Глава 3

Я зажмуриваюсь и закрываю лицо руками. Воспоминания врезаются в меня, словно метеориты в землю. Ограждение. Охранники. Взлом их панелей. Видение с Цзюнь Бэй исчезло, но образы продолжают мелькать в голове.

Коул сильнее сжимает меня в объятиях, когда мои ноги подгибаются, а перед глазами начинают плясать серебристые блики.

– Посмотри на меня, – уговаривает он. – Посмотри мне в глаза. Я здесь. Я реальный.

Я сжимаю его футболку в руках, пытаясь сделать вдох, но легкие не слушаются. Я всю неделю пыталась держать свое прошлое под замком, но когда увидела Цзюнь Бэй такой, что-то раскололось внутри. Дверь в детство открылась, а стены осыпались. Тело дрожит, воспоминания о скальпелях и проводах проносятся в голове, как стая перепуганных птиц.

– Это лишь видение. – Голос Коула дрожит. Он обхватывает мое лицо руками и прижимается лбом к моему. – Кэт, пожалуйста, возвращайся ко мне.

Я моргаю, разгоняя серебристые блики у меня перед глазами, и смотрю на него. Мое имя на его губах словно маяк для корабля в шторм. Его светло-голубые глаза прикованы к моим, и как только наши взгляды встречаются, я снова могу дышать. Ураган воспоминаний стихает, а перед глазами все проясняется. Я смотрю на то место, где стояла дрожащая Цзюнь Бэй, и у меня возникает мысль: «Это была не я».

И от этой мысли по телу проносится волна ужаса. Девушка, которую я только что видела на поляне, не походила на другую версию меня – она выглядела как совершенно другой человек. Это было заметно в выражении ее лица, в ее позе, в ее поджатых губах. Я думала, что держала свое прошлое под замком из-за страха, что воспоминания окажутся болезненными, но теперь уже не так уверена в этом.

Может, меня пугала мысль, что эти воспоминания на самом деле вовсе не мои.

– Я не… она, – глядя на Коула, шепчу я.

Знаю, что он тоже видит… правду, с которой мне не хотелось сталкиваться. Я думала, что смогу запереть прошлое в дальнем углу, чтобы сосредоточиться на поимке Лаклана, но это оказалось безумной затеей. Лаклан сказал мне, что дал мне свой интеллект – скрестил мой разум со своим, – но мне все еще не хочется в это верить.

И теперь я чувствовала разрастающиеся противоречия внутри. Стену между ее прошлым и моим настоящим.

– Я знаю, что ты не она, – шепчет Коул. Его пальцы дрожат, когда он обхватывает мой затылок и прижимает меня к себе. – Ты такая, какая есть, Кэт. И не должна забывать об этом. Просто оставайся такой, какая ты есть.

Я закрываю глаза и прижимаюсь лицом к его плечу. Я все еще пытаюсь отдышаться и успокоить бешеный пульс. Уверена, Коулу было так же тяжело смотреть на это видение, как и мне, и я не понимаю, как он держится. Юноша делится со мной своими силами прямо сейчас, поддерживает меня. И только благодаря ему я все еще стою на ногах.

– Пойдем, – отстраняясь, говорит он и крепко сжимает мои руки. Коул бросает взгляд на траву, где охранники повалили Цзюнь Бэй. – Давай спустимся к ручью, чтобы ты могла умыться. Нам вдвоем здесь не по себе.

Он закидывает рюкзак на плечо, не выпуская моей руки, и даже простого соприкосновения наших ладоней достаточно, чтобы успокоить меня. Он уводит меня с поляны, и, пока мы идем между деревьями, Коул остается все таким же молчаливым и напряженным.

– Не этого ты ожидал от возможности побыть со мной вдвоем? – спрашиваю я.

Он издает смешок:

– Да, точно не этого.

Мы спускаемся со склона. Петляющий по заросшим мхом валунам ручей глубиной по колено. Коул расслабляется, как только мы приближаемся к нему. Он бросает рюкзак у кромки воды, снимает и аккуратно складывает куртку, кладет ее на каменистый берег. На нем остается лишь майка с белыми рогами «Картакса» на груди, из-под которой виднеются шрамы. Его черные матовые лей-линии вьются по коже от панели к внешним уголкам глаз.

– Я должен был предупредить тебя о таких записях, – говорит он. – Ты найдешь еще подобные на панели после полной ее установки.

