Шана склонилась над прудом, сосредоточенно прищурив глаза. Выдра сидела у себя в логове, не не спала — это Шана могла сказать сразу, по ощущениям, исходящим от мозга зверька. Шана осторожно потянулась своим разумом к разуму зверька и вообразила себя выдрой; она чувствовала, как ее конечности укорачиваются, тело вытягивается и покрывается мехом…

Правда, Шана не изменялась физически, как это делал Кеман, — она меняла лишь свой мысленный образ. Как только Шана почувствовала себя выдрой, она проникла в сознание веселого зверька.

«Тепло-солнце, тепло-вода». Выдра созерцающе уставилась на пространство, раскинувшееся перед входом в нору, перекатилась на спину и почесала нос. Выдра плотно покушала и пребывала в бодром настроении, дремать ей пока что не хотелось. Солнечные лучи, пронизывая воду и рассеиваясь в ней, создавали в норе приятный полумрак. «Спать-нет», — решила выдра. — Играть-сейчас".

Шана почувствовала, как выдра скользнула в воду, еще до того, как увидела ее лоснящееся тело, промчавшееся над самым дном пруда.

Шана не знала, это ли имела в виду приемная мама, когда велела девочке «становиться одним целым с земляной белкой». Впрочем, это мало ее волновало. С тех пор, как она научилась слушать мысли даже самых маленьких животных, перед ней открылся целый мир. И вот этой частью своей новой силы девочка вполне могла поделиться с Кеманом. Ее названый брат давно уже ожидал, что Шана научится слушать мысли животных, хотя сам он этого не мог. В конце концов Алара всегда старалась давать Шане задания, развивающие именно эти способности.

А раз Кеман ничего не подозревает, то он и не удивится внезапному росту способностей.

Выдра вынырнула на поверхность, увидела на берегу Шану и выскочила из воды, чтобы поздороваться с девочкой. Шана принялась играть с выдрой: она держала камень над поверхностью воды, а выдра подскакивала и хлопала по нему лапой. Потом Шана стала запускать плоские камешки, так, чтобы они прыгали по воде, а зверек их ловил. Им обоим очень понравилась эта забава, но для Шаны она оказалась несколько утомительна. Вот и еще один урок: магия — настоящая работа, и она забирает у тебя очень много сил. Шана даже представить себе не могла, как Алара умудряется справляться со своей работой и не впадать в полное изнеможение.

Шана больше не хотела сейчас работать над своей разновидностью магии. Ей только нужно было настроиться на определенный лад и захотеть чего-нибудь настолько сильно, чтобы подключить к этому свои чувства — и самые мощные проявления магии наблюдались, когда Шана впадала в гнев. Эмоции определенно играли значительную роль — и чем сильнее они были, тем лучше.

Шана обнаружила у себя еще один талант, хотя пока что понятия не имела, куда его можно применить. Оказалось, что, испытывая жажду, она способна находить воду. Она как-то увязалась за Кеманом в один из его походов и забыла прихватить флягу с водой. К середине дня она чуть не обезумела от жажды — и тут почувствовала в запястье какое-то странное подергивание, как будто кто-то взял ее за руку и пытался куда-то отвести.

В девочке заговорило любопытство. Шана подчинилась этим сигналам и в результате обнаружила клочок земли, поросший саджасовыми кустами и еловой травой, что явно свидетельствовало о близости воды. Немного терпения, ямка, выкопанная у корней куста, — и Шана получила свое питье. После того, как она утолила жажду, подергивание прекратилось.

Это был довольно любопытный дар, но прямо сейчас способность передвигать вещи была более полезна и куда более занятна. Шана даже ухитрилась пару раз поссорить Рови и Мире между собой: она подкарауливала подходящий момент и кидала в них маленькие камушки, так, чтобы каждый из драконят обвинял в этом другого.

А еще Шана заставляла Рови думать, будто она убежала в холмы, тогда как на самом деле она пряталась возле логова. Шана изображала топот двух ног по каменистой тропинке, словно кто-то бежит вниз по склону. Рови покупался на эту уловку и шел по тропинке до тех пор, пока она не сужалась и не становилась непроходимой для дракона. Будь Рови менее ленив, он вполне мог бы перебраться через груду камней, но Шана достаточно верно оценила его характер: ему не хотелось тратить слишком много сил на преследование. Рови был хулиганом и задирой, но всегда предпочитал не утруждать себя излишними физическими усилиями. Шана и Кеман не раз использовали его лень к собственной выгоде.

И, конечно же, она могла пользоваться своей магией для игр с выдрой и прочими шаловливыми и любопытными зверушками. Например, ночным птицам очень нравилось, когда Шана собирала вокруг себя стайку мотыльков. Птицы кружили над девочкой, перекликались друг с другом и на лету хватали мотыльков. Были еще длинноногие птицы-бегуны, которые принимались играть в догонялки, если Шана не шевелилась.

Шана рассмеялась, и камешки принялись выписывать петли и виражи. Девочка перевернула выдру на спину, а потом заставила гоняться за небольшим голышом — а тот, в свою очередь, гонялся за хвостом выдры. Выдра удвоила старания, пытаясь поймать блестящий камешек, и обе они были всецело поглощены этим занятием.

