ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Годфри, спавшего свернувшись калачиком, разбудил ровный настойчивый стон, вмешавшийся в его сны. Он медленно открыл глаза, не до конца понимая, правда ли он проснулся, или застрял в нескончаемом ночном кошмаре. Он поморгал, привыкая к тусклому свету и пытаясь стряхнуть остатки сна. Ему приснилось, что он был марионеткой на нитках, свисавших со стен Волусии, а управляли им финианцы, которые дёргали за нитки заставляя его смешно шевелить руками и ногами прямо в проёме городских ворот. Его заставляли смотреть, как внизу под ним тысячи его соотечественников режут, как скот, и по улицам Волусии текут реки крови. Каждый раз, когда ему казалось, что всё закончилось, финианец снова тянул за нитку – вверх-вниз, вверх-вниз…
Наконец, возникший стон разбудил его и прекратил эти страдания. Годфри, с раскалывающейся от боли головой, перекатился по полу и обнаружил, что источник стона был в паре футов от него. Там бок о бок, скукожившись, лежали Акорт и Фултон, покрытые синяками и кровоподтёками, и стонали хором. Неподалёку, на каменном полу тюремной камеры, неподвижно распластались Мерек и Арио. Они тоже были сильно избиты, но по крайней мере, они все были здесь вместе и, насколько Годфри мог видеть, дышали.
Годфри ощутил облегчение вперемешку с отчаянием. Он был удивлён, что всё ещё жив после засады, свидетелем которой стал, удивлён, что финианцы не зарезали его на месте. Но в то же время он был опустошён, убит горем и чувством вины, осознанием того, что он завёл Дариуса и остальных в ловушку за воротами Волусии. Наивность его погубила. Как он мог быть настолько глуп, чтобы довериться финианцам?
Годфри закрыл глаза и помотал головой, желая забыть всё, что произошло ночью, желая всё переиграть. Он, сам того не подозревая, заманил Дариуса и его людей на бойню. Снова и снова в голове он слышал вопли людей, дравшихся за свою жизнь и пытавшихся спастись, и их эхо отдавалось у него в мозгу и не давало ни секунды покоя.
Годфри зажал уши ладонями в попытке заглушить стоны Акорта и Фултона, которых мучила боль от побоев и от ночи, проведённой на жёстком каменном полу.
Годфри поднял голову, весившую, казалось, тысячу фунтов, привстал и осмотрел своё окружение – тесную тюремную камеру, где были только он, его друзья и несколько незнакомцев. Он обрёл небольшое утешение в том, что, судя по мрачному виду камеры, смерть, а значит и избавление от мук, ждёт их совсем скоро. Эта тюрьма отличалась по виду от предыдущей, и больше была похожа на место временного содержания приговорённых к казни.
Вдалеке послышался крик заключённого, которого тащили прочь по коридору, и Годфри сообразил, что они и впрямь находятся в загоне для смертников. Он раньше слышал о казнях в Волусии и знал, что с первыми лучами солнца его и остальных выведут на спортивную арену, где добропорядочные граждане смогут насладиться тем, как их разорвут на клочки разифы, прежде чем начнутся настоящие гладиаторские бои. Вот почему их оставили в живых так надолго. Теперь всё встало на свои места.
Годфри кое-как поднялся на четвереньки и стал по очереди толкать своих друзей, пытаясь разбудить их. У него кружилась голова и болел каждый дюйм тела, покрытого синяками и шишками, и было больно шевелиться. Последним, что он помнил, было как солдаты сбили его с ног, он потерял сознание, и после этого они, вероятно, избили его ногами. Финианцы, эти трусливые предатели, не стали бы сами пачкать руки.
Годфри сжимал виски руками, удивляясь тому, как сильно может болеть голова даже без выпивки. Он покачиваясь встал, стараясь унять дрожь в коленках, и оглянулся по сторонам. За решёткой тёмной камеры, спиной к узникам и не обращая на них особого внимания, стоял единственный караульный. Но железные прутья решётки были толстыми, а замок на двери – надёжным, и Годфри понимал, что в этот раз сбежать не удастся. Теперь они дождутся тут смерти.
Рядом с ним на ноги медленно поднялись Акорт, Фултон, Арио и Мерек, и тоже оценили обстановку. В их глазах он заметил недоумение и страх, а затем, когда к ним стала возвращаться память, ещё и сожаление.
