ГЛАВА 18
Башня ожидаемо оказалась каменной, но уютной и хорошо обставленной. Внизу располагались кухня, общий зал, купальня риара и жилые комнаты для прислужниц. Две лестницы вели наверх, вероятно, в покои и спальни, но подниматься туда я не решилась. Башня опустела, так что моим бесцельным блужданиям никто не мешал. Заглянув в одну из темных комнаток, я услышала странный хрип. А следом донесся женский смех и такие характерные звуки чужой близости, что меня окатило жаркой волной смущения. Вылетев обратно в коридор, я решила на этом завершить исследование башни. А то мало ли, на что еще натолкнусь!
И потому я почти бегом устремилась к выходу и выскочила наружу. И задохнулась. В мягких потоках поднимающегося солнца нежился Карнохельм. Башня риара была выше основной части города и мостов, так что я видела и дома с мшистыми крышами, и спешащих по своим делам ильхов, и море под городом, и кружащих в вышине птиц.
Совершенно не понимая, как себя вести и что делать, я сочла за лучшее спрятаться за какой-то постройкой и пересидеть там, размышляя.
Поправила на носу воображаемые очки, находя успокоение в привычном жесте. Попыталась рассуждать здраво, но выходило плохо. Неужели я интересна ильху? Я, неуклюжая Эннис? Нет, невероятно! Верно, дело в моих волосах!
Разум забуксовал, отказываясь работать.
И снова обожгло воспоминанием, как мы стояли, как Рагнвальд смотрел… Это же он при всех… Это же все видели… Ну так что! На фьордах к близости и желанию относятся совсем не так, как за Туманом!
Так что мне надо повыше поднять нос и вернуться в башню!
Нос я подняла, но двинулась не к каменным стенам, а от них. За постройками были валуны, ели и кедры, а еще дальше — лестница, ведущая вниз. Каменные ступени зигзагами спускались в туман — к узкому деревянному причалу, возле которого покачивался хёггкар.
Собрав волю в кулак, к нему-то я и направилась. Сотню ступеней я преодолевала бесконечно долго, особенно страшно оказалось входить в белесое марево. Но к моему удивлению через десяток шагов туман поредел. Он словно лежал пеленой между водой и городом! Я добралась до пристани и посмотрела наверх. Над головой простиралась изнанка Карнохельма. Покрытые мхом и облепленные птичьими гнездами мосты, огромный массив утеса, закрывающий небо.
Вблизи черный корабль казался огромным. Вырезанный на носу дракон скалился и смотрел угрожающе.
— Ого, да у нас гостья, — хрипло произнес мужской голос. — И искать деву не пришлось, сама пришла! Вы только посмотрите, какая ладная и вкусная! Иди к нам, дай я тебя попробую! Тебе понравится!
Из-за деревянного борта выглянуло сразу несколько мужских голов. Косматые, бородатые, ухмыляющиеся! Я испуганно попятилась, начиная понимать, что совершила ошибку, спустившись сюда. Еще несколько ильхов свесились, рассматривая меня.
— Хороша дева! У нее, что же, красные волосы? Вот это да… Никогда таких не пробовал! Моя будет!
— После меня, Хмунд!
— Облезешь! — хохотнул лохматый Хмунд.
Я взвизгнула и понеслась наверх, совершенно забыв свой страх высоты! Вслед полетели свист, крики и хохот, но топота я не слышала. А когда рискнула обернуться, увидела то, что не заметила сразу. Ильхи на корабле были прикованы. У каждого на лодыжке красовался железный браслет, от которого тянулась цепь.
Из воды медленно поднялась голова морского змея. А потом показалось и тело — шипастое, сизое, жуткое! На меня смотрели водянисто-голубые драконьи глаза. Я узнала хёгга — это Кимлет, а-тэм Бенгта. Даже издалека я ощущала его острый и внимательный взгляд.
Развернувшись, я побежала наверх, с облегчением ныряя в туман.
