается с ним. А раз так, какие могут быть сомнения?

По крайней мере, сказать о них в открытую было невозможно.

— В каком качестве можно использовать солдат из Хасинты? — спросил Калиит Тимиг.

— В любом, в каком пожелает командир чежу-леев, — ответил Чезру таким тоном, как будто он и сейчас, стоя с закрытыми глазами, находился в непосредственном контакте с Богом.

Старше с ошеломленным видом склонил голову. «Командир чежу-леев»? Что Эаким Дуан имеет в виду? Именно Калиит Тимиг — их командир, и никто не сомневается, что, несмотря на преклонный возраст, он сам поведет воинов к Огненным горам. Неужели Чезру Дуан таким образом намекает, что поход может состояться без его участия?

— Я никоим образом не осмеливаюсь ставить под сомнение твои слова, Глас Бога, — начал Тимиг, стараясь говорить твердым голосом, — но…

— Это хорошо, что ты не ставишь под сомнение волю Бога, — прервал его Чезру, намереваясь покончить с этим раздражающим его разговором. — Из видения свыше мне стало ясно, что орден должен защитить свою честь, а мне следует отбросить личные опасения и позволить чежу-леям совершить этот поход. Но также я понял и то, что неприкосновенность Бехрена в значительной степени покоится на мечах, достойных всяческих похвал чежу-леев, и недопустимо оставлять страну на долгие месяцы без защиты. Ты назначишь командиром отряда Вэй Атанна, закаленного в боях и всеми уважаемого воина, и он отберет тех, кто отомстит за смерть Дахмеда Блая. Пусть они отправляются в поход, а мы с тобой подумаем, как лучше передислоцировать войско, оставшееся в моем распоряжении… Ты не одобряешь это решение? — спросил Дуан после небольшой паузы, и Калиит Тимиг понял, что выражение лица все-таки его выдало. — Неужели так сильно опасаешься Джеста Ту? Их всего-то меньше двух сотен, и среди них много новичков, которые никогда не участвовали ни в одном сражении. Вообще складывается впечатление, что мистик, сразивший Дахмеда Блая, был единственным в ордене, когда-либо поднявшим против врага оружие или кулак. Ты пошлешь примерно равное им количество закаленных в боях, опытных воинов, которым предстоит сражаться с детьми, — не побоюсь сказать именно так, а я добавлю тебе вчетверо больше своих солдат. Успокойся, Калиит Тимиг. Когда эта резня закончится, вся слава за разгром Джеста Ту достанется чежу-леям.

Тимиг понимал, что обложен со всех сторон, и, поскольку, говоря все это, Чезру Дуан ссылался на ниспосланное ему Богом видение, протестовать бесполезно. Старик отвесил почтительный поклон.

— Вэй Атанн — прекрасный выбор, Глас Бога, — произнес он.

— Это совет Эакима Дуана, не Бога, — со смешком заметил Чезру, почувствовав, как царящее вокруг напряжение сразу же разрядилось.

— И я непременно приму его во внимание. — Калиит Тимиг снова поклонился и покинул зал аудиенций.

Его ждали триста отборных воинов, полностью готовых к долгому походу к Огненным горам. И теперь ему предстояло сообщить им, что только половина примет участие в этой операции.

Вряд ли они обрадуются, услышав такое известие.

Однако Эаким Дуан — Глас Бога, какие могут быть споры?

Ясным утром второго месяца года половина всех бехренских чежу-леев, лучших в землях Короны воинов, восседавших на закованных в броню лошадях, четким строем выступили из Хасинты под трубные звуки рогов. За ними, поблескивая наконечниками копий, маршировало двадцатирядное каре.

Чезру Дуан и Калиит Тимиг бок о бок наблюдали за удаляющимся войском с высоты балкона огромного храма.

— Мой человек в Хонсе-Бире, Давин Кусаад, недоволен новой королевой Джилсепони, — меняя тему разговора, сказал Эаким Дуан, и старый чежу-лей удивился, поскольку обычно Глас Бога никогда не делился с ним своим мнением по подобным вопросам. — Она занимает высокий пост в абеликанской церкви, как тебе, наверное, известно, — продолжал Чезру, заметив вопросительный взгляд Тимига. — Пост, сравнимый по значению с рангом настоятеля монастыря.

Его собеседник кивнул, хотя он ни о чем подобном не слышал и не слишком хорошо понимал, какое все это имеет значение.

— Именно она способствовала тому, чтобы церковь Абеля не возглавил аббат Олин из Энтела, а ведь этот человек делал все возможное для укрепления связей Бехрена с нашими северными соседями. Боюсь, ее действия в этом направлении означают, что король Дануб, ее супруг, предпримет определенные действия для ограничения влияния аббата Олина.

Калиит Тимиг понятия не имел, как ему следует реагировать на услышанное, и вообще — следует ли как-нибудь реагировать. Ведь никогда раньше таких разговоров Эаким Дуан с ним не вел, и старик никак не мог взять в толк, чего именно Чезру от него добивается.

Но лицо Дуана внезапно приняло суровое выражение, и он посмотрел прямо в глаза Калииту.

— Если король Дануб выступит против аббата Олина, мы поддержим последнего… Может быть, даже окажем ему военную поддержку, чтобы Энтел остался в его руках.

При этих словах подслеповатые глаза Калиита Тимига широко распахнулись.

— Ты имеешь в виду продвижение наших кораблей в воды Хонсе-Бира?

— Если таковым окажется решение Бога, — хладнокровно отозвался Чезру Дуан и снова перевел взгляд на удаляющееся войско.

На этот раз ему удалось скрыть улыбку. Конечно, на самом деле у него и в мыслях не было поддерживать Олина как-то иначе, чем деньгами, даже если бы король Дануб открыто выступил против настоятеля Сент-Бондабриса, что Эакиму Дуану казалось совершенно невероятным. Однако, по крайней мере внешне, все сказанное выглядело вполне правдоподобно. Слегка видоизменив события в Хонсе-Бире, Чезру добился того, чтобы его собеседник задумался над услышанным и меньше ему досаждал.

Искоса взглянув на Тимига, Дуан заметил, что тот глубоко ушел в свои мысли. До этого момента старик кипел от возмущения по поводу решения Гласа Бога, наполовину уменьшившего численность направляющегося в Огненные горы отряда, но теперь, после услышанных «сведений», наверняка задается вопросом, не много ли воинов они отослали в поход? По понятиям чежу-леев, надутых от гордости и помешанных на своей чести, эта самая честь состояла прежде всего в том, чтобы защищать Чезру.

Эаким Дуан вовсе не опасался, что король Дануб предпримет какие-то действия против него или аббата Олина.

Судя по сообщениям Давина Кусаада, королева Джилсепони не стремилась ни к каким завоеваниям. Она редко появлялась даже в королевском замке в У реале, поскольку зима 842-го года Господня в северном королевстве выдалась на редкость жестокой и сердобольная Джилсепони проводила все дни среди бедных и больных.

Ни она, ни ее супруг не представляли собой ни малейшей угрозы Бехрену.

Однако Калииту Тимигу знать об этом было совершенно ни к чему.

Аграделеус точил обломком скалы когти, которые выглядели устрашающе даже сейчас, когда он имел облик человекоподобного существа. Вид у него, как обычно, был не слишком довольный.

— Как думаешь, зачем он их точит? Чтобы в ближайшее время пустить в ход? — полюбопытствовала Каззира.

