Книга: "Война во времени-Вольные торговцы-Лоренс ван Норрис-Хроники полукровок. Компиляция. кн.1-16" (Сборник)
Назад: КРИП ВОРЛАНД
Дальше: КРИП ВОРЛАНД

МАЙЛИН

Глава 10

«Смотри незамутненными глазами на свои желания», – говорили Древние в кругу Тэсса. Можно не сомневаться, что все их мысли светлы, мотивы открыты, и они движимы каким-то скрытым принуждением, как мой маленький народ повинуется моему жезлу, когда мне нужно поднять их энергию. Не проснулось ли мое скрытое желание, когда я оставила Ырджар, честно говоря себе и Малику, что я только повинуюсь закону Весов? Если так, то оно действительно было глубоко скрыто. Может быть, это вспышка жизни, после того, как я нарушила клятву и пересадила инопланетника из его тела в тело барска, и это действие посеяло семена?
Может, кто-то из нас считает некоторые указания Моластера слишком далекими от нашего понимания? Для Древних такой аргумент – святотатство, они считают, что каждый ответственен за свои действия, хотя иногда они и принимают во внимание мотивы наших действий, если эти мотивы достаточно сильны.
Но мысль уже была близка к осуществлению в Йин-Сине, я это знала, однако, оказалась от нее. Когда жрец Окин разговаривал со мной наедине, он сообщил мне плохие известия и оставил меня обдумывать это в отчаянии и бессильной ярости. И когда мы поехали к Долине, где было похоронено столько надежд, я все время боролась с искушением, хотя и не могла поверить, что ничего не может быть хуже.
В то время мне очень трудно было думать о тяжелом положении Крипа Ворланда, и я решила, что, как только мы найдем то, что он ищет, я быстро произведу обмен, чтобы обмануть этот соблазн. Но я сама не могла не думать о том, кто находится здесь, и чьи дни явно сочтены.
Мы спустились в Долину через холодный туман, в ту ее часть, где принимали прибывших. Я отвечала на вопросы инопланетника так кратко, как только могла, потому что все время боролась с собой. Перед восходом солнца мы въехали во внешний двор главного храма, предназначенный для посетителей. Стражник-жрец подошел и поздоровался с нами. Я знала его в лицо, но не помнила имени, – иногда бывает нечто вроде милосердного забвения – этот человек приветствовал меня здесь в разных обстоятельствах, о которых я старалась не вспоминать. Я попросила разрешения поговорить с Оркамуром, но мне сказали, что он занят и не может принять меня. Мы поставили фургон во второй двор, я распрягла казов и накормила маленький народ. Крип Ворланд мысленно задавал мне вопросы, и на некоторые я не могла ответить. Мы зажигали в фургоне лунные лампы, когда пришел жрец третьего ранга и сказал, что Оркамур хочет меня видеть. Крип Ворланд выразил желание пойти со мной. Он думал только о том, чтобы найти свое тело и соединиться с ним. Но я сказала, что должна подготовить Оркамура к тому, что случилось, и осторожно объяснить все, чтобы наша история не показалась ему диким бредом. Инопланетник согласился.
Не окрепла ли во мне вера, что я нуждаюсь только в одном действии, и тогда большая часть груза, который я так давно несу, отпадет? Если это так, то я все еще имела мужество сопротивляться. Оркамур немолод, ноша его тяжела и с годами не уменьшается. Он не похож на Тэсса с их стройными долговечными телами. Каждый раз, когда я вижу его, он кажется еще более сморщенным, призрачным. Однако, в нем горит такое сильное пламя воли и необходимости откликаться на нужду, что дух его возрос, в то время, как плотская оболочка ссохлась. С первой же минуты видишь только дух, а не одевающую его человеческую форму.
– Добро пожаловать, сестра! – его голос был сегодня усталым и тонким, как флейта.
Я наклонила голову над своим жезлом. Мало кому Тэсса выражают такое же полное почтение, как своим Древним. Но Оркамур заслужил признательность всего Йиктора. Я сделала три знака жезлом.
– Старый Брат, мир и благо тебе!
– Мир и благо тебе, – на этот раз его голос прозвучал глубже, сильнее, он как бы победил усталость волей. – Однако, между нами не нужны успокаивающие слова, сестра. Я не могу сказать тебе, что все идет хорошо.
– Я знаю. Я проезжала через Йим-Син.
