Часть первая ЗАМЫСЛЫ ОРКОВ

Часть первая
ЗАМЫСЛЫ ОРКОВ

Я смотрю на притихший склон, откуда доносятся лишь голоса птиц. Птицы — больше никого не осталось здесь. Птицы, хрипло каркающие, вонзающие свои клювы в уже слепые глаза. Вороны не кружились над этим полем, засеянном смертью. Они летели напрямик к цели, устремляясь к роскошному пиршеству, раскинувшемуся перед ними. Вороны приберут здесь. Могильные черви им помогут. Дождь и нескончаемый ветер довершат работу.

Так было, и так будет всегда. Жизнь и смерть сменяют друг друга, как день и ночь.

Скоро здесь останутся лишь кости и камни. Крики птиц смолкнут, запах смерти улетучится. Кровь смешается с дождем и напитает землю. Насытившиеся отяжелевшие птицы накормят телами павших воинов своих птенцов.

А затем кости и камни станут неотличимы друг от друга. Ветер и дожди разрушат скелеты, время похоронит останки, и никто не опознает их, кроме, возможно, самых внимательных наблюдателей. Кто вспомнит имена погибших здесь? Что оправдает их смерть?

Взгляните в лицо любого дворфа. когда речь заходит о войне. Ничто так не почитают дворфы, как славную битву за свой народ; их общество крепко спаяно узами верности… И пролитой крови.

Для каждого дворфа война — это неплохой способ умереть, умереть достойно, завершив с честью прожитую жизнь. Порой иена всей жизни определяется этой последней, наивысшей жертвой.

Я не могу понять, я лишь удивляюсь, что стоит за всем этим? Какова цена и какова выгода? Чего добился Обальд, положив здесь сотни, а может, и тысячи своих соплеменников? А насмерть сражавшиеся на этом утесе дворфы — что выиграли они для народа Бренора? Разве не могли они укрыться в Мифрил Холле, в его туннелях, защищать которые можно без особых хлопот чуть ли не веками?

Пройдет сотня лет, здесь останется лишь пыль, и кто тогда вспомнит о павших?

Что же воспламеняет огонь войны, выжигающий образ боевой славы в сердцах столь многих народов, и в моем в первую очередь? Я гляжу на последствия кровавой бойни и вижу неотвратимое опустошение. Я снова вижу, как падает башня, погребая под обломками моих друзей. В моей голове звучат крики умирающих. Разумные существа стонут от боли, взывают к богам и любимым… Конечно, в разгар боя никто не думает о сожранной хищными птицами плоти, о смытой дождем крови и перемолотых ветром костях, но скажите мне, что в мире необратимее смерти? Перед лицом этой необратимости бледнеют любые доводы, втягивающие нас в войны, снова и снова.

Но когда утихает боль потерь, тишину и покой мы называем скукой, нам кажется, что мир в своем благодушии зарастает мхом и подергивается ряской. Мы носим уголья войны в самих себе, и их жар способны залить лишь кровь и слезы. И то не навсегда. Исцеляющее время иссушает память о потерях, и воинственный огонь вновь оживает и вспыхивает с новой силой. Я наблюдал это в себе самом. Отблеском того же огня было и осознание, что я не в силах ощутить себя счастливым, не чувствуя дыхания ветра на лице и тропы под ногами. Лишь тогда я поистине счастлив, когда за каждым поворотом дороги меня ждут приключения.

Мы стремимся на зов боевой трубы, забыв об истине, столь явственно проступающей голыми костями среди валунов. Что же заставляет нас алкать боевой славы?

Когда мы теряем тех, кого любим, мы клянемся никогда не забывать и всю оставшуюся жизнь помнить дорогое нам существо. Но проходят годы, и мы все реже вспоминаем тех, кто ушел от нас. И в эти редкие Минуты на нас наваливается чувство вины, ведь если я забыл о своем отце и учителе Закнафейне, который пожертвовал собой ради меня, то кто же вспомнит о нем? И если никто — значит, он ушел навеки. Но годы летят, и груз вины уменьшается, ибо мы забываем все вернее… Маятник качается, и мы уже удивляемся самим себе, когда случайно осознаем, что еще помним кого-то. Но, вина все же мучает нас, ибо все мы вышли из нашего прошлого. И есть истина, от которой нельзя отречься. И, в конце концов, каждый из нас видит мир своими глазами.

Я слышал, что люди начинают острее всего бояться смерти вскоре после рождения ребенка. Этот страх остается с ними всегда, но сильнее всего он в первую дюжину лет жизни ребенка. И боятся родители по большому счету не за ребенка, хотя, конечно, и за него тоже, — боятся они за себя. Что если отца смерть настигнет прежде, чем сын его повзрослеет настолько, что сможет запечатлеть его образ в памяти?

Кто сможет разглядеть лица среди черепов? Кто вспомнит, как блестели эти глаза, прежде чем стервятники выклевали их?

Я хочу, чтобы воронье кружило, и ветер отгоняя стаи, и лица оставались навеки, напоминая нам о боли. И когда вновь воинственно запоет труба, прежде чем новые армии растопчут кости прах, пусть лица мертвых напомнят нам о цене.

Обагренные камни передо мной — вот отрезвляющее зрелище.

И воронье карканье в моих ушах — предостережение будущему.

Дзирт До’Урден

Глава 1
ИЗ ЛЮБВИ К СЫНУ

— Нам надо поторопиться! — в сотый раз за это утро воскликнул человек, обращаясь к четырем десяткам дворфов, редком следующих за ним.

Гален Ферт выглядел совершенно неуместно в этих дымных, освещаемых лишь факелами туннелях. Высокий даже по человеческий меркам, среди приземистых, крепко сбитых бородачей дворфов он смотрелся как пожарная каланча среди сельских домов.

— Мои разведчики идут впереди, работая так быстро, как только могут работать разведчики, — отозвался Дагна, почтенный воин, повидавший много битв.

Старый дворф потянулся, разминая широченные плечи, затем запихнул конец грязной желтоватой бороды за толстый кожаный пояс и вперил в Галена пристальный взгляд, Казалось, Дагна испокон веков был почитаемым военачальником, никто просто не помнил, что когда-то было по-другому. Дагна водил дворфов в битву раньше, чем Бренор отвоевал Мифрил Халл, и даже раньше, чем сумеречный дракон по имени Мерцающий Мрак со своими приспешниками дергарами его завоевал. Авторитет Дагны как полководца и боевого командира никто не оспаривал, и никто не ставил под вопрос его личную доблесть. Ему не раз доводилось выводить дворфов из тяжких переделок. Многие ожидали, что именно он возглавит оборону утеса над Долиной Хранителя, а не многоуважаемый Банак Браунавил. Когда же этого не случилось, предполагалось, что Дагна станет управляющим Мифрил Халлом, пока еще жив Бренор, до восшествия на престол нового короля.

Естественно, обе эти возможности предлагались на рассмотрение Дагне, причем теми, от кого зависело многое. Но он отказался.

— Ты же не хочешь, чтобы я велел своим разведчикам бежать быстрее, чтобы они попали в лапы к троллям или еще кому-нибудь? — спросил Дагна.

Гален Ферт немного попятился, но не отвел взгляда и не уступил.

— Я хочу, чтобы колонна двигалась как можно быстрее, — отчеканил он. — Мой город в жестокой осаде, возможно, уже пал, и на юге, вне этих адских туннелей, многие люди находятся сейчас в смертельной опасности. Возможно, это заставит дворфов, претендующих на то, чтобы называться нашими соседями, немного поторопиться.

— Я ни на что не претендую, — отрезал Дагна. — Я делаю лишь то, что просил меня сделать управляющий Мифрил Халлом.

— И тебя совсем не тревожат павшие?

От бестактного вопроса Галена у нескольких ближайших дворфов сбилось дыхание: так разговаривать с Дагной, совсем недавно потерявшим своего единственного сына… Дагна смерил всадника из Несма тяжелым взглядом, и резкий ответ готов был сорваться с его губ. Но Дагна помнил о своих обязанностях.

— Мы идем так быстро, как только можем, а если ты хочешь идти быстрее, пожалуйста, беги впереди. Я велел своим разведчикам проложить тебе путь без препятствий. И я не остановлюсь, если придется перешагнуть через твое мертвое тело, обглоданное троллями. Пусть твоя родня, если кто еще остался в живых, спасается без тебя.

Ферт, похоже, решил последовать предложению дворфа. Он раскатисто кашлянул и решительно зашагал вперед, громко топая.

Дагна немедленно оказался рядом с ним и крепко охватил за руку.

— Можешь дуться сколько угодно, — согласился он, — но делай это тихо.

Гален выдернул руку из лапищи дворфа и с нескрываемой яростью посмотрел прямо в глаза Дагны. Дворфы замерли в предвкушении: сейчас этот болван скорчится на полу со сломанным носом. До недавнего времени Гален не был таким. Много дней назад пятьдесят дворфов вышли с ним из Мифрил Халла, получив приказ от управляющего Реджиса сделать все возможное для осажденных жителей Несма. Отряд продвигался без особых трудностей, пока в туннелях не столкнулся с бандой троллей. Дворфы одержали верх, и остатки потрепанной банды вернулись в Болота Троллей, но, по расчетам Галена Ферта, в результате дворфы слишком отклонились к востоку. Сейчас отряд двигался на запад по лабиринту подземных туннелей. Не обращая внимания на протесты Галена, Дагна решил, что безопаснее идти под землей. Здесь было куда больше грязи, чем камней, своды пронизаны корнями, цепляющими путников за волосы, повсюду в черной пыли извивались ползучие твари, я туннели совсем не напоминали торжественные каменные анфилады Мифрил Халла. Гален все больше впадал в отчаяние. Эти тесные норы дворфы находили весьма удобными, принимая во внимание, что тролли в любой момент могут вернуться с подкреплением, но Галену пригодилось большую часть времени идти, согнувшись чуть ли не вдвое.

— Ты задел старика, — сказал молодой дворф по имени Фендер Крепкий Топор, когда отряд остановился передохнуть и подкрепиться. Он и Гален оказались в стороне от основной группы, в тупичке чуть шире и выше основного коридора, где Галену удалось распрямиться во весь рост, хотя вряд ли это подняло его настроение.

— Причина…

— Нам известна, — заверил Фендер — Мы так же тревожимся за Мифрил Халл, как ты за Несм, можешь не сомневаться.

Желание Фендера немного остудить страсти не нашло поддержки в Галене — он покачал длинным пальцем прямо перед носом дворфа, так близко, что Фендер едва сдержался, чтобы не откусить пару фаланг.

— Что ты знаешь о моих тревогах? — зарычал Гален. — Может, ты знаешь моего сына, свернувшегося сейчас калачиком в холодном доме? Или зарезанного троллем? Ты знаешь участь моих соседей? Ты…

— Командир Дагна только что потерял своего сына, — перебил Фендер, и Гален прикусил язык.

— Его звали Дагнаббит, — продолжил Фендер. — Он был могучим воином и верным другом, как все в его роду. И он пал, сражаясь с ордой орков у Низин, защищая своего короля и свой народ до самого кон-па. Он был единственным сыном Дагны и должен был продолжить дело своего отца. В дворфских сагах будет прославлено имя Дагнаббита. Но это не уменьшит боли отцовской утраты, не зацементирует трещины в его старом сердце. И тут появляешься ты, живущий недолго, заносчивый болван, требующий то и это, считающий свои нужды самыми неотложными. Ба! Я пытался успокоить тебя. Я пытался уменьшить твои страхи. Но, знаешь, ты всего лишь нахал, и порой мне хочется вдавить тебя в камень и подержать так, пока не научишься держать рот на замке.

Пораженный Гален Ферт застыл на месте, потеряв дар речи.

