«Мы узнаем о местонахождении эльфов по их ауре, по звучанию их магии. А о местонахождении их рабов-людей мы узнаем по специфической мысленной пустоте, создаваемой их ошейниками».

Это была дословная цитата из дневника Каламадеа.

«Неважно, где именно они находятся, неважно, насколько они опытны и сильны, — этих двух предательских подробностей они скрыть не могут».

За последнюю пару дней Шане не раз уже выпадала возможность проверить точность дневниковых записей. Дракон-волшебник был безукоризненно точен. Действительно, как бы эльфийские лорды ни старались скрыть свое местонахождение, это слабое гудение магии, слышимое лишь для другого мага и напоминавшее отдаленное гудение улья, все равно пробивалось сквозь щит.

Взгляд Шаны был устремлен на маленький костер. Но на самом деле девушка смотрела не на языки огня, а сквозь них. Она обшаривала уже пройденную территорию, выискивая присутствие магии.

Один отряд… Два…

Огонь и Дождь! За ними шли три отряда охотников! Что за осиное гнездо она разворошила?

А может, рвение охотников связано не с освобожденными детьми, а с нынешними спутниками Кемана и Шаны?

Девушка прилагала все усилия, стараясь не смотреть на безукоризненно совершенное лицо Валина, но у нее ничего не получалось. С того момента, как Валин присоединился к ним, прошло уже много дней. Точнее говоря, счет пошел уже на недели. И все же в его присутствии Шана до сих пор чувствовала себя как-то.., странно. Девушка не понимала, что происходит. И ей это не нравилось. И в то же время нравилось. «Огонь и Дождь, я уже совсем запуталась!»

Дело было даже не в невероятной красоте Валина. Шана повидала много красивых эльфов. На самом деле все эльфы были достаточно красивы, чтобы большинство людей могли лишь позавидовать им в этом отношении. Кроме того, Шана была знакома и с полукровками, выглядевшими не хуже эльфийских лордов. Да взять хоть того же Зеда. Большинство мужчин-полукровок были так хороши собой, чтобы вскружить голову любой женщине…

В общем, с того самого момента, как Шана попала в плен, вокруг нее всегда было полно привлекательных молодых мужчин. И ни один из них не произвел на нее ни малейшего впечатления.

Так почему же при виде Валина ей становилось настолько не по себе?

Каждый раз, когда Шана смотрела на него, ее охватывала странная застенчивость. При этом она чувствовала каждый обращенный на нее взгляд Валина — на нее словно падали лучи двух маленьких солнц. Шане отчаянно хотелось как-нибудь порадовать Валина, сделать так, чтобы он гордился ею. И все это началось с той самой ночи, когда Валин и Меро вышли к их костру.

Когда Валин смотрел на Шану, девушку одновременно бросало и в жар, и в холод. Когда он заговаривал с ней, Шана тут же теряла нить разговора. По сравнению с Валином его двоюродный брат, Меро, действительно был не более чем тенью — вот уж удачное прозвище. Днем Шана при малейшей возможности смотрела на Валина, а по ночам видела его во сне.

Чем дальше они забирались в дикие земли, тем сильнее становились чувства Шаны. Но при этом девушка смертельно боялась сказать о них Валину, как будто эти слова могли уничтожить сны, кружившие ее каждую ночь.

А может, так оно и было. Пока Валин держался в стороне, Шана могла предаваться грезам, сколько ее душе угодно. Но если она скажет ему о своих чувствах, Валину придется что-то ей ответить, — и этот ответ будет означать, что в их отношениях что-то изменится. Неизвестно, в какую сторону, но изменится.

Шана даже не знала, какими сейчас были их отношения.., если тут вообще можно было говорить о каких-то отношениях.

Валин разговаривал с Кеманом и своим братом, а Шана грустно смотрела сквозь пламя костра на его безукоризненный профиль. Речь Валина, как и все его манеры, была мягкой и учтивой, а в голосе звучала музыка, — как будто несколько человеческих голосов вели песню.