К башне риара я выбралась растерянная. И что теперь делать? Я ведь думала, что просто попрошусь на корабль и уплыву из Карнохельма! Но стоило вспомнить лица всех этих ильхов… Их лохматые головы, взгляды, цепи… Бр-р-р! Меня передернуло. Хотя Кимлет показался мне вполне здравомыслящим, надо поговорить с ним! Но как говорить с морским гадом? Даже понимая, что где-то там внутри сознание человека! Боги, да от всего этого свихнуться можно!
Пока я бегала по ступенькам, башня не ожила. И я рискнула вернуться, надеясь, что действие Зова наконец закончилось.
В дверь входили довольные, раскрасневшиеся и смеющиеся женщины.
— Ох, хорошо! — хохоча, говорила одна дева другой. — Ты бы знала, как мой накинулся…
Я, в отличие от ее приятельницы, знать этого совершенно не хотела, и потому юркнула в коридор. И здесь столкнулась с Тофу.
— Вот ты где! Я тебя везде ищу! Ох, дел невпроворот, а этим лишь бы тешится! Зов у них, вот курицы глупые! Иди за мной, найду тебе работу!
Я похолодела, представив, что меня отправят на кухню, где соберётся толпа любопытных женщин, которые накинутся на меня с расспросами. Но к счастью, Тофу отвела меня в длинный чулан, с единственным узким отверстием в торце. Как и во всей башне, и даже во всем городе, в окне не было стекол. Я бы подумала, что дело в дикости фьордов, но вспомнила Варисфольд и его прекрасные дворцы и дома. Значит, дело в самом Карнохельме. «Здесь нет ничего, что имеет отношение к снежным хёггам», — кажется, так сказала Тофу.
— Доски с окна мы уже сняли, день, можно не зажигать светильник, — указала на проем прислужница. Она была права — свет в окно поступал, к сожалению, вместе с довольно холодным ветром. — Надо перебрать запасы крупы, пересмотреть сушеные ягоды, избавиться от червивых и тухлых. Справишься?
— Конечно.
— Вот и хорошо, — довольно улыбнулась Тофу, разворачиваясь к двери. — И еще… Мой тебе совет, дикарка. Держись пока подальше от наших ильхов, да и от дев тоже. Рагнвальд… хёгг велел о тебе позаботиться, пока он не вернется.
Я кивнула с благодарностью. Хотя любопытство и одолевало, но головой я понимала, что лучше и правда держаться в стороне.
— Куда он отправился?
— Собрал мужчин и понес Бенгта-хёгга в скалы. Ох, надеюсь, Хелегёгг услышит нас и выпустит душу риара из незримого мира! Проси и ты, дикарка, своих посланников, — Тофу указала на мои волосы, — красный хёгг слышит лучше!
— А Рагнвальд… он кто?
— Рагнвальд — эрд, значит второй в бою после риара, кровь у него огненная, сразу видно, что все в роду черные хёгги! — Тофу осеклась и нахмурилась. — Ох, что теперь будет…
Тофу задумчиво тронула свою шею, намекая на кольцо Горлохума.
— А что будет?
— Так ведь снежный он теперь… стужей так и веет. Никогда о таком не слышала, чтобы взрослый ильх удержал зверя… И разум сохранил, и силу… Удивительно. Как вернется Рагнвальд — хёгг, в доме конухма соберется совет старейшин. Будут решать, как с ним поступить. Как решат, так и станет, это не для дев забота! А ты пока перебирай клюкву, дикарка!
И решительно развернувшись, Тофу собралась уйти. Но я ее задержала, спросив о хёггкаре и прикованных ильхах.
— Не суйся туда, — насупилась прислужница. — Это наказание для тех, кто нарушил закон. Чужое взял или покалечил кого, да не заплатил выкуп. Разное случается. Но Кимлет строгий хозяин. После двух-трех лет под его парусом мало кто решается снова озорничать. Такое вот учение. А кто не понял, того ждет участь похуже хёггкара!
Но уточнять — какая, не стала. Впрочем, и так понятно.
Я присела на лавку, размышляя о системе правосудия фьордов. И о том, что плыть в Варисфольд с местными уголовниками мне не слишком-то хочется! Может, есть другой корабль? Надо разузнать!
