Одной из наиболее значимых операций, проведенных пограничниками в ходе войны в Афганистане, стала Мармольская. Мармольская зона долгое время была костью в горле у пограничников, поскольку именно оттуда происходила дестабилизация всей зоны ответственности погранвойск в районе Мазари-Шарифа. Однако, Мармольское ущелье, где была крупная база душманов, находилась на территории подконтрольной Ограниченному контингенту Советской армии (ОКСВ). Части советской армии пытались захватить эту базу, но безуспешно.

Очередной теракт, проведенный в Мазари-Шарифе, заставил руководство Пограничных войск провести в январе-феврале 1984 года масштабную операцию, с целью ликвидации базы в Мармольском ущелье, в котором находилось бандформирование полевого командира Саид Башира.

В операции от пограничных войск принимали участие 3 мотомангруппы, 4 десантно-штурмовые маневренные группы, 30 вертолетов. Также в операции были задействованы части Советской армии: 1 сводный артиллерийский дивизион 301-й мотострелковой дивизии и 1 истребительно-авиационный полк и части армии ДРА — 9 пехотных батальонов. Руководил операцией начальник войск САПО генерал-майор Геннадий Згерский.

Особенностью операции в Мармольском ущелье стала одновременная высадка 10 десантов пограничников, блокировавших господствующие высоты. Афганские подразделения, блокировали ущелье с востока и запада. Операции предшествовали мощная артиллерийская и авиационная подготовка, в ходе которой подавлялись огневые средства ПВО, подрывались минные поля. Кроме того, активно действовали инженерные подразделения пограничных войск, лишившие душманов прикрытия управляемыми фугасами. Не выдержав натиска советской стороны, противник бежал, оставив в пещерах огромное количество оружия и боеприпасов.

Поводом к проведению операции в Мармоле, послужил захват в заложники шестнадцати советских специалистов. Это произошло в Мазари-Шарифе. Специалисты были гражданскими — трудились на местном хлебзаводе. По дороге с работы, их захватили бандиты и увели в неизвестном направлении.

Операцией по поиску заложников руководил Елтуховский. Кроме того, активное участие принимали офицеры Среднеазиатского пограничного округа — Эдуард Рыбников, Александр Гончаров и Василий Вахренев. Поскольку район Мармоля, куда предположительно увели заложников, находился в зоне ответственности Советской армии, общее руководство операции осуществляло армейское командование. За решение проблемы с заложниками, высокое начальство сулило солидную награду и две черные автомашины «Волга».

Информацию о примерном нахождении заложников получил Василий Вахренев, служивший советником в Мазари-Шарифе. Когда стало известно, где находятся пленные, почти все офицеры, кроме Василия Николаевича, отсутствовали в штабе — занимались поиском. Не теряя времени, он организовал десант, который вылетел к месту, где душманы удерживали пленников.

В ходе короткой стычки все они были освобождены, за исключением одного мужчины, у которого не выдержало сердце. К сожалению Вахренев, который, фактически в одиночку, организовал успешную операцию, так и не дождался ни награды, ни черной «Волги». Зато позже, в многочисленных мемуарах, заслуги в деле освобождения заложников из Мазари-Шарифа, приписывали себе многие другие деятели, которых и близко не было у места разворачивавшихся событий! Как говорится, у победы много отцов, а поражение — всегда сирота.

Одним из наиболее запоминающихся событий, случившихся со мной в Афганистане, стала Мармольская операция. У нее была своя предыстория. 2 января 1983 года в Мазари-Шарифе были захвачены шестнадцать советских специалистов. В тот же день оперативную группу собрали на закрытое совещание в Ашхабаде. Туда же прибыл Начальник пограничных войск генерал армии Вадим Матросов. Докладывал начальник оперативного отдела Елтуховский. Он был прикомандирован на период стажировки откуда-то с западной границы.

Из доклада выяснилось следующее. В Мазари-Шарифе, на местном мелькомбинате работали гражданские специалисты из СССР. После работы они возвращались к месту проживания на автобусе. Все специалисты были без оружия, за исключением одного из них, вооруженного пистолетом. Душманы остановили автобус, вывели заложников и убили одного из них — как раз того самого, что был с пистолетом. Перерезали ему горло.

За специалистов отвечали не сотрудники КГБ или пограничники, а представители Советской армии. Поэтому руководство операции по освобождению под свой личный контроль взял руководитель Оперативной группы Министерства обороны в ДРА маршал Советского Союза Сергей Соколов (будущий министр обороны СССР). Несмотря на это, почти сразу же после захвата заложников, по тревоге были подняты все пограничные части — оперативная группа в Термезе, мотоманевренная группа в самом Мазари-Шарифе и т. д. Были перекрыты все возможные направления отхода бандитов. Однако бандитам удалось уйти.

Сразу после совещания последовала команда: «Оперативная группа на выход». Самолетом нас перебросили в Термез. Там переоделись из повседневной в полевую форму одежды и отправились в Мазари-Шариф. Там начали оперативную разработку, организовали поиск. Вдогонку банде была направлена мангруппа. От Мазари-Шарифа вглубь Афганистана тянулись два ущелья — Мармольское и Шадианское. По какой-то причине, руководители поиска решили, что душманы с заложниками отправились в Шадианское ущелье. Но на самом деле они выбрали Мармольское. Мы же некоторое время плутали по Шадианскому ущелью, пока стало ясно, что там нет никаких следов. А время, между тем, уходило!

Позже выяснилось, что ночью мы прошли буквально рядом с бандитами. Они вместе с заложниками укрылись в придорожных канавах и слышали, как мы проходили мимо, буквально рядом! Переждав, душманы двинулись в сторону Мармоля.

Множество разведчиков и оперативников буквально «рыли землю», собирали данные о возможном местонахождении специалистов и банды. Поскольку освобождению заложников придавалось политическое значение, за ходом операции лично следил Андропов. Оперативные данные о местонахождении заложников приходили самые противоречивые, но каждое такое сообщение отрабатывалось в полном объеме. В предполагаемом районе нахождения банды с заложниками было выброшено множество боевых групп, перекрывавших каждую тропу, каждое ущелье.

Одно из предполагаемых, мест, где могли держать заложников, был кишлак Окупрук. Он располагался в ста километрах от Мазари-Шарифа, в сторону Ирана. Туда вылетела самая боевая десантно-штурмовая маневренная группа — Керкинская. Я высаживался в ее составе в качестве старшего офицера оперативной группы. Десантниками командовал майор Анатолий Турулов. Его подчиненные были отлично подготовлены и готовы ко всему. Перед вылетом меня экипировали так же как всех бойцов группы. За спиной был тяжелый ранец. Я лумал, что в нем сухпай на несколько дней или что-то для выживания. Но ранец был забит под завязку исключительно боеприпасами! Для бойцов ДШ это было главным средством выживания.