Если она признается Валину в своих чувствах, он либо посмеется над ней, либо отнесется к этому серьезно. В любом случае грезам придет конец. А Шане хотелось еще немного помечтать, представить себе, как могли бы развиваться их отношения…

Нет, Шане совершенно не хотелось возвращаться к реальности. В конце концов, с чего она взяла, что утонченный эльфийский лорд может найти ее привлекательной? Он наверняка мечтает о какой-нибудь эльфийской леди вроде тех, за которыми подсматривала Шана. Наверняка волосы той, кого он видит в грезах, подобны не огненной осенней листве, а шелку и солнечному свету. Да одних лишь манер Шаны хватило бы, чтобы оттолкнуть его, если бы они сейчас не находились в такой отчаянной ситуации. А ее речь?! Она всегда говорила просто и грубо. Шана была достаточно крепкой, чтобы пересечь пустыню в одиночку. Нежная эльфийская дева скорее всего упала бы в обморок при одной мысли о подобном путешествии — а еще эльфийские леди никогда и ни о чем не говорили просто.

Шана знала это — она достаточно долго наблюдала за жизнью эльфийских леди, причем их собственными глазами. Они постоянно вели сложные игры, полные намеков и обмана, отличаясь при этом от своих лордов лишь тем, что вкладывали в эти игры меньше магической силы.

Но если уж на то пошло, почему при всех их различиях Валин не может найти ее привлекательной? Вдруг ему надоела застенчивость и притворная невинность эльфийских дев? Вдруг ему понравится смелость и предприимчивость Шаны? Может, он устал от ледяного совершенства эльфийских женщин. В конце концов, долгие взгляды, которые Валин устремлял на Шану, вполне могли свидетельствовать о его неравнодушии.

Может, это и есть любовь? Все познания Шаны в этом вопросе исчерпывались редкими упоминаниями, встреченными в архивах Цитадели, да в книгах, по которым они с Кеманом учили эльфийский язык. Правда, в книгах о «любви» говорилось мало — это чувство не играло особой роли в эльфийских браках. Эльфы редко позволяли себе влюбиться и еще реже действовали, исходя из этого чувства. Запутанные ходы эльфийской политики обычно не оставляли места для любви.

Что же касается архивов — ну да, там в изобилии хранились романсы и баллады, но Шана чаще всего просто пропускала их, уделяя все внимание историческим трудам. Ей нужны были тогда факты, а не вымыслы; она искала силу, а не развлечения.

А сейчас Шана жалела, что не прочитала хоть несколько таких баллад. Теперь ей оставалось лишь незаметно смотреть на Валина, мучиться сомнениями и предаваться грезам.

Нет, на самом деле она не позволяла этим переживаниям всецело завладеть ее вниманием. Лорд Чейнар и его отряды все еще продолжали охотиться за беглецами, и Шане с Кеманом приходилось путать следы и уходить все дальше в глушь. А когда выдавалась свободная минута, Шана учила Меро пользоваться своими силами. То есть пыталась учить. Все-таки присутствие Валина сильно отвлекало ее — а Тень, хоть и сам был довольно хорош, кажется, обижался, что Шана так восхищается его двоюродным братом.

Возможно, он просто ревновал. Шана точно не знала. Во всяком случае, Меро хотел, чтобы Шана учила его, но при этом вел себя так, словно не верил ни единому ее слову.

Какова бы ни была причина, но каждый раз, когда Шана пыталась что-нибудь ему показать, Тень смотрел на нее так, словно подозревал, что она что-то от него скрывает. А когда Шана указывала ему на ошибки, Меро тут же ощетинивался и всем своим видом выказывал готовность обороняться. Обычно Шана лишь жалела его — нелегко ведь жить в тени такой яркой личности, как Валин. Но понемногу такое отношение со стороны Меро начало утомлять ее.

Шане очень хотелось, чтобы Тень решил наконец, чего же он, собственно, желает. Когда полукровка принимался бросать на нее косые взгляды из-под непокорной темной челки, Шане становилось не по себе. Каждый раз, когда Шана говорила что-нибудь хорошее Валину или краем глаза следила за эльфийским лордом, Меро смотрел на нее, словно беспокойный ястреб. Шане это все ужасно надоело.

Взаимоотношения внутри их маленькой группы, поначалу довольно неплохие, теперь принялись стремительно портиться. Отстраненность Валина, настороженность Тени, отвратительная дождливая погода, погоня, неустанно идущая за ними по пятам, — все это доводило Шану до такого состояния, что она временами готова была велеть этим двоим оставить ее и Кемана в покое. Пусть идут куда хотят.

Но это значило, что она никогда больше не увидит Валина. Даже если они смогут оторваться от погони, ему некуда будет идти. Он может и не пытаться добраться до Цитадели. Даже если Валин и сможет отыскать ее, ему никогда туда не войти. Возможно, волшебники вообще убьют его сразу же, как только увидят.