Ее друг лишь пожал плечами, хотя уже давно опасался чего-нибудь в этом роде. С того самого момента, как они выбрались из подземных туннелей, Джуравиль прикладывал неимоверные усилия, чтобы сдерживать его. Дракон рассматривал все живые существа вокруг — в том числе и людей, а может, людей даже в особенности — как возможное пропитание или способ высвобождения своей природной агрессивности. Пока Аграделеус вел себя пристойно; по крайней мере — насколько эльфам было известно, — не убил ни одного человека. Однако по мере того, как недели складывались в месяцы, а гуляющий по степи ветер становился все холоднее, жаля колючим снегом, у Джуравиля начало возникать ощущение, что терпение дракона подходит к концу.

Чем дальше, тем больше времени Аграделеус проводил в стороне от эльфов, разминая мощные мускулы или затачивая смертоносные когти.

Что касается дракона, причина его разочарования никакой загадки собой не представляла. Когда Аграделеус, просидевший в подземелье много-много лет, решил вместе с эльфами выбраться на поверхность, он сделал это, движимый исключительно жаждой приключений. Увы, пока, по крайней мере, удовлетворить эту жажду ему не удавалось. Джуравиль и сам был разочарован поскольку мало продвинулся в поисках Бринн.

Поэтому вопрос Каззиры прозвучал для эльфа весьма зловеще. Если бы дракону вздумалось, он играючи мог бы сровнять с землей любую деревню, попавшуюся ему на глаза. Чтобы справиться с Аграделеусом, понадобилась бы прекрасно обученная, вооруженная до зубов армия. В плане личной мощи дракон уступал только демону дактилю, причем у них обоих эта мощь представляла собой комбинацию магии и физической силы. Что касается последнего качества, то в этом даже демоны не могли сравниться с драконами. До встречи с Аграделеусом Джуравилю не приходилось сталкиваться с представителями этой древней расы. То, что способно учинить подобное создание, если его по-настоящему разозлить, просто не поддавалось воображению.

Или если оно заскучает.

Казалось, дракона с такой силой распирает от скопившейся внутри энергии, что он, того и гляди, не сможет больше сохранять нынешний человекоподобный облик и буквально взорвется, приняв естественный для себя вид.

Они двинулись дальше, и у эльфа стало чуть легче на душе, когда он увидел впереди костер. Первой его заметила Каззира, но прежде, чем они смогли придумать, как удержать Аграделеуса подальше от людей, он тоже увидел далекий огонь.

— Пошли посмотрим, кто еще живет на этой земле, — как-то чересчур увлеченно воскликнул дракон и рванул вперед.

— Лучше, если туда пойду я один — или вместе с Каззирой, — быстро ответил Джуравиль.

Дракон остановился, повернулся к нему и раздраженно зашипел.

— Для начала, — тут же добавил эльф, — Если мы застанем людей врасплох, от неожиданности они могут рассказать нам то, что нас интересует. Если им есть что сообщить, мы вернемся за гобой.

— Если им есть что сообщить, они расскажут это мне, — ответил Аграделеус и поспешил в сторону костра.

Джуравиль и Каззира побежали следом.

Дракон остановился чуть в стороне, и увлеченные беседой люди, сидящие подле костра, заметили его не сразу.

— Мы не можем сунуться ни в одну деревню! — говорил один. — Может, ты вообразил, что Тюрбаны больше не ищут нас? Славная награда для них — наши головы!

— Но сколько можно торчать тут без еды? Даже грабить некого — ни одного каравана… — возразил второй. — Лучше уж погибнуть в бою с Тюрбанами, чем от холода и голода здесь, где только канюки в состоянии найти себе пищу — полусгнившие трупы!

— Ну и бился бы до смерти под Дарианом! — воскликнул первый собеседник.

— Не надо об этом снова! — закричали сразу несколько человек, и один из них спросил: — Что, так и будем без конца сковыривать коросту со старых ран?

Стоя в темноте, за пределом светового круга, Аграделеус бросил яростный взгляд на Джуравиля.

— Тебе нужен ответ? Ты его получишь! — пророкотал он так громко, что разговор у костра немедленно смолк, люди вскочили на ноги и выхватили оружие.

Но тут же отступили, налетая друг на друга, когда прямо перед ними появилась, плотно прижав к спине крылья и волоча за собой хвост, огромная двуногая ящерица.

Пара человек окаменели от ужаса, кто-то завопил и бросился бежать; но, что ни говори, это были воины тогайру, и не успел Аграделеус раскрыть рот для дальнейших объяснений, как остальные ринулись к нему, размахивая оружием.

У дракона и в мыслях не было отступать. Он прыгнул вперед, туда, где плечом к плечу стояли четверо его противников. Не обращая внимания на жалкое человеческое оружие, Аграделеус врезался в них и разбросал в разные стороны. Один воин сумел просунуть меч между чешуйками и вонзить ему в грудь, но дракон, вцепившись в лезвие, вырвал меч из руки противника и одним ударом свалил человека на землю. После чего мощным пинком ноги подбросил несчастного в воздух, отшвырнув на дюжину футов.

Молниеносно развернувшись, Аграделеус вырвал меч у другого воина, швырнул его на землю и лапой отбил летящее в его сторону копье.

В это время сзади на него обрушился удар тяжелого боевого топора.

Дракон взревел — не столько от боли, поскольку удар не причинил ему особого вреда, сколько от досады, подпрыгнул, ударом хвоста подбросил противника в воздух, поймал его лапой и выставил напоказ.

— Вы будете говорить со мной или мне придется поубивать вас всех? — взревел Аграделеус, свободной лапой схватив очередного нападающего за руку и легким движением запястья подбросив в воздух и его. — Ну? — Он слегка сжал голову человека, которого держал на весу, и тот взвыл от боли.

Оставшиеся тогайранцы попятились, выставив перед собой оружие, но было совершенно очевидно, что ни у кого из них желания нападать не осталось.

— Нет! — закричал вдруг кто-то за их спинами. Обернувшись, уже и без того потрясенные воины увидели, как к костру подбегают еще два удивительных существа. — Они нам не враги! — крикнул Джуравиль дракону, — Это тогайру, Бринн Дариель принадлежит к их роду!

— Бринн? — воскликнули сразу несколько человек.

Это имя явно было им знакомо.

— Вы были под Дарианом? — взревел дракон, встряхнув пленника.

— Откуда ты знаешь… — начал было один тогайранец, но Аграделеус не дал ему договорить.

— Вы были под Дарианом? — повторил он на этот раз столь зычным голосом, что говоривший отшатнулся, словно от порыва ветра.

— Ну, были, — ответил воин, — Все мы были там.

— Заткнись! — закричал на него другой. — Хочешь выдать нас Тюрбанам?

— Будь мы на стороне бехренцев, вы уже были бы мертвы, — сказал Джуравиль. — Но мы не имеем к ним никакого отношения, и если вы были в отряде вместе с Бринн Дариель, то мы вам не враги. — Закончив, он сердито посмотрел на Аграделеуса.

Тот опустил тогайранца. Бедняга стоял несколько мгновений, таращась на гигантскую ящерицу, потом ноги его подкосились, и он рухнул на землю.

— Расскажи мне все, — потребовал дракон. — Хороший рассказ заставит меня на время забыть, как приятна на вкус человеческая плоть!

Тот, к кому он обращался, побелел как мел. Эльф мгновенно оказался рядом.

— Мы вам не враги! — настойчиво повторил он, — Возможно, мы даже ваши союзники. Не упрямься и расскажи о том ужасном дне и о Бринн Дариель, моем друге.

Понадобилось некоторое время, чтобы человек, к которому он обращался, и некоторые его товарищи — те, что посмелее, — пришли в себя и поведали о сражении под Дарианом. Выяснилось, что многие подробности они помнят очень смутно, а кое в чем даже противоречат друг другу.

Но в одном вопросе все были единодушны. Бринн не погибла — по крайней мере, не на поле боя, хотя никто не знал, не были ли полученные ею раны смертельными. Астамир, мистик Джеста Ту, увез молодую женщину на ее замечательном пони, но куда — никто понятия не имел.