"Они все погибли?" – спросил Арио, глядя на Годфри.
У Годфри скрутило живот от боли. Он кивнул.
"Это наша вина", – сказал Мерек. "Мы их подвели".
"Именно так", – ответил Годфри надломленным голосом.
"Я говорил тебе не доверять финианцам", – сказал Акорт.
"Вопрос не в том, кто виноват, – вмешался Арио, – а в том, что мы с этим будем делать. Мы смиримся с тем, что все наши братья и сёстры полегли напрасно? Или отомстим?"
Годфри увидел, что юный Арио говорит серьёзно, и поразился его стальному характеру и решимости, которую он сохранял даже в плену, накануне смерти.
"Отомстим?" – переспросил Акорт. "Ты спятил? Мы закрыты под землёй, за железной решёткой и под присмотром имперских стражей. Все наши люди мертвы. Мы посреди враждебного города, окружены враждебной армией. Наше золото пропало. Наши планы пошли прахом. О какой мести может идти речь?"
"Выход есть всегда", – сказал Арио твёрдо и повернулся к Мереку.
Теперь все взгляды были устремлены на него, и он задумчиво нахмурил брови.
"Я не эксперт по части мести", – сказал Мерек. "Я убиваю людей сразу, если они мне досаждают. Я не жду".
"Но ты непревзойдённый вор", – сказал Арио. "Ты сам говорил, что провёл в тюрьмах всю жизнь. Ты ведь сможешь вытащить нас отсюда?"
Мерек обернулся и изучил камеру, решётку, окна, ключи, стражника – ничто не скрылось от его профессионального взгляда. Он всё взвесил и помрачнел.
"Это не обычная тюремная камера", – сказал он. "Это, должно быть, камера финианцев. Очень дорогая и качественная работа. Я не вижу слабых мест, никакой надежды на побег, как бы мне ни хотелось сказать вам обратное".
Годфри, обескураженный, пытаясь не обращать внимания на крики других пленников в коридоре, подошёл к двери камеры, прижался лбом к прохладному металлу и закрыл глаза.
"Тащите его сюда!" – прогремел голос из темноты.
Годфри открыл глаза, повернул голову, и увидел, что пара имперских солдат волочет по коридору узника. У него на груди висела перекинутая через плечо красная лента, а сам он безвольно лежал в руках стражей и даже не пытался сопротивляться. Больше того, когда они приблизились, Годфри увидел, что солдатам приходилось тащить его, потому что он был без сознания. С ним явно что-то было не в порядке.
"Принесли мне ещё одного чумного?" – буркнул караульный презрительно. "Что мне с ним делать?"
"Не наша забота!" – ответили ему.
Караульный на посту брезгливо отстранился.
"Я не буду к нему прикасаться!" – заявил он. "Бросайте его сюда, в яму к другим жертвам чумы".
Стражники посмотрели на него неуверенно.
"Но он ещё жив", – возразили они.
Караульный скривился.
"Думаете, мне не всё равно?"
Стражники переглянулись и сделали, как им велят – перетащили узника в другой конец коридора и швырнули в глубокую яму. Годфри увидел, что там было полно тел с такими де красными лентами.
"А что, если он попробует убежать?" – спросили страдники перед уходом.
Караульный жестоко ухмыльнулся.
"Вы что, не знаете, что чума делает с людьми?" – спросил он. "Он умрёт к утру".
Двое стражников развернулись и ушли, а Годфри остался смотреть на больного чумой, который лежал в совсем неохраняемой яме, и его внезапно посетила идея. Она была настолько безумной, что могла сработать.
Годфри повернулся к Акорту и Фултону.
"Ударьте меня", – сказал он.
Они переглянулись, сбитые с толку.
"Я сказал, ударьте меня!" – настаивал он.
Они отрицательно помотали головами.
"Ты с ума сошёл?" – спросил Акорт.
"Я не буду тебя бить", – отозвался Фултон. "Хоть ты этого и заслуживаешь".
"Я приказываю вам ударить меня!", – требовал Годфри. "Сильно. В лицо. Сломайте мне нос! ЖИВО!"
Но Акорт и Фултон отвернулись.
"Тронулся", – пробормотали они.
Годфри обернулся к Мереку и Арио, но они тоже попятились.