В составе десанта было сто с лишним человек. Мы высадились под Окупруком с задачей перекрыть пути отхода в сторону Ирана. Группа быстро заняла выгодные рубежи, перекрыла заслонами все возможные маршруты выдвижения противника. Но в кишлаке противника не оказалось. Забавно, но местные жители решили, что у Окупрука высадились… американцы. На эту мысль их навела пограничная пятнистая форма, которая тогда еще не была в ходу у «армейцев».

На ночлег расположились прямо на земле. Погода была — хуже не придумаешь. То снег, то дождь. К тому же ночью в горах дул пронизывающий ветер, при минусовой температуре. Ночью от ветра тент палатки разошелся, и я проснулся в луже воды. Турулов принял решение найти более подходящее укрытие. Развернули РЛС и с ее помощью обнаружили в горах пещеру. На всякий случай произвели вглубь ее несколько выстрелов из гранатомета, а затем зашли внутрь, разожгли костер. Удивительно, что пещера имела такую форму, что туда не залетал ветер снаружи. От костра становилось жарко как в бане.

Судя по следам копоти на стенах, люди жгли здесь костры тысячи лет!

Пещера оказалась огромной, состоявшей из множества галерей. Там могло уместиться множество воинов, вместе лошадьми. Попав в эту пещеру, я вдруг осознал, что такое Афганистан. Для меня лично на задний план ушла война, душманы, боевая операция, трудности связанные с погодой. Глядя на пещеру, в свете костра, я почувствовал тысячелетнюю историю этой страны.

В Окупруке наша группа пробыла пятнадцать дней. Кроме нас еще множество групп было разбросано на огромной территории с задачей — не дать увести заложников из блокированного района. Однако, оказалось, что заложники все это время находились совсем в другом районе. Нашли их достаточно случайно. Как раз в то самое время я улетел с Окупрука, намереваясь помыться в бане. Шутка ли — почти полмесяца в горах. И тут поступили новые данные, что заложников держат в Мармоле, в одном ущелье, вне зоны операции по поиску специалистов, появились некие подозрительные люди. Это место находилось вне зоны ответственности пограничных войск. За Мармоль отвечала 40-я армия.

Когда информация о местонахождении заложников поступила в оперативную группу, там находился советник оперативного батальона подполковник Василий Вахренев. Он предложил оперативному дежурному проверить информацию. Как назло, на тот момент все боевые подразделения были рассредоточены на огромной территории — блокировали район проведения операции. В результате в распоряжении Вахренева оказались не боевики или спецназовцы, а солдаты из различных тыловых служб — писаря, повара и прочие.

На двух бортах группа Вахренева прибыла к предполагаемому месту содержания заложников — старой заброшенной кошаре. Вахреневу предстояло просто проверить полученную информацию. Никто даже не представлял, что бандиты с заложниками сумели уйти так далеко!

Заложников сторожили двое охранников. Когда вертолет с группой Вахренева сел рядом с кошарой, у одного из охранников не выдержали нервы, и он открыл огонь по пограничникам, затем, через стену, стал стрелять по заложникам. Двое специалистов погибли, еще один, таджик-переводчик был ранен. Заложники, видя, что им нечего терять, сами набросились на охранников, отобрали оружие. Тут, на подмогу подоспела группа Вахренева.

Когда специалисты были освобождены, на место событий прибыл руководитель Оперативной группы Министерства обороны в ДРА маршал Соколов. Навстречу ему с докладом вышел подполковник Василий Вахренев. Я был свидетелем этой сцены. Вахренев, только что вышедший из боя был одет не вполне по форме — «пятнистая» полевая форма, кроссовки и пыжиковая шапка. Он доложил:

— Товарищ маршал Советского Союза. Из пятнадцати захваченных заложников одиннадцать живы, один умер в вертолете. Доложил советник оперативного батальона подполковник Комитета Государственной безопасности Вахренев!

Соколов сразу как-то скис и пробормотал в ответ что-то вроде:

— Тьфу, и здесь чекисты обошли…

После этого случая началась подготовка к Мармольской операции. В Мармоле базировалась крупная банда во главе с Забибулло. Он был для пограничников настоящей занозой. Предположительно он и организовал похищение специалистов в Мазари-Шарифе. Забибулло был далеко не рядовым бандглаварем. Он обладал огромным авторитетом и возглавляя весьма многочисленное, и боеспособное бандформирование, которое дестабилизировало обстановку в районе Мазари-Шарифа, считавшегося у местных жителей священным местом.

Ранее армейские части уже пытались выковырять Забибулло из Мармоля, но ничего не добились, понеся большие потери в личном составе и технике. Вход в ущелье был очень узким, закрытым управляемыми минными полями. Небольшая группа хорошо вооруженных людей могла эффективно сдерживать крупные силы наступающего противника. В результате неудачного штурма, потери 40-й армии в людях в Мармоле составили до трехсот человек. На входе в Мармольское ущелье громоздилось множество разбитых танков, БТРов и т. д. Забибулло очень бахвалился той победой. Над входом в ущелье его бандиты даже написали матерный лозунг, что-то вроде «Брежнев, ты хрен сюда войдешь!»

Между собой офицеры оперативной группы называли операцию в Мармоле «ПЗ» (расшифровывалось «п…ц Забибулло», либо, в зависимости результата, «п…ц Згерскому» — командующему Среднеазиатским погранокругом). Этой операции предшествовала серьезная подготовка.

Район расположения душманской базы в Мармоле не входил в зону ответственности пограничников. На протяжении первых четырех километров ущелье представляло собой узкий коридор, а затем оно расширялось в виде чаши. Чем-то оно напоминало каньоны из фильма «Золото Маккены».

Операция несколько раз откладывалась. Решение о начале операции принимал лично Матросов, а ее разработкой занималась оперативная группа из Москвы. Разработка велась на основе данных от разведчиков, оперативных служб и т. д. Я, как старший офицер оперативной группы по инженерному обеспечению боевых действий в ДРА, также давал свои предложения.

Имелись данные, что вход в ущелье был прикрыт мощными минно-взрывными заграждениями. Это была сложная и многоуровневая система из управляемых фугасов, мин и т. д. Она была похожа на те минно-взрывные заграждения, что применялись в странах НАТО. По информации от разведчиков в ее создании участвовали французские специалисты. Другие разведданные говорили о похищении в этом районе душманами нескольких машин с мощными 100—250-кг авиабомбами. Позже мы обнаружили эти бомбы, мне довелось их подрывать.

До начала операции я долго размышлял — как именно противник будет устанавливать эти самые заграждения? Имелись аэрофотосъемка, различные оперативные данные, но они мало что давали. Провести инженерную разведку, понятное дело, было невозможно — заграждения были плотно прикрыты долговременными огневыми точками, оборудованными в глубине скального массива. Говорят, легендарный русский химик Менделеев увидел свою периодическую таблицу во сне. Со мной случилось нечто схожее. По-видимому, напряжение перед началом операции было столь сильным, что однажды мне эта система приснилась! Утром я проснулся с четким осознанием — как и где установлены фугасы, как они подключены к питанию, как они бы применялись и так далее.