Также все они утверждали, что далеко на юге, в горах, есть место, которое Джеста Ту считают своим домом, — монастырь под названием Обитель Облаков.

— Ваш рассказ достоин того, чтобы унять голод любого прожорливого зверя, — решительно заявил Джуравиль, не дав Аграделеусу и слова вымолвить. — Простите нас за неожиданное вторжение и стычку, так неудачно закончившуюся для некоторых из вас.

— Они первые начали! — запротестовал дракон, и люди съежились от трубного звука его голоса.

— От всей души надеюсь, что ваши раненые выздоровеют и для всех эта встреча вскоре обернется удачей — для нас, для Бринн Дариель и для тогайру, — закончил эльф, не обращая внимания на реплику Аграделеуса.

Он встал и подал Каззире и дракону знак уходить.

— Хватит прятаться и ждать, пока удастся подслушать необходимые нам сведения, — заявил Аграделеус, когда они отошли от костра.

Судя по тону, он был весьма горд собой.

Джуравиль смело вышел вперед и остановился перед драконом.

— Чтобы больше этого никогда не было! — Эльф погрозил пальцем Аграделеусу, который застыл с несколько смущенным видом, — Они нам не враги. Это люди, на которых Бринн возлагает все надежды, и горе всем нам, если ты совершишь что-нибудь такое, что отвратит тогайру от нас и от нее!

— Они просто люди, — насмешливо ответил дракон, — Тогайру, бехренцы — ха! Можно подумать, между ними есть какая-то разница…

— В данном случае есть.

— Только для тебя, малыш-эльф, — заявил Аграделеус. — По мне, все они ужасно смешные, и ничего больше — если, конечно, не говорить о вкусном мясе, которым можно набить брюхо!

Джуравиль посмотрел на Каззиру и увидел, что его подруга огорчена и взволнована.

— Ты дал мне слово, — напомнил он дракону. — И я надеюсь, что ему можно верить.

— Ты бы лучше помалкивал, эльф, а то могу взять и разорвать наш глупый договор, — раздраженно возразил Аграделеус. — Эти люди набросились на меня с оружием! Если не считать вас, они первые, кто сделал это и живым унес ноги. Вместо того чтобы предъявлять какие-то смешные претензии, тебе следовало бы похвалить меня.

Джуравиль задумался. Аграделеус грозился нарушить их соглашение, а ведь только оно удерживало дракона от того, чтобы погрузить мир в хаос, столь же ужасный по последствиям, как тот, который учинил демон Бестесбулзибар. И последнее предложение Аграделеуса — прозвучавшее скорее как требование — нельзя было оставить без ответа.

— Ты и вправду поступил достойно, не причинив этим людям особого вреда, — вынужден был уступить он.

— Я поступил хорошо, добыв нужные нам сведения. А ты не мог сделать этого на протяжении нескольких недель, — с чувством собственного достоинства заявил дракон.

Джуравиль вынужден был признать, что они действительно продвинулись в поисках, точно зная теперь, куда идти. Но в то же время эльф понимал, что больше подобных действий со стороны Аграделеуса допускать ни в коем случае нельзя, хотя им еще многое что могло понадобиться выяснить. Хорошо, что на этот раз они нарвались всего лишь на небольшую группу вооруженных людей. А иначе…

Однако он не мог помешать дракону наслаждаться сегодняшним «подвигом». Потому что Аграделеус не просил — он требовал.

И Белли'мар Джуравиль прекрасно отдавал себе отчет в том, что, если дракон чего-то требует, ответить отказом не в его силах.

ГЛАВА 24
ДРЕВНИЕ ВРАГИ

Отряд бехренских воинов неутомимо двигался по раскаленным пескам пустыни. В безжалостном солнечном свете сверкали оружие и великолепно отполированные доспехи. Впереди шествовали конные чежу-лей, за ними — пешие солдаты Хасинты, а в арьергарде — все те, без которых немыслима жизнедеятельность армии, включая прислужников и рабов из числа тогайру. На огромное расстояние растянулись повозки с припасами, являясь залогом того, что столь многочисленный отряд сможет пересечь бесплодную пустыню с крайне редко встречающимися оазисами.

Колонну возглавлял гордый и неистовый Вэй Атанн. По сравнению с ним едущий рядом человек казался подростком. Тревога не покидала Мервана Ма на всем протяжении пути. Он и на коне-то редко сидел до тех пор, пока Чезру Дуан совершенно неожиданно не приказал ему отправиться в поход, — приказ, ошеломивший как самого юношу, так и жрецов храма Хасинты. Дело в том, что доверенному помощнику Чезру чрезвычайно редко позволялось покидать храм. Правда, Мервану Ма предписано было сопровождать воинов не до самых Огненных гор: Эаким Дуан не мог рисковать столь важным для него человеком. Юноша должен был завершить путешествие в городе ятола Перидана Горте, а оттуда вернуться в Хасинту.

Во время долгого пути Мерван Ма не раз предпринимал попытки скрасить скуку, втягивая Вэй Атанна в разговор, однако поначалу встречал лишь вежливую, но холодную отчужденность. Когда же он, отчаявшись, оставил тему бесконечных восхвалений Чезру и стал задавать вопросы о чежу-леях и их древней вражде с Джеста Ту, гордый воин все-таки соблаговолил ему ответить.

— Раньше, до познания истины, мы представляли собой единый орден, — объяснил Вэй Атанн особенно жарким днем, когда караван еле-еле тащился по раскаленным пескам. — Те, кто стоял у истоков ордена чежу-леев, были магистрами Джеста Ту.

— Но что в те давние времена представляли собой Джеста Ту? — полюбопытствовал юноша, имеющий довольно слабое представление об этих страницах бехренской истории.

— Они защищали уединенные деревни от головорезов, шныряющих по стране, где не властвовал какой-либо закон. Жрецы-ятолы помогли навести порядок в этих землях, и предтечи нынешних чежу-леев приняли их учение, но большинство древних Джеста Ту ее отвергли.

— И так началась ваша вражда, — предположил Мерван Ма.

— Чезру и воины чежу-лей захватили всю власть и влияние в Бехрене, тогда как Джеста Ту удалились в земли еще более бесприютные, чем пески пустынь, — ответил Вэй Атанн, — Истина, таким образом, победила. Время от времени чежу-леям приходится напоминать об этом своим неразумным бывшим собратьям.

Молодой человек откинулся в седле, обдумывая услышанное. Он чувствовал себя чужим здесь, среди мужественных воинов, которым вскоре предстояло вступить в кровопролитный бой. Все это приводило его в восхищение, но одновременно страшно пугало, и больше всего на свете ему хотелось оказаться сейчас в безопасности храма Хасинты, рядом со своим господином.

Каждый раз, когда караван проходил через какой-нибудь город, его жители с готовностью пополняли припасы армии, кузнецы заново подковывали коней и приводили в порядок доспехи. А когда солдаты его покидали, воздух гудел от восхищенного перешептывания жителей, с восторгом провожавших взглядами мужественных людей, отправлявшихся на войну.

Дорога от Хасинты до Огненных гор пролегала вдоль побережья до самой южной оконечности королевства, города Горта, где Мерван Ма и распрощался с воинами.

Оттуда Вэй Атанн взял направление на запад, и дальше отряд двигался от оазиса к оазису. К тому времени, когда в поле зрения воинов показались серо-черные скалистые горы, весна уже почти полностью отдала права лету.