Алара лежала, погрузившись в созерцание воздушных потоков, раскинувшихся на много лиг вокруг Логова и сулящих перемену погоды. Тут ее отвлек прозвучавший в сознании звук — словно резкая трель сойки. Алара подняла голову.

Трель повторилась. Алара взглянула с вершины утеса вниз, на Логово, пытаясь определить, что это за звук и откуда он исходит. Оказалось, что это Шана играет с выдрой. Ну что ж, раз это доставляет ребенку удовольствие, и раз теперь девочка уже не так страдает из-за того, что она не принадлежит к Народу, что же в этом плохого?

Драконица положила голову на скрещенные лапы, закрыла глаза и вернулась к прерванному занятию — заклинанию погоды. Степи — охотничьи угодья Логова — страдали от засухи и отчаянно нуждались в хорошем проливном дожде. За лето прошло не более половины ожидаемых дождей, а теперь они и вовсе прекратились. Обычно в это время года Алара влияла на погоду лишь затем, чтобы вызвать грозу для Громового Танца, но теперь ей придется принимать дополнительные меры, чтобы восстановить естественный ход событий. Другого выхода не остается — придется заклинать погоду, поскольку эльфийские лорды уже успели подействовать на циклоны и так исказить их обычное движение, что теперь осень сама на себя не похожа.

И вот теперь Аларе необходимо восстановить нормальное движение воздушных масс, иначе среди травоядных начнется бескормица, и множество животных умрет от истощения. А Логово нуждается в этих животных, чтобы пережить зиму. И кто знает, какие еще проблемы повлекло за собой это вмешательство? Алара наблюдала только за территорией своего Логова. Не исключено, что где-то в результате начнется засуха или наводнения, а далеко не все шаманы умеют заклинать погоду.

По крайней мере, Алара могла работать более-менее спокойно: те, кто произвел эти изменения в погоде, наверняка предполагали, что какой-нибудь соперник может воспрепятствовать их действиям.

Конечно, чтобы подстраховаться, ей следовало бы снова выбраться из Логова, принять облик юного эльфагонца и вручить хитроумно составленное анонимное послание лорду, виновному в этом дурацком и безответственном вмешательстве в погоду. Это тоже было частью ее обязанностей, но для этого Аларе пришлось бы оставить детей без присмотра. А Мире доставляет столько хлопот…

Ладно, это она обдумает потом, в свое время. А пока что надо восстановить естественное положение вещей.

И Алара снова впала в транс, позволив своему сознанию подняться в небо. Драконица слилась с окружающим миром. Она двигалась от земли, на которой лежала, к небесам, тянулась к ветрам и облакам, мягко и осторожно призывая их на те пути, где им полагалось находиться. И еще Аларе приходилось обезвреживать заклинания, разогнавшие облака и удерживающие их вдали.

Краем сознания Алара отметила еще одну заливистую трель, но теперь, когда драконица знала, что так звучит магия Шаны, ей не составляло особого труда не обращать внимания на этот шум.

То есть почти не обращать. Все-таки в глубине души Алара была прежде всего матерью, и лишь после этого — шаманом.

Вот и сейчас, хоть ей и хотелось бы, чтобы ребенок вел себя немного потише, какая-то часть сознания драконицы встревожилась, оценив силу магического сигнала. А вдруг еще кто-нибудь обратит внимание на шум? И вдруг они поймут, кто его производит?

Все-таки Алара подавила эти мысли — они уже начинали мешать работе. Пока что ничего с Шаной не случится. «Услышать» ее смогут только самые старшие драконы Логова, а они, прежде чем что-нибудь предпринимать, придут за советом к шаману.

Восстанавливать нарушенные эльфами воздушные потоки — это было все равно что распутывать сразу несколько безумно запутанных клубков пряжи. Пока Алара возилась с этой работой, она успела здорово выйти из себя. Это было не просто какое-то одно заклинание. Заклинания многократно наслаивались друг на друга и взаимодействовали между собой, причем некоторые — весьма странным образом.

Эти эльфы что, свихнулись? Они хоть когда-нибудь думают о возможных последствиях? Или они сидят, пока не стрясется несчастье, и только после этого грубой силой восстанавливают нормальный порядок вещей?

Алара начала склоняться к мысли, что так оно и есть — по крайней мере, когда речь идет о самых могущественных лордах. Более слабые эльфийские маги тоже создавали такие клубки, но они громоздили заклинание на заклинание, пока структура не рушилась под собственной тяжестью или не искривлялась, превращаясь в нечто неожиданное, сопровождаемое совершенно непредсказуемыми эффектами.

Ну а потом, естественно, в дело вмешивались самые сильные маги.

«При условии, конечно, что еще раньше за это не возьмутся драконы», — слегка самодовольно подумала Алара.