— Ты угрожаешь мне, всаднику из Несма? — выдавил он, наконец.

— Друг я тебе или враг — выбери сам. Но ты не поможешь ни себе, ни своим людям, пререкаясь с Дагной на каждом повороте туннеля.

— Туннель… — выплюнул упрямец. — Мы должны выйти на воздух, где можно услышать зов моего народа, увидеть огни костров!

— Или оказаться окруженными армией вонючих троллей?

Гален фыркнул и махнул рукой. Фендер понял намек и отошел.

На выходе из тупичка он задержался, оглянулся и произнес:

— Ты ведешь себя так, будто находишься среди врагов. Если люди Несма похожи на тебя и слишком глупы, чтобы различать друзей и врагов, то нечего удивляться, что тролли творят с миром все, что хотят.

Гален затрясся, и на миг Фендеру показалось, что человек сейчас бросится на него и попытается задушить.

— Я пришел к вам, в Мифрил Халл, с дружбой! — воскликнул он достаточно громко, чтобы привлечь внимание дворфов, столпившихся вокруг Дагны в основном туннеле.

— Ты пришел в Мифрил Халл с нуждой, не предлагая ничего, кроме жалоб, и требуя больше, чем мы могли дать тебе, — поправил Фендер. — И все же управляющий Реджис и дворфские кланы приняли на себя ответственность дружбы… Не долг, а ответственность, болван! Проклятие, мы тут не потому, что должны что-то Несму, и не потому, что нуждаемся в Несме, и даже ты достаточно сообразителен, чтобы понять: все мы здесь надеемся на одно и то же! Надеемся мы найти твоего мальчика и твоих сограждан целыми и невредимыми.

Гален еще не успел решить, нападать ему или защищаться в этой словесной баталии, как Фендер с извечным дворфским «Ба!» отмахнулся от него мозолистой ладонью.

— А нельзя ли орать чуть потише, а? — раздался голос военачальника Дагны.

— Разбирайся сам, — бросил Фендер Галену, снова махнув рукой. — А думать тебе о том, что я сказал, или нет — дело твое.

Отряд снова выступил в поход. Гален Ферт шел в конце, словно боялся дворфских взглядов, направленных ему в спину.

И Фендер был рад этому. Ведь, несмотря ни на что, он старался ради Галена Ферта и города Несма.

* * *

Тос'ун Армго, гибкий и грациозный, безмолвно скользил по низкому коридору, стиснув в зубах дротик, а в руке — зазубренный нож. Дроу был рад, что дворфы ушли под землю. На открытом воздухе он чувствовал бы себя более уязвимым. Шум вынудил его приостановиться и плотнее прижаться к каменной стене, сливаясь с выступами и впадинами скалы. Он закутался в свой пивафви, магический плащ дроу, и стал практически невидим.

Прошло несколько секунд. Тос'ун расслабился — он услышал, что дворфы просто разговаривают друг с другом, перешучиваются и выпивают. Они думали, что в туннелях они в безопасности, поскольку тролли остались далеко позади. Да и какой тролль мог бы преследовать их после последней стычки?

При этой мысли Тос'ун улыбнулся. Нет такого тролля. Зато есть парочка темных эльфов, что следует за дворфами по пятам уже не один день и до сих пор остается незамеченной. Следить за ними, исполняя роль проводника для двуглавого тролля по имени Проффит и его вонючей банды, не казалось Тос'уну сложной задачей.

Дроу оглянулся на свою спутницу, жрицу Каэрлик Суун Уэтт, скорчившуюся на вершине валуна у стены. Даже Тос’ун не заметил бы ее там, погребенную под складками пивафви, но она сама зашевелилась, выпростав руку и протянув ее по направлению к нему.

— Позаботься о часовом, — сказали ее пальцы на языке жестов эльфов-дроу. — Желателен пленник.

Тос'ун вдохнул поглубже и инстинктивно потянулся к зажатой в зубах маленькой стреле, наконечник которой был пропитан отравой совершенно особого свойства. Последние несколько лет Тос'уну очень часто приходилось исполнять эту команду, и он здорово наловчился захватывать пленников для допроса.

Дроу замер и вытянул свободную руку так, чтобы Каэрлик могла ее видеть, отвечая:

— Стоит ли хлопотать? Они начеку, и их много.

Пальцы Каэрлик немедленно затрепетали:

— Я должна знать, отдельная ли это группа или передовые разведчики Мифрил Холла!

Рука Тос’уна вернулась к дротику. Он не осмеливался спорить с Каэрлик. Он был мужчиной-дроу, и даже здесь, вдалеке от условностей и традиций великих городов Подземья, где царит матриархат, а жрицы Паучьей Королевы Ллос, такие как Каэрлик, главенствуют над всем, Тос’ун не осмелился перечить женщине.

Он повернулся, соскользнул со стены на пол и начал украдкой, почти ползком подбираться к своей цели. Дроу остановился, услышав, как один из дворфов повысил голос, заспорив с единственным человеком в этой группе. Дроу выбрал укромное местечко, откуда ему было видно все, и замер, выжидая удобного момента.

Пожилой дворф, по-видимому главный в этом отряде, приказал спорщикам притихнуть. Тос'ун еще раз внимательно огляделся и стал прислушиваться, пока его чуткого слуха не достиг дальний топот приближающейся банды Проффита.

И тогда Тос’ун нанес удар. Дротик вонзился в плечо дворфа, а зазубренный нож прочертил ровную алую линию на его горле. На вид рана была смертельной, но Тос'ун направил лезвие так, что оно не задело жизненно важных артерий. Дроу совсем недавно до совершенства отточил эту технику на пленных дворфах в башне около Сарбрина. Конечно, и этот порез может оказаться смертельным, если вовремя не остановить кровотечение, но Каэрлик парой простых заклинаний, дарованных Королевой Пауков, сохранит жизнь жалкой твари.

Хотя, подумал Тос'ун, пленник еще не раз пожалеет об этом.

Дворф быстро вывернулся и попытался закричать, но голосовые связки были рассечены. Он попытался отбиваться, но яд уже вершил свое дело. Тело дворфа обмякло и осело на землю. Тос'ун скользнул обратно в тень.

— Ба, ну что же ты, болтун? — негромко окликнули дворфа. — Что притих, Фендер?

Тос’ун отступил глубже во тьму пещеры.

— Фендер? — Зов стал настойчивее.

Дроу распластался по стене, став совершенно невидимым под своим волшебным плащом.

— Фендер! — вскрикнул дворф прямо перед ним, и Тос'ун улыбнулся своей хитрости: дворфы наверняка решат, что их одурманенный зельем товарищ мертв.

Дворфы засуетились, запрыгали, хватаясь за оружие, и Тос'ун осознал, что намерение Каэрлик заполучить пленника может дорого обойтись Проффиту и его троллям. Теперь ни о каком преимуществе внезапного нападения не может быть и речи.

Но какое дело темным эльфам до проблем троллей?

* * *

Некоторые дворфы все еще хлопотали около Фендера, не в состоянии сразу поверить в произошедшее, но тут Боннербас Железный Шлем, оказавшийся ближе всех к павшему товарищу, издал боевой Клич и завопил:

— Тролли! — И если бы даже клич не привлек внимания дворфов, это сделал бы запах чертовых скотов.

— Отступить к огню! — приказал командир Дагна. Боннербас заколебался, он был всего в одном шаге от бедняги Фендера. И дворф, вместо того чтобы подчиниться приказу и отойти назад, бросился к другу и схватил его за воротник. Тело Фендера перевернулось, и Боннербас всхлипнул, увидев яркую полосу крови. Крепкий Топор не подавал признаков жизни. Он мертв, решил Боннербас, или вскоре умрет. Затем он услышал топот троллей, поднял глаза и понял, что вот-вот присоединится к Фендеру в Залах Морадина.

Боннербас, отступил на шаг и вскинул секиру, оставив глубокую рану на лапе подоспевшего первым тролля. Тот споткнулся, покачнулся и стал падать — не потому, что ранение оказалось серьезным, а потому, что следующие за ним два его сородича не успели притормозить и подмяли его под себя, рванувшись к Боннербасу.

Дворф отмахнулся секирой и бросился бежать, но когтистая лапа тролля вцепилась ему в плечо. Боннербас чуть не задохнулся от невыносимого зловония и тут же оказался сбит с ног и упал, как подрубленное дерево. Ему удалось извернуться и упасть на спину. Разъяренный дворф продолжал молотить секирой и нанес еще несколько ран врагам. Но тролли окружили его, преградив дорогу к Дагне и остальным, отрезав несчастному Боннербасу путь к отступлению.

Один тролль дотянулся до него, но дворф ухитрился рубануть его по руке так, что отсек ее по локоть. Тролль завыл и рухнул, но едва дворф попытался прорваться в брешь, на его пути возник самый отвратительный тролль из когда-либо виденных. Жуткая двухголовая скотина ощерила обе пасти в некоем подобии улыбки. Тролль протянул лапу, и Боннербас замахнулся.

Но секира впустую просвистела в воздухе, дворф поздно распознал обманное движение и не успел вновь занести оружие… Над ним нависла чудовищная ступня и тяжело опустилась, расплющив дворфа о камни.

Пока тролли протискивались мимо двух павших дворфов, воевода Дагна лишь рычал и проклинал себя за недальновидность. Вопросы вперемешку с проклятиями роились в его мозгу. Как сумели тупые твари нагнать их в туннелях? Как эти скоты ухитрились разведать подходы к месту, которое Дагна счел безопасным для стоянки?

Но опытный командир недолго пребывал в смятении. Отбросив в сторону все вопросы, прямо не относящиеся к стоящей перед ним проблеме в лице банды троллей, он принялся отдавать приказы своим бойцам. Первым его инстинктивным порывом было отступить дальше, туда, где туннели сужались и становились ниже, чтобы заставить троллей согнуться еще больше, но опыт велел Дагне оставаться на месте, держа наготове огонь. Он приказал своим ребятам держать оборону вокруг костра, разожженного для стряпни. Сам Дагна повел встречное наступление, поставив пятерых дворфов в ряд.

— Держать их! — выкрикивал он между взмахами своего боевого топора. — Круши напропалую! Чтобы мы — ни шагу назад, они — ни шагу вперед!

Дворфы быстро сообразили, почему любой ценой надо удержать костер, и начали теснить троллей, пытаясь загнать их в тупик.

Гален Ферт подбежал к сражающимся, размахивая своим длинным мечом. Дворфы знали, что долго не продержатся: все больше троллей скапливалось в проходе, они могли передавить дворфов просто за счет своей массы.

Полагая, что его отряд обречен, Дагна яростно взревел и с такой силой рубанул топором потянувшегося к нему тролля, что напрочь отсек тому руку.

Тролль даже не заметил ущерба, и Дагна понял свою ошибку. Теперь он стал уязвим.

Внезапно тролль попятился, и Дагна удивленно вскрикнул, когда первый из факелов, зажженных Галеном Фертом, прочертил огненный зигзаг в воздухе. Человек отстранил Дагну и ткнул горящим факелом в тролля. Как же забарахтался мерзкий увалень, спасаясь от огня!

Тролли были могучими противниками. Поговаривали (и то была истинная правда), что если рассечешь тролля на сотню кусков, получишь сотню новых троллей, ибо каждый превратится в целехонького урода.

Но у них была слабость, которая не позволила этим монстрам заполонить все Королевства, — пламя останавливало процесс регенерации.

Поэтому тролли не любили огня. Дагна и четверо стоящих рядом с ним дворфов быстро вооружились факелами, в тролли отступили. Но недалеко.

— Вперед, за Фендера и Боннербаса! — воскликнул Дагна, и дворфы ответили боевым кличем. Но тут за их спинами раздался крик:

— Тролли в туннеле!