Когда я предложил свои соображения в оперативной группе, меня поначалу всерьез не приняли — мол, майор, в Москве по-другому считают! Но недаром в опергруппе было немало людей соображающих. Мои доводы поддержал офицер-разведчик по фамилии Гулов. Благодаря ему, через различные высокие чины информация дошла до Председателя КГБ СССР Виктора Чебрикова. Поскольку операция в Мармоле выходила за зону ответственности пограничных войск в ДРА, одобрить ее мог только сам Председатель КГБ.

Говорят, Чебриков поинтересовался — откуда появилась такая информация? Высокие чины поспешили «перевести стрелки» — это идея майора из оперативной группы. На что Чебриков ответил:

— Майору на месте виднее, слушайте его.

Так было на самом деле или нет, не знаю. Но — говорят. Я склонен верить в эту историю, поскольку Чебриков во время Великой Отечественной войны был заместителем командира взвода 82-миллиметровых минометов. Он участвовал в боевых действиях под Сталинградом, на Курской дуге. Войну закончил в Чехословакии в звании майора. Он перенес три ранения, в том числе два тяжелых, а также контузию и обморожение. И именно поэтому Чебриков доверял мнению людей с передовой больше, чем тех, кто был далек от нее.

С учетом моих предложений, была начата подготовка к взятию Мармоля. Была увеличена численность авиации. От армии пограничным частям был придан танковый взвод и дивизион PC30 «Град». Замысел операции был следующий. На господствующие высоты должен был высадиться вертолетный десант. Под его прикрытием в ущелье должны были войти штурмовой отряд и группа инженерных подразделений, призванная разминировать проход и обеспечить прохождение основных сил вглубь Мармольского ущелья.

Штурмовой отряд был создан на базе дальневосточной май-группы. Мне довелось заняться подготовкой и руководством инженерных подразделений. Прежде всего, необходимо было подобрать грамотных офицеров. Одним из них стал начальник инженерной службы Пянджского пограничного отряда майор Олег Улеватый — один из лучших саперов округа. Заполучить на операцию офицера такого уровня было проблематично. Пришлось поспорить с начальником инженерного отдела округа полковником Ильиным. Я обратился к начальнику оперативной группы САПО — полковнику А. Ф. Борисову. Он был боевой офицер и хорошо понимал, что необходимо для успешного выполнения задачи. Благодаря ему, я заполучил Улеватого.

Наступил день операции. У меня сохранилась фотография, сделанная перед самым началом операции. Я проинструктировал личный состав инженерной группы. Вслед за мной выступил политработник — полковник Малец. Он увлекся, стал сыпать политическими лозунгами. Между тем нам пора было выдвигаться. Я аккуратно прервал его:

— Хватит говорить, пора действовать! По машинам!

Когда мы выдвинулись ко входу к ущелью, по нему начала работать авиация и установки «Град». Изначально предусматривалось, что РСЗО выпустят по цели пять боекомплектов. Однако они выложили больше. Причина крылась в следующем. Накануне к нам, в Мазари-Шариф, прибыл армейский артиллерист — полковник. Устроился в моей землянке. Разговорились — оказалось он мой земляк, с Ишима, из Тюменской области! Более того, мы жили на одной улице, наши дома стояли напротив друг друга. Я даже вспомнил старика, сидевшего у его дома. Артиллерист аж воскликнул:

— Да это же мой дед!

Вот же судьба свела! Всю ночь болтали, вспоминали прошлое. В какой-то момент артиллерист спросил:

— Кто у вас, пограничников, пойдет первым?

— Я пойду…

Ничего мне в ответ не сказав, мой новоявленный земляк подошел к телефону и, связавшись со своим тылом, приказал:

— Доставить сюда еще пять б/к.

Той же ночью прибыла колонна с дополнительными боеприпасами. В результате артподготовка была, наверное, самой длительной за всю войну. Это дало положительный эффект. Часть магистральных кабелей, соединявших поля с подрывниками противника оказалась перебита. Затем, под прикрытием мангруппы в ущелье отправилась инженерная группа под командованием майора Улеватого, а на ключевые высоты с вертолетов высадился десант.

В результате действий группы Улеватого, а также воздействия от разрывов установок «Град», минное поле не сработало. Даже если душманы нажимали на «кнопки», мины не сработали. Позже, осматривая поле боя, нам удалось найти пульт управления минным полем, а из-под земли извлечь множество фугасов из авиабомб.

После ликвидации минно-взрывных заграждений, наша группировка двинулась на Мармоль. Операция шла в три этапа: ввод войск в ущелье, зачистка от противника и выставление мангруппы. Душманы фактически не сопротивлялись — потеряв выгодный оборонительный рубеж у входа в ущелье, они предпочли действовать мелкими группами, внезапно нападая то тут, то там. Одну за другой их блокировали, уничтожали авиацией и артиллерией. Большая часть банды побросала оружие, притворившись мирными жителями. Их пришлось выявлять оперативными методами.

Я покинул Мармоль после выставления там опорного пункта мотоманевренной группы от Термезского пограничного отряда.

Это было 8 марта, в Международный женский день. В 23 часа я доложил командующему САПО — генералу Геннадию Згерскому о выполнении поставленной задачи:

— Товарищ первый, мы на точке.

Доклад ушел в Москву — к начальнику войск генералу армии Матросову, а затем — Председателю КГБ СССР Чебрикову. В ответ Згерский прислал мне бутылку коньяка и палку сервелата. Отныне и до вывода войск из ДРА, некогда неприступное Мармольское ущелье оставалось под контролем советских пограничников.

За Мармоль я был представлен к награждению орденом Боевого Красного Знамени. Награду получил три года спустя.

Я прибыл в Пянджский пограничный отряд 28 июля 1983 года на должность начальника инженерного отделения (потом она была переведена в разряд инженерной службы). О том, что такое Средняя Азия говорить не буду. Но меня приятно поразило то, что Пяндж оказался уютным городком, весь в чинарах, соснах, тутовниках, с асфальтированными дорогами, по бокам которых в арыках журчала вода, окруженный хлопковыми полями, виноградниками в тени которых хоть чуть-чуть чувствуешь относительную прохладу.

В отряде принял дела, съездил на установочные курсы в Бахарден и служба началась. Что такое граница, говорить не буду, и так все ясно. Кроме того, необходимо было осуществлять и инженерное обеспечение действий наших подразделений на территории Афганистана: проводка транспортных колонн, участие в операциях в зоне ответственности и силами пограничного отряда.

Приближается к концу 1983 год. В отряд пришла шиф-ротелеграмма с вызовом меня для участия в операции в зоне ответственности Термезского пограничного отряда по взятию Мармоля.

Прибыв в Термезский пограничный отряд, зашел в оперативную группу, нашел руководителя по инженерным вопросам операции майора Белова Игоря Михайловича. Он меня проинформировал о предстоящих действиях, ознакомился с обстановкой, поговорили о последних новостях, о военно-инженерной академии, которую он закончил, как и я.