И она принялась расплетать и распутывать заклинания, стараясь выполнить свою работу как можно тщательнее, — а это отнимало немало времени и сил. Аларе потребовался почти целый день, чтобы восстановить воздушные потоки, и к тому времени, как на опаленные засухой степи обрушился дождь, драконица здорово проголодалась и сделалась несколько вспыльчивой. Алара поднялась на гору еще с утра и принялась за работу натощак, и потому сейчас ей хотелось лишь одного — хорошего жирного трирога. Можно парочку. Голод сделал ее раздражительной, и когда она увидела у входа в свою пещеру троих старейших драконов Логова, это отнюдь не улучшило настроения Алары. Двое свернулись кольцом вокруг мраморной беседки: один — на широкой каменной скамье, окаймляющей беседку изнутри, а второй — прямо на полу. Третий дракон растянулся на пороге и грелся на солнышке. Он загораживал проход — и Алара сильно сомневалась, что это получилось случайно.

— О, Алара! — обрадовался тот, который лежал на полу. Его чрезмерно невинный вид не внушал Аларе ни малейшего доверия. — А мы тут ждем, пока ты спустишься. Мы знали, что ты проголодаешься, так что Аноа убила для тебя трирога и оставила в твоем логове.

— У нас к тебе дело — насчет твоей двуногой питомицы… — нерешительно начала Ороланела, при появлении Алары приподнявшая голову со скамьи. — Она…

— Что — она? — огрызнулась Алара. Предложенная взятка ничуть не улучшила ее настроения. — Мне казалось, что мы уже все обговорили после того случая с Ровилерном и договорились, что вы оставите ее в покое, если дети не будут ссориться из-за нее!

— Я это помню, шаман. Но она шумит, — спокойно произнесла Аноахало. — От нее слышна магия. Ты понимаешь, что я имею в виду. Мы можем слышать ее, а может, и еще кто-нибудь слышит. Остальные пока что не могут сообразить, от кого исходят мелкие неприятности. — Драконица потянулась, и ее когти скрежетнули по шершавому камню порога. — Да, большинство обитателей Логова считают ее животным, и потому, возможно, им просто в голову не придет связать магический шум с девчонкой, — но твердо надеяться на это ты не можешь. А если они обнаружат, что девочка владеет магией… Ну, я даже не берусь предсказать, что они подумают в таком случае. Или что они сделают. Особенно Лори.

Алара вздохнула и пожалела, что сейчас у нее нет рук, — очень уж хотелось помассажировать ноющую голову. Вместо этого она потерла висок тыльной стороной лапы, пытаясь унять боль.

— Она вам чем-то мешает? — в конце концов спросила драконица. — До тех пор, пока вы, старейшие, ничего не имеете против девочки, меня мало волнует верещание Лори.

— Ну, на самом деле не мешает, — лениво отозвался с пола беседки третий дракон, Кеокешала. Он сдержанно зевнул и улыбнулся. — Любопытная штука — эта ее трель. Ее и вправду довольно приятно слушать — если, конечно, кому-то нравится птичье пение. Но она раздражает нас не шумом, а своими действиями. Мы ведь еще не знали об этом, когда обещали тебе оставить девочку в покое. И теперь мы хотели бы знать, что ты собираешься с ней делать.

— Я ничего не собираюсь с ней делать — по крайней мере сейчас, — ровным тоном отозвалась Алара. Она растянулась на теплых камнях и подставила крылья последним лучам заходящего солнца. — Мне кажется, что она ведет себя вполне прилично. Она никому не причиняет вреда, не ввязывается ни в какие ссоры, а эти мелкие трюки дают ей возможность позабавиться. А чего, собственно, вы от меня ожидаете? Что я, по-вашему, должна с ней сделать?

Кеоке рассмеялся, и его улыбка сделалась еще шире.

— Да ничего, пожалуй. По крайней мере сейчас. На самом деле, это довольно забавно — наблюдать, как она учится своим фокусам и морочит голову Ровилерну — особенно, когда она заставляет его побегать. Знаешь, девчонка чертовски сообразительна. Если не знать, ее вполне можно принять за драконицу.

Аноа вежливо кашлянула и покачала головой, слегка приподняв гребень.

— Ну, я бы не стала заходить так далеко, — нерешительно заметила она, — но я бы сказала, что у нее очень большой потенциал. Это и заставляет нас задуматься, Алара. Все это время мы играли с Пророчеством, но последние события навели нас на мысль, что твоя питомица — то самое Проклятие эльфов. То есть я хочу сказать, что мы вполне можем сделать ее Проклятием эльфов — нужно лишь немного подтолкнуть ее в нужную сторону. Если так можно выразиться, у нее есть все верительные грамоты. Если девочка когда-нибудь выяснит, кто она такая, и узнает о своих родителях, похоже, она причинит тебе немало хлопот. Могу поспорить, что тогда тебе будет нелегко удержать ее здесь.

Орола хохотнула и вытянула шею, чтобы смотреть прямо в глаза Аларе.

— Ладно, хватит ходить вокруг да около. На самом деле, мы думаем, что тебе следует рассказать девочке о ее родителях, об эльфийских лордах и людях и обо всем прочем. По правде говоря, Алара, как только мы поняли, что девочка владеет магией, нам сразу же показалось, что грех упускать такой удобный случай. Нам хотелось бы выпустить девочку в их мир и посмотреть, что она сумеет сделать.