Дворфы были окружены. Дагна понял, что отступать некуда.

— Насколько мы глубоко? — проревел командир.

— Корни видны, — ответил один из бойцов. — Не слишком глубоко.

— Значит, прорываемся наверх! — приказал старик. И немедленно дворфы в центре сплотившегося кольца приступили к работе. Двое подхватили третьего, вооруженного мотыгой, а тот стал рубить землю.

— Жги! — выкрикнул Дагна своим бойцам и оглянулся: — Гален Ферт, в дыру!

— Что? — вскинулся тот. — Дерись, дворф, отступать нам некуда!

Дагна взмахнул горящей головней, и тролль перед ним отпрянул. Дворф быстро повернулся и толкнул Галена:

— Тупица, выводи нас отсюда!

Гален наконец сообразил, что от него требуется, и вышел из боя в тот самый миг, когда в потолке пещеры появился проблеск дневного света. Два дворфа, поддерживавшие рудокопа, напряглись и подбросили его вверх, — тот уцепился за корни и выкарабкался на поверхность.

— Чисто? — доложил он.

Гален рванулся к отверстию, и принялся переправлять дворфов наверх. Оказавшиеся на поверхности несколько расширили отверстие и принялись сбрасывать вниз топливо для костра.

Дагна и его пятерка бойцов сражались так яростно, умело и слаженно, что тролли не могли приблизиться ни на шаг. Но и дворфы не выиграли ни пяди земли, и Дагна знал, что двое его соратников, Фендер и Боннербас, наверняка мертвы.

Старый дворф ожесточенно размахивал факелом, словно вместе с троллями отгонял свои мрачные мысли, не позволяя им увести себя на дорогу скорби, ставшую ему слишком хорошо знакомой после потери сына… Он сосредоточился на ненависти к врагу, размахивая топором и головней. Он чувствовал, как спину начинает припекать, — парни раздували огонь. Да, если они намерены очистить туннели и выбраться на воздух, надо запалить хороший костер.

— Вперед и ложись! — донеслось из-за спины.

Дагна и его пятерка прыгнули вперед, вынудив троллей отступить на шаг. А затем все как один подались назад и шлепнулись на землю.

Полыхающие колоды пронеслись над их головами, врезавшись в троллей и отбросив их в глубину коридора.

Сердце Дагны упало, когда он увидел, что за линией заградительного огня остались лежать двое его поверженных сородичей. Дагна и его бойцы отступили к отверстию в потолке, к Галену, переправляющему дворфов наверх.

Туннели затянул густой дым, ведь теперь «поставки» топлива сверху стали почти беспрерывными. Дворфы тащили древесину к костру. Ветки — преимущественно сосновые лапы — быстро вспыхивали, рассыпая снопы искр и отгоняя троллей, а бревна превращались в пылающие головни которые затем выхватывались из костра и летели во врага. Постепенно дворфы возвели целую стену огня, оградив себя от нападения.

Ряды их редели — все больше дворфов выбирались на поверхность с помощью Галена. Скоро в пещере остались только Гален, Дагна и один его боец. Этот дворф убеждал Дагну уходить, но раздраженный старик пихнул советчика прямо в руки Галена Ферта.

Гален передал Дагне тяжелую головню. Старик отдал человеку свой боевой топор, перехватил бревно поудобнее, обеими руками, и с ревом двинулся на троллей. Пламя лизало его руки, но троллям досталось больше. Твари сминали друг друга, пытаясь убраться с пути взбесившегося дворфа. Напрягшись, Дагна швырнул бревно в кучу врагов, повернулся и помчался обратно к ожидающему Галену. Человек присел, сцепил пальцы в замок и выставил руки вперед, Дагна с разбегу оттолкнулся от этого «трамплина» и пробкой вылетел наверх.

Переправив военачальника, Гален обернулся, готовый отражать атаку троллей, но крепкие руки схватили его за плечи.

Под крики «Тащи его!» человек взлетел в воздух

Его голова и плечи уже были на поверхности, и Гален Ферт решил, что свободен, но тут почувствовал когтистую хватку на своих лодыжках.

— Тяните, болваны! — рычал воевода Дагна, опустившись на колени и вцепившись в воротник Галена.

Человек заорал от боли. Соревнование между дворфами и троллями в перетягивание всадника из Несма грозило ему самыми печальными последствиями, независимо от того, какая из сторон победит.

— Дайте факел! — закричал Дагна, и, когда к нему бросился дворф с горящей головней, он чуть не отпустил Галена, на мгновение почти исчезнувшего под землей. — Держите меня за ноги!

В тот же миг двое дворфов крепко схватили его за щиколотки, и командир опустился в дыру рядом с Галеном, выставив вперед головню.

Гален заорал еще громче, когда огонь обжег его ноги, но зато теперь эти ноги были свободны! Дворфы выдернули из норы и человека, и своего командира. Правда, почти в ту же минуту в дыре показалась морда тролля. Старый дворф замахал факелом, удерживая тварь на расстоянии, пока его ребята не развели вокруг дыры огромный костер. Затем тяжелые пылающие бревна были обрушены вниз и забаррикадировали отверстие.

Дворфы получили передышку, но ненадолго. Мягкая земля заходила ходуном, и недалеко от заваленного лаза из земли выдралась когтистая лапа — тролли рыли собственный выход наверх.

— Пусть теперь побегают за нами! — прохрипел Дагна, и дворфы торопливо зашагали прочь.

Многие нуждались в помощи, некоторых пришлось нести на руках, но потеряли они только Фендера и Боннербаса. Впрочем, ни один из дворфов не решился бы сказать, что эта стычка окончилась их победой.

Глава 2
КОСТИ И КАМНИ

Смерть и тлен бродили среди валунов окровавленного горного склона — здесь они одержали победу. Кисловатый запах заполнял прохладный утренний воздух, поднимающиеся от земли струйки пара, словно души, покидающие бренные тела, подхватывал и уносил прочь беззаботный ветер.

Дзирт До'Урден бродил у нижних отрогов погибельного поля, обмотав свое черное лицо обрывком тряпицы, чтобы приглушить зловоние. Здесь, внизу, почти все тела (а также их части) принадлежали оркам, многие погибли в результате грандиозного взрыва, который перевернул все вверх дном, смешав день с ночью, протянув языки пламени на тысячу футов ввысь и разорвав на мелкие клочки множество орков и нескольких гигантов.

— Ну вот, еще одному оружию придется подыскивать замену, — вздохнула Инновиндиль.

Дзирт повернулся и внимательно посмотрел на свою спутницу. Лицо светлой эльфийки тоже было замотано, но даже повязка не смогла скрыть красоту девушки. Над шарфом сияли синие-синие глаза, а тот же ветер, что нес запах смерти, играл ее длинными золотыми локонами. Гибкая и изящная Инновиндиль, каждый шаг которой казался Дзирту До'Урдену танцем. Даже бремя утраты — совсем недавно она потеряла своего возлюбленного Тарафиэля — не сделало ее поступь тяжелей.

Дзирт смотрел, как она приближается к телу Ульгрена Троекулачного, сына Обальда Многострельного, развязавшего эту страшную войну.

Инновиндиль убила Ульгрена, точнее, он неосторожно убил себя сам, напоровшись на кинжал, который эльфийка выставила перед собой. Инновиндиль поставила ногу на грудь трупа, сжала покрепче рукоять кинжала и рывком освободила клинок. Не дрогнув, без отвращения, она нагнулась и вытерла лезвие о рубаху орка, потом перебросила его в руке и опустила в ножны, прикрепленные ремешком к ее лодыжке.

— Они не озаботились трофеями, не ограбили ни погибших дворфов, ни своих мертвецов, — заметила она.

Для Дзирта и Инновиндиль это было вполне очевидно еще до того, как Закат опустил их на горный склон. Орки находились не так уж и далеко отсюда. Эльфы слышали их голоса, доносящиеся из лощины близ гребня холма, участка, называемого Долиной Хранителя, перед западными воротами Мифрил Халла. Дзирт знал, что дворфы не победили, несмотря на то, что орочьих трупов было во много раз больше, чем дворфских тел. Орки вытеснили дворфов с утеса в Долину Хранителя, а затем вынудили запереться в Мифрил Халде. Орки дорого заплатили за этот клочок земли, но теперь он принадлежал им. А, принимая во внимание численность орочьей орды, собравшейся у запертых ворот во владения клана Боевых Топоров, Дзирт не мог представить как дворфам удастся отвоевать долину обратно.

— Они не занялись мародерством только потому, что битва еще не окончена, — ответил Дзирт. — До сих пор орки не позволяли себе передышки: сперва они загнали дворфов в Мифрил Халл, затем готовили осадный лагерь и устраивались в Долине Хранителя. Но полагаю, они очень скоро вернутся сюда.

Инновиндиль в смятении застыла возле горы изрубленных тел. Дзирт понял, что здесь произошло, раньше, чем подошел к девушке. Здесь явно поработали знаменитые «Веселые мясники» Тибблдорфа Пуэнта. Дзирт остановился рядом с эльфийкой, сморщившей нос при виде кошмарного зрелища. Искромсанных орков было здесь очень много. Но и павших ребят Тибблдорфа Пуэнта немало. Они погибли, защищая отход основных дворфских сил под защиту стен Мифрил Халла, — поистине достойный конец для храбрых воинов,

— Их доспехи… — начала Инновиндиль, качая головой, на лице ее застыла смесь удивления, страха и отвращения.

Ей не пришлось продолжать, Дзирт и так все прекрасно понял, ибо доспехи «Веселых мясников» у многих вызывали замешательство. Зазубренные острые пластины внахлест, обильно усеянные смертоносными шипами, — такая броня превращала тело дворфа в разрушительное оружие. Пока другие дворфы сражались мотыгами, кирками, молотами, топорами и мечами, берсерки Тибблдорфа стремились покрепче обняться с врагами.

Дзирт подумал о том, что надо бы повнимательнее осмотреть поле боя, поискать, нет ли среди павших самого Тибблдорфа, но решил, что не стоит. Лучше идти своей дорогой. Считать потери — задача послевоенного времени.

По той же причине Дзирт не искал встречи с дворфами Мифрил Халла: у него не было ни малейшего желания получить окончательное подтверждение тому, что все его друзья мертвы, погибли у Низин.

— Давай поднимемся на гребень, — предложил он Инновиндиль. — Надо выяснить, что вызвало взрыв, прежде Чём приспешники Обальда вернутся сюда грабить трупы.

Инновиндиль согласилась, и они направились к развороченным камням.

Но не успели они сделать и двух десятков шагов по направлению к Долине Хранителя, как наткнулись на целую груду орочьих трупов, отличительной чертой которых было то, что у всех имелись весьма характерные раны — небольшие, обожженные по краям. Смертельные.

Дзирт До'Урден знал, какое оружие способно нанести такие раны.

Искатель Сердец, лук Тулмарил, принадлежащий Кэтти-бри, которую тёмный эльф считал погибшей у Низин.

* * *

Ерзая на камнях восточного склона горы, дворф Никвиллих сражался с накатывающими на него волнами отчаяния, страшась, что они сломят его дух прежде, чем он умрет от голода или от рук какого-нибудь отбившегося от стаи орка. Некоторое облегчение приносило ему осознание того, что он справился со своими обязанностями и что экспедиция к восточному гребню долины помогла переломить казавшуюся безнадежной ситуацию — по крайней мере, Банак Браунавил успел увести большинство под защиту стен Мифрил Халла.

Дворф раз за разом прокручивал момент своего маленького триумфа, словно заклинание, способное оградить от ужаса его нынешнего положения. Никвиллих вспоминал, как взобрался по склону над полем битвы, которое в предрассветной мгле напоминало смятое одеяло, и направил взгляд — и принесенное с собой зеркало — к восходящему солнцу. Дворф долго подбирал угол, направляя отраженный луч на противоположный гребень, пока не поймал размещенное там второе зеркало, ярко осветившее цель для Кэтти-бри и ее волшебного лука.

