Часть седьмая. Мир и экономика

Работа в Московском центре Карнеги в 2014–2018 годах обеспечила меня большим количеством контактов в европейских (да и американских) научных и управленческих институтах, что само по себе было крайне любопытно – оказалось, что образ мышления, психология, способы действия европейских бюрократов и аналитиков в чем-то диаметрально противоположны привычным в России, а в чем-то удивительно с ними сходны. У меня, до того знакомого с западным миром только через бизнес-контакты и учебу в Университете Чикаго, конечно, было весьма идеалистическое представление о западной системе. До того я имел дело с очень квалифицированными, профессиональными, жесткими, но при этом порядочными, самостоятельными в суждениях и действиях бизнесменами, профессорами, студентами. Первым, с чем мне пришлось столкнуться, во взаимодействии с чиновниками свободного мира, оказалась крайняя поверхностность в отношении области, с которой они имели дело, и значительный уровень зашоренности, вполне напоминающий свойства чиновников российских. Особенно явно эти качества проявлялись при обсуждении ситуации вокруг России и отношений России с Западом.

В 2015 году каждый второй европейский чиновник задавал мне вопрос: «Сколько месяцев еще протянет российская экономика?» К концу года мне это надоело, и я стал отвечать коротко: «Да сколько угодно», что немало удивляло собеседников. Чуть позже дежурный вопрос сменился на «Как скоро санкции заставят Россию изменить свою политику?», и мой ответ «Никогда» удивлял их не меньше.

Несколько раз я писал для западного массмедиа (от местных газет в Финляндии до National Interest, Financial Times, Politico, Foreign Policy) и успел заметить, что в развитых демократиях цензура мнения присутствует в достаточной степени. Если в России (к слову, не так уж сильно, скорее, только в государственных медиа, и то не всегда) вам не дают написать то, что вы думаете, мотивируя это запретом со стороны власти или просто нежеланием ее обидеть, то в западных СМИ цензор более жесткий: несколько раз мне недвусмысленно сообщалось, что «это» не стоит писать, потому что «аудитория не хочет это читать». Здесь нет подвоха или завуалированных действий власти – действительно, западные СМИ зависят от своих бюджетов, которые формируются пропорционально количеству и качеству читателей и зрителей. И если публика хочет верить, что российская экономика скоро рухнет, нельзя писать обратное.

Но в итоге мое «nonconventional opinion» стало вызывать интерес – меня вдруг стали просить написать статью для того или иного сборника, издаваемого в Европе. Самая интересная из тем, о которой мне довелось написать, – тема, непосредственно связанная и с Россией, и с ЕС, и со странами, которые, как Украина, оказались посередине между двумя империями. С большим удовольствием я заметил, что мои статьи об этом не только не отвергались, но и печатались как есть, читались и даже обсуждались. Видимо, тема «ошибок на восточном фронте» для ЕС актуальна. Эта статья опубликована на сайте Московского центра Карнеги 9 марта 2017 года.

Отправить