На протяжении нескольких последующих дней песок под ногами воинов сменился каменистой землей предгорий, а по вечерам солнце скрывалось за вершинами и наступавшая прохлада значительно облегчала путь. Металлическую броню, которую до сих пор тащили в обозе, снова надели на коней, и армия двигалась не спеша, делая всего несколько миль за ежедневный переход, чтобы подойти к монастырю презренных Джеста Ту, сохранив силы.

Белли'мар Джуравиль и его спутники впервые услышали о походе воинов чежу-лей в северных отрогах Огненных гор, неподалеку от маленькой деревушки. Поход сопровождал слух о том, что во время сражения под Дарианом кем-то из Джеста Ту был убит чежу-лей, что вселило в сердце эльфа новую надежду на скорую встречу с дорогой его сердцу Бринн. Теперь Джуравиля волновало одно: как можно быстрее найти дорогу в это таинственное место под названием Обитель Облаков.

Однако заметил — и уже не в первый раз с тех пор, как они расстались с мятежниками в степи далеко на севере, — что один из спутников не разделяет его энтузиазма.

В самом деле, Аграделеус с каждым днем двигался все медленнее и неохотнее, проявляя признаки странной нерешительности, в особенности после того, как впереди начали вырисовываться силуэты горной гряды.

— Мы должны найти их до того, как произойдет сражение, — заметил Джуравиль как-то ночью, когда троица разбила лагерь в небольшой пещере у подножия гор. — Может, под покровом ночи ты сможешь принять естественный вид, Аграделеус, и полетать над горами в поисках монастыря?

— Нет, — ответил дракон так решительно и жестко, что эльфы удивленно посмотрели на него.

— Ты скучаешь по дому? — спросил Джуравиль.

Ответом ему была лишь скептическая усмешка.

— Тогда в чем дело?

Аграделеус угрожающе прищурил глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками, и эльф понял, что дальнейшие расспросы следует прекратить.

Внезапно его осенило. Дракон боялся — или, по крайней мере, всерьез уважал — мистиков Джеста Ту. Это открытие немало удивило Джуравиля, однако лишь в первый момент. Конечно, драконов убивали в прошлом, обычно это удавалось монахам церкви Абеля, которые пользовались мощью магических драгоценных камней. С драконами вели войну и жители далекого севера, воинственные варвары из Альпинадора.

Аграделеус не хотел возвращаться к истинному облику на виду у Джеста Ту; по-видимому, он испытывал к ним то же уважение, что и к абеликанским монахам, использующим магию камней. Все это лишний раз вселяло в душу эльфа надежду на то, что, может быть, Бринн и вправду уцелела после сражения под Дарианом.

Бринн в очередной раз чистила Крепыша на маленькой, защищенной со всех сторон скалами поляне на дальнем конце длинной, усыпанной валунами долины, начинающейся у монастырской лестницы. После быстрой, неистовой скачки по полям, они оказались здесь, на берегу ручья, где тогайранка могла поплавать сама и искупать любимца.

Девушке очень нравились эти спокойные, мирные часы — время рассеянных раздумий, воспоминаний и попытки разобраться в своих чувствах.

Она настолько ушла в мысли, что не замечала ничего вокруг, в том числе и того, что возле скал возникло какое-то движение. Поэтому прозвучавший за спиной голос оказался для нее полной неожиданностью.

— Стой где стоишь, или умрешь на месте! — послышался грубый окрик, и Бринн, еще даже не видя говорящего, узнала бехренский диалект.

Когда же она повернулась, кровь отхлынула у нее от лица. Перед ней стоял не один воин, а целый отряд чежу-леев!

— Ты не носишь пояс, — продолжал он.

Тогайранка даже не расслышала слов воина, настолько была потрясена его появлением здесь. Девушка помнила этого человека по сражению под Дарианом; это он, спрыгнув со стены, убил тогда на ее глазах Ашвараву.

— Почему на тебе нет пояса, если ты Джеста Ту? — спросил воин.

Бринн поняла, что он ее не узнал. В самом деле, одета она была не как воин, на ее голове не было красного берета, и меча она при себе тоже не имела. Да, в бою под Дарианом она очень хорошо разглядела этого человека, но тот-то наверняка не обратил на нее внимания во всей этой суматохе.

— Я не Джеста Ту, — ответила тогайранка, заметив, что остальные воины передвигаются, пытаясь ее окружить.

— Мы видели, как ты спускалась по лестнице, — заявил чежу-лей.

— Я… Я тут гостья и не принадлежу к их ордену, — запинаясь произнесла Бринн, не зная, в какую сторону разумнее направить разговор.

— Взять ее! — внезапно приказал воин. — С пленницей легче будет выманить птичек из их гнезда.

На девушку попытались наброситься сзади, и она инстинктивно сделала кувырок в сторону пони.

Вскочив, обежала Крепыша, отразила направленный в лицо удар, резко наклонила голову вперед и ударила нападавшего лбом в нос. Когда тот упал, тогайранка выхватила его меч.

Она никогда не держала в руках изогнутое лезвие меча чежу-леев и, пытаясь парировать удар другого воина, поставила его под неправильным углом. В результате меч нападавшего полоснул ее по руке, между большим и указательным пальцами.

Зашипев от боли, Бринн, вместо того чтобы отступить, левой рукой шлепнула Крепыша по крупу, и умный конь нанес воину сильнейший удар копытом. Тот пошатнулся, и это позволило девушке нанести ему смертельный удар.

Однако к ней быстро приближались несколько других воинов. Она метнулась к раненому, но чежу-лей бросились ей наперерез.

Тогайранка швырнула в них меч, развернулась, обхватила Крепыша за шею и вскочила на его спину. Пони тут же поскакал прочь. Она описала небольшой круг, ища брешь в сжимавшемся вокруг кольце воинов, после чего понеслась в сторону того, что заговорил с ней.

Мимо просвистела стрела, еще одна угодила в бок Крепышу.

Пони пошатнулся и едва не упал, но Бринн с силой сжала ногами его бока, давая понять, что останавливаться ни в коем случае нельзя. С трудом восстановив дыхание, Крепыш поскакал, кренясь на один бок. Девушка низко пригнулась к его шее, понуждая его двигаться с прежней скоростью.

Воины преграждали ей дорогу до самого последнего мгновения, но потом двое из трех все же отскочили в стороны. Третий лишь отступил на шаг и вскинул меч для удара, рассчитывая сбросить всадницу с седла, когда она будет проноситься мимо, однако он понятия не имел, насколько тесно связаны друг с другом девушка и ее скакун. Его удар не достиг цели, лишь разорвал тунику и оцарапал бок тогайранки. Бринн удалось удержаться в седле, и Крепыш понес ее прочь.

Стрелы свистели совсем рядом, и несколько из них остались в теле Крепыша. Каждый раз, когда ее любимый пони отчаянно мотал головой от боли, которую причиняли ему впившиеся стрелы, слезы с новой силой принимались катиться из глаз девушки, но, несмотря на раны, храбрый Крепыш унес-таки ее от врагов.

Они пересекли долину и добрались до усыпанной валунами поляны у подножия горной лестницы. Как будто понимая, что нужно Бринн, пони вынес ее к самым ступеням и остановился.

Она соскочила с его спины, потянулась к торчащей из крупа стреле, однако не успела ничего сделать — пони тут же поскакал прочь.

Тогайранка подумала, что надо бы догнать Крепыша, но услышала быстро приближающиеся звуки преследования и только сейчас почувствовала жгучую боль от полученных ран.

— Беги, — прошептала она вслед пони и помчалась вверх по лестнице.

Несколько раз она останавливалась и оглядывалась на Крепыша. Прихрамывая, тот продолжал удаляться. Ей так хотелось оказаться рядом и облегчить его боль!