А потом Никвиллих увидел, как мгла была в мгновение ока разорвана и сметена необыкновенно яркой вспышкой света, увидел пламя, взметнувшееся на тысячу футов в небо. Волны раскаленного воздуха понеслись во все стороны от эпицентра грандиозного взрыва, особенно досталось северным отрогам, где основные массы орков выстроились для атаки. Шеренги их были смяты, и мало кто из бойцов смог потом подняться. Атака захлебнулась, на что и рассчитывали дворфы.

Никвиллих выполнил свою работу, но шансы вернуться к своим были невелики. Дворфы Мифрил Халла не могли ждать, держа ворота открытыми, пока он спустится, — но даже если бы они это сделали, как бы Никвиллих пробрался сквозь орочыо орду, стоящую теперь между ним и воротами Мифрил Халла?

Никвиллих с самого начала знал, что его миссия граничит с самоубийством, но это не помогало ему избавиться от множества мелких страхов. Смерть гуляла совсем рядом.

Он подумал о Треде, своем сородиче из Фелбарра. Совсем недалек был тот ясный день, когда они с еще несколькими товарищами выехали из цитадели короля Эмеруса Боевого Венца с обычным купеческим караваном. Это путешествие обещало начаться и закончиться так же благополучно, как и многие до него. Дворфы издавна охраняли этот торговый путь — во имя короля Эмеруса и собственных карманов — и не ожидали никаких проблем. Попытки ограбления купцов периодически предпринимались и орками, и просто разбойниками с большой дороги, но никто не предполагал напороться на передовой разведывательный отряд величайшей в истории организованной орочьей армии! Само понятие «орочья армия» до недавних пор вызвало бы смех у любого жителя Королевств, и вот на тебе… Интересно, что сталось с Тредом? Выжил ли он в схватке у ворот Мифрил Халла?

Никвиллих вспомнил, как отговаривал Треда, когда тот решил покинуть Мифрил Халл и вернуться в Фелбарр с новостями для короля Эмеруса. Тред хотел быть связным между двумя крепостями, а Никвиллих в последний момент разубедил его.

— Ну и дурак же я, — пробормотал дворф унылому ветру.

Но он не верил своим словам, даже произнося их. Он и Тред остались, потому что оба решили, что находятся в долгу перед королем Бренором и его родней, потому что поняли: в этой войне род Делзун должен сплотиться, встать плечом к плечу во имя единой цели.

Нет, он не был дураком, когда остался, и не был дураком, вызвавшись совершить эту вылазку с зеркалом. Никвиллих с самого начала понимал, что эта авантюра скорее всего приведет его самого к быстрому и ужасному концу.

Дворф с трудом поднялся на ноги, оглянулся через плечо на Долину Хранителя и в последний раз прикинул, насколько велика вероятность остаться в живых, если он попытается вернуться этим путем. Разумеется, это самая короткая дорога к воротам Мифрил Халла, если не принимать во внимание орочыо орду, разбившую на этой дороге свой лагерь. И если даже каким-то чудом дворф умудрится незаметно прошмыгнуть мимо орков, он окажется перед запертыми воротами осажденного Мифрил Халла.

Выбор невелик. «На восток, — решил Никвиллих. — К реке Сарбрин». Ему почудился какой-то шорох неподалеку, и воображение живо, нарисовало картину: орочий патруль засек его и теперь подкрадывается, намереваясь убить или захватить в плен. Дворф тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли, глубоко вдохнул и решительно шагнул навстречу неизбежному.

Так начал он свое нерадостное путешествие.

* * *

Дзирт и Инновиндиль, пробираясь к месту взрыва, немного свернули к югу, так, чтобы видеть Долину Хранителя и поблескивающие куски железных труб, протянутые дворфами к тому, что когда-то было горным хребтом. Эльфы не понимали, для чего был сделан этот трубопровод. Они понятия не имели, что дворфы, следуя инструкциям гнома Нанфудла, подняли таким образом из-под земли природный газ, наполнив им пещеры, находящиеся непосредственно под позициями великанов с их катапультами.

Возможно, если бы у пары эльфов было больше времени, они потратили бы часть его на то, чтобы обследовать трубопровод более внимательно. Тогда Дзирт и Инновиндиль раскрыли бы тайну гигантского огненного шара. Однако сейчас это меньше всего их интересовало. В долине кишела самая большая армия орков, которую им когда-либо приходилось видеть, море темных фигур, плещущееся у подножия обелисков, отмечающих Долину Хранителя. Тысячи, десятки тысяч тварей перемещались там, и над этой бесформенной массой сизыми утесами возвышались фигуры снежных великанов.

Дзирт До'Урден насчитал уже не меньше пяти десятков чудовищных туш и шептал проклятия, осознавая величину армии. В Долину Хранителя стянуты сотни гигантов, словно все их племя, жившее на Хребте Мира, собралось здесь по зову короля Обальда.

— Знали ли Серебряные Земли более мрачные времена? — произнесла Инновиндиль.

Дзирт повернулся к ней, подумав, что она спрашивает его, но увидел, что девушка просто размышляет вслух.

Инновиндиль тряхнула головой, встретив взгляд его лиловых глаз.

— Я помню день, когда Обальд сумел изгнать дворфов из Цитадели Фелбарр, — объяснила она. — Тот день был воистину черным днем! Но король орков все же не стал перекрывать торговые пути. Пока завоеватели жестоко играли с королем Эмерусом и дворфами Фелбарра, никто не видел серьезной угрозы краю. Король орков воспользовался неожиданной возможностью и одержал победу, которая, как все мы полагали, окажется краткосрочной. Но теперь… — Ее голос пресекся, и она беспомощно покачала головой, глядя вниз, на наводнившую долину армию орков.

— Можно предположить, что большинство дворфов клана Боевого Топора сумели вернуться в свои туннели, — рассудительно заметил Дзирт. — Уверяю тебя, с ними будет не так-то легко справиться. Мифрил Халл, отвоеванный кланом Боевого Топора, однажды уже отразил нападение Мензоберранзана. Сомневаюсь, чтобы во всем мире набралось достаточно орков, чтобы захватить эту твердыню.

— Может, ты и прав, но разве это имеет значение?

Дзирт с любопытством взглянул на эльфийку. Он уже собирался спросить, как это так — не имеет значения, но понял страхи Инновиндиль и прикусил язык.

— Нет, — согласился он, — собранные Обальдом силы непросто будет оттеснить обратно в их горные логовища. Потребуются совместные усилия Серебристой Луны, Эверлэнда и, возможно, даже Сандабара… Крепостей Фелбарр, Адбар и Мифрил Халла. Понадобятся эльфы Лунного Леса и войско правителя Эластула из Мирабара. Когда пробьет час, на зов Мифрил Халла может явиться весь Север.

— Но даже в этом случае потери будут огромны, — отозвалась Инновиндиль. — Ужасно… — Она обернулась к усеянному трупами полю. — Эта битва покажется мелкой потасовкой, а вороны Серебряных Земель разжиреют…

Пока она говорила, Дзирт продолжал оглядывать окрестности и заметил движение на западе.

— Скоро орки объявятся здесь, — сообщил он. — Надо идти.

Инновиндиль кивнула, не сводя взгляда с Долины Хранителя.

— И никаких признаков Зари, — сказала она. Брат Заката, пегас по имени Заря, был захвачен орками, убившими Тарафиэля.

— Я уверен, он жив, — отозвался Дзирт. — Даже орк не уничтожит столь великолепное создание.

Инновиндиль, слегка ссутулившись, продолжала смотреть на орочью армию, затем повернула голову, в упор поглядев на Дзирта.

— Будем надеяться.

Темный эльф взял ее за руку, и они вместе пошли на север, вдоль россыпей обугленного щебня. Взрыв сорвал верхушку отрога, оставив после себя черное ущелье. Время от времени эльфы натыкались на обожженные останки великанов и обломки катапульт. Они находили куда больше вопросов, чем ответов, и ни одного ключа к тому, чтобы разгадать причину подобного катаклизма.

— Когда мы, наконец, отыщем дорогу в Мифрил Халл, ты сможешь спросить об этом дворфов, — заговорила Инновиндиль, когда они уже далеко отошли от поля и стояли на открытом плато, ожидая возвращения крылатого Заката.

Дзирт никак не отреагировал на эти слова. Ему попрежнему не хотелось думать о том, с чем ему придется столкнуться во владениях дворфов, там, где у него не будет иного выхода, кроме как встретиться лицом к лицу со своими страхами.

— Должно быть, какой-то фокус богов, — продолжила эльфийка.

— Или Гарпеллов, — добавил Дзирт, вспомнив о семье чудаковатых и могущественных колдунов (в большинстве случаев слишком могущественных даже для самих себя и тех, кто их окружает!) из маленькой деревни возле Длинной Седловины, расположенной несколькими милями западнее Мифрил Халла.

Гарпеллы и прежде приходили на помощь дворфам, поддерживая давнюю дружбу с Бренором и его родней. Дзирт знал о них достаточно, чтобы предполагать, что если кто-нибудь и способен ненароком взорвать гору, так это Гарпеллы.

— Кто это? — спросила Инновиндиль.

— Не нужно тебе этого знать, — со всей серьезностью заявил Дзирт. — Достаточно упомянуть, что Бренор Боевой Топор порой весьма беспорядочно заводит друзей.

Еще не закончив фразы, Дзирт осознал заключенную в ней иронию и, переводя взгляд на эльфийку, не смог сдержать усмешки.

— Скоро мы все узнаем, — сказала девушка. — А сейчас нам пора вернуться к своим обязанностям.

— Например, к спасению Зари, — согласился Дзирт, пожимая протянутую ему руку Инновиндиль. — И мести. Тарафиэль сможет спокойнее спать, когда Обальд Многострельный умрет.

— Умрет на острие меча? — переспросила Инновиндиль, кладя руку на рукоять своего оружия. — Или на изгибе сабли ?

— Думаю, сабли, — немедля ответил Дзирт и бросил взгляд в сторону юга. — Я твердо намерен убить мерзавца.

— Значит, за Тарафиэля и Бренора, — сказала Инновиндиль. — За тех, кто погиб, защищая Север.

— Или просто потому, что мне очень хочется его убить, — добавил Дзирт тоном таким ледяным, что у Инновиндиль мурашки побежали по спине.

Она не нашла, что на это ответить.

Глава 3
СТРАСТЬ

С рычанием скорее яростным, чем страстным, Цинка Шринрил опрокинула Обальда на спину и взгромоздилась на него верхом.

— Ты загнал дворфов в их темную нору! — завопила шаманка, выкатив глаза так, что темные зрачки почти потонули в желтоватых белках, придавая морде орчихи выражение карикатурного безумия. — А теперь мы копнем эту нору!

Король Обальд Многострельный легко держал возбужденную шаманку на своих бедрах, пока та пыталась расшевелить его своим трясущимся телом, затем так же легко оторвал 6т себя и отбросил на соломенное ложе.

— Мифрил Халл падет к ногам Обальда-Груумша, — продолжала завывать Цинка. — И Фелбарр очень скоро вновь станет твоим. Мы получим все! Мы перережем коротышек Бренора и Эмеруса! Мы утопим их в их собственной крови!

Обальд легонько пожал плечами и отодвинул шаманку в сторону, сбрасывая ее с топчана. Она шмякнулась об пол, но проворно вскарабкалась обратно, из уголков клыкастого рта сочились струйки слюны.