Кеоке возвел глаза к небу и усмехнулся. Хвост дракона слегка подергивался.

— Она наверняка произведет поразительные опустошения, прежде чем ее схватят, — довольно заметил он. — А если кто-нибудь из нас отправится с девчонкой, чтобы присматривать за ней, то мы сможем снова освободить ее — ну, или проследить, чтобы она ничего не рассказала эльфам о нас.

От делового тона Кеоке у Алары кровь застыла в жилах. Она слишком хорошо знала, что он имеет в виду. Если — нет, не если, а когда, — Шану схватят, кто-нибудь из драконов позаботится, чтобы она умерла прежде, чем выдаст эльфам тайны Народа. «Они просто хотят использовать ее, словно она — двурог, которого можно вырастить, а потом съесть, или орудие труда, которое можно выбросить, когда оно сломается».

— Мне кажется, Кеоке, что это немного чересчур, — мягко возразила Орола, полуприкрыв глаза. — В конце концов, это дитя. Да, оно не принадлежит к Народу, но оно не сделало нам ничего дурного и может неплохо позабавить нас, если мы об этом позаботимся.

Она повернулась к Аларе.

— Да, я согласна, — девочку следует пустить к эльфам. Но я думаю, мы должны обеспечить ее безопасность. В некотором смысле это для нас дело чести. Мы взяли ребенка к себе и действительно отчасти отвечаем за него. Просто взять и отправить его навстречу опасности — это.., отвратительно, — Орола слегка скривилась, словно съела что-то горькое. — Это все равно что.., все равно что съесть кого-нибудь из ручных животных Кемана. Нельзя внушать кому-то доверие, а потом предавать его.

Кеоке задумчиво хмыкнул и склонил голову набок, обдумывая слова Оролы.

— Да, верно. Это слишком уж смахивает на Лори — а безответственность Лори нам всем прекрасно известна.

Орола кивнула. Алара тем временем взяла себя в руки и постаралась принять безмятежный вид.

— Даже если не принимать во внимание все остальное, — продолжила Орола, — мы понятия не имеем, как долго живут полукровки. Если это существо унаследует хотя бы половину жизненного срока эльфов и постоянно будет учиться и совершенствоваться, оно, возможно, сумеет выдумать несколько ловких трюков и пользоваться ими. И у него будет достаточно побуждений, чтобы именно так и поступать.

Алару покоробило это «оно», обращенное к Шане. Но, по крайней мере, Орола упомянула какие-то требования чести, даже если они ограничивались понятиями о необходимости опекать прирученное животное. Она хотя бы не считала возможным просто выбросить беззащитного ребенка во внешний мир и убить Шану, когда ее схватят. Кеоке же, с другой стороны, относился ко всему этому вопросу гораздо более цинично, и, вероятно, благополучие Шаны интересовало его лишь постольку, поскольку было связано с возможностью позабавиться за счет девочки. И он все еще мог склонить двух остальных старейшин на свою сторону. Если только она, Алара, не сможет направить его мысли в иное русло.

Алара глубоко вздохнула, успокаивая дыхание, и принялась размышлять. Ее разум сейчас работал так же быстро, как во время Громового Танца. Ей необходимо добиться, чтобы все они, даже Орола, восприняли Шану как личность, и убедить их, что Шана заслуживает такой же защиты, как любой из Народа. Алара решила, что наилучший способ добиться этого — убедить старейших, что Шана представляет собой значительную ценность.

— Она всего лишь дитя, — напомнила Алара старейшинам, стараясь говорить спокойно и уклончиво. Драконица сложила крылья и положила голову на каменные перила беседки. — Ей еще далеко до вступления в полную силу. Из всех нас один лишь Отец-Дракон знает, на что способны полукровки, — и я сомневаюсь, чтобы даже ему было известно все. Трудно сказать, что этой девочке под силу, а что — нет. Мы просто этого не знаем. Думаю, это может оказаться весьма важным для нас — что Шана именно сейчас оказалась у нас под рукой.

— И это уже само по себе достаточно забавно, — признал Аноа, задумчиво почесывая линяющую шкуру. — Наблюдать за ней, когда она соображает, что бы еще такого сотворить, — все равно что открывать шкатулку-головоломку: никогда не знаешь, что оттуда появится в следующий раз. Мне бы и в голову не пришло, что она сможет воздействовать на сознание мотыльков или играть с птицами-бегунами. Я считаю, что нам не стоит пока что отправлять ее во внешний мир. Мне бы не хотелось упускать возможность полюбоваться, что произойдет, когда девочка получше освоится со своими способностями. И я полагаю, что до дна этого мешка еще далеко.

— Да, пожалуй, — кивнул Кеоке. — Ну что ж, думаю, нам стоит подержать ее здесь, пока она не подрастет еще немного — или даже до тех пор, пока она не достигнет взрослых размеров. — Он повернулся к Аларе и прищурился, словно для того, чтобы лучше видеть в сгущающихся сумерках. — Ну, а дальше что? Ведь ты наверняка не собираешься продержать ее в Логове до конца жизни — а, Алара? Мне кажется, это было бы несколько жестоко, все равно что держать сокола на привязи.