За несколько дней я узнала, что в башне проживает около сорока человек — прислужницы, кухарки и три дюжины воинов. Ильхи спали в общих комнатах на первом этаже, девы — по двое или трое. Питались здесь два раза в день — утром и вечером, в общем зале. Трапезы не слишком отличались друг от друга. В Карнохельме основой рациона были рыба и мясо — в отварном, печеном или сушеном виде, а еще «черный» хлеб, который готовили в золе, отчего он и получил такое название, коренья и птичьи яйца. Иногда подавали вересковый мёд, ягоды, орехи и сыр. Вся еды была простой, без специй и изысков, но сытной.
Обычно я присаживалась с краю стола и пыталась не привлекать к себе внимания, хотя это получалось плохо.
Оградить меня от чужого внимания Тофу не могла. Под разными предлогами ко мне без конца подходили то кухарки, то прислужницы, то ильхи, проживающие в башне. С последними было особенно сложно. Хотя вели они себя прилично, но меня смущали улыбки и взгляды воинов. Монументальная фигура и грозный взгляд Тофу отгоняли многих, но не всех. К счастью, основную часть дня мужчины проводили за стенами башни, занятые охраной города. И то меня подкарауливали в коридорах, пытаясь пообщаться! А вот женщины оставались в башне постоянно, и для них я была диковинкой и развлечением. Решив не упоминать Конфедерацию, я лишь говорила, что в Карнохельме временно и скоро вернусь в Варисфольд. И лишь улыбалась, когда девы охали, несмело прикасаясь к моим волосам. Да и я хотела поговорить, все же любопытство одолевало. Впервые с момента перехода Тумана я смогла просто общаться с жителями фьордов. На корабле плыли лишь мои соотечественницы-переселенки, а в Варисфольде я прожила слишком недолго и была слишком потрясена новыми землями и предстоящим обручением. Ну а про заточение в пещере и вовсе не хочется вспоминать. Так что именно здесь, в Карнохельме, я впервые начала постигать земли воды и скал.
И первое, что поняла — жители Карнохельма истово и бескомпромиссно любят свой дом. Когда я спросила Тофу, не хотела бы она повидать другие города, прислужница лишь недоуменно фыркнула.
— Зачем? — искренне удивилась она. — На всей земле нет места прекраснее Карнохельма!
И видя мое непонимание, смерила меня взглядом, полным сожаления и превосходства, словно я была неразумным ребенком.
— Люди, оторванные от своих корней и предков — несчастные люди! Дети фьордов ценят свои земли, чужачка. Я знаю, что нигде не смогла бы найти пристанища. Я родилась, живу и найду покой в Карнохельме!
Именно так считало большинство жителей фьордов. Ильхи привязывались к своим землям, словно деревья — корнями врастали. Исключением были водные хёгги и их потомки, тех, напротив, манили неизведанные воды и новые горизонты. Ну и девы-воины считались перелетными птицами, без дома и риара. Последние особенно интересовали меня, но после первой встречи я не видела в башне Трин-вёльд. Хотя порой мне казалось, что я ощущаю чужой взгляд, наблюдающий за мной.
— Большую часть времени вёльды живут в заповедных лесах. Это дикие земли, Энни, — разматывая пряжу, говорила мне Тофу. — Туда сбегают от злых мужей, от немилых женихов, от нежеланного обручения. Сбегают девы, которые не желают подчиняться мужчинам. Вёльды не признают власти мужчин, у них главенствует крылатая мать. И о своей жизни они не рассказывают. Я слышала, что вёльды устаивают себе жилища в пещерах на скалах или в дуплах тысячелетних буков… словно и правда они птицы, а не люди,— прислужница насупилась, о крылатых она говорила с явной неохотой. — Быть вёльдой — плохая судьба, Энни.
— Почему? — удивилась я, послушно подставляя руки для шерстяной петли.