Я опускаюсь на колени у ручья и погружаю руку в воду, пытаясь смыть грязь.

– Что это было?

Коул подтягивает штанины и садится на корточки рядом со мной.

– Это была VR-запись, воссозданная из видеоархивов. Мы делали такие, чтобы сохранять моменты, которые не хотели забывать. Иногда Лаклан стирал наши воспоминания, и мы возвращались с экспериментов, которые длились несколько дней, не зная, что происходило последние несколько недель.

Я замираю и просто смотрю на него несколько мгновений.

– Это ужасно.

Он зачерпывает воду из ручья и брызгает себе на лицо.

– Иногда воспоминания не стоят той боли, которую они в себе несут, – отвечает он. – Все, что считали важным, мы шифровали и сохраняли в VR.

– Так у тебя тоже есть подобные VR-записи? – спрашиваю я.

Он качает головой, а затем снова зачерпывает воду и брызгает себе на лицо.

– Больше нет. Когда я присоединился к программе тайных агентов, все данные с моей панели полностью стерли. Так же как у Ли и Анны.

Он говорил об Анне Синклер. Светловолосой девушке, чье досье лежит в моем рюкзаке, чье лицо не раз всплывало в бесчисленных воспоминаниях из нашего детства в лаборатории.

– Они стерли твои файлы? Все до одного?

– Я сам им разрешил.

И тут меня осеняет:

– Так ты не видел Цзюнь Бэй… несколько лет.

Он качает головой с горькой улыбкой на лице:

– Я не видел ее с той ночи. Именно тогда она и сбежала. Я присоединился к программе тайных агентов через пару месяцев после этого.

Я раскачиваюсь на пятках, пока в голове прокручиваются кадры с Цзюнь Бэй – отчаяние в ее глазах. Как охранники повалили ее на землю. Я опускаю руки в воду и брызгаю себе на лицо, смывая грязь с кожи.

– Она убила тех охранников, да? – спрашиваю я.

Тень мелькает на лице Коула.

– Да.

Я закрываю глаза и выдыхаю. Когда Коул сказал мне, что Цзюнь Бэй убила четырнадцать человек во время побега из лаборатории, я решила, что она застрелила их.

Но оказалось, что она использовала для этого свой разум.

Я видела на записи, как шевелились ее губы. Она кодировала. Похоже, она атаковала их панели через беспроводное соединение и закачала им кусок кода, который мгновенно убил их. Считается, что такой код создать невозможно, но, видимо, это не так.

Должно быть, Цзюнь Бэй написала «Косу смерти».

Два «Святых Грааля» генхакеров, которые никто и никогда не мог написать, или, по крайней мере, мне так казалось, это «Коса смерти» и «Амброзия». Алгоритм, способный убить людей, и алгоритм, способный остановить смерть. Над другими сложными головоломками – рак, старение, слабоумие – бьются, и вполне успешно, множество лабораторий и лагерей генхакеров по всему миру.

Но люди неохотно соглашаются на тестирование алгоритмов, связанных со смертью. До меня доходили слухи о других «Косах смерти», но я никогда им не верила. У гентеха уровней биологической защиты больше, чему у ядерного оружия. В каждую панель встроены миллиарды систем безопасности, которые остановят запуск смертоносного кода.

Но Цзюнь Бэй, видимо, нашла способ обойти их, когда была еще ребенком. Я сама только что видела, как она убила четырнадцать человек одной командой.

Коул тянется к своему рюкзаку, достает из него фляжку и опускает ее в ручей, чтобы наполнить.

– Я и не знал, что она находилась на грани срыва. Думал, она хотела сбежать, но на записи все выглядело совершенно по-другому. Должно быть, убив тех солдат, она запаниковала и убежала. Она даже вещи с собой не взяла. А ведь было холодно. Не представляю, как ей это удалось.

Я достаю руки из воды и вспоминаю, как кружился снег в воздухе на записи.

– Значит, это случилось зимой?

– В декабре, – достав фляжку из ручья, говорит Коул.

– Понятно, – задумавшись, бормочу я.

Мне удалось выстроить примерную временную шкалу моего прошлого с того момента, как Лаклан изменил меня. Это примерно совпадает с его уходом из «Картакса», что произошло в середине июля. Те воспоминания сумбурные – я помню, как сражалась с ним и пыталась вырваться, но каждый фрагмент того времени освещен ярким летним солнцем.