— Я… На самом деле я об этом не думала, — неохотно признала Алара. Она не любила вспоминать о том, что ее дети растут и вскоре захотят покинуть ее. А Шана была для нее такой же родной, как и Кеман. А уж способностей к постижению наук Шана унаследовала от Алары куда больше, чем Мире.

— Я же говорю — ее надо отпустить! — настойчиво повторила Орола. Она постоянно ворочалась, и ее чешуя скрежетала по камню скамьи. — Пусть она узнает о своем происхождении сразу же, как только станет взрослой. Давайте дадим ей возможность посмотреть, что в мире происходит, и устроить небольшую заварушку. Мы будем наготове, чтобы в случае опасности умыкнуть ее, но сперва дадим ей немного побегать. Нельзя удержать молодое животное от его первого убийства, Алара.

— Я действительно думаю, что Шана может принести куда больше пользы — и для нас, и для Народа в целом, — чем при подобном раскладе, — осторожно отозвалась Алара. — В ней есть нечто необычайное, нечто такое, с чем я не могу совладать. Помните, что сказал Отец-Дракон, когда я только-только принесла Шану в Логово?

— Что она — великая хаменлеаи, — после короткого размышления отозвалась Аноа. — Я забыла об этом. — Глаза драконицы мягко засеребрились в свете встающей луны. — Возможно, ты действительно права. Об этом я совсем забыла.

— А я — нет, — парировала Алара. Кажется, ей наконец-то удалось занять прочную позицию. — Я помнила об этом постоянно, все то время, что растила эту девочку. Она слишком важна, чтобы разменять ее на возможность позабавиться. Кеокс, ты же сам это сказал — она слишком похожа на воплотившееся Пророчество о Проклятии. А вдруг Пророчество, с которым мы игрались все эти годы, — правда? Вдруг все наши выходки лишь служили истинному предсказанию? Что, если Шана и есть Проклятие эльфов? Разве вы не понимаете, какие перемены это может произвести во всем мире?

Трое старейшин беспокойно заворочались. Алара ощутила поднимающуюся вокруг нее волну эмоций. Она заставила их осознать истинный потенциал Шаны; если теперь они так же отчетливо поймут ее подлинную ценность…

— Я помню и кое-что другое, Алара, — прошептала Орола. Ее глаза расширились от удивления и беспокойства. — И не знаю, приняла ли ты это во внимание. Да, ты права, мы не знаем, что по силам этому ребенку. А если она — героиня подлинного Пророчества, мы не сможем сказать, во что она превратится, какими силами овладеет и как будет смотреть на мир. Судя по описанию, данному в Пророчестве, это самое Проклятие эльфов — не слишком-то приятное существо. Я полагаю, что оно может представлять реальную угрозу для нас, и не только за счет того, что оно может выдать нас эльфам. Мы понятия не имеем, как ее сила может воздействовать на нас и насколько она велика.

У Алары упало сердце. Черт, она так надеялась, что этот вариант не придет им в голову!

Воцарившееся молчание нарушил Кеоке:

— Другими словами, она может не просто оказаться Проклятием эльфов, но и сделаться проклятием драконов. Она может ввергнуть нас в хаос даже прежде, чем познакомится с собственным народом.

Надо скорее подавить эту мысль, пока они не решили, что от ребенка следует избавиться!

— Ну, прежде всего учтите, что это лишь предположение и не более того — о том, что Шана якобы и есть это самое Проклятие эльфов. Вы, кажется, об этом уже позабыли. Во-вторых, даже если это и правда — именно это бедствие я и пытаюсь предотвратить! — воскликнула Алара, позволив своему раздражению прорваться наружу. — Если я выращу ее среди нас и как одну из нас и заставлю девочку чувствовать себя частью Народа — она никогда не обратит свои силы против Народа! Я, конечно, не поручусь, что она не применит их против какого-то конкретного дракона. Лично я на ее месте, если бы Рови постоянно меня задирал, оторвала бы ему голову и хвост и поменяла их местами — если бы могла, конечно.

За этой тирадой последовало молчание, и Алара почувствовала, что страсти, кипевшие в старейшинах, понемногу успокаиваются.

Кеоке медленно кивнул.

— Да, звучит разумно, — согласился он. — Вырасти лупера среди двурогов, и он будет считать себя двурогом. И я не могу не признать, что Рови сам по себе превращается в серьезную проблему.

Алара едва удержалась от презрительного фырканья. Нет, не таких сторонников она желала приобрести!

— И более того, — сказала она, стараясь говорить как можно рассудительнее. — Я стараюсь приучить девочку к мысли, что по сути наши народы очень похожи друг на друга. Я стараюсь добиться, чтобы Шана чувствовала себя частью некой общности, а не противопоставляла себя всем вокруг. Я стараюсь дать ей понять, что это такое — быть частью Народа и всего окружающего мира, чтобы, когда девочка начнет изменяться, она прежде всего подумала бы о последствиях этих перемен. Я надеюсь, что после того, как я завершу ее воспитание, Шана никогда не причинит Народу никакого вреда, даже самого незначительного. Я люблю перемены, как и все вы, но я хочу, чтобы эти перемены были к лучшему. И чтобы мы контролировали их ход.