В дальнейшем вылетел в мотоманевренную группу, дислоцирующуюся на территории Афганистана, наш базовый центр по подготовке к операции. Там уже кипела работа, прибывали подразделения, в том числе и наши инженерные. Прибывала и инженерная техника. Начали вести подготовку к будущим действиям.

Сформировали инженерные группы из состава инженерно-саперных взводов мотоманевренных групп, инженерно-саперной роты отряда. Надо сказать, что саперы, включенные в состав инженерных групп, уже имели боевой опыт.

Основными задачами инженерных групп были определены:

• на этапе выдвижения группировки войсковых сил в район операции — инженерная разведка маршрута выдвижения, поиск, обнаружение и уничтожение минно-взрывных заграждений противника;

• на этапе ведения боевых действий — инженерная разведка местности и противника на направлениях действий войсковых сил и непосредственно в районе внешнего оборонительного пояса противника; поиск и уничтожение минно-взрывных заграждений противника в т. ч. пунктов управления МВЗ; разминирование местности и объектов в районах сосредоточения (расположения) подразделений; поиск и уничтожение схронов, складов с оружием.

Сказать, что мы были обеспечены всем, значит слукавить. Не хватало не только ножей саперов, но и много чего другого. Так для укомплектования саперов ножами мы были вынуждены «конфисковать» обеденные ножи в общей столовой мангруппы (прости меня начальник ПФС). Заточили их, обмотали ручки толстым слоем изоленты (кстати, это повторилось и при проведении операции на Куфабе). Из-за отсутствия специального снаряжения для передвижения в горах мы изготовили 3 веревочные лестницы длиной по 50 м (причем эти перекладинки были изготовлены из колышков для противопехотных мин ПОМЗ, благо их было навалом), костыли для забивки в скальный грунт для каждого сапера. Весь личный состав, включая командира группы, имел скрутки капроновых канатов длиной по 50 м. С большим трудом достали несколько поясов монтажников, пожарные шланги, из которых я приказал изготовить удлиненные заряды набитые аммонитом. Испробовать эффективность удлиненных зарядов в поле, мне категорически запретил один из офицеров инженерного отдела. На вопрос — почему? Ответ — я вам запрещаю. Опять же — почему запрещаете? Не вам же идти в бой, а мне. И я должен знать, что и почему. Нииизя… Запрещаю. По прошествии многих лет теперь я могу сказать, что эти наблюдающие офицеры инженерного отдела, включенные в состав оперативной группы, для так называемого взаимодействия, больше мешали, чем помогали. Результаты моего наблюдения за этим офицерами (в частности одного из них) показали: на этапе подготовки к операции — он очень серьезный военный стратег; на этапе ведения боевых действий — молчаливый наблюдатель; на этапе, когда выполнена боевая задача, — он Рэмбо.

Всех своих ребят — саперов знаю по фамилии и имени. Крепкие, рослые парни, имеют боевой опыт несмотря на то, что они еще молоды.

В общем, боевое слаживание провели успешно.

Перед выходом войсковых сил, как это заведено, горячее, вдохновенное и воодушевляющее слово офицера политработника по фамилии Малец.

Ничего, воодушевил. Кстати, для выполнения своих задач у него также была спецмашина — звуковещательная станция на базе БРДМ.

После этого — краткая информация руководителя по инженерным вопросам Белова Игоря Михайловича. И по машинам.

Начали выдвижение, на перекрестке дорог к нам присоединилась машина разграждения БМР, танк и афганские саперы. Прошли аэродром. Проходим позиции «Градов», начали втягиваться в горы. Мои саперы внимательно осматривают впереди дорогу.

Наша колонна с осторожностью, готовая в любой момент к действиям, втягивается в каньон. До места назначения дошли без приключений, за исключением того, что звуковещательная станция подорвалась на мине. Все живы. Но ситуация анекдотичная. К подорванной машине сзади подходит офицер Малец. Его не видит водитель БРДМ, который пинает колесо и со злостью говорит: «Ну что, договорилась!». Правда, слово «договорилась» было сказано им на международном языке, понятном для всех наций и народностей СССР. Малец так и опешил. Потом ребята говорили, что он так возмущенно говорил руководителю операции: «Представляете, водитель сказал — «договорилась». На что руководитель операции невозмутимо ответил: «Ну договорилась значит договорилась». Кстати, тоже на международном языке и без акцента.

В общем, начало операции успешно положено. Потерь нет. БРДМ потом восстановили. Но «говорить» она уже больше не говорила.

Прибыв в район назначения бронегруппа расположились в нескольких километрах от входа в основное ущелье. Моя инженерная группа, в составе которой был старший прапорщик Киреев Владимир — старшина инженерно-саперной роты Термезского пограничного отряда, расположилась в одном из «карманов» каньона. В первую очередь инженерная группа и саперы подразделений прикрыли сигнальными минами места расположений. Поднявшись на сопку мы увидели отрытые в полный профиль траншеи с окопами. Все дно траншей было усыпано толстым слоем пустых гильз. Мы знали, что до нас армейцы пробовали заходить в ущелье и они понесли большие потери. Я представляю, какие здесь шли бои. Жалко погибших ребят.

Володя Киреев с двумя саперами на этом направлении прикрыл сигнальными минами подступы к району расположения бронегруппы и нашей инженерной группы, где также расположилась и машина ремонта инженерного вооружения, просто МРИВ.

Впереди места расположения инженерной группы расположились танкисты, перед нами на противоположной стороне ПКП в каком-то фургончике, чуть левее от них связисты. Справа, ближе к входу ущелья боевые группы. Ну а тыл, как положено в тылу.

Начали осуществлять проверку местности на наличие мин. Вроде тихо. Моих саперов обгоняет армейский ЗИЛ-131, который и осуществил проверку тишины. Зашел на старую колею. Взрыв. Отлетело левое колесо, водитель с ошалелыми глазами, живой, но контуженный тоже вылетел. Подрыв на противотранспортной мине. Подскочили санитары, водители в ПМП. Наши саперы усиленно проверяют всю местность на наличие мин. Саперы группами работают по разбитым квадратам, активно используются минно-розыскные собаки.

Иду позади одной из групп, так легче управлять, видно всех. Боевое охранение на господствующих высотах, справа, слева, усиленно ведут наблюдение. Впереди меня в своем квадрате остановился сапер с миноискателем. Это Саша Малыгин, для него это был первый выход на операцию. Прислушиваясь к головным телефонам, покачивая миноискателем влево-вправо, по максимальному тону определяет границы обнаруженного металлического объекта. Достал флажок и воткнул рядом. Интересно, что минно-розыскная собака прошла мимо, да это и немудрено. Раннее здесь шли горячие бои, то и дело встречаются пустые гильзы от автоматов, артиллерийских снарядов, обрывки упаковочной бумаги с ящиков из-под взрывчатки. Все запахи и сбивают собаку с направления. Ни о каком верхнем чутье и не может быть речи, только по нижнему чутью. Инструкторы словно зная это, готовы сами ползать на коленках вместе с собаками, обнюхивать землю и двигаться галсами по маршруту.