Шана сидела, смотрела на огонь и думала, что же делать дальше. Ответа на этот вопрос у нее не было.

Валин смотрел на дышащие жаром угли в центре костра — первого, который беглецы развели за последние три дня. До этого у них не было то подходящего места, где костер можно было бы укрыть от чужих глаз, то достаточно сухого топлива — а от сырых дров в небо тут же поднялся бы предательский столб дыма. Конечно, Валин мог бы воспользоваться магией, чтобы согреть их всех, но магия тоже оставила бы след, и для иных глаз он был бы заметнее сигнального костра. Лучше уж померзнуть, чем заполучить лорда Чейнара себе на голову.

Но сегодня вечером беглецы обнаружили нагромождение скал, и в нем — удобную расщелину, которую можно было закрыть сверху лапником. А поблизости нашлось упавшее дерево, под которым сохранилось достаточно сухих ветвей, чтобы можно было развести костер и поддерживать его до захода солнца. А когда стемнело, уже можно было понемногу подбавлять и сырые дрова — тонкая струйка дыма теперь не имела особого значения.

Костер означал, что сегодня у них на ужин будут не корни и сырая рыба, как последние три дня, а жареное мясо. Уже одно это должно было внушить беглецам ощущение довольства, но почему-то не внушило. Сейчас все четверо сгрудились вокруг костра, словно истосковавшись по теплу. Но при этом они не смотрели друг на друга и старались друг к другу не прикасаться.

Невидимые течения, потоки чувств рвали беглецов в разные стороны и грозили разметать маленький отряд прежде, чем его члены притрутся друг к другу и смогут действовать согласованно. Валин, например, отлично знал, как относится к нему Шана. Как же тут не знать? Он, конечно, не умел читать мысли, но ее влюбленность была заметна невооруженным глазом. Валин уже не впервые становился объектом воздыхания юной девушки — и зачастую их тянуло к нему отнюдь не из одних лишь соображений престижа. Не одна наложница искренне любила его — или, по крайней мере, была уверена, что любит. По крайней мере, страстно его желала.

Но эта влюбленность была очень опасна. На свой лад Шана была весьма красива. Чересчур яркая, на вкус Валина, — а вот Диран сразу же ухватился бы за такую женщину и ввел ее в свой гарем…

В чем и заключалась главная проблема. Однажды Диран уже ввел в свой гарем очень похожую женщину. Мать Шаны, Серину. Валин не помнил ни самой Серины, ни той суматохи, которая поднялась в гареме после ее побега, но в детстве он не раз слыхал об этом. Серина превратилась в своеобразную легенду, и в этой легенде Валину чудилось нечто притягательное, хоть он и не знал, что толкнуло молодую женщину на побег. Уже потом Валин узнал правду от матери Меро: Серина носила ребенка-полукровку, и кто-то донес Дирану о ее состоянии. Поступил приказ убить ее, но Серина вовремя узнала об этом и бежала. Предполагалось, что она погибла в пустыне.

Теперь же, выслушав рассказ Шаны и Кемана и сопоставив это с тем, что он знал о Серине Даэт, Валин ни капли не сомневался в том, кто был матерью Шаны. За последние шестнадцать-семнадцать лет был зафиксирован один-единственный случай побега беременной наложницы. Добавим к этому тот факт, что лишь поразительно красивая женщина — причем именно того типа красоты, каким наделена была Серина Даэт, — могла произвести на свет такую дочь, как Шана. Учесть еще, что Шану сразу после рождения забрала к себе драконица, — и вывод напрашивался сам собой. Шана — его единокровная сестра. А это означает, что, даже если сам Валин и влюбится в нее, никакая связь между ними невозможна. И никакой дракон не заставит его изменить своего мнения.

Кстати, о драконах. Нет, даже Кеман не сможет его переубедить. Правда, Валину не казалось, что Кеман захочет его переубеждать, — но кто знает, что может взбрести в голову дракону? Валин, по крайней мере, не знал, хоть уже и провел много дней в его обществе. Он бы никогда не понял, что Кеман — не обычный полукровка, если бы Шана и ее «названый брат» не решили рассказать своим новым товарищам правду. Ну да, какие-то смутные подозрения у него мелькали, потому что Кеман всегда исчезал после захода солнца и некоторое время отсутствовал. Валин пытался проследить за ним, но Кеман всегда ускользал. Потом Шана застукала его за этим выслеживанием. Тогда-то они и решили объяснить, что, собственно, происходит, чтобы Кеман мог спокойно отправляться на охоту и никто не крался за ним по пятам.