– Надо ли было проезжать, сестра? Ты ничего не сможешь сделать, а иной раз, когда смотришь на обломки крушения, все прошлые печали охватывают сердце. Лучше вспоминать живого в расцвете сил, чем без расцвета и без зрелости.
Мои руки сжались на жезле, и я знала, что Оркамур видит это, но с ним я не стала остерегаться, в свое время он видывал и худшую потерю самообладания.
– Я пришла по другому делу, – решительно перевела я разговор. Это…
Я быстро рассказала Оркамуру об инопланетнике. Это можно было сделать, потому что Оркамур был тем, кем был, и он не нашел бы в моих действиях ничего такого, что уронило бы меня в его глазах. Жрецы Умфры и Тэсса ближе друг к другу, чем мы и жители равнин.
Когда я замолчала, он посмотрел на меня без большого удивления и сказал:
– Путь Тэсса – не путь человеческого рода.
– Я и сама знаю! – вырвалось у меня. Все, что я вытерпела, пока ехала от Йим-Сина, сказалось в этом резком ответе. Я тут же начала просить прощения, но он отмахнулся.
– Ты должна была подумать о цене, прежде чем это делать, сестра. Ваши не легко смотрят на такое. Разве цена инопланетника выше твоей?
– Это был долг.
– За который он не должен был бы требовать с тебя оплаты, знай он все последствия. А теперь я должен сказать: люди Осколда ничего не приносили.
– Может быть, – я не очень огорчилась, – они сначала вернулись к Осколду за решением? Хотя фургон идет медленно, мы ехали коротким путем.
– А что, если его не принесут, сестра?
Я взглянула на жезл, который вертела в руке.
– Они же не могут.
– Ты надеешься, что они не могут, – поправил он меня. – Из всего, что ты рассказала, ясно, что Озокан попрал Закон ярмарки, захватив человека.
Он впутал и своего отца, когда запер пленника в пограничный форт. За пленником охотились люди, носящие цвета Осколда, чтобы убить его в твоем лагере. Возможно, они собирались спрятать тело, и пусть потом враги доказывают преступление. Ты не подумала бы об этом на месте Озокана?
– Если бы я была с мозгом жителя равнин – подумала бы. Но тот, кто был…
– Кто был под плащом Умфры? – Оркамуру не надо было читать в моем мозгу, чтобы продолжить мою мысль. – Если человек нарушил один закон, ему легче нарушить и другой.
– На ярмарке они нарушают человеческие законы. Но осмелятся ли они нарушить закон Умфры?
– Ты рассуждаешь как Тэсса, – сказал он уже более мягко, как говорят с чужими. – У вас немного Уставных слов, и ваши смертные правила так надежны, что редко оказываются под угрозой. Только, сестра, как насчет твоих собственных действий под Луной Трех Колец?
– Да, я нарушила закон, я за это отвечу. Возможно, основание для действия перевесит само действие. Ты знаешь суд моего народа.
– Однако, ты нарушила Закон с открытыми глазами и не из страха за себя. Страх – великий бич, которым силы мрака мучают людей. Если страх очень велик, ему не могут противостоять ни человеческие, ни божеские законы. Я кое-что слышал об Осколде. Он сильный, но грубый человек. У него один наследник – Озокан, и это погибель для юноши, потому что отец слишком его балует. Как ты думаешь, Осколд спокойно примет объявление его сына вне закона?
– Но как он надеется скрыть…
– Люди могут сказать о том, что они знают, но ведь нужно еще и доказать сказанное. Полным доказательством злого дела Озокана является тело инопланетника.
– Нет!
Конечно, я должна была бы об этом подумать, какая я была слепая!
– Сестра, чего ты хочешь на самом деле? – он снова коснулся моего мозга и увидел то, что я не желала ясно видеть сама.
– Я клянусь… дыханием Моластера клянусь, я не… – я оборвала бормотание и снова овладела собой.
Оркамур спокойно смотрел на меня, и правда, или то, что теперь было правдой, стала ясной для нас обоих.
– И ты думала, сестра, что такое может быть? Говорю тебе, не тело делает человека, а то, что живет в нем. Нельзя заполнить пустой каркас и ожидать, что в нем оживет прошлое и все будет, как раньше. Многое могут сделать Тэсса, но вернуть жизнь умершему не могут и они.
– Я не думала об этом, – я отрицала мысль, ранее скрытую, а теперь ясно видимую в моем мозгу. – Я спасла жизнь инопланетнику – они безжалостно убили бы его.