На каждом шагу встречаются металлические гвозди, саперы с щупами проверяют каждый квадратный метр, с большим вниманием и подозрением реагируют на каждый тональный писк в телефонах миноискателя.

Саша Малыгин, поставив флажок, обернулся, найдя меня глазами, кивнул головой на флажок. Разговор происходит на уровне глухонемых, жестами.

— Здесь, видимо, фугас.

— Ты уверен?

— Да. Большая площадь. Усиление тонального сигнала.

Я киваю ему головой, подхожу, беру у него наушники, миноискатель и слушаю сигналы при покачивании поисковым элементом над объектом. Явственно слышу четкое усиление сигнала. Площадь примерно 1,5 квадратных метра. Вспоминаю, что при ориентировании нас разведчиками и по информации Белова И. М. было указано на возможное применение бандой управляемых фугасов по проводам, усиленных вдобавок противотранспортными, противотанковыми минами, установленными на неизвлекаемость.

Бросил взгляд на район поиска, группы работают на безопасном расстоянии, где-то слева афганские саперы, но до них далеко, приказываю Саше Малыгину отойти по разведанной полосе назад в безопасное место. Опустившись на колени штык-ножом аккуратно начинаю копать землю, выгребая ее руками. В образовавшейся канавке пальцами ощутил округлый предмет. Расширяю канавку и вижу темно-серый корпус авиабомбы. Фугас. Не забытый, не пропавший какой-то нужный предмет в хозяйстве дехканина, а именно фугас.

Расширяю канавку, обнажая край фугаса, вижу двухжильный провод уходящий под фугас, а другим концом — по направлению к входу в ущелье. Аккуратно перерезаю провод, жилу за жилой. Ладони рук вспотели, незаметно касаюсь ими дорожной пыли, песка, чтобы как-нибудь высушить ладони.

Волнение, напряжение.

Продолжаю расширять зону обнаружения фугаса. И как молния пронзает все мое сознание — ребристый край желтовато-серого цвета противотанковой мины TS-6.1, а я коленками стою на нажимной крышке. Прекрасно понимаю, что если все пойдет не так, то я разлечусь на атомы. От этой дурости в голове возник вопрос. А что меньше? Атомы или молекулы? Атомы.

Опершись на землю ладонями рук переношу на них тяжесть тела и раздвигаю колени ног. Мина стоит посередине фугаса. Встаю, делаю несколько шагов назад, оборачиваюсь, вижу Сашу Малыгина, который наблюдает за мной из-за укрытия. Жестами показываю, чтобы доложил на ПКП о нахождении и подтверждении, что здесь управляемые фугасы. Значит, они и в ущелье. Саша по радиостанции докладывает на ПКП, а значит и саперы групп, сидящие на одной волне, уже узнали об этом, группы отошли на безопасное расстояние от меня.

На ПКП уже знают о находке. Ко мне подбегает фотограф с представителем Центра полковником Волковым В. Н. Он просит, чтобы я присел около фугаса и показал, как я работаю. Делается несколько снимков. Фотосессия закончилась.

Осматриваю то, что откопал. Археолог! Делаю подкоп под миной и вижу второй провод под миной, уходящий вниз, — куда не знаю.

Подкапываю чуть дальше противотанковой мины стенку фугаса и в осыпавшейся кромке вижу еще одну мину под фугасом. Картина вроде становится ясной. Вся система работала на разгрузку, против саперов, если бы они попытались чего-нибудь здесь сдвинуть. Ничего себе, думаю, накрутили.

Даю команду Саше на подготовку к подрыву фугаса. По радиостанции предупреждаю всех наших. Афганские саперы, любопытные, несмотря на предупреждающие жесты, мол, уходите, улыбаются, смотрят. Наши их отогнали. Заложили заряд, все отошли в безопасное место. Саша стреляет сигнальной ракетой вверх. Белые звездочки с визгом разлетелись в небе.

Мелькнула в голове мысль, если имеются провода, то фугас как-то связан и с другими фугасами. Это же сколько проводов пришлось банде закапывать в землю, если они устанавливали фугасы. Ведь радиолинии у них не было. Можно подсоединиться к проводам и взорвать остальные фугасы, зная, что их нелегко будет найти среди этого хаоса металлосодержащих предметов. Да и банда, если она здесь, не даст времени на передышку. А если ее здесь нет, значит, она скоро здесь будет. Не она, так ее разведка. И после первого взрыва, здесь в последующем будет очень жарко. Значит, надо действовать быстро.

Но эту мысль о подключении к фугасу источника питания и приведении его в действие мгновенно отогнала другая трезвая мысль. По установке фугаса было видно, что его устанавливал специалист. И он, видимо, учел опыт предыдущих боев и удобные, по его мнению, места расположения техники, как говорится — «на будущее». Не исключена возможность установки там фугасов или отдельных мин, групп мин. А если это так, то при приведении фугаса в действие могут взорваться и они, а там наши. Что ни в коем случае нельзя делать. Значит, будем работать не спеша и надежно. Проверять все.

Дергаю чеку ЗТП-150 (зажигательной трубки), отхожу, через пару минут сильнейший удар, словно ударили молотом по земле. Сотрясение. Султан поднятой земли, поддернулась пыль. Посмотрели на воронку от взрыва — БТР поместится. Все. Все живы. День подходит к концу. Начало смеркаться. Холодно. Инструкторы вместе с минно-розыскными собаками залезли в спальные мешки. Вот так проходишь мимо них, смотришь, торчит голова собаки, а рядом с ней — голова инструктора. Вопрос, кто с кем спит? Можно только умиляться.

Так холодно и согреться хочется, и обсушиться. Подхожу к танкистам. Спрашиваю:

— Ребята, пустая гильза есть?

— Нет.

— А зачем тебе?

— Да печку сделаю.

— Погоди.

Смотрю — башня чуть повернулась в сторону ущелья. Выстрел, вылетает гильза. Я ее подхватываю и у вылезающего танкиста спрашиваю:

— Солярку дашь?

Опять прозаический вопрос.

— А зачем тебе?

— Печку топить буду.

В общем, получил и гильзу, и солярку. Бойцы к этому времени выкопали яму в месте расположения группы. Пробили две дырки в гильзе, залили солярку, бросили бумажку, дровинку, подожгли. Через минуту гильза-«печка» раскалилась докрасна, раскочегарилась до состояния реактивного двигателя. Тепло, хорошо. Разогрели банки, поужинали.

К нам молча подошли танкисты. Посмотрели, ушли. Выстрел. Звон гильзы. Стук молотка. Дурной пример заразителен. Все понятно. Мастерят печку.