Цзюнь Бэй убежала из лаборатории зимой, но следующее воспоминание появляется спустя целых полгода.

Пропали шесть месяцев моей жизни.

– Сколько мне лет? – шепчу я.

– Восемнадцать, – говорит Коул. – Как и всем нам. Ты же знаешь.

Я поднимаюсь, чувствуя, как подкашиваются ноги и к горлу подступает тошнота.

– Нет, я думала, что мне шестнадцать. Даты не совпадают. Шесть месяцев жизни выпадают. Я не знаю, что произошло после того, как Цзюнь Бэй сбежала из лаборатории, и до того, как я оказалась в хижине.

Глаза Коула сужаются:

– Ты уверена?

Мои руки дрожат.

– Я не могу вспомнить ничего, что связано с тем периодом. И понятия не имею, где была.

– Эй, – потянувшись ко мне, говорит он.

Но тут у меня перед глазами что-то вспыхивает, и я спотыкаюсь на камнях. Коул испуганно хватает меня за плечо.

– Кэт, с тобой все в порядке?

Его лицо расплывается и становится нечетким, а над его головой высвечивается его имя, ниже мигает значок коммуникатора.

– Черт, – выдыхаю я с облегчением.

Я уж подумала, что вновь увижу одну из VR-записей Цзюнь Бэй. И именно этого ожидала… но, похоже, моя панель наконец-то заработала. Пытаюсь вызвать меню, и оно тут же вспыхивает перед глазами, а папки и файлы парят в воздухе, словно их приклеили к изогнутой стене.

– Что случилось? – спрашивает Коул.

– Все в порядке. Панель заработала.

Я погружаюсь в сеанс VR и прокручиваю файлы. Там множество фотографий, видео и сотни текстовых записей с кодами гентеха и пометками, датированные разными годами. Половина из них защищена паролем. Их можно взломать, правда, это займет много времени. Но главное, что они вообще есть.

Каждый файл, написанный Цзюнь Бэй, хранится у меня в руке.

Коул открывает рот, чтобы ответить, но замирает и смотрит на деревья позади меня. Я поворачиваюсь и тоже смотрю туда. За моей спиной простирается лес, в небе парят голуби, а вокруг царит темнота. Сквозь кроны и листву виднеется огонек, а кроме пронзительных криков птиц слышится глухой стук.

Это «Комокс». Люди «Картакса» нашли нас.

Глаза Коула заливает чернота. Его защитные инстинкты больше не зашкаливают и теперь полностью находятся под его контролем. Он подхватывает винтовку и рюкзак.

– Беги к дороге, – говорит он. – Ли едет за нами.

Он срывается с места, и я мчусь за ним, направляясь к грунтовой дороге, которая огибает лабораторию. Деревья расплываются по краям. Еще неделю назад я бы ни за что не смогла бежать так быстро, но мои ноги стали сильнее. Они усовершенствованы алгоритмами, а кровь благодаря нанитам наполнена кислородом. Мы мчимся через сосновую рощу, вылетаем на дорогу и останавливаемся, когда джип Леобена с визгом тормозит возле нас. Я бегу к нему, слыша, что «Комокс» приближается, но Леобен выскакивает мне навстречу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Нам нужно уходить!

– Они уже обнаружили нас, – говорит он. – И будет только хуже, если мы попытаемся бежать. Здесь только один квадрокоптер. Возможно, это обычный патруль.

– Они не отвечают на мои позывные, – говорит Коул. – И не выходят на связь. Что-то здесь не так.

– Ну, мы превосходим их в силе, – говорит Леобен. – Давай посмотрим, чем это закончится. Они на прицеле пулемета из джипа. Если приземлятся, мы с ними справимся.

Квадрокоптер «Комокс» ревет у нас над головами, его винты посылают порывы ветра. Я вижу, как поблескивают лобовое стекло и белые рога логотипа «Картакса» на брюхе. Прожекторы выхватывают из темноты джип, и «Комокс» зависает над нами.

Я закрываю глаза руками и отступаю назад, натыкаясь на Коула.

– Не переживай! – кричит он. – Скорее всего, они захотят с нами поговорить…

Его слова тонут в выстрелах, которые по дуге летят из брюха «Комокса», и джип Леобена взрывается.