Санкции – модная тема для сегодняшних разговоров. Мало кто их видел (я не уверен даже, что господа из списков их уже почувствовали на себе), никто не знает, будут ли они и какими будут, но «предчувствие» носится в воздухе. Между тем «какие?» в отношении санкций, на мой взгляд, не самый интересный вопрос. В римской традиции я бы задал вопрос «cui prodest?» – причем кому выгодно даже не вне, а внутри России.

Санкции, какими бы они ни были, менее всего страшны властной элите. Посещение США и ЕС для них – далеко не главная ценность в жизни. Спрятать свои активы они могут не только в системе трастов, но и (как уже в основном сделано) через неформальных, не связанных с властью и потому не подпадающих под санкции доверительных управляющих, которые для всего мира являются собственниками, но на деле лишь присматривают за имуществом узкого круга приближенных к трону лиц. Возможностей обогащаться у них в закрытой, находящейся под санкциями и потому в принципе непрозрачной и неподотчетной международному праву стране станет только больше, даже если будет перекрыт экспорт нефти и газа. А в то, что это случится в ближайшие годы, верится с трудом. Власти у них в результате санкций и естественного при этом «сплочения нации и усиления вертикали власти» будет только больше, рисков ее потерять – намного меньше.

Государственный бизнес – это аморфный конгломерат из компаний, которые являются кошельками власти, системами, контролирующими тот или иной внутренний рынок, кормушками для конкретных приближенных, случайно доставшимися государству кусками неэффективной собственности и так далее. Говорить о пользе или вреде для государственного бизнеса в целом невозможно, и, в частности, потому, что в его рамках основные задачи нормальных бизнес-компаний – прибыль и принесение пользы клиентам – стоят едва ли даже на 20-м месте. Единственное, что очевидно сегодня, – власть в России сама готова «развернуть» госбизнес спиной к США и ЕС, внутрь российского рынка и на Восток (последнее несколько эфемерно, но в головах власти сидит как реальная идея). Почему? Опять же, потому, что не маржа, не рынки, не польза для клиентов, а агентские издержки, контроль и возможность «брать помногу изнутри» – главные интересы. А это наиболее стабильные области оперирования. С убытками можно жить долго, а катастрофические убытки (если будут) можно закрывать из бюджета.

Для силовиков – насколько вообще можно говорить о такой разнородной и широкой с точки зрения позиционирования и ментальности страте – санкции крайне выгодны, и чем больше их будет – тем лучше. Идеологема силовиков (сознательно упростим это понятие) – это примат перераспределения над созиданием, рост собственного бюджета в качестве коллективного государственного подрядчика и обеспечение лояльности массы: конфликт массы с самой стратой силовиков и властью маскируется путем формирования образа внешнего и внутреннего врага и перенаправления негативной энергии на них. Необходимые условия для успеха – «форс-мажорные» обстоятельства в стране и экономические проблемы на фоне враждебного окружения. Это идеальный вариант, напрямую позволяющий не только «узаконить» свою позицию перераспределяющего, но и существенно ослабить оппонентов, поскольку всякая оппозиция идее силового контроля будет неминуемо ассоциироваться со слабостью перед лицом внешнего врага и даже с предательством.

Широко упоминаемые в качестве малой, но весомой части российского общества «олигархи» на практике уже давно вписываются в одну из четырех вышеназванных групп – если доверительных управляющих считать отдельной группой, конечно. Не вписавшихся либо выгнали на Запад, либо посадили на Востоке (а некоторых затем таки выгнали на Запад). Олигархический бизнес в России в рамках и вне рамок «трастовой» компоненты строится почти исключительно на делегировании государством права делать что-либо и, соответственно, на защите государством этой ниши. Санкции не могут ни изменить ниши, ни изменить их распределение, хотя сам факт санкций, безусловно, будет использоваться в подковерной борьбе за ниши, и, возможно, мы увидим несколько переходов ниш из рук в руки.

Возможно, прибыли сократятся и рыночная стоимость активов олигархов несколько упадет. Но сами олигархи не питают иллюзий по поводу того, кому в конечном итоге принадлежит право решения, сколько стоит их бизнес. Скажет государство – и в рамках «компенсации за несправедливое решение иностранного суда» или в рамках государственной программы выкупит за две цены. Скажет – и в рамках борьбы с уклонением от уплаты налогов или просто за кражу у себя собственной нефти бизнес просто отберет. Какая уж тут рыночная стоимость! Да и какая разница, сколько она составляет.