Крики преследующих ее воинов приближались, и девушка внезапно осознала, что на ней помимо заботы о собственной безопасности лежит ответственность перед Джеста Ту. Теперь она поднималась со всей возможной скоростью, больше не оглядываясь и ощущая все усиливающуюся слабость. Боль в боку затрудняла движение; коснувшись раны, она увидела на пальцах кровь.

Стараясь не обращать на нее внимания, Бринн двигалась вверх, шаг за шагом, упорно и настойчиво. Всякое чувство времени исчезло. Крики за спиной смолкли, но тогайранка знала, что останавливаться ей нельзя: стоит присесть — и у нее не хватит сил подняться и продолжить путь. Шипя от боли, Бринн решительно, упорно двигалась вверх. Очень скоро ей пришлось опуститься на четвереньки и почти ползти по ступеням.

В тот момент, когда в ее затуманенном сознании мелькнула мысль, что сил больше нет, сейчас она просто ляжет и позволит холодной тьме поглотить себя, девушка достигла верхнего края лестницы и выползла на площадку перед дугообразным каменным мостом.

Она закричала — или, по крайней мере, попыталась сделать это — и ничком упала на камни.

Вокруг послышались голоса. Бринн почувствовала, как ее подхватывают чьи-то сильные и заботливые руки.

Когда мир вокруг перестал вращаться, тогайранка поняла, что лежит на скамье в главном здании обители. Открыв глаза, она увидела склонившихся над ней Астамира и нескольких других Джеста Ту.

— Воины чежу-лей, — с трудом, тяжело дыша, произнесла Бринн. — Много… Внизу…

Лицо Астамира исказилось. Мистик медленно повернулся и посмотрел на стоящего рядом пожилого магистра.

— Я втянул вас в кровавую войну, — сказал он.

— Чежу-леям нечего здесь делать, — заметил Чаэс.

— Они пришли, чтобы отомстить за убитого мною, — объяснил Астамир.

— Им не добраться до Обители Облаков, — попытался успокоить его старик. — Пусть хоть всю бехренскую армию приведут с собой. Одолеть Джеста Ту невозможно.

Мистик тоже придерживался такого мнения, однако на его лице сохранялось обеспокоенное выражение. Он посмотрел на девушку и сказал:

— Отдыхай. Здесь никакая опасность нам не угрожает.

Сделав знак остальным Джеста Ту следовать за собой, магистры покинули комнату.

— Они бросят тебе вызов, — высказал предположение Чаэс, — в расчете на то, что гордость заставит тебя спуститься и тогда они отомстят за убитого тобой чежу-лея.

Астамир пристально посмотрел на собеседника, понимая, что за этими словами скрывается предостережение. В свое время он опрометчиво, как теперь казалось, покинул обитель, и сейчас то же самое безрассудство может заставить его спуститься вниз, прямо в руки чежу-леям.

— Они будут взывать к твоей — нашей — чести, — продолжал магистр Чаэс. — Однако в бесполезной битве никакой чести нет. Нет чести в том, чтобы умереть не за дело чести.

— Я не поддамся искушению гордыни, — заверил старика Астамир. — Пусть чежу-лей сидят у подножия хоть все лето… или даже целый год.

Магистр Чаэс удовлетворенно кивнул.

А мистик снова задумался над тем, разумно ли поступил, покинув Обитель Облаков и сражаясь на стороне отряда Ашвараву. Он испытывал ощущение, что, приняв участие в совершенно чуждой для него войне, подверг опасности орден. Однако стоило ему вспомнить о лежащей неподалеку удивительной девушке, и мысли Астамира начинали путаться. Если бы он не оказался в отряде Ашвараву, Бринн, без сомнения, погибла бы под Дарианом, и тогда, это мистик знал совершенно точно, мир для него стал бы намного мрачнее.

Подняв взгляд, он увидел магистра Чаэса, идущего вдоль ряда красных и розовых цветов. Остановившись, старик сорвал один из них и, свернув за угол, с улыбкой протянул супруге. Казалось, в Обители Облаков по-прежнему течет мирная, спокойная жизнь.

Астамир перевел взгляд на повязанный вокруг талии многоцветный пояс, напоминающий о том, что никто не занимает в ордене более высокого положения и что его решения не могут быть поставлены под сомнение никем — кроме него самого.

И когда он снова посмотрел туда, где лежала Бринн Дариель, то уже не сомневался, что все сделал правильно.

Спустя два дня по ступеням лестницы, ведущей к Обители Облаков, поднялся одинокий воин. На нем был шлем, но оружие он оставил внизу, прихватив с собой лишь мех с водой и белый флаг.

— Я хочу поговорить с Джеста Ту, который сражался под Дарианом, если он здесь, — заявил чежу-лей. — А если его нет, то с хозяином этого логова.

На мосту рядом с Астамиром стояли магистры Чаэс и Глария.

— Он имеет в виду тебя, — заметил Чаэс.

На лице Астамира застыло мрачное выражение.

— Ты будешь говорить с обоими в одном лице, — сказал он, сделав шаг вперед. — Я являюсь хозяином Обители Облаков, и я воевал на стороне Ашвараву под Дарианом.

— Зачем ты полез не в свое дело, мистик? — насмешливо спросил чежу-лей.

— Ты желаешь обсудить эту тему здесь и сейчас?

Такая постановка вопроса поубавила воину спеси, напомнив, что он всего-навсего посланец.

— Тут нечего обсуждать, — заявил чежу-лей после короткой паузы. — Ничто не может ни извинить, ни объяснить твоих действий. Ты убил члена нашего ордена, и мой командир Вэй Атанн требует возмездия.

— По-твоему, защитить друга от кровожадного чежу-лея — недостаточная причина? — Мистик помолчал, давая воину вникнуть в смысл сказанного, хотя и понимал, что в глазах чежу-леев этот довод не имеет веса.

Судя по всему, ссылка на участие Астамира в бою под Дарианом была скорее предлогом, чем истинной причиной их появления здесь. Лидеры ордена чежу-леев были довольны, найдя повод для того, чтобы продолжить войну со своим древним врагом, в особенности теперь, когда ситуация с тогайру разрядилась.

— И что, твой командир хочет сразиться со мной? — спокойно спросил мистик.

— Нет. Это было нападение Джеста Ту на чежу-леев, — ответил посланец, подтверждая предположения Астамира. — Орден против ордена, а не человек против человека. Соберите воинов и спускайтесь вниз, в долину. Пусть честная битва решит, кто из нас прав!

— В сердце своем мы не воины, — сказал Астамир. — Иди и скажи командиру, что вы зря проделали это путешествие, поскольку мы не покинем Обитель Облаков, а сражаться с нами здесь было бы полной глупостью с вашей стороны. И выкиньте из головы всякую мысль об осаде, хотя это было бы забавно — смотреть, как целая армия сидит день за днем, неделю за неделей, в то время как мы ни в чем не нуждаемся, потому что имеем все, что нам нужно.

— Вы спуститесь, — заявил чежу-лей с таким злорадством, что мистику стало не по себе. — Мы предполагали, что вы будете упираться, и согнали сюда тогайру из ближайших деревень. Мы начнем их убивать завтра утром, по одному ежедневно, пока вы не спуститесь.

С этими словами он поклонился и пошел вниз по ступеням, оставив позади ошеломленного Астамира.

Магистр Чаэс подошел к нему и успокаивающим жестом положил руку на плечо.

— Какую ужасную ошибку я совершил! — воскликнул мистик.

— Ты пошел туда, куда позвало тебя видение, какая же может быть ошибка? В нашем понимании это приказ. Ты носишь честно заработанный многоцветный пояс и должен делать то, что подсказывает тебе сердце, независимо от последствий.

— Последствий для меня или для всех наших братьев?