Ночью «Грады» утюжат ущелье. Взлетают осветительные мины, минометчики ведут беспокоящий огонь по ущелью. Слышны разрывы, шум падающих камней. Обзор и поиск целей ведут наши радиолокационные станции наземной разведки. Похолодало, в ночном небе ярко мерцают звезды. Идет смена часовых боевого охранения. Пытаюсь залезть в спальник 1 размера, при своем росте, приближающегося к 190 см. Залез, скрючился, вроде сплю. (Я у тыловиков ножи столовые конфисковал, а они мне спальник 1 размера подсунули. Квиты, батенька.) Рядом автомат, жилет с магазинами на мне. Ночь прошла спокойно, если не считать, что у крайних машин боевого охранения сработали сигнальные мины, стрелки огнем проработали участок. Дальше тишина.

На следующий день моя группа, начала осуществлять поиск мин на дороге, ведущей к входу в ущелье, начиная от крайних боевых машин.

Подошли к входу в ущелье. Со мной один БТР, движется позади нас. Оператор-наводчик КПВТ крутит башней по сторонам. Афганские саперы далеко позади нас, работают слева и справа от дороги. Перед входом в ущелье то там, то здесь стали попадаться вбитые колышки от противопехотных мин, образующие периметры квадратов. Почти каждый колышек в углу квадрата. Что это? Ни с сего ни того, колышки не могут так просто стоять. Даю команду проверить по середине квадратов, на пересечении диагоналей, и по продолжению диагоналей, которые параллельны склонам ущелья, там где колышков нет.

Есть первый фугас. Облегчая себе поиск, саперы по найденному и перерезанному проводу, двигаются вдоль него и обнаруживают еще фугас, далее — противотанковую мину. Так и пошла работа. Внезапно один сапер рядом с фугасом находит две противопехотные мины TS-50. Далее и в последующем, все повторилось. Хотя мы и знали, что это так и будет, но все-таки это было неожиданностью для нас. Обнаруженная система минирования была похожа на НАТОВскую систему, когда вокруг противотанковой мины или фугаса устанавливаются противопехотные мины против саперов. (Меня всегда умиляло неподдельное возмущение наших инженеров в главке.) Откуда сапер, в каком-то отряде, да еще в пустыне знает про НАТОвскую систему минирования, откуда ей тут появиться? С таким же неподдельным возмущением этих штабных бумажных инженеров я столкнулся после проведения операции в районе Сари-Джуй в мае-июне 1984 г. Тогда мы нашли американскую противотанковую противобортовую мину М-66, которая ранее нам не встречалась. После нашего донесения и представленного фото мины, нам было высказано… БИМ, тогда (а это Белов Игорь Михайлович) очень жестко тогда ответил таким штабным экспертам. Вот поэтому он сейчас и подполковник запаса.

Вскоре картина была ясна. Система минирования перед входом в ущелье заключалась в создании заградительного рубежа из управляемых мин и фугасов. Пульты управления находились на высотах, в защищенных местах, как от наблюдения, так и стрелкового огня. Саперы обозначили все обнаруженные фугасы и миры, но взрывать их мы не стали. На данный момент это была бы потеря времени, кроме того, не известно, находятся бандиты в самом ущелье, на скалах, или нет, также неизвестно. Если мы начали взрывать перед входом эти фугасы, и если бы банда была на скалах, то от моей группы ничего не осталось. Бандиты просто расстреляли бы нас, не допустив к разминированию этого участка. Поэтому мной было принято решение только обозначить обнаруженные фугасы и мины.

К моменту выхода нашей бронегруппы в район назначения силами десантно-штурмовых подразделений САП О были заблокированы основные горные перевалы, тропы вокруг Мармоля, где находилась опорная база бандгруппы Забибулло. Единственное направление, позволявшее выдвинуться бронегруппе войсковых сил САПО (мотоманевренная группа на БМП, танковый взвод от танкового батальона (40 А), пехотный батальон ДРА) к базе противника, проходило по ущелью, в котором имелись разветления, узкие коридорные участки средней протяженности и с вертикальными отвесными стенами.

Рельеф местности у входа в ущелье представлял собой естественную природную крепость: узкий вход шириной до 15 м, протяженностью до 250 м и высотой скальных стен до 300 м, а дальше горная тропа, переходящая на равнине в узкую дорогу, проходящую по склонам и низине.

Перед входом в ущелье противником были установлены как управляемые, так и неуправляемые минно-взрывные заграждения, преимущественно из противотанковых и противотранспортных мин типа TS-6, TS-2,5, DM-11, а также фугасы из 120-мм минометных мин и авиабомб (250 кг). На подступах к скальным стенкам, на осыпях противником были установлены противопехотные мины типа ПОМЗ-2М, вокруг фугасов — TS-50, ПМН. Для прикрытия подступов к ущелью на скальных ярусах, на высотах от 25 м до 200 м, противником были оборудованы долговременные огневые точки. На некоторых из них находились пункты управления МВЗ.

Непосредственно вход в ущелье прикрывался двумя огневыми точками. На левой стороне, перед входом в ущелье, на огневой точке была надпись, как нам потом рассказали разведчики, очень ругательного характера для нас. Ну потом, на второй день заложили в нее удлиненный заряд и взорвали Ничего, огневая точка выдержала и это. Справа от входа в ущелье видимо могилы (воткнутые шесты с разноцветными повязками).

Связался по радиостанции с моим БТР, связь пока работает.

Группа с осторожностью втянулась в ущелье, предварительно разбившись на две подгруппы. Если считать со мной в группе было, вместе с экипажем БТР, 7 чел. А теперь можно было представить состав наших подгрупп. По 2–3 чел. в каждой. Идем уступом. Я со своими бойцами двигался чуть впереди, по левой стороне ущелья, Володя Киреев со своими позади, с правой стороны ущелья. Идем тихо, наши шаги заглушает журчание ручья. Даже и если банда находится здесь, то наши шаги они не могли бы услышать. Показываю жестами Володе Кирееву, мол посмотри наверх, там должны пульты управления. Он поднимается осторожно наверх, как он это сделал, не могу до сих пор понять, через несколько минут машет мне рукой — мол, поднимись. Оставив внизу трех бойцов для наблюдения также поднимаюсь вверх по его «проторенной тропе». Смотрю, мы находимся у пульта управления. Простой ящичек, с торчащими проводами, рядом комплект батарей. Сзади, натоптанная, даже нельзя сказать тропа, но натоптанная дорожка, уходящая дальше в скалы. Мы по ней, дошли до поворота и сюрприз. Видимо, у бандитов было здесь отхожее место. Но сюрприз заключался в том, что человеческий кал был свежий. Как в анекдоте про мечтающих воробьев и ворону. «Ну что мечтатели? Вон там на повороте лошадка навалила, спешите, пока горяченькое». И это после артналетов наших «Градов» и огня минометных батарей? Ни кровинки, ни следов использования перевязочных материалов. Ничего нет. И тут вспомнил, что ночью сработали сигнальные мины у крайнего боевого охранения. Можно было только гадать. Или ночью была осуществлена разведка бандой, или эти наблюдатели видели нас и почему-то отошли, не открыв огня.