Трое старейшин согласно кивнули. Никому из них не требовалось напоминать, к чему могут привести неконтролируемые перемены.

— Полагаю, что уже бессмысленно сомневаться в том, что эта девочка послужит причиной больших изменений, — сказал наконец Кеоке. — Но если мы сможем направлять ход этих перемен…

Глаза дракона сделались задумчивыми, а на морде постепенно проступило довольное выражение.

— Не знаю даже, сможет ли она пресечь злодеяния эльфийских лордов. Но стоит им только заподозрить о ее существовании, и они начнут шарахаться от каждой тени!

— Она может проникнуть в среду людей, а нам это не под силу, — напомнила Алара. — Вы только подумайте, что она сможет совершить! Возможно, ей даже удастся пробудить силы тех людей, которые владеют магией, но не осознают этого, — Алара лишь недавно начала обдумывать эту возможность, но сейчас она решила, что стоит, пожалуй, указать старейшинам на такой вариант. — Вы только подумайте, с чем тогда придется бороться эльфийским лордам!

Орола кивнула — очень медленно.

— Но нам необходимо убедиться, что она никогда не обратит свою силу против нас. Алара, когда ты наблюдаешь за этим существом, будь так же бдительна, как во время Громового Танца. Нельзя упускать такую возможность перемен. Но в этом существе таится опасность — в том числе и для нас.

— Я постоянно наблюдаю за ней, Орола, — напомнила Алара. — Я что, до сих пор об этом не сказала? Я не хуже вас умею распознавать риск. Но я также умею распознавать выгоду, и, думаю, она стоит того, чтобы рискнуть.

— Согласен, — решительно сказал Кеоке. — Кроме того, ты — один из лучших шаманов во всем Народе. Если кто-то и способен сделать так, чтобы девчонка не отбилась от рук, так это ты.

— Спасибо на добром слове, Кеоке, — откликнулась Алара. Она так удивилась, что даже не сразу сообразила, что тут можно сказать. Кеоке не часто удостаивал кого-либо похвалы. — Ты знаешь, что я всегда готова заботиться о благе Народа.

Кеоке поднялся на ноги. Оставшиеся двое старейшин последовали его примеру.

— Просто продолжай присматривать за ребенком, -Алара, — сказал он. — Позаботься, чтобы у нее никогда не появилось возможности выступить против нас. Вот и все. Если ты этого добьешься, во всем остальном мы не станем лезть тебе под крыло в полете или занимать место у твоего водопоя.

Алара вздохнула и благодарно поклонилась.

— Это все, чего я прошу, — отозвалась она. — Спасибо. Кеоке посмотрел в ночное небо, а потом внезапным броском взметнулся в воздух. Его огромные крылья распахнулись с легким хлопком и поймали восходящий поток.

— Не за что! — крикнул он. Аноа и Орола решили прогуляться пешком и отправились к своим логовам, оставив Алару в одиночестве. — Только не надо стараться меня одурачить!

«Для начала я попытаюсь не дурачить себя», — сухо подумала драконица и помахала Кеоке крылом, а потом развернулась и направилась в глубь логова, откуда доносился соблазнительный запах трирога. Желудок, несмотря на все сомнения и заботы Алары, требовал своего, и пасть драконицы уже заполнилась слюной.

Но даже голод не мог заглушить ее размышлений.

"Кеоке, друг мой, мне есть что терять. Я рискую потерять свою репутацию, самоуважение…

…и своих детей. И прежде всего — того ребенка, у которого только две ноги".

Шана лежала в тени огромного валуна. Девочка была настолько неподвижна, что маленькая ящерица пробежала по ее ноге и принялась греться на солнышке, пристроившись на бедре Шаны, словно это был обычный камень.

Мягкий, правда, ну да что с того? Шана не шелохнулась. Она совсем недавно обнаружила нечто необычное и поразительное, а именно — новый способ смотреть на вещи. И если драконы сейчас заметят ее, она потеряет редчайшую возможность проверить новое умение на практике.

Ниже по склону три молодых дракона — назвать их драконятами было сложно, ведь они уже почти сравнялись размером со взрослыми, — упражнялись в искусстве смены облика.

В этом занятии ничего нового для Шаны не было. За последние пять лет она сотни раз видела, как Кеман меняет облик. Но ей редко выпадал случай понаблюдать, как это проделывают другие драконы. А сегодня Шана, наблюдая за Кеманом, подметила кое-какие детали, и теперь ей отчаянно хотелось узнать, то ли это его личные особенности, то ли это присуще всем драконам.

Если ей удастся разобраться с этим, ей никогда больше не придется опасаться, что Мире или Рови подкрадутся к ней в измененном облике — под видом двурога или еще чего-нибудь столь же безобидного. Или, что еще хуже, не подкараулят ее, приняв вид камня.