— Нет ничего, что не может покорить Обальд-Груумш! — верещала она, вновь вскарабкиваясь на него. — Мифрил Халл, Фелбарр… Адбар! Да, Адбар! Они все падут пред нами! Каждое дворфское гнездо на Севере! Как они у нас побегают, те немногие, кого мы не уничтожим! Мы очистим Север от проклятых дворфов!

Обальд улыбнулся, хотя он скорее насмехался над жрицей, чем соглашался с ней. Ему уже не льстили восторженные вопли шаманов — раз за разом одно и то же. С тех пор как западные ворота Мифрил Халла с треском захлопнулись, запечатав клан Боевого Топора в их норе, Цинка и другие шаманы просто фонтанировали идеями завоевания Серебряных Земель и их окрестностей.

И Обальд разделял их надежды. Сперва он хотел лишь вернуть себе крепость Много Стрел, которую дворфы снова переименовали в Цитадель Фелбарр. Но Обальд понимал, насколько недальновидна такая позиция. Они встревожили весь Север. Пересечь Сарбрин означало восстановить против себя силы Серебристой Луны и Эверлэнда, и эльфов из Лунного Леса, и все кланы дворфского рода Делзун к востоку от глубокой, холодной реки.

— Ты Груумш! — провозгласила Цинка, схватила голову Обальда и, притянув к себе, смачно облобызала. — Ты лучший среди орков! — Еще поцелуй. — Сама Герти Орельсдоттр боится тебя! — Визг, хохот и очередной поцелуй.

Обальд ухмыльнулся, вспомнив свою последнюю встречу с повелительницей снежных великанов. Герти действительно боится его, ибо Обальд одолел ее в схватке, но не стал убивать, а небрежно позволил уйти. Этот небывалый подвиг послужил всем, кто стал ему свидетелем или просто о нем слышал, доказательством того, что король Обальд много больше, чем просто орк.

Он — избранник Груумша Одноглазого, божества орков. Бог наделил его своей силой, сверхъестественной ловкостью и — главное — небывалой проницательностью.

Хотя, возможно, эта проницательность была присуща Обальду всегда. То, с какой легкостью Обальд подчинил себе все земли между Хребтом Мира, рекой Сарбрин и Болотами Троллей, означало, что он видит мир с какой-то весьма выгодной позиции.

— В Мифрил Халл, — бубнила Цинка, когда внимание Обальда вновь вернулось к ее словам. Очевидно заметив его внезапный интерес, она начала заново: — Мы должны взять Мифрил Халл до зимы. Мы должны уничтожить клан Боевого Топора, чтобы весть об их поражении и унижении разнеслась прежде, чем перевалы занесет снегом. Мы будем работать в кузницах дворфов всю зиму, делая броню и оружие. И к весне мы станем силой, которой невозможно противостоять, мы прокатимся по северным землям, стирая в ворошок всех, кому достанет дурости встать на нашем пути!

— Мы понесли серьезные потери, загоняя дворфов под землю, — заметил Обальд, пытаясь привнести трезвое рассуждение в ее вдохновенный прогноз. — Камни пропитались кровью орков.

— Кровь отлично льется! — заверещала Цинка, — И пусть погибнет еще больше! Они должны погибнуть! До нашей первой великой победы рукой подать!

— Мы уже одержали нашу первую великую победу, — поправил Обальд.

— Тогда перед нами вторая! — вопила ему в ухо Цинка. — И победа достойна Того, Кто Сам Груумш. Мы завоевали булыжники и голую землю. Главный приз еще впереди.

Обальд сомкнул пальцы на шее Цинки и отстранил ее, удерживая на расстоянии вытянутой руки, внимательно разглядывая жрицу. Она мелко дрожала, от страсти, страха или ярости — непонятно. Ее нагое потное тело блестело в свете факелов, все мускулы напряглись, натянулись, как струны, жилы вибрировали и пульсировали.

— Мифрил Халл должен пасть до зимы, — сказала Цинка более спокойно, — Груумш показал мне это. Под камнями засел Бренор Боевой Топор, это он держит нас тут и лишает великой победы.

При звуках ненавистного имени Обальд зарычал.

— Уже разнеслась весть, что он жив. Король Мифрил Халла восстал из мертвых. Это же вызов Морадина Груумшу, разве ты не понимаешь? Ты — воитель, защитник Груумша, ты его избранник, в том нет сомнения, а король Бренор Боевой Топор — любимец Морадина. Разберись с ним и разберись быстро, ты должен это сделать прежде, чем дворфы поднимутся на зов Морадина, как орки поднялись на зов Груумша.

Слова эти задели Обальда сильнее, чем ему хотелось бы признать. Ему не нравилась мысль о завоевании Мифрил Халла. Он знал, что его армию там ждут преграды на каждом дюйме пути. Сможет ли он, понеся столь серьезные потери, надеяться удержать землю, которую намеревался назвать своим королевством?

Но Цинка права, молва разлеталась среди орков быстрее, чем ветер гонит огонь по сухой траве. Никто не ставил под сомнение личность дворфа, возглавившего оборону при отступлении дворфов. Это был Бренор, погибший в битве у Низин. Бренор, поднявшийся из могилы.

Обальд не был дураком, чтобы недооценивать опасность подобного развития дел. Он понимал, насколько его собственное присутствие пришпоривает его воинов, — а разве Бренор меньше вдохновляет дворфов? Обальд ненавидел дворфов, ненавидел даже сильнее, чем эльфов, но горький опыт потери крепости Много Стрел научил его чему-то вроде уважения к этому отважному бородатому народцу. Он захватил Фелбарр, воспользовавшись благоприятным моментом, и, откровенно говоря, сам был удивлен, когда это случилось, но теперь, если шаманы продолжат настаивать, придется вести войска на штурм самой защищенной крепости дворфов.

А какой народ Королевств обороняет свои дома яростнее, чем дворфы?

Разве что дроу, подумал Обальд, и это навело его на размышления о событиях, происходящих на юге. Парочка темных эльфов помогала этому уроду Проффиту и его троллям давить на Мифрил Халл с той стороны. Обальд сознавал, что это может послужить ключом к победе, если он решится штурмовать дворфскую твердыню. Если Проффит и его вонючие бестии оттянут на себя… ну, скажем, треть воинов Бренора, решительный штурм западных ворот Мифрил Халла может окончиться победой орков.

Король взглянул на Цинку и понял, что все эти размышления отразились на его лице лучше, чем, если бы он произнес их вслух. Шаманка ухмылялась, ощерив два ряда острых желтых зубов. Великий король орков отпустил ее шею, вновь опуская Цинку на себя, и позволил себе больше не думать о войне. Задержалась лишь картинка — мертвые дворфы и сокрушенные двери, и Обальд обнаружил, что это зрелище отлично возбуждает.

* * *

Холодный ветер делал каждый толчок еще мучительнее, но Обальд стиснул зубы и только крепче сжал ногами бока беснующегося пегаса. Крылья белой лошади были туго спеленаты — Обальд не желал грохнуться на землю из-под облаков, ему хвастало и обычных падений со спины жеребца. Обальд видел, как легко эльфы гарцуют на этих созданиях, но любой орк, взобравшийся на пегаса, оказывался сброшен, и не одною норовистое животное основательно потоптало, прежде чем его успевали смирить.

Сегодня была предпринята очередная попытка укротить крылатого скакуна и подчинить его власти короля орков. Сейчас Обальд изо всех сил сжимал ногами бока благородного животного, и тому пока не удалось скинуть его со своей спины.

Вот жеребец ударил задом, и Обальда тряхнуло так, что ему чуть не оторвало голову. Затем конь взвился на дыбы, со свистом рассекая воздух блестящими, словно отполированными копытами. Обальд вцепился в толстый аркан, охватывающий шею и грудь жеребца, зарычал и вогнал пятки в лошадиные бока с такой силой, что сам поразился: как это ребра животного не сломались.

Пегас продолжал биться и метаться: он подпрыгивал, отталкиваясь всеми четырьмя ногами и низко наклонив голову, бил задом, вставал на дыбы, беспорядочно молотя передними ногами в воздухе. Но Обальд решил сегодня держаться до последнего. Скоро ему показалось, что сопротивление пегаса пошло на убыль.

Бешеное кружение перед глазами замедлилось, и король орков усмехнулся, поняв, что животное наконец-то утомилось. Он и сам немного расслабился и даже улыбнулся, сравнив дикие скачки пегаса с поведением Цинки прошлой ночью. Весьма похоже.

И тут орк понял, что уже не чувствует под собой спины лошади, поскольку летит прямиком во взрытую копытами грязь. Тяжело шлепнувшись на землю — неловко, лицом вниз, — он фыркнул и быстро перекатился на спину, восстанавливая хотя бы некоторое достоинство, если не вертикальное положение. В тревоге он оглянулся, подумывая, что подобный исход может унизить его в глазах оказавшихся поблизости орков. И действительно, они смотрели на него, разинув рты. Вид у них был довольно глупый, но по-прежнему подобострастный. Они ждали его повелений и даже не бросились за пегасом.

А жеребец, после того как сбросил орка, взвился на дыбы и явно метил копытом в голову упавшего орка.

Обальд прилепил к лицу широкую ухмылку и одним прыжком вскочил на ноги, разведя руки в стороны и издав оглушительный рев, словно вызывая пегаса на бой.

Конь захрапел и ударил копытом о землю.

А Обальд захохотал и двинулся прямо на пегаса, словно провоцируя того на удар. Пегас прижал уши и напрягся.

— Вероятно, надо было тебя съесть, — произнес Обальд, приближаясь к животному и глядя ему прямо в глаза, отчего пегас нервничал. — Да, я уверен, мясо у тебя нежное и сочное.

Король орков задержал взгляд на пегасе еще на несколько секунд, затем отвернулся и рассмеялся, и все орки поспешили подхватить его смех.

Восстановив таким образом пошатнувшийся, как он считал, авторитет среди соплеменников, Обальд снова повернулся к пегасу. И снова вспомнил Цинку. Орк еще громче рассмеялся: в глазах коня он увидел те же напряжение и ярость. Они были такими же дикими.

Нет, не такими же, внезапно понял Обальд, и его смех резко оборвался. Бешенство в глазах Цинки было порождено страстью и экстазом, а безумие крылатой лошади родилось… Из страха?

Нет, не из страха. Это открытие потрясло Обальда. Не из страха. Это не дикое животное, только что пойманное и никогда не знавшее всадника. На этом коне ездили долгие годы. Эльфы, любой из которых физически слабее орка, без малейших усилий управлялись с пегасами. Вряд ли эльф смог бы удержаться на спине крылатого жеребца, если бы он не пожелал его носить.

Яростное сопротивление коня было вызвано не страхом, а чистой, неистовой ненавистью.

— Ах, умная тварь, — мягко сказал Обальд, и пегас прянул ушами так, словно понял каждое слово. — Ты хранишь верность своему хозяину и ненавидишь меня, его убийцу. И ты никогда мне не покоришься, не так ли? — Король орков прищурился, пристально разглядывая пегаса. — Ты не так умен, как тебе кажется, — сообщил Обальд животному. — А я очень упрям. И я стану твоим хозяином.

Орк фыркнул и снова представил, каково на вкус мясо пегаса.

Подошли орки-укротители, взяли крылатую лошадь под уздцы, а назначенный конюшим орк спросил Обальда:

— Ты еще будешь скакать сегодня, наш бог?

Услышав этот нелепый титул, Обальд хмыкнул и покачал головой:

— На сегодня достаточно.

Один из орков стал грубо стреноживать пегаса.

— Не трогай его! — приказал он, и орки окаменели. — С этого дня обращайтесь с конем вежливо, с должным уважением.

Орки, похоже, утратили дар речи и вылупили глаза на своего повелителя.

— Найди новых укротителей! — рявкнул Обальд конюшему. — Теперь только ласка. Никаких побоев!