— Вёльды не чтят перворожденных хёггов и риаров! — отрезала Тофу. — А значит, после смерти не видать им покоя, так и будут скитаться по незримому миру, дальше им путь не откроется! У вёльд свои законы, и нам их не понять! В Карнохельм они приносят ценные камни, редкие травы и шкуры, порой живут тут месяцами, наш риар к ним добр. А за доброту они каждый раз присылают кого-то для участия в Билтвейде.
Странное слово царапнуло слух.
— Что это такое — Билтвейд?
Женщина помрачнела.
— Молись, чтобы не знать, Энни, — сурово поджала она губы. И я решила сменить тему.
— Но разве родительница Рагнвальда была не вёльдой? Аста, так ведь ее звали.
— Аста была иной, — лицо Тофу в один миг смягчилось и осветилось любовью. — Она пришла в Карнохельм совсем юной и полюбила Саврон-хёгга. Аста приняла его власть и силу, она сняла свою птичью накидку. Хотя до самой смерти билась во всех сражениях наравне с воинами. Уж как берег ее наш риар, но Аста даже с сыном под сердцем — билась и сражалась, представляешь?! Дева-воин она была, но чистоты и красоты неимоверной. Да и силы крылатых у нее имелись в избытке.
— И что это за силы? — заинтересовалась я.
— Вёльды умеют то, что не умеют обычные люди, — задумчиво протянула моя собеседница. — Чем сильнее крылатая, тем больше перьев на ее плаще. Я помню день, когда Аста вошла в Карнохельм. Гордая, красивая, ясноглазая! И плащ ее был покрыт перьями до самой талии! Вот какая она была! Явилась прямо в башню и заявила: хочу от тебя дитя, риар! Саврон как увидел эту деву, так и пропал! Всех, кто был до нее, забыл!
Тофу тихонько рассмеялась, а потом вздохнула, и я вдруг подумала, что этой женщине немало лет. Хотя выглядела прислужница прекрасно, да и живости ее хватило бы на десятерых.
— Много людей погибло от снежных? — решилась я задать вопрос.
— В каждой семье есть о ком скорбеть. В память о ком сбривать волосы на левом виске, — поджала губы Тофу и отвернулась.
Я растерянно потёрла глаза. Что бы сделала прислужница, узнай она, что я спасла одного из ледяных хёггов? Не только спасла, но и в некотором смысле… подружилась? Уже не первый раз я слышу о том, что творит в Карнохельме стая диких драконов, но по-прежнему не могу представить, что во всех этих убийствах виноват и Лёд. И хотелось закричать: Ледышка не мог! Вы все ошибаетесь! Но я благоразумно молчала.
Три дня прошли вполне мирно, за работой и разговорами. Я ловила себя на том, что частенько думаю о Рагнвальде, ищу взглядом его высокую фигуру и белые волосы. И тут же одергивала себя. Этот ильх был словно снежная вершина — далекая, колючая и неприступная. А я всего лишь неуклюжая Энни. Я не гожусь для ледяных вершин.
После ужина обитатели башни оставались в зале и рассказывали истории. И этого момента я ждала целый день. Присаживалась в углу и слушала. О воинственных ильхах, хёггах и прекрасных девах. О риарах, способных повелевать камнем и железом, о древних правителях, о жутких северных йотунах и мертвом городе, о блуждающих хёггкарах, таинственных элвах и дранвирах — тех, кого не принял незримый мир. О Великом Тумане, предсказаниях и первых кольцах Горлохума, которые выковали в пламени вулкана перворождённые.
Лучшей рассказчицей оказалась та самая старушка Боргильда. И голос ее — удивительно сильный и мелодичный — создавал невероятно зримые образы.
Легенды фьордов завораживали меня. Сидя там, возле пылающих чаш, я ощущала себя дома. Мне было тепло и уютно, мне нравились рассказы и смех. Порой истории оказывались чересчур откровенными, например, про Темных Дев, что ждут воинов после смерти. Об их умениях и обязанностях я слушала, краснея от понимания, за кого меня принял при первой встрече Рагнвальд. Женщины от таких рассказов фыркали, а ильхи смеялись.
Я тоже улыбалась — тайком.
Я, чужачка, не ощущала себя чужой.
И потому надо скорее покинуть Карнохельм, пока я не успела врасти корнями в эти земли, как говорит Тофу.