Они решили, что проще всего будет позволить Валину собственными глазами взглянуть на одного из легендарных драконов.

Прежде чем Кеман сменил облик, они с Шаной рассказали Валину, что на самом деле приемная мать Шаны — драконица. Сперва Валин подумал, что Шана и Кеман зачем-то пытаются одурачить его. Но потом Кеман все-таки доказал, что драконы существуют, и доказательство это было неопровержимым.

Когда Кеман впервые сменил облик при них, Валин был глубоко потрясен и решил, что либо он все-таки заболел и теперь бредит, либо Шана и Кеман достигли невиданных высот в творении иллюзий. Но Валин был так же здоров, как всегда, а Кеман был совершенно материален. Его можно было потрогать и убедиться — это не иллюзия.

Теперь Валин понимал, почему Кеман и Шана пока что не могут вернуться в убежище волшебников — по крайней мере, не могут до тех пор, пока Кеман не научится скрывать ту часть своих мыслей, которая может выдать его истинную природу. Это в некотором смысле ставило его на одну доску с Валином — он тоже не мог сунуться к волшебникам. По крайней мере, до тех пор, пока не научится подражать их магии и пока не отыщет способ создать себе устойчивую личину полукровки.

А те члены их маленького отряда, которые и вправду являются полукровками, слишком преданы своим братьям. Шана никогда не бросит Кемана, а Меро — Валина.

А значит, им и дальше придется сидеть в этой глуши — а здесь Кеман и Шана имели значительные преимущества перед Валином и Меро. Они знали, как выжить здесь, и не просто выжить, а вполне неплохо устроиться. А они с Меро если и не были полностью беспомощны, то уж точно безнадежно уступали Кеману и Шане. Ну да, им приходилось охотиться или разбивать походную стоянку, но все это происходило на территории поместья, в довольно ухоженном лесу. Там им постоянно прислуживало не менее десятка рабов, и, в общем, такие стоянки немногим уступали по комфорту дому. Что же касается их шансов самостоятельно выжить в здешней глуши, то они, по мнению Валина, были не слишком высоки.

Если они расстанутся с Шаной и Кеманом, им с Меро останется только сесть и ждать, пока их не утащит какая-нибудь из здешних тварей. Именно Шана находила большую часть еды, особенно корни и прочие подобные вещи. Она, конечно, учила Тень, как использовать его магию, чтобы выследить какое-нибудь из странных животных, обитающих в здешних лесах, но Валину не казалось, что его брат уже приобрел достаточные навыки. В последний раз он упустил даже однорога и никогда не мог вовремя обнаружить хищника, засевшего на дереве.

В костре потрескивали дрова. Валин подбросил в огонь еще один чурбачок и принялся следить, как пламя пожирает кору.

Если Шане взбредет в голову бросить их — а она вполне может именно так и поступить, если Валин отвергнет ее, — вряд ли они с Меро долго протянут в этой глуши. Кроме того, Кеман, принимая драконий облик, не раз отпугивал хищников, которых ни Валин, ни Меро не могли ни увидеть, ни учуять каким-либо способом. Шана пару раз собирала небольшие табуны однорогов и пускала их по следам беглецов, чтобы сбить преследователей с толку. Чаще всего именно Шана и Кеман выслеживали и убивали добычу, которая шла в пищу всем четверым. Единственный же вклад, который могли внести в общее дело Валин и Меро, сводился к разжиганию костра и сооружению временных укрытий.

Валин вздохнул, глядя, как пламя постепенно угасает и превращается в рдеющие угли. Проблема заключалась еще и в том, что лично он охотно делил бы постель с этой девушкой до тех самых пор, пока ее влюбленность не угасла бы — если бы только Шана не была его сестрой. К несчастью, Валин не мог доказать их родство. Он был абсолютно в этом уверен — но даже если Шана и вправду дочь Серины, это еще не доказывает, что ее отцом был именно Диран!

А даже если он все-таки сумеет доказать это и девушка ему поверит, Валин не был уверен, что это будет иметь для Шаны особое значение. Ему часто казалось, что она даже не подозревает о многих понятиях, которые для него были основополагающими, и Валин предполагал, что даже, если бы Шана и ознакомилась с этими понятиями, она вряд ли пожелала бы с ними считаться.