– И что он выбрал, когда ему разъяснили?
– Жизнь. В последнем Вопросе большей частью цепляются за жизнь.
– И ты теперь хочешь предложить ему новую жизнь в новых условиях?
– Я могла бы, это нетрудно. Крип Ворланд был просто убит, когда осознал себя Джортом. Будет ли он колебаться снова обрести человеческое тело, если будет доказано, что его собственное тело нельзя вернуть? Нельзя вернуть… – я сжалась против искушения. – Я не сделаю такого предложения, пока не буду уверена, что все пропало.
– Но ты скажешь ему об этом сейчас?
– Скажу только, что его тело еще не прибыло в Долину. Это ведь правда?
– Мы всегда должны полагаться на милосердие Умфры. Я отправлю посланца на западную дорогу. Если они в пути, мы будем готовы. Если нет могут быть какие-то известия.
– Спасибо, Старейший Брат. Можно мне…
– Хочешь ли ты этого на самом деле, сестра? – доброта и великое сострадание снова согрели его голос.
Какое-то время я не могла решиться. Возможно, Оркамур был прав – мне не следует смотреть на того, один вид которого терзает мое сердце. Я откажусь пройти эти несколько шагов до внутренней комнаты, до нее далеко, как до звезд, которые знал Крип Ворланд. Крип Ворланд, если бы я знала, смогу ли я выдержать свое решение, отогнать желание?
– Сейчас не могу сказать, – прошептала я.
Оркамур поднял руку для благословения.
– Ты права, сестра. Может быть, Умфра вооружит тебя своей силой. Я пошлю гонца, спи спокойно.
Спи спокойно! Хорошее пожелание, но не для меня, подумала я, возвращаясь к фургону. Инопланетник ждет известий. Часть правды – это все, что я могу ему предложить. Возможно, остальное было не правдой, а только предположением, может, посланец Оркамура встретит отряд, который мы искали, и все будет правильно – по крайней мере, для Крипа Ворланда. В этом мире многое правильно для одних и неправильно для других. Я должна отогнать такие мысли.
Я была права насчет инопланетника и его вопросов. Он был вне себя от горя, что отряд Осколда еще не прибыл, и лишь чуть успокоился, узнав о посланце. Я побоялась слишком долго мысленно разговаривать, чтобы каким-нибудь образом не выдать то, что я узнала о самой себе. Так что я сослалась на усталость, пошла к своей постели и долго лежала, слушая, как он сопит и вертится в своей клетке.
Жрец на вершине храмовой башни возвестил приход зари. Я слушала пение, которое, как власть Тэсса, таило в себе власть их рода. В этом месте, где печаль и отчаяние лежали на всем, как черное покрывало, слуга Умфры пел о надежде, о мире и сострадании. И этим пением осветился и мой собственный день.
Я выпустила маленький народ во двор, и два жреца третьего ранга с улыбками принесли нам пищи и воды. Крип Ворланд сидел рядом со мной и каждый раз, когда я взглядывала на него, я видела, что его глаза следят за каждым моим движением, как будто таким пристальным наблюдением он пытался поймать меня в ловушку. Почему я так подумала? Такие мысли из неоткуда несут зародыши истины.
– Крип Ворланд, – имя «Джорт» могло, как мне казалось, усилить его подозрительность. Он должен думать о себе как о человеке, лишь временно живущем в теле барска. – Сегодня, возможно…
– Сегодня! – жадно подхватил он. – Майлин, ты бывала здесь раньше?
– Два раза, – что развязало мне язык и заставило сказать правду? Здесь живет тот, кто считается моим родственником.
– Тэсса? – он, казалось удивился, и я поняла, что он смотрит на мою расу с тем же страхом, какой питали к Тэсса жители равнин.
– Тэсса, – сказала я горько, – такие же люди, как и все. Мы истекаем кровью, когда кто-нибудь поднимет против нас нож или меч, мы страдаем многими болезнями, мы умираем. Не думаешь ли ты, что мы недосягаемы для того, что мучит других людей?
– Возможно, по дороге я так и думал, – согласился он, – хотя должен был бы знать, что это не так. Но то, что я видел у Тэсса, позволяло мне думать, что они не похожи на остальных на Йикторе.
– Есть опасности, грозящие только нам одним. Наверное, и у тебя есть такие же, специально для твоего народа. Инопланетники встречаются с опасностями?