Когда Рагнвальд вернется, сразу поговорю с ним! Ну где же он?..
* * *
— Это немыслимо! — вскричал Гуннар — огромный, грузный воин. Черные угли его глаз, казалось, прожигали Рагнвальда. — Надеть кольцо Горлохума в твоих летах? Да как это возможно? Плевок в законы перворожденных хёггов!
— Нет закона, что нельзя надевать обруч после двадцати пяти зим! — вмешался Кимлет. Уже час совет старейшин бушевал и шумел, воины и старцы не могли решить, как поступить. — Традиция есть, тут не поспоришь! Но закона нет! Все просто знают, что духи не принимают взрослых ильхов! Что это то же самое, что прыгнуть со скалы на камни!
Гуннар на миг осекся и нахмурился, отчего кустистые брови почти срослись на переносице. Яростно дернул себя за бороду и снова вскочил.
— Так значит, традицию нарушать можно! Ее заложили предки, задолго до нас с тобой, а-тэм!
— Риар! — оборвал Кимлет. — Пока Бенгт не очнется, я риар!
— Теперь с этим можно поспорить, — неторопливо произнес старик Кьярваль, который уже многие годы считался в Карнохельме конухмом. Бенгт-хёгг защищал эти земли огнем и железом, а старый конухм решал вопросы управления и торговли. Кьярваля уважали за справедливость и острый разум, не померкнувший с годами. И потому совет притих, слушая старика. — Теперь в городе новый хёгг, к тому же, прямой потомок Саврона, его младший сын. Рагнвальд теперь имеет право на башню риара.
— Что ты несешь, Кьярваль! — непочтительно взъярился Гуннар и с досадой почесал короткие волосы на сбритом виске.
Остальные молчали, переводя взгляды с Кимлета на Рагнвальда. Все знают, что из водных хёггов дурные риары. Да и не бывают они риарами, лишь побратимами. Потому что сами не желают править. Морской хёгг — зверь вольный, на месте ему не сидится, стены его душат. Ему нужны лишь водные просторы, быстрый хёггкар да озорные девы, готовые развлекать его в струях воды. Вот и все счастье водного хёгга. И Кимлет был для Бенгта хорошим а-тэмом, но стал плохим риаром для Карнохельма.
Да и защитить он не может. Что сделает водный хёгг со стаей в небе? Лишь хвостом ударит по глади воды да уйдет в глубину!
Нет, Карнохельму нужен риар с крыльями. И все это понимали.
— Прости, Кимлет, но скоро время туманов сменится временем водопадов. И все мы знаем, что будет с тобой твориться! — Ильхи слаженно ухмыльнулись в бороды. — Весна для водного зверя — время любви, а не битвы! Тебя позовет глубина, простор или новая дева, украденная с проплывающего хёггкара, и ты не сможешь сопротивляться. Останешься с ней на островах, а опомнишься, лишь когда в Карнохельме цветы станут ягодками!
Кое-кто рассмеялся, Кимлет фыркнул. Но не возразил. Он и сам знал, что подступающее тепло уже будит его кровь. И все чаще тянет на простор.
Старик Кьярваль медленно поднялся, обвел совет выцветшими от времени глазами.
— Я думаю, Рагнвальд получил свое кольцо Горлохума заслуженно. Много лет назад Саврон совершил ошибку, отказав сыну в этом праве. И за эту ошибку Карнохельм платит много лет. Верно, мудрые перворожденные надоумили Рагнвальда исправить прошлое и надеть кольцо. Он надел, и он выжил, так решили духи. Так как мы можем его судить?
Воины зашептались, склоняясь головами. Но кое-кто кивнул одобрительно.
— То, что приняли перворожденные, примут и люди. Я готов встать под руку нового риара.
— Что? — Рагнвальд вскочил, осматривая ильхов. Он ожидал чего угодно — ненависти, ярости, даже изгнания или казни, но это? И почему даже Кимлет выглядит довольным? Какого пекла? — Вы готовы принять риаром снежного хёгга? Вы в своем уме?
