Глава 23: Наоми

Поток энергии, пришедший из кольца врат, был не виден простым глазом. Даже оптический телескоп мог бы различить лишь мгновенные яркие вспышки, с которыми разрывались мельчайшие крупицы материи при попадании в луч. В пространство, где толпились прибывающие в Оберон или отбывающие из него корабли, луч вошел на скорости света, конусообразно расширяющейся волной, длинною во многие и многие сотни тысяч километров. Хотя по мере распространения поток ослаб, этого оказалось недостаточно, чтобы спасти «Сан-Сальвадор». Судно Транспортного Союза успело вывалиться за границы безопасной зоны, и почти мгновенно сам корабль и все, кто был на его борту, обратились в пепел.

Сидя в общей столовой, Наоми прокручивала записи новостных лент, смотрела, как погибал в белой вспышке корабль, погибал так стремительно, что привычная частота смены кадров не передавала это в полной мере. Почти всю жизнь провела Наоми на кораблях и станциях. Шесть раз ее корабли попадали плод удар метеоритов, и дважды это сопровождалось потерей атмосферы. Доводилось ей сбрасывать ядро, пока реактор не расцвел крошечным недолговечным солнцем. И прыгать без скафандра с корабля на корабль приходилось тоже, и чувство вакуумной пустоты в легких даже десятилетия спустя мучило ее в ночных кошмарах. Она бы поручилась, что не понаслышке знакома со всеми опасностями, которые таит в себе жизнь за пределами атмосферы.

Однако это что-то новое.

– Думаешь, это сделали они? – спросила Эмма, горбясь над грушей утреннего чая. «Бикаджи Кама» шла на торможении. Треть g почему-то воспринималась странно, пока Наоми не сообразила, что отвыкла бывать в общих командных отсеках, когда там есть верх и вниз. Все равно было непривычно, но теперь она понимала почему.

– «Они» это Лакония? Или ты про людей Сабы?

Эмма вскинула брови.

– Я про Лаконию, хотя… про всех.

Экипаж расползся по камбузу мелкими группками по двое-трое, люди общались друг с другом с вежливой и тихой хрупкостью, как на похоронах. Многие, наверно, лично знали ребят с «Сан-Сальвадора», а даже если нет, то был точно такой же корабль. Чужая смерть напомнила всем, что собственная тоже бродит где-то там, поблизости.

– Не знаю, – сказала Наоми. – «Тайфун» держат на «Медине» как раз для того, чтобы оборонять все врата разом. Ударь по станции генератором магнитного поля – все врата поджарят каждого, кто окажется поблизости, но…

– Я видела данные того выстрела по «Медине». Не та мощь.

– Даже близко не та, – согласилась Наоми.

Эмма отхлебнула из груши, еще больше сгорбилась над столом и понизила голос:

– Так это мы разыграли? Пытались взять медленную зону?

– Если даже планировалась такая атака, я не в курсе, – ответила она, но в животе стянулся тугой узел. Не верилось, что Саба замыслил бы нечто настолько дерзкое, не сказав ей, но как знать? Она ведь всегда ратовала за сдержанность, за ненасильственные, долгосрочные стратегии. Если все, чего ей удалось добиться – лишь вырваться из петли... Воображение рисовало, как Бобби, Алекс и «Грозовой Шторм» с потрепанным, наспех собранным флотом несутся к вратам... Они не настолько глупы. Но даже если так, гамма-вспышка из врат намного мощнее...

– Сможешь найти, куда запрятали мою систему? – спросила Наоми. – Если восстановлю ее, поймаю сигнал Сабы. Получу отчет.

– Разыскать, пожалуй, можно, – прикинула Эмма. – Но в ближайшие четыре часа пересадим тебя на шаттл до Большой Луны и вытурим отсюда, пока мы еще вне досягаемости транзитной станции. Времени осталось мало.

– Тогда не будем мешкать.

Теперь, когда тяга поменяла внутреннюю архитектуру судна, разыскать все части ее разобранной клетки оказалось нелегко, но Наоми не нужны были все детали. Встроенная в жесткий диск программа безопасности облегчала поиск скрытых сообщений, но без ключей, которые Наоми хранила только в памяти, их не прочтешь. Все записи ее долгих переходов в грузовом контейнере с диска стерты. Если бы лаконианцы нашли устройства, вытащить из них секреты подполья они бы не смогли. Но и Наоми тоже.

Эмма привела погрузочный мех, передвинула тяжелые ящики, которые они расставили тут раньше, и Наоми нашла необходимое – сигнальный процессор с амортизатора, монитор, не тот, который был у нее, но похожий, и интерфейс ручного терминала. Они устроились в небольшой мастерской рядом с машинным цехом. Хотя ни одна из них того не произнесла, обе знали – когда они закончат, все снова будет разобрано и спрятано.