Мы с Володей переглянулись, прислушались, осмотрелись, спустились вниз. Приняли решение идти дальше по ущелью. Я сказал саперам, чтобы пометили обнаруженные мины и фугасы. На обратном пути уничтожим. Идем дальше. Вдоль левой стороны различные пристройки, зияют темными отверстиями приоткрытые люки, как будто приглашая посетить. Ну и посетили один из них. Хорошо, что мы уже знали про уловки. На торце дверки и рамы во вход в схрон обнаруживаем прибитые металлические пластины. Вдоль рамы вниз уходит провод, а около него в тряпочке батареи и рядом 82-мм минометная мина со вставленным электродетонатором. Тоже сняли. Весь схрон забит сухими лепешками. Чего искать не стали, вышли и пошли дальше по ущелью. На каждом шагу схроны, люки. С левой стороны стоят сожженные, просто изуродованные взрывами, прострелянные остовы автобуса, самосвала, нескольких грузовых машин, почти целый мотоцикл с коляской. Рукой всем показываю на этом металлолом, машу указательным пальцем из стороны в сторону, запретительно, отрицательно качаю головой. На жестах это понятно «Не трогать». Ладонями рук показываю снизу вверх — «Заминировано, взрыв». Киреев утвердительно кивает головой, оборачивается к нашим саперам и показывает на изуродованную технику, повторяет мои жесты (жесты при таких действиях, когда нельзя ничего сказать вслух, чем-то похожи на жестикуляцию глухонемых).

Идем дальше. Прямо у небольшого поворота, как бы на перекрестке и посередине этого перекрестка огромная скала, напоминающая в миниатюре средневековый замок с зубчатыми стенами. У подножия скалы гладкий каменный обломок плиты закрашенный белой краской, на фоне которой зеленой краской написано по-арабски. Даже без перевода было ясно — лозунг-предостережение. Угроза — конечно нам, шурави. В дальнейшем, когда мы уже взяли базу, переводчик нам перевел эту надпись, точно не помню, но звучало примерно так «Шурави никогда не войти через ущелье в Мармоль. Неверных кяфиров ждет смерть. Да поможет нам Аллах».

Указываю Володе Кирееву левой рукой на левую сторону ущелья, тыкаю себя указательным пальцем и показываю на эту скалу-замок и правую сторону ущелья. Дальше жестами показываю Кирееву, что постарайся не стрелять, а если обнаружишь боевиков, то действуй ножом. Ну а если не получится, то тогда уж стреляй. Прошли этот участок, обнаружили еще фугасы и мины, провода шли дальше по ущелью, поднимались на эту скалу-замок и дальше обрывались. Видимо, огонь нашей артиллерия их перебил внутри ущелья на этом участке.

Дорога стала подниматься вверх. И надо было принимать решение, что делать дальше. Вроде бы ущелье прошли, а что там впереди. Ведь там Мармоль, база банды. Время 16.00, но стоит и не туман, и не дымка, но как-то сумрачно, но светло. Связываюсь по радиостанции с ПКП — тишина, с БТР, на входе в ущелье — тоже тишина. Принял решение идти дальше. Если бы была перестрелка, то мы ее услышали, и может быть, и скорее всего повернули назад, к базе. Но сейчас все тихо. Посовещавшись с Киреевым Володей, дал указание всем бойцам считать пары шагов, достал блокнот нарисовал примерную схему ущелья, расположение фугасов, мин, возможные места минирования, огневые точки, места управления МВЗ. То есть написал первую часть легенды.

Вот таким способом прошли весь участок, скальный проход, который впоследствии при вводе войск мы назвали «чертовыми воротами» потому, что он был такой узкий, что путепрокладчик БАТ-М застрял в нем. Еле выковыряли его оттуда. Там до сих пор на стенках прохода должны оставаться следы от рабочего органа путепрокладчика. Обследовали пещеры справа от тропы, около тропы обнаружили теплый источник воды, родник, прошли мазар и дошли до окраины Мармоля. Слева большая скала-валун. Непонятно — то ли скала, то ли укрепрайон. Но выстрелов не было. Подошли к крайнему дому. И тишина. Ни одна собака не залаяла, полная тишина.

Уже наступили полные сумерки. Отошли от Мармоля, при таком освещении вслепую дописал схему, бойцам еще раз напомнил про счет пар шагов. И ускоренным шагом, при соблюдении звуковой маскировки (скрипящие камни и галька на тропе, особенно ночью, когда звук распространяется далеко, могли бы выдать наше присутствие) выдвинулись в сторону ущелья.

Уже полной ночью, где-то в 24.00, подошли к ущелью. Проверяю личный состав. Все на месте. Даю команду, расположить заряды на фугасах и минах. Удивительно, но мы быстро нашли все наши обнаруженные фугасы и мины. На дальних зарядах мы поставили заряды с зажигательными трубками ЗТП-150, на ближних — ЗТП-50. Взрывчатки не жалеем. По готовности зарядов, даю команду на приведение их в действие. Передвигаясь от одного заряда, саперы приводят в действие все зажигательные трубки. На ряд противотанковых мин и фугасов, которые мы обнаружили самыми первыми — по квадратам и диагоналям, не хватает уже зажигательных трубок. Эти боеприпасы впоследствии были разминированы тралом.

Бегом выходим из ущелья. Наш бедолага БТР стоит, оператор-наводчик крутит башней. Саперы запрыгивают на броню. БТР срывается с места и несется в сторону базы. А я думаю, что сейчас думает Белов И. М. Связь потеряна, сейчас пойдут взрывы, думай что хочешь. — то ли группа напоролась на засаду, то ли группа вся подорвалась. Обстановка нервозная, разведданных о наличии банды в ущелье и далее по ущелью до Мармоля на тот момент времени не было. Но делать нечего. Если мы нашли мины и фугасы, обнаружили систему минирования, то нам надо было все равно идти вперед. Одна надежда на логику и выдержку Белова И. М. Что потом и подтвердилось.

Беспрестанно начинаю вызывать ПКП. Но тишина. И тут пошли взрывы. Считаем: один, два… четыре… шесть… десять… шестнадцать. Все. Смотрю — навстречу нам два огонька. Это на БТР несется к нам Белов И. М. Останавливаемся. Белов И. М. спокойно спрашивает, что, почему, как. Объясняю ему про потерю связи, докладываю результаты разведки, про фугасы, мины, Мармоль, маршрут до Мармоля, какие фугасы и где остались не уничтоженными, что придется сделать, для того чтобы ввести наши силы по маршруту и т. п. Белов И. М. дает указание представить ему через 15 минут письменно результаты разведки.

Добрался до района расположения нашей группы, а там уже наш резерв — саперы подготовили нам и ужин и печку-реактивный двигатель запустили. Пока бойцы ужинали, мы с Володей Киреевым, составили схему, он где-то подсказал, бойцы перед этим дали информацию о парах шагов. Получилось, что в общем итоге, непосредственно в ущелье, мы обнаружили более 33 управляемых фугасов (из 120-мм мин и 250-кг авиабомб), 25 противотанковых мин, более двух десятков противопехотных мин, склады с боеприпасами и продовольствием и прошли по маршруту только в одну сторону около 9260 м.