Произнося эти слова, Обальд понял свою ошибку — не стоило отвлекать внимание подчиненных. Пегас неожиданно рванулся, разметав по сторонам пару орков, затем лягнул того, кто пытался его стреножить, прямо в лоб. Орк отлетел и скорчился на земле, жалобно воя.

Остальные кинулись к животному с плетками и арканами, но Обальд остановил их властным окриком:

— Довольно!

Король перевел взгляд с пегаса на конюшего.

— Каждая царапина, которую я замечу на шкуре этого коня, отразится на твоей собственной шкуре. — пообещал он.

И когда конюший попятился, дрожа, Обальд понял, что дело сделано. Одарив еще раз презрительным взглядом извивающегося в пыли дурака, король орков удалился.

* * *

Удивления на лице часового — статного, крепко сбитого, пятнадцати футов ростом снежного великана — было не меньше, чем у спутников Обальда (пронзительный голос протестующей Цинки Шринрил заглушал всех остальных) при известии, что Обальд собирается нанести визит Герти Орельсдоттр в одиночестве. Сомнений во взаимной неприязни между Герти и Обальдом ни у кого не было. В их последней стычке Обальд поверг великаншу наземь, ошеломив и разгневав ее.

Король вскинул голову и смотрел прямо перед собой — он не надел даже магического шлема, который смастерили для него шаманы. Повсюду возвышались гиганты, и рост короля орков не мог сравниться даже с длиной их мечей. Стоило Обальду приблизиться к входу в огромную пещеру, занятую Герти под временную резиденцию, как великаны-охранники выстроились вдоль главного прохода. Два ряда скалящих зубы, внушительных самцов уставились на него сверху вниз. А стоило ему миновать очередную пару, как великаны разворачивались и шли следом, отрезая все пути к отступлению.

Меч Обальда покоился в ножнах у него за спиной, сам он старался высоко держать подбородок и шагал с самоуверенной усмешкой на губах. Он знал, что физически уступает здесь любому, но знал также, что физическая сила — не главное условие для победы.

Когда его глаза приспособились к резкой смене освещения, он обнаружил, что долго ждать встречи не придется. Герти Орельсдоттр стояла у задней стены, взирая на Обальда со смешанным выражением подозрительности и презрения.

— Кажется, ты где-то забыл свою свиту, король Обальд, — произнесла она, и в ее голосе Обальд уловил нотки угрозы.

Он постарался уверить себя, что сейчас она не предпримет против него никаких мер. Он победил ее в одной схватке, чем посрамил великаншу, но позор Герти среди ее народа будет куда больше, если она отомстит сейчас, напустив на него своих громил. Конечно, Обальд не был таким уж знатоком снежных великанов — его опыт общения с ними был весьма ограничен, — но он знал их как истинных воинов, уважающих определенный кодекс чести.

При словах Герти присутствующие великаны стали перешептываться.

— Я говорю за все мои тысячи, — ответил король орков. — Как хозяйка Орельсдоттр говорит за всех снежных великанов Хребта Мира.

Герти выпрямилась и прищурила свои огромные синие глаза — цвет их казался еще насыщеннее из-за голубоватого оттенка кожи великанши.

— Тогда говори, король Обальд. У меня много дел и мало времени, чтобы его тратить впустую.

Обальд позволил себе расслабиться, приняв свободную позу, надеясь, что выглядит непринужденно. Из долетавшего до него бормотания он понял, что взял верный тон.

— Мы достигла великой победы, хозяйка Орельсдоттр. Мы взяли Север.

— Наши враги едва ли успели подняться против нас, — заметила Герти.

Обальд согласно кивнул.

— Прошу, не умаляй наших достижений, — сказал он. — Мы заперли оба выхода из Мифрил Халла. Несм почти разрушен. Сарбрин охраняется. Сейчас не время разрывать наш союз… — Он умолк и медленно повернул голову так, чтобы заглянуть в глаза каждому великану в пещере.

— Хозяйка Орельсдоттр, я говорю от имени орков. Десятков тысяч орков. — Он сделал ударение на цифре. — Ты говоришь за великанов. Давай обсудим все наедине.

Герти встала в позу, которую Обальд не раз уже видел прежде, упрямую и задумчивую одновременно. Одну руку она опустила на свое бедро и повернулась — достаточно, чтобы ее стройные ноги мелькнули в разрезе белого платья, а губы скривились — то ли насмешливо, то ли зло.

Обальд отвесил церемонный поклон.

— Идем, — произнесла, наконец, Герти.

Среди снежных великанов возник недовольный ропот, но она заставила их умолкнуть одним из самых свирепых своих взглядов.

«Да, все складывается великолепно», — подумал король орков.

По приглашению Герти Обальд проследовал за ней по короткому коридору. Даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, как много тут было сделано великанами за совсем короткий срок. Проходы были расширены и выровнены, на стенах виднелись свежие сколы. Потолок тоже был куда выше естественного, все выступы, представляющие собой преграду, были стесаны, чтобы приближенные Герти могли пройти тут, не сутулясь. Впечатляющая работа, подумал Обальд. особенно с учетом скорости, с которой был достигнут результат. А он и не знал, что великаны такие искусники в каменотесном ремесле, — это открытие может оказаться весьма полезным, если он действительно сокрушит ворота Мифрил Халла.

Покои в конце коридора бесспорно принадлежали самой Герти — их защищала тяжелая деревянная дверь, а внутри все пространство было выстлано медвежьими шкурами с густым мехом. Герти пинками отбросила несколько шкур в сторону, оголив участок каменного пола, и указала Обальду — вот его место.

Король орков лишь смиренно улыбнулся и опустился на голый камень, предварительно сняв со спины меч, мешавший ему сидеть. Он положил клинок перед собой так, чтобы до него можно было легко дотянуться, но держал руки далеко от оружия.

Герти пристально наблюдала за каждым его движением, хотя и притворялась безразличной, направляясь к двери, чтобы запереть ее. Затем она пересекла комнату и уселась на самую толстую груду шкур, возвышаясь над королем орков.

— Чего ты хочешь от меня, Обальд? — напрямую спросила Герти, глядя на орка немигающим взглядом.

— Мы оба разгневаны возвращением короля Бренора и потерей отличной возможности, — отозвался Обальд.

— Я разгневана гибелью снежных великанов.

— Моих орков полегло более тысячи, и среди них — мой сын.

— Все они не стоят и одного из моего рода, — ответила Герди.

Обальд молча стерпел оскорбление, заставив себя думать о будущем, хотя ему очень хотелось вскочить и прирезать ведьму.

— Дворфы ценят своих родичей не меньше, чем мы, хозяйка Орельсдоттр, — сказал он. — Они не одержали победы здесь.

— Многие бежали.

— В нору, ставшую для них тюрьмой. В пещеры, наверняка уже провонявшие запахом троллей.

— Если бы Донния Сольду и Ад'нон Кариз не погибли, возможно, мы обладали бы большей информацией о Проффите и его троллях, — сказала Герти, упомянув двоих из четверки темных эльфов, служивших советчиками и разведчиками ей и Обальду. Оба были найдены мертвыми чуть севернее нынешнего расположения лагеря орков.

— Ты скорбишь из-за их смерти?

Вопрос поймал Герти врасплох, и ее аккуратно подстриженные брови взлетели вверх, отразив удивление великанши.

— Они использовали нас в собственных целях, и тебе, конечно, это известно, — добавил Обальд. — Ты удивлена?

— Они дроу, — сказала Герти. — Они служат только своим желаниям. Конечно, мне это известно. Только дурак способен предположить обратное.

«Но ты все-таки удивлена», — отметил Обальд про себя.

— И если двое других пропадут вместе с Проффитом на юге, будет куда лучше, — продолжила Герти.

— После того, как они перестанут быть нам полезны, — сказал Обальд. — Оставшиеся дроу окажутся важны, если мы намереваемся прорвать защиту Мифрил Халла.

— Прорвать защиту?

От Обальда не укрылось недоверие, прозвучавшее в ее голосе.

— Я захвачу город.

— Тебе это дорого обойдется. Твои орки полягут тысячами.

— Какую бы цену ни пришлось заплатить, победа того стоит, — ответил Обальд, и ему пришлось постараться, чтобы его собственные сомнения не отразились в голосе. — Мы должны уничтожить наших врагов прежде, чем они сумеют организовать и скоординировать свои атаки. Мы поставим дворфов на колени, и я не позволю им когда-либо подняться. И, в конце концов, я все-таки заполучу голову Бренора Боевого Топора.

— Чтобы добраться до него, тебе придется ползти по телам мертвых орков, но не по телам снежных великанов.

Обальд согласно кивнул, уверенный в том, что, если удастся захватить верхние туннели Мифрил Халла, Герти станет несговорчивее.

— Твои великаны нужны мне только для того, чтобы прорваться внутрь, — сказал он. — Мифрил Халл имеет крепкие двери.

— И самые крепкие двери всегда можно сломать, — заметила явно заинтригованная Герти.

— Чем скорее твои бойцы это сделают, тем скорее я получу голову короля Бренора.

Герти улыбнулась и кивнула, подтверждая договор. Конечно, Обальд понимал, что ей больше нравится мысль о тысячах мертвых орков, чем о поражении дворфов.

Обальд поднялся с пола и бережно вернул меч в заплечные ножны. Затем он поклонился Герти и вышел, неторопливо прошествовав мимо ряда застывших в карауле гигантов.

Несмотря на внешнюю сдержанность, внутри у Обальда все кипело. Герти, конечно, раскачается, и Обальд нисколько не сомневался, что она поможет ему и его войску проникнуть в зал, но мысли о том, что последует дальше, не отпускали его. Обальд снова и снова рисовал в своем воображении крепости, воздвигнутые на каждой горной вершине, их толстые стены, вынуждающие любого нападающего платить кровью за каждый клочок земли. Сколько дворфов, эльфов и людей поляжет среди этих холмов, прежде чем их треклятый триумвират признает, наконец, его победу? Сколько дворфов, эльфов и людей придется убить, прежде чем оркам достанется своя часть от щедрот мира?

Много, надеялся Обальд, ведь ему так нравилось убивать дворфов. И эльфов. И людей.

Выйдя из пещеры и окинув взглядом северные просторы, Обальд отметил каждый каменный пик, каждый продуваемый ветром перевал. Его внутренний взор уже воздвиг все эти замки, над которыми реяли знамена одноглазого бога и короля Многострельного. А внизу, в защищенных лощинах, раскинулись города — города вроде Низин, надежно защищенные и населенные лишь орками, а не вонючими людишками. Обальд рисовал себе торговые дороги, запруженные караванами, богатство и власть, уважение и влияние.

Он верил, что его план сработает и мечта осуществится. Он сможет создать свое королевство и обезопасить его, разметав в пыль надежды дворфов, эльфов и людей потеснить его.

Король орков оглянулся на пещеру Герти, и ему вдруг захотелось вернуться и поделиться с ней своими планами. Он даже повернулся и сделал шаг в ту сторону.

И остановился, подумав, что Герти не оценит красоту и силу его воображения и не озаботится грядущим результатом. Но даже если она поймет, то как отреагируют Цинка и прочие шаманы? Цинка призывает к завоеваниям, а не к строительству крепостей, она заявляет, что такова воля самого Груумша.

Верхняя губа Обальда разочарованно скривилась, и он поднял сжатый кулак. Нет, он не врал Герти. Больше всего он хочет держать в своих руках сердце Бренора.

Но возможно ли это, и действительно ли голова врага стоит такой цены?