— И для тебя, и для них, — ответил Чаэс. — Это сражение навлекли на нас твое видение и судьба, но неужели ты думаешь, что чежу-лей отправились бы в путь, если бы не поняли, что в сердце своем ты заодно с тогайру в их борьбе со жрецами-ятолами? Чезру в нынешнем воплощении — впрочем, это было присуще и всем его предшественникам — явно тяготеет к насилию, и почему мы должны быть исключением? Может быть, это сражение — лучший способ защитить себя.

— Значит, по-твоему, мы должны сражаться.

— Я в этом уверен, — ответил магистр Чаэс.

Днем один из мистиков отправился вниз на разведку и вернулся обратно, чтобы сообщить о результатах наблюдений. Каждый Джеста Ту выражал желание принять участие в сражении, но магистры Обители Облаков не хотели посылать туда всех. Они смотрели далеко вперед и понимали, что орден должен быть сохранен независимо от исхода этого сражения.

Среди рвущихся в сражение была и Бринн.

— Это столько же мое сражение, сколько и ваше, — запротестовала она, узнав, что ее не включили в число тех, кому предстояло принять бой.

Ее раны уже исцелились — благодаря магической силе берета поври и действиям Джеста Ту, — и, казалось, ничто не мешает тогайранке принять участие в битве.

— Нет, — резко ответил Астамир.

— Ты ведь убил этого чежу-лея, защищая меня!

Мистик рассмеялся.

— Сражение под Дарианом не имеет ко всему происходящему никакого отношения, — объяснил он, — Оно только предлог, и ничего более, чтобы возобновить борьбу, которая началась задолго до того, как Бринн Дариель увидела первый рассвет, и будет продолжаться много лет спустя после того, как ты увидишь последний.

— Я могу сражаться не хуже… — начала было девушка.

— Не хуже всех остальных, кроме меня, Чаэса и Гларии, — с улыбкой закончил мистик.

Однако на этот раз его улыбка не смогла умиротворить Бринн.

— Позволь мне сражаться рядом с вами, — попросила она, — Я многому успела научиться в Обители Облаков.

— Ты не Джеста Ту, — ответил Астамир, — хотя, возможно, когда-нибудь и сможешь стать ею. Однако сейчас ты здесь всего лишь гостья, и, следовательно, это не твое сражение. Если ты вмешаешься, это может помешать достижению твоих же собственных целей. Ты разве забыла, с каким могущественным противником нам придется иметь дело?

Тогайранка стиснула зубы — все ее существо сопротивлялось этой простой, ясной логике.

Вскоре после полудня Обитель Облаков покинули семьдесят пять мистиков во главе с магистрами Чаэсом и Астамиром. Глария и Бринн Дариель провожали их, стоя на мосту.

Бринн покинула магистра Гларию, дав волю гневу, разочарованию и желанию побыть одной. Она понимала доводы, приведенные Астамиром в пользу ее неучастия в сражении, и даже соглашалась с ними. Но это мало утешало ее, когда девушка провожала взглядом совсем недавно обретенных друзей, уходящих вниз, туда, где им угрожала смертельная опасность…

И так как Бринн отличалась необыкновенным упрямством — она и девочкой была такой же, всегда находя способ обойти строгие приказания тол'алфар, — то решила, что, пожалуй, воспримет слова Астамира буквально. Да, это не ее сражение, но что запрещает ей просто следить за его ходом? Дождавшись, пока собравшиеся на мосту мистики разошлись, тогайранка схватила оружие и бросилась вниз по ступеням.

К тому времени, когда она оказалась внизу, у Бринн возникло впечатление, что ее друзья заняли совершенно невыгодную позицию. Вооруженные всего лишь копьями, Джеста Ту вытянулись длинной линией на большом удалении друг от друга, в то время как стоящие напротив чежу-лей сверкали доспехами, которые у мистиков отсутствовали вовсе. К тому же все воины чежу-лей были на лошадях! Неужели Астамир не понимает, что, выступая пешими против конных, он дает противникам огромное преимущество?

Девушка едва не произнесла пару крепких слов, но они застряли у нее в горле в момент, когда чежу-лей двинулись в атаку. Грохот копыт раскатился по всей долине. Джеста Ту заняли оборонительную позицию, припав к земле и выставив вперед копья.

Тогайранка вздрогнула, прикусив нижнюю губу. Между мистиками были такие расстояния, что любому опытному воину не составляло труда проскочить вне досягаемости их копий.

Чежу-лей мчались вперед, неистово вращая кривыми мечами.

Бринн так дрожала, что едва не пропустила удивительное зрелище. Действуя, точно управляемые единым разумом, мистики Джеста Ту внезапно пришли в движение и, опираясь на копья, высоко подпрыгнули. Копья согнулись под их весом и затем, резко выпрямившись, перенесли мистиков над строем нападающих!

Некоторые из чежу-леев попытались сбить пролетающих над ними мистиков, но безрезультатно. Другие начали разворачивать коней, рассчитывая затоптать противников копытами. Однако большинству чежу-леев мистики обрушились буквально на головы, и спустя несколько мгновений в долине воцарился хаос. Тут и там на земле лежали тела как Джеста Ту, так и воинов чежу-лей и метались лишившиеся всадников кони.

Все происходило настолько быстро — взмахи мечей, удары копьями, руками и ногами, — что девушка с трудом успевала следить за происходящим. Она нашла взглядом Астамира и сосредоточила взгляд на нем.

Мистик свалил на землю всадника, увернулся от пробегавшего мимо коня и коленом надавил распростертому на земле человеку на горло. Тут же вскочил, нанес удар второму попытавшемуся подняться чежу-лею и метнулся в сторону на помощь товарищу.

Бринн содрогнулась, когда сумевший удержаться в седле чежу-лей раскроил череп этого мистика мечом. Она узнала в этом всаднике того, кто убил Ашвараву!

Астамир высоко подпрыгнул и ногой отбил удар меча чежу-лея. Схватив его за руку и держась за седло, мистик оказался за спиной противника. Однако и тот был не новичок в подобного рода переделках. Если Астамир и приобрел какое-то преимущество, то оно тут же сошло на нет, когда тяжелая латная перчатка ударила его по лицу. Пытаясь сбросить мистика, его противник вначале заставил коня встать на дыбы, а затем пустил его галопом. Через несколько мгновений оба противника слетели с бешено мчащейся лошади и, не отпуская друг друга, откатились за большой валун, оказавшись вне пределов досягаемости взгляда тогайранки. Она переключилась на то, что происходило на поле боя, и сердце девушки радостно встрепенулось — мистики Джеста Ту благодаря великолепно слаженным действиям добились заметного преимущества.

Вопреки данному обещанию держаться в стороне от сражения, Бринн выбежала из укрытия и устремилась на поиски Астамира.

Они вскочили на ноги и встали друг против друга, в стороне от основной схватки.

— Я узнал тебя, — усмехнулся чежу-лей, презрительно прищурив глаза. — Вот мы и встретились снова, мистик.

Рука Астамира ныла от удара при падении, но он отступил на шаг, сложил ладони перед грудью и отвесил учтивый поклон.

— Я магистр Астамир, — сказал он. — Назови свое имя.

— Да, я скажу тебе имя, потому что ты сейчас умрешь от удара моего меча, — ответил его противник, — Я — чежу-лей Вэй Атанн. Мои глаза — последнее, что ты увидишь в жизни!

С этими словами неистовый воин бросился в атаку, бешено вращая мечом. Астамир легко уклонился от первого удара и тут же быстро шагнул вперед. В то же мгновение на него обрушился второй, более точный удар, нацеленный в плечо.

Мистик, прекрасно умеющий сохранять равновесие, мог снова увернуться, но не стал этого делать. Потянувшись к могущественному, неодолимому стволу своей жизненной энергии и направив ее в левую руку, он молниеносно вскинул ее и отразил удар, как будто сжимал в руке металлический щит.