— Мы готовы принять тебя, Рагнвальд. Все мы знаем тебя как самого искусного воина, сильного и верного Карнохельму. Твоя кровь сильна, а сражения закалили тебя, как самую крепкую сталь. Ты первым идешь в бой, не страшишься ни зверя, ни человека, но чтишь духов и предков. Городу нужна защита, и ты сможешь стать ею. Ты ведь подчинил своего зверя?
Два десятка глаз смотрели в ожидании. И Рагнвальд медленно кивнул. Соврал. Он соврал. Но, кажется, заметил это лишь Кимлет. Бледно-голубые глаза водного хёгга подернулись рябью сомнений.
Рагнвальд выдержал его взгляд.
— Так что ты скажешь, Рагнвальд, сын Саврона? Ты готов защищать Карнохельм уже не воином, а риаром?
Рагнвальд тяжело вздохнул. И снова кивнул.
— Лишь пока мой брат не очнется и не вернется в башню, — помолчав, ответил он. — Но, может, ты прав, Кьярваль. Возможно, перворожденные дали нам новую надежду. — Он обвел взглядом непонимающие лица совета. — Я, кажется, знаю, как одолеть стаю диких хёггов.
— И как же? — с сомнением крякнул Гуннар.
— Мой зверь — один из них, — сухо произнес Рагнвальд. — Один из тех, кто годами нападал на Карнохельм.
Ильхи снова вскочили, но старый Кьярваль с неожиданной силой треснул кулаком по столу. Подпрыгнули, расплескиваясь, кубки.
— Дайте ему сказать!
— Этот зверь — один из дикой стаи, — продолжил Рагнвальд, не повышая голос, и ильхи затихли, чтобы расслышать. — И он может их позвать. Мы много лет мастерили ловушки для диких, и ни одна не сработала. Звери слишком умны. Но теперь все иначе. Все, что нам надо сделать — это найти место, где можно заточить этих тварей. Пещеру, откуда они не смогут выбраться. А чтобы наверняка, оставим там отравленное мясо, набитое китовым усом. Звери нажрутся его, ус распрямится в их желудках и распорет их изнутри!
— Не станут жрать… — протянул Гуннар. — Пытались уже!
— Станут. Если кто-то из стаи покажет пример.
В комнате повисла тишина. А потом хмурые лица осветились надеждой.
— Заманить… Позвать… Пламя… Ловушка! Конец ледяным! Сделаем это скорее!
Верн, прозванный Толстой Шеей, поднял над головой свой боевой топор.
— Это железо ждет дня, когда напьется крови ледяных хёггов! — закричал он. — Я выжег каждого на рукояти и троих уже зачеркнул! А настанет день — и зачеркну каждого!
— Не так быстро, — оборвал Рагнвальд. — Надо подготовиться, найти место. А мне — приручить зверя, чтобы он сделал, что должно. У нас впереди Билтвейд, лучшего времени не придумать.
Изнутри рвало болью, хёгг ярился и когтями драл душу. Чувствовал.
Ильхи разом заколотили по столу, лишь конухм и Кимлет остались сидеть, размышляя. У старика Кьярваля лицо помрачнело, а водный хёгг выглядел ошеломленным. В бледных глазах плескался ужас.
— Тогда начнем с посвящения нового риара! Незачем тянуть! Сейчас же состоится бой силы! Ты готов бросить вызов а-тэму, Рагнвальд?
И снова — ожидание. Рагнвальд посмотрел на того, кого привык считать своим родичем. Кимлет всегда был рядом, учил, защищал, насмешничал. А порой и беспощадно лупил сыромятной кожей, когда юный Рагнвальд уводил его дев или лез, куда не следует. Кто бы мог подумать, что однажды они выйдут на бой силы? И, пожалуй, Рагнвальд отказался бы, если бы не увидел чуть заметный кивок а-тэма. Значит, и Кимлет был согласен, вот же пекло клятое!
В голове стало пусто и звонко. На него смотрели, ждали. И не скажешь ведь правду! Что не сможет он стать защитой! Но и Кимлет этого не может. Не сегодня, так завтра — сорвется на простор, и что тогда делать Карнохельму? Если город останется без риара, совет призовёт Варисфольд, и там решат, кто будет править в опустевшей башне.