Мастерская была тесной и грязной, с длинными выцветшими потеками на матерчатых стенах. Стойки для инструментов использовались столько лет, что керамика насквозь протерлась, и из-под нее поблескивал титановый остов. Пахло маслом и потом, и Наоми нравилось здесь больше, чем где бы то ни было на «Каме».

Она просмотрела все места, куда Саба обычно запрятывал послания для подполья, но большинство из них вообще отсутствовало. Не было не только скрытых сообщений, пропали целые каналы. Вместо координационной ленты Транспортного Союза с текущими данными о местоположении кораблей и курсах крутилась повторяющаяся резервная запись. Развлекательный канал с «Медины», где молодой ведущий, едва переводя дыхание, часами трещал о трехфакторной философии дизайна, не передавал вообще ничего. Все коммуникационные линии «Медины» закрылись для любых дел, тайных или иных.

– Это хорошо или плохо? – спросила Эмма.

– Не представляю, – ответила Наоми.

– Пора сажать тебя в шаттл.

– Еще пару минут.

Эмма переступила с ноги на ногу, скрывая нетерпение. Дело не только в том, что поджимало время. Нервировала ситуация в целом.

Наоми уже почти сдалась, когда, наконец, нашла сообщение. Оно пряталось в ложных статических колебаниях навигационного маяка для ретрансляторов, которые перенаправляли сигналы связи сквозь помехи врат. Шифровалось ключом, и с шестой попытки удалось подобрать верный. Когда оно выскочило на мониторе, это был просто текст. Ни голоса, ни картинки. Ничто не указывало на то, что оно пришло от Сабы, кроме самого факта его существования.

КРУПНЫЙ ИНЦИДЕНТ В МЕДЛЕННОЙ ЗОНЕ. ПРИОСТАНОВИТЬ ВСЕ ОПЕРАЦИИ И ЗАТАИТЬСЯ. ДЛЯ ОРГАНИЗАЦИИ НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ УГРОЗЫ НЕТ, НО УРОВЕНЬ ВРАЖЕСКОГО НАДЗОРА КРАЙНЕ ВЫСОК. ПО ПРИКАЗУ ЛАКОНИИ ПРОХОД ЧЕРЕЗ ВСЕ ВРАТА ЗАКРЫТ. ПОТЕРЯНЫ ДВОЕ ВРАТ. СЛЕДИТЕ ЗА ОБНОВЛЕНИЯМИ.

– Потеряны двое врат? – переспросила Эмма. – Что, к чертям, это значит?

– Потерпи и узнаешь, вот что это значит, – Наоми вырубила свою систему, и слова погасли.

Шаттл был двухместный. Без двигателя Эпштейна, но добротный «чайник», годный для орбитальных переходов длиною в месяц или два. Она проведет в нем не более двух дней. Такие челноки обычно арендовали новички-геологоразведчики для осмотра рудных участков или пожилые пары с целью долгого, слегка авантюрного отпуска. Остро чувствовалось отсутствие Джима. Когда «Бикаджи Кама» отстала, и Наоми настроила первое постоянное ускорение в направлении лунного аванпоста Оберона, она проверила выходные данные передатчика. Еще день назад шаттл был ремонтным и спасательным челноком Транспортного Союза. Сегодня это уже арендованное судно, зарегистрированное на «Уимзи Энтерпрайзис», и зарегистрированное аж полтора года назад. Кораблю все равно, какие байки о нем плетут. Свое дело он делает в любом случае.

Обдумывая случившееся, она включила себе фоном местную отцензуренную ленту новостей, где Лакония через жизнерадостного сухощавого диктора извергала свою официальную позицию. За несколько часов ни этот весельчак, ни сменившая его хмурая серьезная женщина так и не упомянули ни Медину, ни «Тайфун», ни вспышку гамма-излучения. И то, что потеряно два кольца врат. Только бы не Бобби с Алексом, твердила себе Наоми, только бы они не кинулись в пасть «магнетара» и не погибли. Есть даже шанс, что нынешний кризис, во что бы он ни вылился, откроет для подполья некоторые возможности. Но надо искать новый способ передачи сообщений Сабе, бутылок для посланий больше нет.

Оберон – один из лучших образчиков успеха новых звездных систем. Просторная планета с пышной растительностью и чистой водой, сотни жизнеспособных микроклиматов, а местное «древо жизни» и земная биохимия умудрялись благополучно сосуществовать, снисходительно не мешая друг другу. Поговаривали, будто фермы на Обероне выращивали земные культуры бок о бок с местными, и те служили друг для друга удобрением. Явное преувеличение, но зерно истины тут было. На Обероне не приходилось бороться за еду и воду, как во многих других мирах. Здесь имелось двенадцать городов с населением более миллиона человек, а также множество мелких поселков, ферм и исследовательских станций. Лунная станция снабжала грузами и припасами ближайшие астероиды и горстку карликовых планет, достаточно крупных, чтобы заселить их людьми. В период расцвета население Оберона составляло почти одну десятую процента от популяции Земли, и уже более двух десятилетий он был полностью самодостаточным.