Что же касалось Валина, то одной мысли о возможности лечь в постель с собственной сестрой хватало, чтобы юношу бросило в дрожь. Довольно и того, что такие вещи действительно случались на заре существования эльфийских поселений в этом мире. Валин всерьез подозревал, что именно это было причиной нынешней низкой рождаемости. Несомненно одно: тогдашние браки между родственниками стали настоящим кошмаром для потомков первопоселенцев и источником стольких неприятностей, что любого ныне живущего эльфа при одной лишь мысли об инцесте охватывало глубокое отвращение.

Так что у Шаны не было ни малейшей возможности получить от Валина то, чего она желала, — и это в перспективе грозило новыми неприятностями помимо уже имеющихся.

Тень уже устал от ее отношения — Шана совершенно пренебрегала его обучением. Она уже не раз грозилась бросить их, причем по совершенно ничтожным поводам.

Похоже, единственный способ удержать Шану — это связать ее какими-то узами, которые она не захочет разрывать.

Но что это могут быть за узы? Дружбы здесь явно недостаточно; это должно быть нечто более крепкое и сопряженное с определенными формальностями.

Если бы только существовала возможность включить Шану в «семью» и внушить ей, что они необходимы друг Другу!

Валин чувствовал, что девушка действительно нуждается в семье. Именно ощущение одиночества было одной из причин, заставлявших Шану чувствовать себя несчастной и сделавших ее увлечение таким пылким. В конце концов, у нее ведь не было никого, кроме Кемана. Шана ведь так и не привязалась по-настоящему ни к кому из волшебников.

Нужно как-то дать Шане понять, что он, Валин, много думает о ней и очень хочет, чтобы всех их что-то связывало — хоть он в нее нисколько и не влюблен.

Смысла побратимства или кровной клятвы Шана не понимала. Да Валин и сам не хотел предпринимать необратимых шагов.

Ну почему она не влюбилась в Тень?! Вроде бы она довольно хорошо относилась к Меро и при этом нравилась ему. По крайней мере, так он сказал. Но девушка заставляла его нервничать и, похоже, сама часто начинала нервничать в его присутствии.

Если Шана и Тень как следует узнают друг друга, между ними вполне может возникнуть влечение. Тогда девушке и в голову не придет бросить их. Но как, как убедить ее остаться?

И тут Валину пришло в голову нужное слово.

Помолвка. У драконов существовало нечто подобное, и это будет понятно Шане. Если Валин добьется, чтобы Шана и Тень обручились, Шана тем самым станет родственницей Валина и будет защищать его. Это очень неплохое соглашение — куда лучше, чем большинство эльфийских браков, поскольку Шана знает Тень и испытывает к нему определенную привязанность. Надо представить ей это как клановый союз. Раз Шана наблюдала за эльфийскими лордами, она должна понять, что это такое. Если она согласится, возможно, она постепенно даже перенесет свою влюбленность на Тень. По крайней мере, тогда она уж точно как следует займется его обучением — и будет меньше отвлекаться на Валина. И тогда она уже не сможет просто бросить их и уйти.

Валин был чрезвычайно доволен собою: ему удалось найти простое и элегантное решение. А эльфийское воспитание заставило его гордиться еще и тем, что найденный выход никак не затрагивал лично его. В конце концов, Шане ведь действительно нравится Тень — она сама не раз об этом говорила. Если она заключит с Тенью помолвку и если Меро пустит в ход все свое очарование, вполне возможно, что девушка не просто перенесет на него свою влюбленность, но что эти чувства станут более глубокими.

Если уж Меро мог очаровать половину опытных и искушенных обитательниц гарема, он определенно сумеет очаровать и неопытную юную девушку.

Валин вздохнул, расслабился и почувствовал, как отступает напряжение. Юноша заметил, что Шана смотрит на него сквозь пламя костра. Валин улыбнулся ей, и девушка улыбнулась в ответ.

«Да, я думаю, это должно сработать, — подумал Валин. — Определенно должно. Завтра я с ней поговорю».

Шана не была уверена, что точно расслышала слова Валина. Когда они остановились отдохнуть, Валин отозвал ее в сторону, к ручью, где шум воды заглушал их голоса. Девушка никак не ожидала услышать что-либо подобное. У них сейчас хватало других забот. Чейнар и его ищейки, похоже, вычислили, где находятся беглецы. Теперь Чейнар шел за ними по пятам, а еще два отряда заходили с разных сторон. А беглецам не попадалось на пути никаких укрытий. Им предстояло проделать долгий путь по бездорожью, прежде чем появится возможность сдвоить следы, а потом рискнуть и попытаться прорваться мимо Чейнара. Кстати, а не занесет ли их так в имение какого-нибудь другого лорда? Шана представляла себе, где они сейчас находятся, но лишь смутно. Теперь они двигались практически наугад. Когда они только начинали путь, Шана была полностью уверена в своих способностях и чувствовала себя в безопасности. Теперь же ее уверенность была поколеблена.