Одновременно кулаком правой руки Астамир ударил чежу-лея в защищенную доспехами грудь. Однако в этот удар не было вложено его Чи, поскольку весь поток энергии уходил в левую руку. Вэй Атанн пошатнулся, но всерьез не пострадал.

Чежу-лей снова бросился в атаку, пытаясь нанести удар в горизонтальной плоскости. Астамир сделал кувырок, проскользнул под мечом и откатился в сторону, прежде чем Вэй Атанн успел изменить направление удара.

И тут же меч чежу-лея снова взметнулся вверх. Мистик опять проскочил под ним, молниеносно выпрямился и обрушил на противника целую серию ударов, однако и сам получил чувствительный удар кулаком в плечо, а ногой — по колену.

Противники отступили на пару шагов и тут же снова кинулись друг на друга, словно могучие горные бараны. Они наносили удары руками и ногами, потекла первая кровь: Вэй Атанн царапнул мечом по предплечью Астамира, но в ответ получил такой мощный удар в лицо, что едва удержался на ногах.

— Ты прекрасно сражаешься, — заметил мистик.

Чежу-лей, взревев, снова бросился в атаку.

Во время очередной мимолетной передышки, когда противники на мгновение разошлись, Астамир заметил на лице Вэй Атанна кривую усмешку. Чежу-лей, который, казалось, готов был ринуться вперед, внезапно остановился.

Мистик почувствовал движение за спиной, взлетел в воздух, поджав в прыжке ноги, и одновременно повернулся.

За валуном стоял второй чежу-лей, бросивший в него копье. Он, конечно, промахнулся, но в результате разворота Астамир оказался спиной к Вэй Атанну.

Как только мистик приземлился, чежу-лей прыгнул вперед, обеими руками держа меч над головой. И этот удар не мог не достичь цели.

Чежу-лей издал победоносный крик и… получил сокрушительный удар в лицо, бросивший его на землю. Уже падая, Вэй Атанн осознал, что это был не удар кулаком, а попавшая в него стрела.

— Только, прошу, не надо меня ругать! — крикнула Бринн, подбегая к Астамиру.

— Ругать тебя? — воскликнул мистик, обрушивая на второго чежу-лея серию молниеносных ударов кулаками и ногами. — Да я должен тебя благодарить! Вот когда все кончится, я непременно отругаю тебя за то, что ты допустила самовольство!

Воин развернулся и бросился бежать. Астамир устремился за ним.

Тогайранка метнулась было следом, но услышала звуки движения за спиной и поняла, что убийца Ашвараву все еще жив.

Она замерла, нарочно не поворачиваясь, надеясь, что это послужит для него приманкой.

Так и произошло. Когда командир чежу-леев прыгнул на девушку, Бринн резко обернулась, и магический щит браслета поври легко отклонил его меч в сторону. Часть ее стрелы с отломанным оперением торчала у чежу-лея из щеки.

— Помнишь меня? — спросила тогайранка, занимая превосходно сбалансированную позу би'нелле дасада.

— С какой стати? — неразборчиво, с трудом открывая рот, произнес чежу-лей. — Ты не Джеста Ту, а жалкая трусливая ру, стреляющая только издалека!

— И разящая вблизи!

Девушка ринулась вперед с поразившей бывалого воина внезапностью. Он попытался отразить удар, но опоздал, напоровшись на клинок пылающего меча Бринн.

Стараясь сдержать стон боли, чежу-лей хотел обрушить на тогайранку новое оскорбление, но не решился заговорить, боясь, что она заметит, до какой степени ее точно нацеленный удар лишил его сил.

С трудом удержавшись на ногах, Вэй Атанн с неожиданной яростью бросился в атаку, перебрасывая меч из руки в руку, делая обманные выпады и неожиданно отступая, чтобы тут же нанести удар под другим углом.

Бринн, стоя в той же позе эльфийского танца с мечом, все время оставалась вне пределов досягаемости. Она уже поняла, что ее стиль ведения боя превосходит тот, каким владел чежу-лей. Пока тогайранка лишь защищалась, ожидая возможности нанести один-единственный, но смертельный для ее противника удар.

— Ты выглядел бы лучше без этой стрелы, — сказала она, просто чтобы разозлить и без того исступленного воина.

Чтобы он сделал еще одну ошибку…

Астамир догнал преследуемого им чежу-лея и бросился на него, словно хищный зверь. Обхватив голову противника руками, он сделал едва уловимое, но резкое движение, за которым послышался треск шейных позвонков. Вскочив на ноги, мистик заметил, что находившийся невдалеке другой чежу-лей, понимая, что ему не одолеть этого могущественного Джеста Ту, не попытался даже предпринять попытки напасть на безоружного и, выставив перед собой меч, поспешно ретировался.

Астамир не стал его преследовать. Вместо этого он, отыскав глазами магистра Чаэса, стал перемещаться в его сторону.

Пара десятков мистиков неподвижно лежали на поле боя, некоторые из них, по-видимому, были мертвы. Более пятидесяти защитников Обители Облаков продолжали вести бой, в то время как от первоначального числа воинов чежу-лея осталось меньше половины.

Исход битвы казался очевидным, и магистры Джеста Ту обменялись хоть и мрачными, но удовлетворенными взглядами.

Однако тут протрубили рога, и долину заполнили сотни бехренских солдат — весь гарнизон Хасинты. Окружая мистиков, они старались отрезать им путь к каменной лестнице.

Увидев это, магистры Астамир и Чаэс подали сигнал к отступлению. Уцелевшие подхватили раненых товарищей и двинулись в сторону лестницы в Обитель Облаков.

Однако Астамир понял: им не успеть.

Меч Вэй Атанна вращался, словно крылья любимой бехренскими детьми игрушки. Бринн наносила удары продуманно, зная, что способна победить противника, что он, с его более тяжелым мечом и массой излишних движений, устанет гораздо раньше нее. Как только это произойдет, ее тонкий меч проскользнет между пластинами доспехов и поразит чежу-лея в грудь.

Пока тогайранка не была уверена, что в достаточной степени измотала противника.

Она нанесла удар в предплечье Вэй Атанна, потом второй, в другое плечо, но эти удары, казалось, лишь еще больше раззадоривали его.

Когда после очередного дразнящего удара девушка снова отступила, чежу-лей, великолепно держа равновесие, начал вращаться как бешеный, выставив меч горизонтально перед собой.

Тогайранка могла нанести ему последний удар в те краткие мгновения, когда он оказывался к ней спиной, но понимала, что даже в этом случае чежу-лей не остановится, по инерции продолжая ужасное вращение, и закаленное кривое лезвие разрежет ее пополам.

Поэтому Бринн остановила порыв и, вместо того чтобы нанести удар, выставила меч вертикально перед собой.

Вэй Атанн в очередной раз повернулся, их клинки скрестились. Чежу-лея, на добрую сотню фунтов более тяжелого, чем девушка, вполне устраивал ближний бой. Продолжая давить на ее меч, нависая над ней, он поднял свободную руку, собираясь нанести сокрушительный удар кулаком.

И вдруг меч тогайранки охватило пламя. Воин чежу-лей невольно остановился и даже отступил на шаг назад.

А Бринн рванулась вперед, круговым движением подняла левую руку и ухватилась за рукоятку меча рядом с правой, одновременно окружив себя магическим щитом поври. Потом она неожиданно наклонилась вперед, ее меч соскользнул с клинка противника и со всей инерцией, накопленной за время их противостояния, обрушился на голову Вэй Атанна.

Тогайранка увидела, как с обеих сторон разрубившего его череп лезвия на нее уставились мертвые глаза чежу-лея.