Но пустить в Карнохельм чужака? Того, кто не вырос на этих скалах, не впитал их дух? Немыслимо…
Чужак придет со своими людьми, установит свои порядки и не оставит в живых раненого Бенгта. И место силы тоже станет его.
Нет, ни за что!
Рагнвальд стиснул в кулаке острый камень, усмиряя стужу внутри.
Надо лишь дождаться Бенгта. Выждать время. Брат очнется, место силы поможет. И вернется в свою башню! А пока…
— Хорошо. — Горло словно сковала стужа, и голос показался хриплым, чужим. — Я, Рагнвальд, заявляю право силы и крови на башню риара. И вызываю тебя, Кимлет, на бой силы, — выдохнул Рагнвальд и добавил: — На ножах. До первой крови.
Кто-то из воинов фыркнул, но остальные лишь махнули рукой. В Карнохельме и так слишком много смертей, еще одна ни к чему.
Толпой совет вывалился наружу. Ночь была на исходе. Ильхи воткнули в кольца факелы, образуя круг. Рагнвальд вошел первым, сжал в руке рукоять ножа. Кимлет неторопливо достал свой, глянул исподлобья. Хмыкнул. И напал. В полную силу, метя сразу под ребра! Да только зря. Рагнвальд легко увернулся, с каким-то ужасом и восторгом ощущая свои новые силы. А-тэм снова напал — словно скользкий угорь, словно рыба, плывущая в глубине. Кимлет был опасным соперником — сильным. Победить его раньше Рагнвальд не мог, хоть и считался самым искусным воином Карнохельма. Но ни один воин не сравнится с тем, за кем стоит хёгг.
Зато сейчас… Он ощущал силу, что текла по его рукам и крови. Ощущал мощь, несравнимую не с чем. Он был стужей, снежным вихрем, вечным льдом. Прозрачным, прочным, несокрушимым. Он кружил в схватке, по-новому принимая свое тело. И свои возможности. Рагнвальд видел каждое движение Кимлета до того, как тот его начинал. И он был быстрее. Кто-то за кругом факелов присвистнул, кто-то охнул. А Рагнвальд просто вывернулся, крутанулся, отбил руку а-тэма, выбивая нож. И легко провел по его боку своим. Едва-едва, но никто не усомнился в том, что эта рана могла бы отправить водного к предкам.
— Ты изменился, — чуть слышно произнес побратим его брата, внимательно глядя на Рагнвальда.
И тот кивнул. Да. Изменился.
— Встаю под руку твою, риар, — выступил вперед Кьярваль. И, несмотря на возраст, легко опустился на колено.
— Встаю под руку твою… — эхом откликнулись остальные.
Рагнвальд перевел взгляд с окровавленного ножа на коленопреклонный совет. Не этого он ожидал. И как относиться к этому — не знал. А потом кивнул, принимая.
Последним на колено опустился побратим Бенгта, а когда поднялся, Рагнвальд шагнул ближе:
— Кимлет, ты ведь собирался в Варисфольд? — и, получив кивок, приказал: — Отмени. Твой хёггкар останется в Карнохельме, Кимлет. На все выходы из города поставь стражу, ни одна дева не должна покинуть Карнохельм. И еще. Не приближайся к чужачке, которую я привел. Даже не смотри в ее сторону.
Водный вскинулся, с интересом глядя на нового риара.
— Вот как? Боишься, что сбежит дева? Она что-то значит?
Рагнвальд посмотрел на длинные тени от факелов. В глубине синих глаз снова разлилась стужа, от которой водному было не по себе.
— Эта дева поможет нам избавиться от стаи снежных хёггов, Кимлет. Навсегда.
Водный хёгг прищурился, глядя на воспитанника.
— Ты ведь понимаешь, что собираешься совершить, Рагнвальд? Понимаешь, чем обернется для тебя эта ловушка на ледяных?
— Я все понимаю, — сказал новый риар.