Погода по-прежнему была плохой, но сегодня выдался довольно приятный денек. Беглецам предстояло решить, где они могут пока что обосноваться. О возвращении в Цитадель сейчас не могло идти и речи.

Так что Шана ожидала какого угодно разговора, но только не того, который завязался на самом деле.

— Чего-чего ты хочешь? — недоверчиво переспросила девушка. — Чтобы я заключила помолвку? С кем — с Меро? — Шана заправила волосы за уши и уставилась на Валина.

Валин уселся на выступающие корни, прислонился к стволу огромной ивы и указал на соседний корень — так спокойно, словно они располагали неограниченным запасом времени. Он напустил на себя вид «терпеливого старика» — Шана не раз видела это выражение на лицах волшебников, пытавшихся обходиться с ней, как с ребенком.

Девушка не обратила внимания на жест Валина и осталась стоять, открыв от удивления рот. Шана была так поражена, что просто забыла его закрыть.

— Сядь, пожалуйста, — попросил Валин и улыбнулся, пустив в ход все свое обаяние. — Если мне придется смотреть на тебя снизу вверх, я же себе шею сверну.

Шана уселась на корень — точнее, присела, словно ястреб, готовый при малейшем признаке тревоги взмыть вверх. Девушка явно чувствовала себя, как этот самый ястреб.

— Я думаю, Шана, что вам с Меро стоит заключить помолвку, — убежденно произнес Валин, немного подавшись вперед. — Можешь назвать это клановым союзом — ты ведь знаешь, что это означает. Конечно, мы уже слишком взрослые, чтобы верить во всякие романтические баллады, но мы знаем, что союзы действительно важны для достижения поставленной цели. Такой союз может иметь огромное значение, причем не только для нас четверых, а для всех людей и полукровок. Ну посмотри сама: Меро хорошо знает эльфов — он ведь прожил жизнь в самой гуще одного из кланов, причем все это время его магические способности не были заглушены. Он может оказаться очень полезен, причем не только для полукровок Цитадели. Он может помочь полукровкам и людям с магическими способностями, если те выступят против эльфийских лордов.

— А как же ты? — к Шане наконец-то вернулся дар речи. Девушка тоже подалась вперед, но Валин при этом движении тут же постарался незаметно отодвинуться. — Ты можешь быть точно так же полезен. А может, даже больше! Ты ведь — эльфийский лорд…

— И именно поэтому твои волшебники никогда не примут меня самого по себе, — отозвался Валин и слегка нахмурился. Ему очень хотелось объяснить Шане важность своей идеи. — Но если вы с Тенью будете обручены.., ну, мы ведь с Тенью двоюродные братья. Это уже кровные узы. Такую связь твои волшебники могут понять и принять.

— Да, если предположить, что они дадут тебе возможность хоть что-нибудь объяснить! — отрезала Шана. Валин уверенно встряхнул головой.

— Не беспокойся — дадут. Они меня выслушают. Но только я полагаю, что, если волшебники не будут знать о моих кровных узах, они просто не смогут мне поверить.

Теперь взгляд Шаны был устремлен мимо Валина, на пенящиеся воды ручья.

— Ну, предположим, они впустят тебя в Цитадель — или хотя бы разрешат подойти вплотную. Что потом?

— Потом я скажу им, что пора браться за ниспровержение эльфийских лордов, — ответил Валин, но теперь его голос звучал уже не слишком уверенно. — Я объясню им, что, если этого не сделать, однажды эльфийские кланы поверят в существование волшебников. А вот тогда у них появятся по-настоящему крупные неприятности, и лучше пошевелиться сейчас, чтобы избежать их. Я сумею это доказать. Думаю, когда я объясню волшебникам, что именно можно предпринять против кланов, и расскажу, что делают кланы, чтобы усилить свой контроль над людьми, — как они выискивают всех, кто наделен магическими способностями, и убивают или стерилизуют их, — тогда они мне поверят. По крайней мере, если ты будешь надежно связана со мной и с Тенью.