– Их больше, чем я могу рассказать. Но твой родственник – тот, кот получил убежище здесь – зачем ему это? Ведь он может…
– Нет, – прервала я. Объяснить, почему он под покровом Умфры, я не могла. Это слишком близко касалось плачевного состояния самого Крипа Ворланда.
Те из нас, кто становился Певцом, должны были подвергаться определенным испытаниям, которые показывали, есть у нас такой талант или нет. Маквэд пострадал как раз в то время, но не по своей воле, а от несчастного случая, которыми наугад стреляет судьба. Мы передали то, что еще оставалось живым, в руки Умфры не потому, что боялись, как большинство равнинных жителей, помешанных, а потому что знали: здесь будут бережно обращаться с жизнью, которая осталась в его оболочке. Ведь у Тэсса не было теперь своего дома.
Когда-то мы имели свои дома и города. Затем выбрали другую дорогу, и не стало необходимости требовать определенного места для жизни клана.
Древние оставались в тайных местах, где мы собирались на Совет или Дни Поминовения. Мы скитались по своей воле и жили в наших фургонах. И заботиться о таких, как Маквэд, нам было нелегко. Он был не первым, кого мы доверили Умфре. К счастью, таких было немного.
– Когда мы узнаем насчет…
Я очнулась от своих мыслей.
– Как только вернется посланный. Пойдем, я должна представить тебя Оркамуру.
– Он знает?
– Я сказала ему, так как это было необходимо.
Человек в теле барска встал не сразу. Я с удивлением прочитала его эмоции, которые не поняла: стыд. Это было так чуждо любому Тэсса, что мое удивление росло.
– Почему у тебя такое ощущение?
– Я человек, а не барск. Ты видишь во мне человека, а этот жрец нет.
Я все еще не могла понять. Это была та минута, когда двоим кажется, что они откинули особенности их происхождения, но их тянет в разные стороны их прошлое.
– Для некоторых на Йикторе это может иметь значение, но не для Оркамура.
– Почему?
– Ты думаешь, что ты один в этом мире носишь шкуру, бегаешь и изучаешь воздух длинным носом?
– Ты… ты делала это?
– И я, и другие. Слушай, Крип Ворланд, до того, как я стала Певицей, способной дружить с маленьким народом, я тоже бегала по холмам в различных телах. Это часть нашего обучения. Оркамур знает об этом, как и те, кого мы посетили недавно. Мы иной раз обмениваемся знаниями. Видишь, я сказала тебе то, что ты можешь повернуть против Тэсса, подбросив это как головню в собранный урожай.
– И ты – ТЫ была животным?!
Это было первым шоком в его мыслях, но затем, поскольку он был умным человеком и с более открытым мозгом, чем у привязанных к планете, он добавил:
– Но это действительно путь к обучению!
Я почувствовала, что часть его недовольства исчезла, и подумала, что мне надо было сказать ему об этом раньше. Теперь же я сказала потому, что это могло понадобиться: вполне может случиться, что опасения Оркамура сбудутся. Но Крип Ворланд не должен знать сейчас, что случилось с Маквэдом, не должен видеть его.
Через внутренний зал храма мы вышли в садик, где Оркамур давал отдых своему хилому телу. Он сидел здесь в кресле из дерева храта, глубоко врытом в землю, чтобы дерево снова ожило и пустило ветви, защищающие сидевшего от ветра. Этот садик был местом глубокого мира и покоя, в чем нуждался тот, кто его создал. Оркамур приходил сюда не только для обновления духа, но и для приема тех, для кого свет померк с тех пор, как любимые ими попали под покров Умфры. Здесь присутствовала сила, которую мы все называем по-разному и которая на расстоянии внушает страх, даже ужас, так как очень редко она поднимается утешающей рукой над страдающими. А тут было именно так, и всем, кто входил сюда, становилось легче.
Оркамур повернул голову и посмотрел на нас. Его улыбка больше, чем слова, сказала, что он рад нам. Мы подошли и остановились рядом с ним.
– Настал новый день, чтобы мы записали на него желаемое, – повторил он сентенцию из вероучения Умфры. – Справедливая запись извлечет из нас лучшее, – он повернулся к Крипу Ворланду:
– Брат, Йиктор дает тебе большее, чем записано на эти дни.
– Да, – мысленно ответил инопланетник.
Оркамур знал внутренний язык. Без этого он не мог бы быть тем, кем был.
– Всякому человеку дано учиться всю жизнь, и учению этому нет границ.