Глава 4
НА ВЗГЛЯД КОРОЛЯ

Пещеры Мифрил Халла освещались тусклым, неверным светом факелов. Этого зыбкого освещения едва хватало, чтобы отгонять абсолютную тьму. Конечно, отсюда можно было выйти. И на юг, на край Болот Троллей, где, по сообщениям, уже случались стычки. И на запад, к Мирабару, и на восток, к реке Сарбрин и Цитадели Фелбарр. Но ни один из маршрутов не обещал быть легким, все они предполагали спуск в обширный лабиринт Подземья — самого опасного места во всех Королевствах.

А в Мифрил Халле становилось все темнее, факелы приходилось беречь, поскольку Бренор уже отдал приказ экономить все припасы, готовясь к долгой, очень долгой осаде.

Король восседал на Каменном троне, покрытом дорогой тканью. Его буйная борода при искусственном освещении казалась оранжевой, возможно из-за того, что суровые испытания оставили в шевелюре короля много седых прядей. Бренор долго находился при смерти, и самые могущественные жрецы не надеялись, что он выживет, хотя и продолжали создавать целительные заклинания, поддерживая тело. Дух, как утверждали жрецы, уже покинул бренный мир, отправившись в Покои Морадина. Там-то, как полагали, и нашел его управляющий Реджис и применил магию своего колдовского рубина. Реджис нащупал тоненькую ниточку, соединяющую Бренора с жизнью, и умолил короля вернуться.

И Бренор вернулся, и дворфы отыскали путь домой, хотя он и пролег по телам многих павших соратников.

И седые волосы короля казались всем, кто знал его, очевидным признаком выпавших на его долю мук. Но темные глаза Бренора сверкали прежней энергией, а квадратные плечи обещали выдержать на себе, если потребуется, весь Мифрил Халл. В дюжине мест тело дворфа прикрывали повязки: во время последнего отступления враги нанесли ему немало ран, но даже если они и причиняли ему боль, Бренор ничем не показывал это.

На короле были его боевые доспехи, изрядно помятые и поцарапанные; знаменитый щит, украшенный изображением ленящейся кружки, символом его клана, отдыхал, прислоненный к трону; по правую руку находился верный топор, весь в зарубках и щербинах.

— Все, кто видел взрыв, лишь разводили руками и таращили глаза, пытаясь описать его, — обратился Бренор к Нанфудлу, гному-алхимику из Мирабара.

Нанфудл беспокойно переступил с ноги на ногу и потупился, и это заставило старого дворфа нагнуться к нему поближе.

— Ну же, малыш, — произнес Бренор, — не время скромничать. Ты сотворил чудо, и Мифрил Халл признателен тебе за это.

Нанфудл вроде бы немного приободрился и поднял голову. И вздрогнул, когда его длинный крючковатый нос уткнулся в не менее впечатляющий «румпель» Бренора.

— Что же ты сделал? — вновь спросил король. — Говорят, ты накачал горючий газ в пещеры под Долиной Хранителя.

— Я… мы… — замялся Нанфудл и обернулся, поглядев на Пайкела Валуноплечего, дворфа со странностями, явившегося вместе с братом из Кэрадуна, с берегов далекого озера Импреск.

Пайкел широко улыбнулся и потряс в воздухе кулаком.

Гном кашлянул и вновь повернулся лицом к Бренору, уже откинувшемуся на спинку трона.

— Да, мы использовали железные трубы, чтобы поднять с глубины горючий газ, — подтвердил гном. — Торгар Молотобоец и его ребята очистили пещеры под Долиной Хранителя от орков и законопатили все щели. Мы накачали газ в эти пещеры, а потом Кэтти-бри стрелой подожгла запал и…

— Бум! — громыхнул Пайкел Валуноплечий, и взгляды всех присутствующих обратились на него. — Хи-хи, — засмущался зеленобородый «ду-ид», а дворфы захохотали.

Немного веселья никому сейчас не помешает… Но передышка была короткой, и тяжесть сложившейся ситуации вновь навалилась на дворфов.

— Да, ты здорово придумал, гном, — сказал Бренор. — Ты спас много наших.

— Нам — Шаудре и мне — хотелось доказать, что мы чего-то стоим, король Бренор. — выдавил Нанфудл. — И нам нужна была помощь, любая помощь. Твой народ проявил такое благородство к Торгару, и Язвию… и всем из Мирабара…

— Никакого Мирабара, — раздался вдруг голос Торгара Молотобойца. — Мы теперь все как один принадлежим к Боевым Топорам. Мы не считаем маркграфа Эластула своим врагом — разве что он сам сделает из нас врагов, — но никто из нас не хранит больше верности трону Мирабара. Наши сердца, наши души, наши кулаки, наши топоры во веки веков отданы Мифрил Халлу!

Присутствующие здесь бывшие дворфы Мирабара разразились одобрительными возгласами, остальные с энтузиазмом вторили им.

Эти возгласы согрели сердце короля и как будто даже осветили мрачный зал. Мрачным, однако, был не только зал, но и перспективы на будущее. Несмотря на все усилия и жертвы, несмотря на отвагу дворфов, меткость Кэтти-бри и доблесть Вульфгара, несмотря на мудрость Реджиса как управляющего, они оказались заперты в пещерах Мифрил Халла и окружены врагами, которых очень трудно будет побороть. Сотни Боевых Топоров мертвы, и пало больше трети беженцев из Мирабара.

В этот день Бренор разговаривал со многими гостями Мифрил Халла, от Тред Мак-Клака из Фелбарра, оплакивающего утрату своего дорогого друга Никвиллиха, до братьев Валуноплечих, Айвена и странноватого Пайкела, радостно оживленного, несмотря на потерянную руку. Бренор хотел повидаться с Банаком Браунавилом, военачальником, блестяще удержавшим земли к северу от Долины Хранителя вопреки немыслимым трудностям, но Банак не смог прийти. Тяжело раненный во время последнего отступления, последним покинувший утес, Банак больше никогда не сможет ходить — ноги отказали ему. Копье орка пронзило спинной хребет, сказали жрецы, и у них нет таких целительных заклятий, чтобы восстановить позвоночник. Банак остался в постели, ожидая, когда для него изготовят удобное кресло на колесиках, которое позволило бы ему передвигаться.

Браунавил был суров и мрачен, но его боевой дух сохранился в целости. Как Бренор и ожидал, военачальник больше переживал о потерях среди своих бойцов, чем о собственных ранах. В конце концов, род Браунавилов не уступал выносливостью, крепостью рук и духа Боевым Топорам, а уж их верность никто оспорить не мог. Банак, конечно, стал калекой, но это не помешает ему оставаться командующим дворфской армией.

Нанфудл в списке посетителей на сегодня значился последним, и Бренор решил провести эту встречу в более тесном кругу.

Оставив при себе эскорт — Тибблдорф Пуэнт настоял на том, чтобы пара «веселых мясников» сопровождала короля повсюду, куда бы он ни отправился, — Бренор отпустил остальных дворфов и направился к двери в конце тусклого коридора. Негромко постучал и толкнул, отворяя.

Реджис сидел за столом, подперев одной рукой подбородок, а в другой держа перо, занесенное над развернутым пергаментом, который пытался снова свернуться, чему препятствовала пара пивных кружек. Бренор кивнул, вошел и присел на край мягкой кровати хафлинга.

— Ты не выглядишь отъевшимся, Пузан, — усмехнулся король, извлекая из-за пазухи толстый ломоть пирога. Протянул его Реджису, тот взял и тут же отложил в сторону. — Это что еще за новости? — изумился Бренор. — Или ты хочешь, чтобы я звал тебя Мешок-с-Костями? А ну, налетай!

— Я дописываю, — заверил его Реджис, отодвинул одну из кружек и приподнял пергамент за краешек. По свитку потекла капля не высохших еще чернил, оставляя за собой черную полоску. Заметив это, Реджис поспешно распластал лист и начал яростно дуть на него.

— Нет ничего такого, чего ты не мог бы сообщить мне на словах, — буркнул Бренор.

Хафлинг не сразу повернул к нему лицо.

— Ну, о чем горюешь, Пузан? — спросил дворф. — Ты все сделал здорово, чертовски здорово, как говорили мне мои воеводы.

— Столько погибло, — отозвался Реджис почти шепотом.

— На то и война.

— Но я не пускал их туда! — воскликнул Реджис, выпрыгивая из кресла и начиная нервно расхаживать взад и вперед, выпаливая слова, словно пытаясь выплеснуть всю свою боль на одном дыхании: — На утес. Я приказал Банаку вернуться задолго до финальной битвы. Сколько ребят были бы сейчас живы?

— Ты задаешь вопросы, на которые нет ответа! — взревел Бренор. — Что сделано — то сделано. Каждый может возглавить бой после драки. Ты же командовал во время битвы, значит, ты кое-чего стоишь.

— Я мог вывести их, — настаивал Реджис. — Я должен был вывести их.

— Да, ты же у нас все знал о силах орков! Ты знал, что сюда нежданно-негаданно припрутся десять тысяч уродов и они затопят Долину с запада, так?

Реджис промолчал.

— Ты знал не больше, чем кто-либо другой, включая и Банака, — сообщил Бренор. — И Банак не сильно стремился спускаться с утеса. В конце, когда он узнал истинное положение дел, мы спасли то, что смогли, и это отлично, хотя мы хотели бы сберечь больше. Мы отдали им весь Север, ты что, не видишь? А этим не будет гордиться ни один Боевой Топор.

— Но так много… — снова начал Реджис и Бренор взревел:

— Мы отступили. Пузан! Клан Боевого Топора бежал от орков!

— Их было слишком много!

Бренор усмехнулся и Реджис тоже невольно улыбнулся, осознав, что король подловил его на слове.

— Ну конечно, и мы спасали то, что могли, но не думаешь же ты, что я приказал бы отступать, если бы у нас был выбор? Не было выбора! Я бы оставил Банака там, Пузан! И не сомневайся, я стоял бы там рядом с ним!

Реджис поднял глаза на Бренора и признательно кивнул.

— А теперь вопрос на засыпку: как быть дальше? — продолжил Бренор. — Надо ли выходить наружу и драться с ними снова? А может, двинуть на восток, попытаться открыть путь через Сарбрин? Или на юг?

— Юг… — пробормотал Реджис. — Я послал пять десятков дворфов на юг сопровождать Галена Ферта из Несма.

— Кэтти-бри говорила мне, и, по-моему, ты сделал правильно. Я недолюбливаю парней из Несма после того приема несколько лет назад и после того, как они наплевали на межевой камень. Высокомерные тупицы, да-да, именно так! Но соседи есть соседи, и им надо помогать чем можно… Так ты и поступил.

— Но теперь мы можем больше, — вставил Реджис. Бренор почесал свою бороду и погрузился в раздумья.

— Может, и так, — произнес он, наконец. — Если отправить на юг пару сотен, могут открыться новые возможности. Славная мысль. — Он взглянул на Реджиса и с радостью заметил, что тот вроде как повеселел и в его мягкие карие глаза вернулся живой огонек.

— Пошли Торгара с мирабарскими ребятами, — предложил Реджис. — Это слаженная команда, к тому же они умеют сражаться на земле не хуже, чем под ней.

Бренор не спешил соглашаться со старым другом. Торгар, Язвий и прочие дворфы Мирабара видели уже достаточно битв, выполнили немало трудных заданий. Может, настало время им основательно отдохнуть в Мифрил Халле, получше освоиться на новой родине, познакомиться со старожилами? Но Бренор не показал Реджису, что сомневается в мудрости его предложения. Хафлинг за последние десять дней здорово проявил себя, и Бренор отнюдь не собирался сейчас выражать ему свое несогласие.

— Идем, Пузан, — сказал он, широко ухмыляясь. — Поглядим, как там поживают Айвен и Пайкел. Может, они знают союзников, которых мы не учли.

— Кэддерли?

— Я подумывал об эльфах Лунного Леса, — объяснил Бренор. — Вроде как эти двое прошли через него по пути в Мифрил Халл. Неплохо бы обратить стрелы и магию эльфов на Сарбрин, дабы пресечь посягательства врага да и укрепления их ослабить.