— Но… — попыталась было возразить Шана.

— Но эта помолвка будет защитой и для тебя, Шана, — продолжал Валин. — В конце концов, тогда ты сможешь быть уверена, что мы попросту не убежим, бросив вас в этой глуши.

Шана промолчала, хоть в ней и вскипело возмущение. С чего бы вдруг это должно ее беспокоить? Она превосходно могла обойтись без этой парочки! На самом деле, если бы не они, она вполне могла бы просто вернуться в Цитадель.

— А кроме того, Меро способен постоять за себя куда лучше тебя или твоего названого брата — я имею в виду физическую самооборону, а не магическую.

Лучше, чем дракон длиной с четырех лошадей? В чем же это он, интересно, лучше? Разве не Меро удирал от крупных хищников?..

Но все-таки, если говорить честно, Шана не могла не признать, что в такой ситуации, где Кеман не сможет обернуться, Меро действительно окажется сильнее. Возможно, в рукопашном бою Кеман не сможет толком защитить себя, а уж о самой Шане и говорить нечего. Ни она, ни Кеман не умели пользоваться никаким оружием, кроме ножа. Даже когда Шана охотилась, она обычно либо ловила животное в западню, либо усыпляла его, а потом уже перерезала ему горло. Кеман же отправлялся за добычей исключительно в драконьем облике. Возможно, в этой идее действительно что-то есть…

Но почему бы ей тогда не заключить помолвку с Валином?

Валин тем временем продолжал разглагольствовать. Он то ли не обращал внимания на реакцию Шаны, то ли просто не понимал ее.

— Он может многому научить вас обоих, и не только приемам самообороны. Тень может рассказать вам, как жить среди эльфийских лордов — мало ли, вдруг это вам понадобится. Ты же понимаешь — Кеману здорово повезло, что его тогда не разоблачили. Уже одна попытка претендовать на более высокий ранг, чем тот, что положен тебе на самом деле, может повлечь за собой серьезное наказание. В общем, если тебе придется скрываться среди эльфов, лучше держи Меро под рукой.

Но, с другой стороны, ей достаточно просто прочесть мысли, чтобы понять, какого поведения от нее ожидают.

— Кроме того, — продолжал убеждать девушку Валин, — подумай, что такой союз с эльфийским кланом может означать для полукровок и людей! Мы можем стать точкой сбора для тех, кто желает изменить существующий порядок вещей! Вчетвером мы многое сможем для них сделать! Но мы не сможем убедить их, если нас не будут связывать формально закрепленные узы верности. Молодые эльфы, которые вполне могут сочувствовать нам, наверняка заподозрят, что ты каким-либо образом используешь меня либо держишь под контролем, а люди и полукровки будут уверены, что это я тебя контролирую.

Пока Валин держал свою речь, Шана внимательно смотрела на него — сперва с изумлением, потом со страхом.

У девушки просто в голове не укладывалось: неужели Валин и вправду верит в то, что говорит? Все это звучало как своего рода извинение. Но за что он извиняется? Ведь не может же он знать, как Шана к нему относится! Так почему же он так настойчиво старается подтолкнуть ее к Тени?

Тень научил Валина использовать те свойства его магии, что были сходны с магией волшебников, включая и умение скрывать свои мысли. Шана никогда не могла полностью разобраться в мыслях Валина, а теперь она вообще лишь смутно ощущала, о чем именно он думает.

Ей оставалось лишь гадать, что же на самом деле задумал Валин. Но все же Шана чувствовала, что юноша что-то скрывает, что-то по-настоящему важное, и потому она тут же ощутила приступ подозрительности. Зачем ему все это понадобилось?

А в самой глубине сердца Шана чувствовала легкую боль. Пока Валин говорил, она пристально следила за ним и заметила, что юноша изо всех сил старается поддерживать дистанцию между ними. И вообще, складывалось впечатление, что Валин по каким-то причинам не желает находиться слишком близко от нее. Когда Шана смотрела ему в глаза, он отводил взгляд. Когда девушка пыталась придвинуться к нему, он отодвигался.

Он не хотел ее. Она его не интересовала — совсем, ни капельки. Когда Шана осознала это, ее захлестнуло разочарование, а потом и гнев. Почему? Что в ней не так? Ведь отец Валина очень даже интересовался людьми!

Но потом Шана все-таки заставила себя вспомнить, как именно его отец интересуется людьми и чем это сопровождается.