Но он может отказаться от знания и тем отрезать себя от многого. Я никогда не разговаривал с инопланетником.
– Мы, как все другие люди. Мы мудры и глупы, добры и злы, живем по закону или нарушаем его. Мы истекаем кровью от ран, смеемся шуткам, кричим от боли – не так ли ведут себя люди во всех мирах?
– Справедливо. И, может быть, еще более справедливо для того, кто, как ты, повидал много миров и имеет возможность сравнивать. Не согласишься ли ты поговорить с привязанным к планете стариком и рассказать ему что-нибудь о том, что лежит над нашим небом и граничит со звездами?
Оркамур не смотрел на меня, но я поняла, что он хочет отпустить меня.
Почему он хотел остаться наедине с инопланетником, я не знала, и это меня смущало. Но я вышла, так как не могла подумать, что в Оркамуре есть хоть что-то вредное. Вполне возможно, что им действительно руководило только любопытство. Он был далек от мира в своем призвании и временами забывал, что он тоже человек, с человеческими интересами.
Я собралась, наконец, с духом и сделала то, на что не решилась прошлой ночью: повидала Маквэда. Говорить об этом мне не хочется.
Возобновлять в памяти печали прошлого и переживать их снова – тяжелое и бесполезное дело. И я снова удивлялась, сколько делается здесь для безнадежных.
В полдень я снова пришла во двор, где оставила фургон. Маленький народ дремал в тени, но тут же вскочил и подбежал ко мне. Крипа Ворланда с ними не было. Я удивилась: неужели Оркамур разговаривал с ним все утро?
Ведь у него были срочные и нелегкие обязанности. Я подозвала одного из жрецов, которые приносили нам пищу, но он не видел барска и сказал, что Оркамур в комнате для медитации, где его нельзя беспокоить. Я встревожилась. Хотя жрецы Умфры не поднимут руку ни на одно живое существо, но здесь были и другие люди, которые могли, не подумав, отреагировать на неожиданное появление животного. Я вернулась в фургон, когда подошел второй жрец и хмуро сказал:
– Госпожа, пришло послание с западной дороги, посланное с птицей. Те, кого ты ищешь, не проходили в городские ворота.
Я механически поблагодарила, но лишь малая часть моего мозга отреагировала на его слова. Все мои мысли были заняты исчезновением барска.
– Барск, – начала я, хотя почему, собственно, жрец, не занимающийся материальными делами храма, может знать о моих животных?
– Он был здесь. Я недавно его видел. Он шел с Братом Офкедом, и я обратил на это внимание, потому что никогда не думал, что барск может идти с человеком.
– Когда это было, Брат?
– Удара за два до полудня. Гонг прозвучал, когда я уже пошел искать тебя.
Как давно! Я мысленно поговорила с Симлой. С некоторым возбуждением она коротко лайнула и бросилась к воротам.
– Похоже на то, Брат, что мой барск удрал куда-то. Я должна его найти.
Я предупреждала Крипа Ворланда еще до того, как мы вошли в Долину, о ловушках, в которые может попасть тот, кто не знает местности или останавливается на открытых местах. Я никак не могла догадаться, почему он ушел из храма. Сомнительно, чтобы он решился на такую глупость в результате разговора с Оркамуром. Симла легко могла бы найти его по следу, но барск мог уйти за это время далеко, конечно, если не попадет ни в какую западню на пути.
Мы с Симлой дошли до внешних ворот. Меня окликнули, я нетерпеливо повернулась и увидела молодого жреца с гостевого двора.
– Госпожа, говорят, ты ищешь барска?
– Да.
– Он не мог далеко уйти, он пил из бассейна, когда пришло послание.
Странное дело… – он замялся. – Можно подумать, что барск слушал наш разговор. Когда я это заметил, он залаял, а когда я снова обернулся, его уже не было.
Мог ли инопланетник понять их? Жрецы говорят между собой на высоком языке, в основном, ментообменном. В их разговоре иногда бывает два-три слова, в все остальное мысленно.
– О чем вы говорили, когда он подслушивал?
– Старший Брат спросил, где ты, – жрец отвел глаза. – Мы… мы немного поговорили о нашем пациенте. Затем Старший Брат сказал, что ты ждешь тех, кто должен принести пораженного ударом, но они так и не появились.
Неужели он бросился искать свое тело? Но почему он не пришел ко мне?
Назад: КРИП ВОРЛАНД
Дальше: КРИП ВОРЛАНД