Наоми считала его жутковатым.

Когда она добралась до доков, те сияли такой чистотой, какой она не видела за целую жизнь путешествий по Солнечной системе. Не то чтобы ей не нравилось это пробирающее до дрожи совершенство. Пустотные города, которые в свое время стали воплощением астерской культурной мечты, светились новизной и верой в будущее, точно как лунная база Оберона. Но те города уходили корнями в историю. Все в Солнечной системе, от огромного порта Цереры до горняцких шахт, добывающих руду и воду с астероидов, размером не крупнее корабельного трюма, пришло из единого прошлого. Да, экспансия в космическое пространство была кровавой и жестокой, наполненной не только сотрудничеством, но и насилием, но она была настоящей. Подлинной.

На здешней станции нет старых уровней, здесь вообще нет ничего старого. На Церере существовали кварталы, построенные поверх давних карьеров, где размещались гигантские двигатели, раскрутившие астероид. На Ганимеде – целые уровни туннелей, заброшенные во время войны и так и не восстановленные. Города Земли на протяжении тысячелетий возводились на руинах прежних, слой за слоем. Оберон же напоминал парк аттракционов. Готовая культура, которую с равной бодростью можно собрать где угодно. Как-то не по-человечески.

Офис «Уимзи Энтерпрайзис» прятался за дверцей размером с дверцу шкафа, как раз между киоском мороженного и адвокатской конторой по земельным претензиям. Внутри витал запах гидропоники и свежей пластмассы. Коротко стриженая женщина ее лет стояла за столом, словно раздатчица еды на вынос.

– Привет, – с едва сдерживаемой улыбкой обратилась к ней женщина.

– Я привела назад корабль, – сказала Наоми.

– Не помнишь меня, не так ли? – спросила женщина. – Не удивительно. Давно это было. Я входила в команду твоего корабля.

– Моего корабля?

– «Росинант» под командованием капитана Холдена. В старые недобрые времена, когда камни упали. Ты тогда занята была, sa sa que? С тем козлиной Инаросом. Когда мы вытащили тебя с той гоночной шлюпки, вид у тебя был, как из утилизатора.

Наоми мысленно откинула годы прочь – и щеки женщины округлились, исчезла седина. Она была пилотом. Работала на «Тихо» с Фредом Джонсоном.

– Чава Ломбо?

– Добро пожаловать на Оберон, – сказала Чава. – Здесь можешь говорить без опаски. Я каждый день проверяю на прослушку, а когда узнала, что ты едешь, проверила особо тщательно.

Ноами подошла к столу, наклонилась ближе.

– Спасибо тебе. Ты знаешь, что происходит?

– Не особо, – ответила Чава, – но могу сказать, служба безопасности Лаконии основательно обделалась с тех пор, как пришел первый запрет на транзит. Мы еще не расшифровали все каналы, но объем траффика огромен. Губернатор Сонг из кожи лезла, убирая корабли из медленной зоны до гамма-вспышки, а теперь никого не пускает ни сюда, ни отсюда.

– У тебя есть связь с Сабой? – спросила Наоми.

– Лаконианцы обновили всю систему безопасности на ретрансляторах, – сказала Чава. – Но пара лазеек у меня осталась.

– Уверена, что они безопасны? – спросила Наоми, и голос вдруг отдался странным эхом, как будто она слышала больше, чем всегда. Полутона и обертоны журчали друг сквозь друга, колыхались рябью, вибрации касались твердых поверхностей стола, пола и стен и отскакивали, порождая новые замысловатые комбинации. Наоми отпрянула назад, и глаза Чавы расширились. Она видела в них влагу, и крошечную темную точку слезного протока, и узор кровеносных сосудов в белках, похожий на карту неведомого мира.

– Бля, – выдохнула Чава, и слово зазвучало как симфония. Ошеломляюще, многогранно. Наоми падала в этот звук, в этот объемный, полный, сложный воздух…

Очнулась она, лежа щекой на шершавом фабричном ковре. Чава без кровинки в лице так и сидела за столом, оглядывала комнату, пытаясь сосредоточиться и найти Наоми. У нее ушло на это несколько секунд.

– Что… – пробормотала Чава. – Что это…

– То же самое, что случилось однажды в Солнечной системе, когда расстреляли «Палладу». Как долго мы были без сознания?