"Что бы это ни было, – сказал Мерек, – я не желаю в этом участвовать".
Неожиданно к Годфри подошёл один из незнакомых узников.
"Я тут нечаянно подслушал", – сказал он, расплывшись в беззубой ухмылке и обдав Годфри смрадным дыханием. "Я с большим удовольствием ударю тебя, чтобы ты просто заткнулся к чёртово матери! Меня дважды просить не надо!"
Незнакомец размахнулся и через миг его кулак впился костяшками Годфри в переносицу. Острая боль будто взорвала его черепную коробку, он взвыл и закрыл лицо руками. Кровь фонтаном лилась ему на лицо и стекала по шее вниз на рубашку. От боли он почти ослеп.
"Теперь мне нужна лента", – сказал Годфри Мереку, переведя дух. "Сможешь достать её?"
Озадаченный Мерек проследил за его взглядом, упёршимся в узника, неподвижно лежавшего в яме на противоположной стороне коридора.
"Зачем?" – спросил он.
"Просто сделай, что я прошу", – ответил Годфри.
Мерек нахмурил брови.
"Если бы у меня было что-то тонкое и длинное, я бы смог её достать", – сказал он.
Мерек потянулся к своему воротнику и вытащил из него небольшой моток проволоки. В размотанном виде она оказалась достаточно длинной, чтобы подойти для его задачи.
Мерек опёрся на решётку камеры, осторожно, чтобы не привлечь внимание караульного, просунул проволоку сквозь прутья и попытался подцепить ею ленту. Конец проволоки извивался в пыли, но не доставал до цели пару дюймов.
Мерек пробовал ещё и ещё, но всё время застревал локтем между прутьями решётки и не мог высунуть руку дальше – слишком узким был зазор.
Караульный повернулся в его сторону, и Мереку пришлось быстро втянуть проволоку обратно.
"Дай мне попробовать", – сказал Арио, подходя к нему, когда караульный отвлёкся.
Арио схватил длинную проволоку и высунул руку из камеры. Он был намного костлявее, и его рука прошла между прутьями до самого плеча.
Эти лишние шесть дюймов как раз и были им нужны. Крючок едва коснулся ленты, и Арио потянул е к себе. Он остановился, когда задремавший было караульный вдруг встрепенулся и решил оглядеться. Узники стояли, затаив дыхание, обливаясь потом и молясь о том, чтобы он не посмотрел в их сторону. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он снова заклевал носом.
Лента снова заскользила по тюремному полу, и вскоре Арио втащил её в камеру.
Годфри взял её у него из рук и надел через плечо, а остальные в страхе отшатнулись от него.
"Что ты, чёрт возьми, делаешь?" – спросил Мерек. "На этой ленте полно бацилл чумы. Ты можешь нас всех заразить".
Другие узники в камере тоже отползли от него подальше.
Годфри обернулся к Мереку.
"Я начну кашлять и не перестану, – начал он объяснять, попутно продумывая детали своего плана, – пока не подойдёт караульный. Он увидит мою кровь, а вы скажете ему, что у меня чума, и что меня по ошибке бросили в общую камеру".
Годфри не стал терять времени. Он начал надрывно кашлять и одновременно размазывать кровь с лица по всему телу, добиваясь ещё более ужасающего вида. Он кашлял так громко, как никогда в жизни, на полную мощь своих лёгких, пока караульный наконец не открыл дверь и не вошёл в камеру.
"Утихомирьте своего дружка", – сказал он. "Слышали?"
"Он нам не друг", – ответил Мерек. "Просто попутчик. И у него чума".
Караульный непонимающе посмотрел на красную ленту.
"Как он сюда попал?" – спросил он. "Его должны были изолировать".
Годфри продолжал кашлять, сотрясаясь в судорогах.
Скоро он почувствовал, как грубые руки схватили его и вытолкали наружу. Караульный протолкал спотыкающегося Годфри через коридор и спихнул в яму к остальным чумным.
Годфри приземлился поверх мёртвого тела. Он старался не вдыхать слишком глубоко и отвернул голову, чтобы не втянуть с воздухом заразу. Он молился о том, чтобы не подхватить чуму. Ему предстояло пролежать в яме до самого утра.
Но он выбрался из-под стражи. И рассветом он собирался бежать.
И нанести ответный удар.