— Но как мы сообщим им? — спросил Реджис. — Эльфам, я имею в виду. Разве у нас есть туннели, ведущие так далеко на восток и север?

— А как Пайкел с Айвеном попали туда в первый раз? — отозвался Бренор, подмигивая. — По словам Айвена, его братец-друид что-то сделал с деревьями и корнями. Не скажу о деревьях, но корней у нас навалом.

Ответ Реджиса прозвучал в лучших традициях Пайкела:

— Хи-хи-хи.

* * *

Тред Мак-Клак многозначительно прижал палец к сомкнутым губам, напоминая команде катапульты о необходимости соблюдать тишину.

Белан Браунавил ответил Треду тем же жестом и парой легких тычков напомнил расчету, чтобы они поаккуратнее обращались с корзиной. Чаша катапульты, установленной на переднем рубеже защиты Мифрил Халла, была заполнена камнями. Длину рычага можно было менять в зависимости от ситуации. Таких катапульт у восточных границ Мифрил Халла было установлено несколько, дабы предотвратить появление из туннелей, круто ныряющих здесь во тьму Подземья, нежелательных гостей. Даже в мирные времена восточные катапульты не бездействовали, отгоняя то ли заблудившихся, то ли кочующих монстров — жутких обитателей вечного мрака.

Тред сам вызвался занять этот пост сразу после того, как заперли ворота в Долину Хранителя, — отсюда можно было наблюдать за туннелями, соединяющими Мифрил Халл через верхние уровни Подземья с Цитаделью Фелбарр. С этого самого места уже отправились посланцы от управляющего Реджиса к королю Эмерусу Боевому Венцу в Цитадель Фелбарр, чтобы сообщить о положении дел.

Тред нес караул уже много часов, беря двойные вахты, не отдыхая, даже когда наступала очередь других стоять на страже. Только однажды отлучился он с поста — в тот самый день, когда его вызвали на встречу с королем Бренором. А когда он вернулся, обнаружил своих соратников, взбудораженными известием о каком-то движении на востоке.

Не авангард ли это очередной атаки орочьей орды? Или какие-нибудь чудовища Подземья пробираются сюда в поисках поживы? Или возвращаются гонцы?

Туннель, вход в который обороняли его катапульты, круто соскальзывал в созданные самой природой обширные пещеры, откуда расходились тропы в нескольких направлениях. Эти пещеры в любой момент могли быть превращены в пылающий ад — у дворфов было заготовлено достаточно бочонков с быстровоспламеняющимся маслом.

Белан Браунавил знаками показал Треду, что катапульта готова, и дворфы притихли, напряженно вслушиваясь.

Скоро до их ушей донеслись некие звуки.

Дворфы приготовились, как только будет дан сигнал, перерубить веревки, удерживающие чашу в оттянутом положении, а один молодой нетерпеливый дворф подставил плечо, готовясь толкнуть вниз бочонок с горючей смесью.

Тред, напрягая зрение, тревожно всматривался в темноту и скоро уловил отблеск факела.

Свет заметил и дворф с бочкой, негромко выругался и чуть было не отправил снаряд вниз. Но Тред остановил его как раз вовремя, покачав пальцем и пронзив юнца сердитым взглядом. А секундой позже все услышали громогласное:

— Ба, нюхач поросячьего пота, опять ты водишь нас кругами!

— Да нет же, роковая ошибка своей матери! Это не те пещеры, через которые мы проходили.

— Четырежды мы проходили здесь, тупица!

— А вот и нет!

Рот Треда под бородой растянулся в ухмылке до ушей.

— Ба, если вы тут и проходили четырежды, то производили гораздо меньше шума, толстобрюхие бородатые мишени! — проорал он.

Внизу стало тихо, и свет факела быстро поскакал прочь.

— Так вы еще и трусы? Поднимайтесь сюда, узнаем, кто вы. Боевые Венцы или Боевые Топоры!

— Боевой Венец! — раздался снизу голос, очень знакомый Треду.

— Боевой Топор! — ответил другой, и дворфы узнали Синделя Хлебноголового, одного из гонцов, посланных управляющим Реджисом к королю Эмерусу.

Факел внизу вспыхнул ярче, и несколько силуэтов проявились в темноте, а потом принялись взбираться вверх по трапу. Когда они приблизились, Тред поприветствовал старого друга.

— Жаконрей Широкий Кушак! — воскликнул он. — Сколько ж я тебя не видел!

— Тред, дружище! — ответил дворф, одетый в тяжелые доспехи — темно-серые железные пластины были закреплены внахлест на толстой коже.

Шлем формой напоминал котел, из-под него выбивались седые пряди буйной шевелюры. Борода Жаконрея имела гораздо более ухоженный вид: ее золотистые с проседью волосы были заплетены в косы, придавая дворфу даже некоторую изысканность. Согласно имени, пояс Жаконрея представлял собой широченный ремень, изукрашенный сверкающими драгоценными камнями,

— Прими мои соболезнования, я слышал о твоем брате. — Дворф хлопнул Треда по плечу рукой, что была крепче камня.

— Да, Дуган был добрым другом.

— И верным товарищем. Его семья может гордиться. Тред торжественно пожал руку Жаконрея.

— Вы пришли от короля Эмеруса, и надеюсь, с хорошими новостями, — заметил Тред секундой позже. — Надо проводить вас к королю Бренору.

— Да, не будем медлить.

Тред взялся проводить делегацию из Фелбарра к королю. Немало дворфов присоединилось к ним по пути через залы Мифрил Халла, так что к тому времени, как колонна пересекла великий город и подошла к главному туннелю, ведущему к покоям Бренора, она насчитывала почти пятьдесят дворфов. Они болтали друг с другом, обмениваясь приветствиями и новостями.

— А где же Никвиллих? — спросил Жаконрей, семеня короткими ножками рядом с Тредом.

— Остался снаружи, — коротко ответил Тред, не в силах скрыть горечь. — Никвиллих поднялся на восточные отроги долины, чтобы послать сигнал, и он знал, что вернуться в Мифрил Халл, скорее всего, не сможет. Он чувствовал, что он… что мы обязаны Бренору, ведь король помог нам отомстить за погибшую родню.

— Это заслуживает уважения, — сказал Жаконрей. — Но если сейчас он не здесь, то наверняка мертв.

— Да, но он умер героем, — ответил Тред. — Ни один дворф не пожелал бы большего.

— А что пожелал бы ты?

— Вот-вот, — вставил Синдель.

Когда группа достигла дверей приемного зала Бренора, она нашла их распахнутыми настежь, а сам король Мифрил Халла восседал на троне, ожидая посетителей.

— Король Бренор, позволь представить тебе Жаконрея, — с поклоном обратился к нему Тред. — Он из клана Широких Кушаков, приходится родным племянником самому королю Эмерусу Боевому Венцу. И любимым к тому же. Он шестой на очереди к трону, после пяти сыновей короля Эмеруса.

— Шестой или двадцать шестой… это зависит от настроения короля Эмеруса. — сказал Жаконрей, подмигнув. — Ему нравится сохранять неопределенность в этом вопросе.

— Угу, хорошо, наверное, иметь выбор, — заметил Бренор.

— Твои послы донесли моему королю, что ты пошел против Обальда Многострельного. — Жаконрей взял официальный тон.

— Ну-ну, я слышал то же самое.

— Что ж, король Бренор, известно, что Обальд — далеко не бестолочь. И ты берешь на себя тяжелое бремя, пытаясь обуздать его мордоворотов.

— Он загнал нас в Мифрил Халл и держит осаду, — объяснил Бренор. — Преградил восточные выходы к Сарбрину.

— Разведчики Фелбарра говорили об этом, — кивнул Жаконрей. — Снежные великаны и орки строят оборонительные сооружения по всему западному берегу реки.

— И они вынудили нас запереть западные ворота города, — сознался Бренор. — Вот уж не думал, что горстка вонючих орков сможет запихнуть под землю клан Боевых Топоров, но эта горстка — всем горсткам горстка. Тысячи и тысячи.

— И главарь у них на удивление смышленый, — сказал Жаконрей. — Ты же понимаешь, король Бренор, что если Обальд осадил Мифрил Халл, то он замышляет добраться до тебя.

— Ему это дорого обойдется.

— Дорого, добрый король Бренор.

— В южных туннелях уже были стычки, — сообщил Бренор. — С вонючими троллями, правда, не с орками…

Жаконрей погладил свою ухоженную бороду.

— Леди Аластриэль из Серебристой Луны сообщала об опасности со стороны Болот Троллей. Под угрозой весь Север. Битва будет невиданная, не сомневайся. Обальд никому не позволит рассиживаться. Поверь моему опыту сражений с этим выродком — а он куда больше, чем ты думаешь, — если мы вступим в бой на юге, надо будет ждать удара с севера, востока или запада. Обальд не оставит тебя в покое, даже если это будет стоить ему всех орков, гоблинов и великанов разом.

— Тупые орки, — пробормотал Тред.

— Да, и потому-то они так опасны, — сказал Бренор, взглянул на двух своих советников, затем опять посмотрел в глаза Жаконрея. — Ну, так что же нам ждать от Фелбарра?

Жаконрей церемонно поклонился и произнес

— Я здесь, чтобы сообщить тебе, король Бренор: ты можешь не сомневаться в нас. Фелбарр с тобой до последнего, король Бренор. Все наше золото и все наши воины. Прямо сейчас сотни наших мастеров работают в туннелях под Сарбрином, укрепляя линию обороны на всем пути от Мифрил Халла до Фелбарра, чтобы сделать сообщение между городами свободным и безопасным.

Бренор кивнул в знак признательности, но продолжал выжидающе смотреть на Жаконрея.

— Мы обставили это как торговый путь, — продолжил Широкий Кушак. — Король Эмерус велел передать тебе, что ты можешь рассматривать нас как агентов Мифрил Халла. Мы в твоем распоряжении в любое время, как только потребуется, и без всякого вознаграждения.

Бренор выглядел заинтересованным и озабоченным одновременно, и такое же выражение легло на лица всех присутствующих Боевых Топоров.

— Тебе нужно поставлять свои товары на рынок, и мы станем твоим рынком, — сформулировал Жаконрей.

— Звучит так, словно мы отдаем Обальду все, что он взял, и позволяем ему сохранить это, — произнес Бренор после паузы.

В первый раз с начала встречи Жаконрей как будто несколько растерял уверенность в себе.

— Нет, речь идет вовсе не о том, но король Эмерус полагает, что потребуется некоторое время, чтобы прогнать орков, — нашелся он.

— А когда наступит время гнать их…

— Если дойдет да сражения, мы встанем в ваши ряды, плечом к плечу, — заверил Жаконрей. — Все дворфы Фелбарра с тобой, король Бренор. И не только Фелбарра, будь уверен, хотя Адбару потребуется больше времени, чтобы собрать свои тысячи.

Такая солидарность глубоко тронула Бренора, но какой-то осадок все же оставался. Естественно, все правители региона уже знали о нашествии орков, но очевидно, что среди них нет согласия по поводу дальнейших действий.

— А между тем мы сделаем туннели открытыми и безопасными для поставки ваших товаров на наш рынок, — заявил Жаконрей, а Бренор лишь мрачно кивнул.

Назад: ПРОЛОГ

Дальше: Глава 5 СЛИШКОМ ВЫСОКИЙ ПОТОЛОК

Глава 1 ИЗ ЛЮБВИ К СЫНУ

* * *

* * *

Глава 2 КОСТИ И КАМНИ

* * *

* * *

Глава 3 СТРАСТЬ

* * *

* * *

Глава 4 НА ВЗГЛЯД КОРОЛЯ

* * *