Услышав движение у себя за спиной, девушка поняла, что оказалась в ловушке, — меч прочно застрял в голове противника, и в данный момент она была беспомощна.

Уцелевшие чежу-леи спешно покидали поле боя. Спотыкаясь, они ковыляли к солдатам гарнизона Хасинты, плотным кольцом окружившим долину.

Астамир и магистр Чаэс в это время старались собрать вместе всех способных держать оружие мистиков и организовать из них кольцо вокруг раненых. Они понимали, что нет возможности добраться до основания лестницы, прорвавшись сквозь ощетинившийся копьями и мечами строй бехренских солдат.

— Чежу-лей больше не признают честного боя, — с отвращением заметил Чаэс. — Знаешь, меня это не удивляет. Однако историю пишут победители, — сокрушенно добавил магистр, — и, можешь не сомневаться, наше поражение будет представлено как величайшая победа чежу-леев!

— Бринн расскажет остальным правду, — мрачно произнес Астамир. — Она должна уцелеть!

Тогайранка, напрягая все силы, освободила меч и, обернувшись, удивленно открыла рот, непроизвольно выронив оружие из рук.

— Джуравиль… — пролепетала она. — Каззира!

И чуть не упала сама, заметив маячившее над эльфами еще одно знакомое ей существо. Бринн безошибочно узнала могучего дракона, хотя в прошлый раз, когда она его видела, голова у него была в десять раз больше.

— Быстрее! — закричал Джуравиль. — Бехренские солдаты загнали твоих товарищей в ловушку!

Он жестом подозвал к себе девушку, а дракон в это время развернулся и опустился на колени.

— Садись ему на плечи, — велела Каззира.

Тогайранка на мгновение оторопела, но тут же с помощью эльфов взобралась на спину чудовища. Джуравиль и Каззира подпрыгнули и уселись рядом с ней.

Аграделеус начал увеличиваться в размерах.

Спустя считанные мгновения Бринн обнаружила, что сидит на шее дракона, принявшего знакомый ей облик!

— Как мы… — заикаясь пробормотала она, — Что…

— Сейчас не время болтать! — остановил ее Джуравиль. — Твои друзья окружены целой армией, и, если им не помочь, они обречены!

— Умрем, прихватив с собой в вечность как можно больше противников, — сказал Астамир, обращаясь к остальным Джеста Ту.

Солдаты из Хасинты воинственно взревели, готовясь броситься в атаку. Однако вырвавшийся из сотен глоток вопль утонул в звуке одного-единственного яростного клича, настолько мощного, что от его звука содрогнулась под ногами земля.

Дракон Аграделеус пронесся мимо, жаром дыхания разгоняя бехренцев, преграждающих мистикам путь к ведущей к спасению лестнице.

На плечах у него восседала Бринн, высоко вскинувшая пылающий меч, а у нее за спиной Джуравиль осыпал ошеломленных бехренцев градом стрел, поражая их одного за другим.

Те солдаты, чьи ноги не сковал ужас, развернулись и бросились бежать. Мистики, не тратя время на обсуждение столь неожиданного поворота событий, подхватили раненых и устремились к лестнице. Их никто не преследовал.

Аграделеус круто развернулся и устремился за убегающими бехренцами, выдыхая из глотки убийственное пламя. Воплощенный ужас с тремя всадниками на спине мчался за улепетывающими солдатами, и мало кому из них удалось спастись.

Испуганные тогайранские рабы, за которыми уже никто не присматривал, тоже бросились наутек.

— Не трогай их, — закричал дракону Джуравиль. — Лети над ними! А ты, Бринн, крикни им, кто ты! Скажи, пусть не пугаются, потому что Бринн Дариель явилась на спине дракона, чтобы освободить тогайру!

Вот так и рождаются легенды.

Всласть поохотившись на бехренских солдат и убив многих из них, Аграделеус с тремя всадниками на спине взлетел и завис рядом с мостом в Обители Облаков, удерживаясь в этом положении взмахами огромных крыльев. Тогайранка соскочила на землю и остановилась перед Чаэсом и Астамиром. Множество других мистиков стояли позади, удивленно раскрыв глаза.

Без какой-либо команды со стороны сидящих у него на спине эльфов Аграделеус развернулся и скрылся за пеленой облаков.

Астамир стоял, беспомощно свесив руки вдоль тела. Ничего удивительного в его реакции не было, поскольку мистик только что стал свидетелем появления трех легендарных созданий, само существование которых многие вообще ставили под сомнение, — и в том числе огромного дракона!

— Меня обучали тол'алфар, — с места в карьер заявила девушка и подняла прекрасный меч. — Этот меч тоже создан руками эльфов, он выкован в далекой Эндур'Блоу Иннинес, долине к северу от великих гор. Один из моих спутников тол'алфар, другая тоже из близкого им рода, док'алфар, а третий… Ну, вы сами его видели.

— Совершенно верно, мы все видели третьего, моя дорогая Бринн, — сказал магистр Чаэс, ухитрившись улыбнуться. — Прими нашу глубокую благодарность, потому что сегодняшний день закончился бы трагедией для Обители Облаков, если бы не ты и твои… друзья.

— Около двух десятков наших братьев мертвы, — добавил Астамир, — И еще больше ранены, некоторые очень тяжело. Однако если бы не дракон, погибли бы все, кто спустился в долину.

— По моим подсчетам потери бехренцев составляют сотни, — ответила девушка. — Это великая победа.

— Победа? — с иронией переспросил Чаэс. — Согласно нашим воззрениям, любая война для рода человеческого не победа, а всегда лишь поражение.

Тогайранка поджала губы, не имея настроения спорить.

— Однако для меня война неизбежна, — заявила она. — И я от всего сердца надеюсь, что моя родная страна снова станет свободной. Теперь, с появлением дракона и двух других моих друзей, я могу приступить к исполнению своей миссии — изгнанию бехренцев из тогайских степей.

— Будь осторожна. Мощь дракона слишком велика, — предостерег ее магистр Чаэс.

— Важно даже не само присутствие моих друзей, а та репутация, которую они мне создали, — не колеблясь ответила девушка. — Все тогайру, ставшие свидетелями сегодняшнего сражения, расскажут о драконе друзьям и знакомым. Новость быстро распространится по степи и привлечет множество воинов, жаждущих восстать против гнета жестоких завоевателей!

— И многие из них погибнут, — заметил убежденный противник насильственных действий Чаэс.

И снова Бринн не дрогнула.

— Значит, такова их судьба.

Магистр Чаэс перевел взгляд на Астамира. Тот не отрываясь смотрел на тогайранку.

— Время моего пребывания в Обители Облаков подошло к концу, — сказала она.

— Не навсегда, может быть, — ответил мистик. — Кто знает? Не исключено, что когда-нибудь мы с тобой вернемся сюда, чтобы вместе учиться и пытаться понять смысл существования в этом мире.

При этих словах девушка удивленно раскрыла рот.

— Ты пойдешь со мной? — не решаясь поверить в это, спросила она.

Астамир кивнул.

— Я чувствую, что должен, хотя все еще не понимаю зачем. Но если ты и твои друзья готовы принять меня, я буду сражаться бок о бок с вами.

— Ты будешь рядом, когда я войду в Дариан, — сказала Бринн.

Назад: Часть третья ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Дальше: Часть четвертая ТОГАЙСКИЙ ДРАКОН

ГЛАВА 22 ХОЛОДНЫЙ ВЕТЕР В КОЖИСТЫХ КРЫЛЬЯХ

ГЛАВА 23 ЧЕГО ХОЧЕТ АГРАДЕЛЕУС…

ГЛАВА 24 ДРЕВНИЕ ВРАГИ