Шана рассредоточила взгляд и расслабилась, словно собираясь войти в транс, но при этом оставила глаза открытыми. А потом, пользуясь тем, что один из драконов, находившихся внизу, как раз принял двуногий облик, осторожно посмотрела на него.

Да, действительно, если пользоваться этим странным способом, когда одновременно видишь и не видишь, становится заметно, что превратившегося окружает что-то вроде радужной тени в виде дракона, — но эту тень можно заметить только уголком глаза.

«Похоже, что я заглянула Вовне, — изумленно подумала Шана. — И как будто вижу, куда делась остальная часть дракона».

Кеман объяснил ей, что, когда дракон принимает облик существа, уступающего ему размерами, он перебрасывает часть себя в некое место, которое драконы называют Вовне. Это было нелегко и требовало большого сосредоточения. Не все драконы обладали достаточной для этого сноровкой. Например, Рови не мог при превращении уменьшиться более чем наполовину.

«А когда он окончательно вырастет, то и совсем не сумеет принять никакого полезного облика, — подумала Шана и тихо засмеялась. — А если он проживет достаточно долго и станет таким же большим, как Отец-Дракон, то вовсе не сумеет превратиться ни во что, кроме небольшого холма. Вряд ли хоть кто-нибудь поверит в двурога размером с длинноноса».

Впрочем, молодые драконы очень неплохо для своего возраста справлялись с превращениями. Они даже могли принимать обе разновидности двуногого облика. Взрослые всегда настаивали, чтобы драконята никогда не смешивали две эти разновидности, хотя Шане всегда казалось, что особых различий между ними нет. Одна разновидность немного постройнее и повыше. Расцветка у них постоянная: очень белая кожа, светло-золотые волосы и зеленые глаза. У второй разновидности расцветка может быть разной, некоторые так и вовсе казались обесцвеченными. Первая разновидность всегда напоминала Шане одного необыкновенно старого и крупного пещерного паука, который как-то попался ей на глаза. У этой бледной разновидности были точно такие же тощие конечности — и такой же полинялый вид — и еще в них чувствовалась такая же темная угроза.

Ну да ладно, это неважно. Так или иначе, но драконы все равно пользовались обоими этими обликами. Они были очень удобны, если нужно было выполнить какую-то ручную работу, или в тех случаях, если требовалось тело поменьше драконьего.

Интересно, а к какой разновидности принадлежит она сама? «Наверное, мы с моей родной матерью относимся ко второй разновидности — вымирающей, как однороги». Алара до сих пор не спешила рассказывать Шане о ее рождении и о ее соплеменниках. Она всегда говорила, что Шана узнает обо всем, «когда будет готова».

Но когда Шана будет готова? Этого Алара не говорила.

Снова задумавшись над старым вопросом, девочка отвлеклась и позабыла, что она пыталась сделать. Как только Шана отвлеклась, драконья тень поблекла и исчезла, и все вокруг приобрело обычный вид.

«А ну-ка, еще раз». Шана постаралась сосредоточиться заново, но попытка не увенчалась успехом. Теперь она видела лишь троих молодых двуногих, отбрасывающих обычные тени — тоже двуногие. И ни следа радужных драконьих теней.

Шана слегка пошевелилась. Ящерица мгновенно соскочила с ее ноги и нырнула в щель среди камней. Ее крохотный мозг был переполнен тревогой. «Нет, для этого требуется слишком большая концентрация. Дело того не стоит», — решила Шана. Лучше уж она будет «слушать» Рови и Мире и отслеживать, когда им захочется превратиться. Они не смогут спрятать от нее свои мысли. От нее — точно не смогут. Кеман не мог их слышать — но он не мог слышать и большую часть животных.

Да, кстати, а где Кеман? Ему сейчас полагалось бы присоединиться к этой группе — ведь его занятия с Аларой уже закончились.

Внезапно Шана — и молодые драконы, находившиеся ниже, — почувствовала сокрушительный удар фантомной боли — и вызванный ею крик.

«Кеман!» Шана узнала названого брата даже по этому бессловесному ментальному воплю. И тут же до нее донесся новый крик боли — на этот раз самый обычный крик, долетевший откуда-то из холмов.

Занимавшиеся подростки тоже утратили концентрацию, и их словно вышвырнуло обратно в драконий облик. Но Шана не собиралась тратить на них ни время, ни силы. Она уже мчалась по гребню холма со всей скоростью, какой только позволяли добиться две ее ноги.

Первое, что увидела Шана, взбежав на гребень, это Ровилерна. Он стоял на дне расщелины, сложив крылья и хлеща хвостом по бокам, а шея его была изогнута так, словно Рови смотрел на что-то у себя под ногами. А потом Шана поняла; на что он смотрит, — потому что в воздухе разнесся новый крик боли и эхом зазвенел среди камней. Рови прижал Кемана к земле и вцепился когтями в основание крыльев и передних лап — в тех местах шкура была тонкой и чувствительной. Шана попыталась отсечь волны боли, исходящие от сознания Кемана; она даже представить себе не могла, что кто-то способен испытывать подобную боль и все же не считаться с ней.