Может быть, для кого-то из олигархов санкции станут уважительной причиной (для себя и для власти), чтобы «отскочить» – выйти из внутреннего бизнеса, оставить себе только то, что уже надежно размещено вовне, и начать жить заново в Европе или (страшно сказать) в США. Но это уже не про экономику, а про психологию.

«Простой народ» от санкций должен в краткосрочной перспективе даже выиграть: снижение объемов импорта должно дать толчок к росту внутреннего производства, то есть к росту эффективной занятости; невысокие доходы населения так и останутся невысокими (исключим верхние 25 % населения Москвы и верхние 5 % населения других городов, на остальных санкции, даже весьма суровые, мало повлияют), зато ответные меры власти в виде, например, закрытия границы для капитала, перенаправления туристического потока внутрь страны и возврата к прогрессивной системе налогообложения могут даже несколько увеличить на время доходы низших групп. Более того, наконец-то общество обретет реальных врагов, реальную цель – победить экономически и реальную мечту – победить физически, оружием. Уверен, индекс «счастья» у населения должен вырасти.

Кажется, мы не затронули только «либералов и интеллигентов». Стоит заметить, что консолидированной «либеральной страты», или «пятой колонны», не существует. Условно, но и навязчиво, либералами в России именуют всех, кто последовательно выступает за примат гражданских свобод, единое, полное, эффективное и превалирующее над государственными решениями законодательное поле и частный сектор как основу экономики. В этих рамках существует множество непримиримых взглядов, начиная от религиозных и этических и кончая чисто экономическими. Либеральной прослойки в России уже почти нет – это результат как 100 лет геноцида, так и направленной работы последних 15 лет по выдавливанию активных либеральных членов российского общества во внешнюю или внутреннюю эмиграцию, а также по замещению их «системными либералами» – функционерами власти, назначенными изображать поверхностно либеральные взгляды для нейтрализации умеренного электората и изоляции реально либеральных персон.

Этому процессу способствовал ряд неотъемлемых свойств самих либералов – в силу своих убеждений не могущих предложить общественному мнению ни ярких и пустых лозунгов, ни простых решений, ни обещаний счастья на печи. Хуже того – либералы не могут выражать свою позицию без использования сравнительно-аналитической аргументации, которая требует постоянной отсылки к истории развитых демократических стран, имеющих богатый опыт практической реализации либеральных идей. Эта интеллектуальная связь активно используется антилибералами для обвинения первых в «связи с Западом», его идеализации и даже «предательстве интересов России». К сожалению, благодаря как массированной и поддерживаемой властью пропаганде, так и крайне слабому уровню массовой идеологической работы со стороны либералов представления если не о предательстве, то по крайней мере о высокомерном отношении либералов к России и их идолопоклонстве перед Западом весьма популярны в обществе. Упомянутые «системные либералы», которые легко ловятся обществом на вполне когерентных с властью замашках и поступках (коррупции, паразитировании на властных возможностях, неэффективности деятельности и так далее), с успехом выполняют роль «витрины», еще более дискредитируя в обществе либеральную идею.

Любые враждебные действия по отношению к России со стороны Запада, таким образом, напрямую ассоциируются с либеральными кругами и самой либеральной идеей и существенно ухудшают позиции либералов как политической и интеллектуальной силы в российском обществе. Серьезные санкции могут вызвать ситуацию, при которой либералы в России будут уничтожены институционально и даже частично физически в рамках (или под прикрытием) народного гнева.

Одновременно в результате применения санкций российская экономика уже вынужденно (поскольку существующая власть просто не обладает другим арсеналом приемов и методов) будет мигрировать еще дальше от либерального рынка и свободной конкуренции, уничтожая тем самым единственную основу либерального электората – предпринимателей и свободных специалистов. Неизбежная национализация и мобилизация приведут к завершению процессов, которые идут с 2003 года, но активно развернулись только к 2012-му. Россия, вместо того чтобы «с учетом санкций» или «устрашившись санкций» изменить внешнеполитический курс, на практике безвозвратно изменит курс внутриполитический на такой, при котором изменение внешней политики будет уже невозможным.

Понимают ли это страны, активно вводящие и готовящие новые санкции? Конечно, да. По их дальнейшим действиям можно будет судить, чего они хотят на самом деле – возвращения России в круг дружественных стран или ее изоляции и консервации. Но в последнем случае внутренние силы истощат ее и в итоге разорвут на куски. Внутреннее чувство говорит мне, что последнее для США и ЕС очень соблазнительно, но рискованно. А либеральные страны рисковать не любят. Вот, собственно, и мой ответ на вопрос, почему серьезных санкций не будет.