– Я… не…

– Записи есть? С камер слежения?

Чава кивнула, ее едва заметная дрожь перешла в крупную тряску, голова закачалась так сильно, что, казалось, уже не остановится. Она открыла рабочее окно на настольном дисплее. В комнате ничего, только вид на входную дверь снаружи. Когда она перематывала назад, до появления Наоми, по громкоговорителю станции прозвучал сигнал тревоги, настолько громкий, что слышен был даже внутри офиса. «Говорит служба общественной безопасности. Пожалуйста, оставайтесь на месте. Если вам нужна помощь, воспользуйтесь аварийным вызовом на вашем ручном терминале, и правительственные службы придут к вам. Не ищите помощи самостоятельно. Не покидайте свои дома или рабочие места».

– Три минуты, – сказала Чава. – А казалось, что мгновение ока.

– В Обероне есть крейсер класса «магнетар»? Это единственное, насколько я знаю, что может… или почти единственное…

– Нет, ничего такого.

– Придется рискнуть и воспользоваться твоими лазейками на ретрансляторе. Надо передать сообщение Сабе. Здесь что-то происходит, и если оно как-то связано с тем, из-за чего переполошилась Лакония, он должен знать.

Чава жестом пригласила Наоми обойти стол.

– Иди сюда.

Офис Чавы был маленьким, с белой заурядной мебелью из керамики и стали, но хорошо оборудованным. Наоми села за стол и набрала короткое сообщение, она печатала быстро, не заботясь об ошибках. Врата Оберона находились в пятидесяти пяти минутах световой задержки от планеты. Даже если Саба отзовется сразу, ответа дожидаться два часа, или дольше, если у него на ответ уйдет больше времени.

Пока они ждали, Чава приготовила ромашковый чай из офисных запасов. Приторно сладкий, но Наоми все равно выпила. Хоть какое-то занятие. Через час и тридцать пять минут отключили сигнал тревоги. «Станция в безопасности. Пожалуйста, возвращайтесь к обычной деятельности». Оптимистично до наивности.

За десять минут до двухчасовой отметки звякнула система Чавы, та открыла сообщение и остолбенела. Читая, оскалила зубы.

– Что там?

– Ничего, – Чава развернула монитор к Наоми, чтобы та сама увидела.

ОШИБКА ПЕРЕДАЧИ. РЕТРАНСЛЯТОР НЕ ОТВЕЧАЕТ. СООБЩЕНИЕ ПОСТАВЛЕНО В ОЧЕРЕДЬ НА ПОВТОРНУЮ ДОСТАВКУ.

– Ретранслятор накрылся? – спросила Наоми.

– Накрылся, – подтвердила Чава. – Тот, что внутри кольца. А это сообщение сгенерировал ретранслятор со стороны Оберона, потому что не смог достучаться до второго. Можно попробовать кое-что еще. Помехи внутри кольца – такая, сука, жесть, но пробить их можно. Есть у меня во флоте пара арендованных кораблей с лучом связи, и если подвести один поближе…

Наоми отрицательно помотала головой.

– Нет. Не так открыто. Я хочу передать кое-что, а не раскрыть организацию. Саба получит сообщение, когда будет возможность. Он знает, как найти нас. Найдет, как сможет.

Чава разочарованно фыркнула, допила остатки чая.

– Давай хоть отведу тебя на конспиративную квартиру. Будем грызть ногти в более удобном месте. Лакония к ретрансляторам относится серьезно. В чем бы ни была проблема, резервное восстановление сети связи для них точно будет в приоритете.

– Слава Богу, враг у нас эффективный, – пошутила Наоми. Чава даже слегка усмехнулась.

Но через день ретранслятор еще не работал. И на следующий день тоже. Прошла почти неделя, прежде чем скоростной зонд, проделав долгий путь к кольцу врат, прошел сквозь них и переслал обратно кадры, скрыть которые не посмела даже цензура.

Вся звездная система Оберона, с Наоми, Чавой и экипажем «Бикаджи Камы», увидела на месте тьмы между кольцами врат красочный водоворот. Стало понятно, почему не отвечает ретранслятор со стороны медленной зоны. Он исчез, как и все другие ретрансляторы. И «Глаз тайфуна». И «Медина», и все корабли, помещенные на карантин в пространстве срединного кольца. Осталась только станция пришельцев в центре, яркая, как крошечное солнце.

Наоми смотрела на нее, пока не закружилась голова, отвела взгляд, огляделась вокруг, пытаясь убедиться, что все происходит на самом деле. Потом еще раз. И еще, и еще, в порочном круге неверия.

Из маленькой искусственной вселенной между врат исчезли все признаки человеческого присутствия, словно никогда и не было, а сила, стершая их оттуда, не оставила никаких следов.