Дошел до ПКП, отдал схему-легенду. Игорь Белов доложил наверх, руководителю операции наши результаты. Наша работа была оценена, как он мне сказал тогда, на отлично. Была дана команда «добро» на выполнение основной задачи второго этапа. Время окончания разведки — около 1.00 часа ночи и, если не ошибаюсь — 25 января 1984 года. Общее время разведки составило более 12 часов. И прошли мы, в общей сложности, около 18 км.

Наутро наши силы начали осуществлять вход в ущелье с полным обследованием самого ущелья и окрестностей. Работали все подразделения и инженерные группы. На следующий день был осуществлен ввод бронегруппы в район базирования. На этом этапе, командуя инженерной группой участвовал в непосредственном инженерном обеспечении ввода войсковых сил в район предназначения (Мармоль). Там же у меня произошла встреча с инженерной группой старшего лейтенанта Городилова Александра. Войсковые силы вошли в район предназначения точно в срок и без потерь (ни одна единица боевой техники, а также личный состав не подорвались).

В дальнейшем убыл в мотоманевренную группу в Мазари-Шариф, прибыл на КП, доложил Ивану Михайловичу Коробейникову о своем прибытии. Он посмотрел на меня заросшего, бородатого и дал команду — в баню и сбрить бороду. Потом была теплая землянка, фронтовые 100 грамм, первый тост Ивана Михайловича — благодарственное слово за моих саперов. Инженерная группа не только скрытно разведала весь маршрут, но и разминировала основной проход в ущелье, чем обеспечила в дальнейшем успех выполнения боевой задачи основными силами без потерь.

Во время операции был ранен только один сапер, подорвался на противопехотной мине, но живой. И один из наших прапорщиков сорвался со скалы. Живой. Все это произошло на следующий день, после нашей разведки, при обследовании ущелья и его окрестностей.

В последующем, я попрощался с бойцами, с Володей Киреевым и с колонной техники убыл в Термез, а далее в Пяндж.

Моя схема разведки вернулась мне только в 1997 году. Я ее берегу, потому что это память. И память о моих саперах, о Володе Кирееве, о Саше Малыгине. Покойный Леонид Леонидович Якубовский перед своей смертью в декабре 1997 года мне много что рассказал о перыпетиях, связанных с этой операцией и о роли моей группы на первом этапе операции. Но это уже между ним и мной.

9—14 февраля 1984 года силами нескольких ММГ, ДШМГ и авиации с базовой точки ММГ Мазари-Шарифа проводилась операция «Мармоль». Эту одноименную горную базу душманы считали неприступной. База находилась внутри естественного укрепления — Мармольской впадины. Она имела множество огневых точек, ходов сообщения и укрепленных позиций на господствующих карнизах и вершинах гор. Опытные иностранные советники помогли оборудовать ее многоярусной системой обороны от атак как наземных, так и авиационных сил и средств.

Базу постоянно охраняло более 300 подготовленных в Пакистане и Иране вооруженных бандитов. Еще несколько сот человек были подтянуты для ее усиления из окрестных районов под начало главаря местной банды Забибулло.

Руководителем операции был начальник войск Среднеазиатского погранокруга генерал-лейтенант Геннадий Згерский, командиром авиационной группы в составе сводного авиаполка в соответствии с приказом по округу был назначен заместитель командира Марыйского авиаполка подполковник Тырин. Я представлял авиационный отдел ГУПВ.

На всех этапах этой самой крупной на тот период пограничной операции в составе оперативной группы ГУПВ участвовал штурман подполковник Владимир Новиков. С середины октября по декабрь мы вместе с офицерами оперативной группы занимались разработкой замысла и плана проведения операции. Весь декабрь прошел в подготовке и формировании экипажей, подразделений и авиагрупп, в составлении боевых документов по авиации, ежедневном контроле расстановки авиационных сил и средств, наличия боеприпасов, топлива и других материальных запасов, результатов боевых действий на других направлениях

В этот же подготовительный период декабря 1983 года прошла операция по зачистке бандитского подполья в зеленой кишлачной зоне севернее Мазари-Шарифа. В этом была насущная необходимость — слишком много бандитов и их пособников обосновалось в районах «зеленки».

6 января 1984 года генерал Николай Рохлов на вечерних переговорах с командованием Среднеазиатского погранокруга в присутствии начальника погранвойск попросился на операцию «Мармоль». Обстановка была нервная. Ответ Матросова тоже прозвучал резко: «Мне виднее, что нужнее и важнее на этом этапе. В том числе где, когда и кому из командно-летного состава быть!»

Потом, уже сменив тон, Вадим Александрович добавил:

— Вам, товарищ Рохлов, надо готовиться в командировку в горы, в Восточный пограничный округ, там слишком много в авиации недостатков. Представителем от авиационного отдела на КП «Мазари-Шариф» на основном этапе Мармольской операции назначаю Вашего заместителя полковника Александра Евдокимова. Пусть завтра же туда вылетает. А товарищ Новиков продолжит заниматься заявками и контролем авиаударов истребителей-бомбардировщиков по Мармолю.

В первый день операции действиям наших сил предшествовала мощная авиационная и артиллерийская подготовка истребительно-бомбардировочной авиации и артиллерийской группы 40-й армии, позволившая подавить огневые средства и подорвать минные поля и фугасы вокруг базы. Сразу после нанесения авиационных бомбово-штурмовых ударов вместо ожидаемой бандитами повторной артиллерийской подготовки руководитель операции принял решение произвести высадку десантов.

Боевой порядок авиационной группы при полете на десантирование был выбран с учетом преодоления ПВО сильно укрепленной горной базы. Впереди шла эскадрилья боевых вертолетов «Ми-24» для обнаружения и подавления «оживших» после удара авиации. Впрочем, ни одного выстрела не прозвучало.

Первым заходом было осуществлено одновременное десантирование на семь посадочных площадок, в том числе на площадки Шадианской щели, куда устремились мармольские банды. Авиацией и огнем боевых застав ДШМГ была уничтожена уходящая из-под удара группировка моджахедов во главе с Забибулло.

Вторым эшелоном десант высадился еще на пять площадок, расположенных по периметру Мармольской впадины. На позициях удалось захватить более 30 зенитных комплексов ДШК, огромное количество стрелкового оружия и боеприпасов. Были блокированы кишлаки, дороги и тропы на угрожаемом направлении. До вывода войск удерживался стратегически важный узел, до того нависавшей над базой «Хайратон» и стратегической дорогой на Кабул. Уничтожение группировки Забибулло позволило в течение пяти лет не иметь боестолкновений на этом направлении и существенных потерь личного состава немногочисленных боевых групп на площадках в горах. Заслуга в успешном проведении этой и еще многих, многих других операций принадлежит Геннадию Анатольевичу Згерскому.