В общем-то, ответ был до боли прост. Его даже не потребовалось долго искать. Она была полукровкой, а Валин — эльфийским лордом. Она была гораздо ниже его — ну, не совсем животное, но что-то в этом роде. Конечно же, Валин просто не мог всерьез рассматривать возможность физического союза с таким существом, кроме как в самой примитивной и низменной форме. Все-таки он был сыном своего отца.

А из этого вывода сам собою напрашивался следующий.

Валин знал о ее чувствах. Но считал Шану низшим существом, недостойным себя. Потому он и предлагал ей Тень, надеясь тем самым умиротворить животное, вступившее в брачный сезон. Неважно, какими красивыми словами он это излагал, — Шана была уверена, что суть его мысли именно такова.

Первым ее чувством был бешеный гнев. Он ослепил Шану, но угас так же быстро, как и вспыхнул. А потом девушку захлестнул стыд. Ей было стыдно, что Валин увидел ее интерес и теперь предлагал ей отступного.., объедки с обеденного стола. Точно так же, как он вознаградил бы свою преданную собаку.

Потом ее пронзила еще более ужасная мысль: «А вдруг это я — вознаграждение для Тени?»

Потом стыд снова сменился гневом, теперь уже — холодным и расчетливым. Шана смотрела на поток, весело искрящийся в солнечных лучах, и его веселье заставило девушку еще острее ощутить сгустившуюся у нее в душе тьму.

Шана подумала, что вполне могла бы прямо сейчас послать Валина ко всем чертям. Она может сказать Валину, что они с Кеманом отправляются своей дорогой, а они с Тенью могут идти куда им заблагорассудится, лишь бы не вместе с ними. Пожалуй, именно так ей и стоит поступить. Ничего другого он не заслуживает…

Но в одном Валин все-таки был прав — когда говорил о бедственном положении полукровок и людей с магическими способностями. Если она примет предложение Валина, то получит возможность предпринять хотя бы начальные шаги для улучшения существующей ситуации. В конце концов, такие узы работают в обе стороны. Если обручение свяжет ее с Тенью, то оно же одновременно свяжет и Тень с ней, Шаной. И свяжет ее с Валином — он сам это признал. Значит, ей постоянно придется находиться в их обществе. А может, со временем Валин еще и пожалеет, что устроил помолвку Шаны со своим двоюродным братом…

А кроме того, хоть Шана и сомневалась, что он думал об этом, но Валин имел возможность реально изменить отношение к людям и обращение с ними, изменить даже до того, как произойдет какой-нибудь мятеж. Валин был сыном и наследником лорда Дирана. Валин мог, если бы пожелал того, заставить прислушаться к себе многих лордов и, что не менее важно, их наследников.

Молодые эльфы куда гибче и податливее старших, а некоторые из них даже сохранили какие-то идеалы. А многие из них просто не согласны со старшими уже только потому, что они старше и загребли себе всю власть.

Вполне возможно, что сыновья лордов могут подключиться к этому делу и даже пригрозить старшим мятежом…

По рассказам Кемана, в этом не было ничего невероятного. Некоторые из младших сыновей — а судя по тому, что видела Шана, то и некоторые из дочерей, — вполне готовы примкнуть почти к любому начинанию, если оно только поможет отплатить и за их собственные обиды.

Если Валин выступит от их имени, вполне возможно, что они смогут привлечь на свою сторону немало недовольной своей жизнью молодежи… И даже те, для кого этот вопрос не является животрепещущим, тоже могут примкнуть — из одной лишь скуки.

Такой поворот мыслей удивил Шану, и удивил настолько, что на мгновение девушка даже забыла о гневе. Теперь же Шана с кривоватой улыбкой подумала, что за время пребывания в Цитадели она научилась политическим тонкостям. А ведь прежде она никогда не понимала подобных ухищрений. Теперь же Шана лучше начала разбираться и во взаимоотношениях драконов в Логове. Правда, их интриги никогда не были и вполовину такими запутанными, как интриги Цитадели. А судя по тому, что рассказывал Кеман, эльфийским интригам они и в подметки не годились.

Так, значит, Валин тоже хочет поиграть в политику?

Отлично. Если он сумеет убедить Тень и сподвигнуть его на такой союз, она тоже согласится. Но эта «помолвка» будет таковой лишь по наименованию, а не так, как рассчитывает Валин. И в недолгом времени он пожалеет, что не оказался на месте Тени.

Шана повернулась к юноше, стиснув зубы, изобразила подобие улыбки и ответила согласием.