— А ну говори, ящерица ползучая! — зашипел Рови, обращаясь к своей жертве. Он аж сощурился от удовольствия, вздыбил гребень и обнажил зубы в грубой довольной ухмылке. — Говори! Признай меня господином! Повторяй за мной: «Я сделаю все, что ты захочешь, великий Ровилерн!» Говори или сейчас поймешь, что до сих пор я только играл с тобой!

— Засунь свой хвост себе в!.. — окончание оскорбительной фразы потонуло в новом крике боли — Рови опять сжал когти. Кеман не собирался сдаваться и подчиняться Рови, но надолго ли могло хватить его решительности?

«Убью гада! Я с него всю чешую спущу!» Шане было не до того, чтобы придавать своим мыслям связную форму. С первого же взгляда на происходящее девочку захлестнула ярость. Весь окружающий мир исчез, и осталась лишь ненавистная цель.

Чудовищная тяжесть сдавила грудь Шаны, глаза заволокло багровой пеленой, и неожиданно она поняла, что рычит, словно разъяренный лупер.

Кеман вскрикнул, и переполнявшая Шану сила вырвалась на волю. Три камня размером с голову девочки вывернулись из земли и в мгновение ока врезались в зарвавшегося наглеца.

У Шаны каким-то чудом хватило самоконтроля и благоразумия не направлять эти камни в голову Рови. Вместо этого они ударили дракона под ребра.

В этот момент Рови находился в довольно неустойчивом положении, и потому сила удара сбила его со спины Кемана и швырнула оземь, едва не вышибив дух.

Рови упал на бок. Он был оглушен и не мог даже слова вымолвить. Все, на что его сейчас хватало, — слабо хлопать крыльями. Кеман тем временем поднялся на ноги, а Шана вместе с потоком камней и земли соскользнула по стенке расщелины и оказалась рядом с названым братом.

Она была взбешена до белого каления, и кровавые следы когтей на боку у Кемана отнюдь не смягчили ее гнева. Рови кое-как встал и тупо уставился на Шану и Кемана, слишком изумленный, чтобы что-либо предпринимать.

А Шана не удивлялась — она действовала. Она считала, что боевые действия только начинаются. Сейчас в памяти у нее всплыли все неприятности, которые Рови причинил ей и Кеману, и Шана вознамерилась отплатить за все разом.

— Гадина! — крикнула она и принялась осыпать Рови градом камней размером с кулак, так что тому пришлось плясать и уворачиваться. — Трус! Недоразумение ходячее! Ты — всего лишь здоровенная тупая ящерица, понял, Рови?! Дурак безмозглый! Ябеда крысомордая! Воробей несчастный! Тебе только за собственным хвостом охотиться!

Ужимки, с которыми Рови уворачивался от летящих камней, были поистине забавны. Но Шана оказалась проворнее дракона. В конце концов Рови не успел увернуться, и один из камней вмазал ему ровнехонько между глаз. Теперь настала очередь Рови вопить от боли.

— А, не нравится?! — крикнула Шана, отправляя в полет с десяток камней одновременно. Рови принялся пятиться, а Шана наступала, не давая ему удрать. — У меня найдется много таких подарочков! Попытайся напасть на кого-нибудь своего размера, ты, трус несчастный! Тебе нравится задирать других? Ну так ты у меня на собственной шкуре узнаешь, что это такое! Я тебя так отлуплю, что ты станешь черно-фиолетовым! Я!..

«Шана!»

Шана настолько сосредоточилась на Рови, что не замечала ничего вокруг. И когда ее застиг этот оклик, донесшийся словно бы ниоткуда, Шана вздрогнула от неожиданности, и последние несколько камней рухнули на землю, так и не долетев до цели. На плечо девочки легла драконья лапа — слишком большая, чтобы она могла принадлежать Кеману.

Все еще пылая яростью, Шана подняла голову и увидела над собой перепуганную морду Алары.

А за спиной у Алары виднелись все драконы Логова — а те, кто еще не успел к месту происшествия, сейчас шли на снижение или карабкались вверх по склону.

Но всех их опередила Лори, мать Ровилерна. Она приземлилась рядом со своим несчастным, обиженным отпрыском, укрыла его крыльями и вытянула шею. Шана никогда еще не видела такой злобной морды. Лори яростно выкатила глаза, вздыбила спинной гребень и оскалилась так, что стали видны даже самые дальние зубы.

— Вы видите?! — заверещала она во всю мочь. — Видите?! Я вам говорила, а вы меня не слушали! Это животное опасно! Она бешеная, ей нельзя доверять!

Она уже готова была наброситься на девочку, но тут вмешался Кеоке.

— Подожди-ка минутку, Лори, — начал он, становясь между Шаной и Лори.

— Нет! — взвизгнула Лори. Ее глаза налились кровью — видимо, драконица была сейчас взбешена не меньше Шаны. — Хватит ждать! Оно слишком опасно, чтобы позволить ему жить! Убейте его! Немедленно! Сейчас же!