Глава 17: Алекс

Прятать корабль в космосе – все равно что прятаться на школьной площадке. Найди что-то больше себя и поставь между собой и тем, кто тебя ищет. Даже если спрятаться не за чем, такое все равно возможно. Космос огромен, и летают в нем, в основном, холодные и темные вещи. Если найдешь способ не излучать тепло и свет, сможешь затеряться в общей массе.

Алекс прогнал карту системы Юпитера вперед во времени, потом назад. Луны шли вокруг газового гиганта, потом разворачивались и шли в обратную сторону к началу. Возможные траектории пронизывали воображаемое пространство как медные нити с прорисованными на них сложными отношениями тяги, температуры и невидимого механизма постоянно меняющихся гравитационных взаимодействий. Алекс манипулировал переменными – какие траектории откроются, если довернуть корабль еще на полградуса, какие закроются, если уменьшить время тяги – и нити то вспыхивали, то гасли. План начинал медленно оформляться.

Чтобы найти маршрут, которым «Шторм» сможет уйти с Каллисто до того, как лаконианский линкор войдет в пределы эффективного диапазона, нужно проложить такой курс, чтобы идти на тяге только когда громада Юпитера будет стоять между ними и внутренней системой, а потом, выйдя из его тени, лететь по инерции и оставаться темными и холодными. Это сильно сужало спектр вариантов. Но в общем ненамного усложняло задачу.

Ио, Европа, Ганимед – на всех стояли станции наблюдения под контролем Лаконии, которые могли засечь старт «Шторма» и пометить как подозрительный. Так что план должен был включать в себя старт в момент, когда Юпитер встанет между Каллисто, Солнцем и тремя остальными галилеевыми лунами. Алекс снова запустил орбитальную симуляцию вперед. Вот и решение. Окно, в котором Каллисто оказывался в одиночестве на темной стороне Юпитера и оставался в его тени достаточно, чтобы «Шторм» мог взлететь. Очень узкое окно. Может, даже слишком узкое.

Кораблю было что предложить. Обшивка «Шторма» возвращала крайне низкий по сравнению с другими кораблями радарный профиль. Его внутренние радиаторы могли собирать отработанное тепло много дней. А когда требовалось, капиллярные трубки в обшивке наполнялись жидким водородом, и температура на корпусе становилась всего на пару градусов теплее окружающего космоса. Когда корабль летел в скрытом режиме, он становился практически невидимкой. Если лаконианцы станут искать стандартный рудовоз или трофейный военный корабль, то профиль «Шторма» будет выглядеть для них слишком маленьким. Алекс проверил запас водорода, скорректировал температурную переменную и прогнал поиск по новой. Окно открылось пошире.

Они взлетят с Каллисто, когда спутник зайдет за Юпитер, затем пойдут на жесткой тяге, пока планета блокирует линию прямой видимости «Бури» и наблюдательных постов на внутренних планетах. Это не помешает другим кораблям и второстепенным постам засечь их шлейф – в системе слишком много глаз и от всех не спрячешься, как ни усложняй полетный план. Но благодаря системе охлаждения и бездействию основных наблюдателей они могут выиграть несколько часов форы. Потом они погасят привод и пойдут по инерции в скрытом режиме столько, сколько выдержат радиаторы. Когда отойдут на какую-никакую дистанцию от системы Юпитера, лягут на низкоэнергетическую гравитационную траекторию, из тех, что используют астеры и шахтеры, включат поддельный транспондер и на очень тихой тяге пойдут к вратам, надеясь, что выглядят всего лишь как один из десятков кораблей, делающих то же самое.

Как только отойдут достаточно, свяжутся с Сабой и поищут какой-нибудь корабль Союза, в котором хватит места, чтобы спрятаться и свалить к чертям из Солнечной системы.

План выходил чертовски ненадежным. Но и жили они в ненадежные времена.

Алекс гонял симуляцию туда и обратно, добавляя всевозможные варианты запуска и отключения тяги, пока не пришел к плану, который – и компьютер с ним согласился – имел наибольшие шансы на успех. Если Алекс ничего не упустил. Если значения всех переменных корректны. Если боги в этот день не обратят на них свою ненависть.

Он откинулся назад, а в черепе стучал пульс, словно мозгу назначили свидание в другом месте. Почесал шею. Каждая мышца ощущалась так, будто Алекса били. Когда-то он мог оттачивать полетный план часами. Да и сейчас мог, но давалось это гораздо большей ценой. Он хлопнул по столу, выключая голографическую карту. В комнате зажегся свет, осветив тесную, выцветшую рабочую комнату, которую он занял на время пребывания на Каллисто. Стол, подключенный напрямую к системе «Шторма», чтобы ни один запрос не просочился в широкое информационное поле Каллисто. Стеновой экран с доступом к паре тысяч разных информационных и развлекательных каналов. В углу совмещенный санузел с умывальником, унитазом и душем – запах плесени прилагался бесплатно. А на случай, если он решит не возвращаться в свой отель-гроб, здесь стояла раскладушка с плоской подушкой и вытертым одеялом. Весь набор неудобств холостяцкой берлоги на флотской базе. Вот уж по чему он точно не скучал.

Он мешал порошок анальгина в стакане с водой – гранулы лекарства кружились как звезды – когда терминал начал исполнять первые несколько тактов из его любимой песни «Пыльных вихрей».

– Принять вызов, – крикнул Алекс и одним глотком выпил лекарство. Вздрогнул, когда живительная горечь окутала его язык. – Йоу, Бобби. Какие дела?

– Встретимся в столовой в двенадцать, – сказала она и оборвала соединение раньше, чем он смог что-то ответить.

Слово «столовая» было лишь кодовым обозначением для небольшого хранилища в одном из редко используемых боковых туннелей – одной из полудюжины комнат, приспособленных командой для тайных встреч. Комнаты каждую пару дней проверяли на наличие прослушивающих устройств, а члены ударной группы Бобби, одетые в гражданское, следили, не заходит ли туда кто-то еще.

Вся служба Алекса проходила либо на кораблях, либо на базах в ожидании распределения на корабль. Он никогда не имел отношения ни к разведке, ни к спецназу, как Бобби. Оказалось, что паранойя, по умолчанию встроенная в окружающую секретные миссии жизнь, очень изматывает.

– Мне, наверное, надо купить еды, – сказал он в терминал.

Тот пикнул, принимая запрос, и отправил заказ в лапшичную в нижнем городе. Хозяин, член сопротивления, отправит уведомление о сборе Каспару. Еще один код. Алекс и голоден-то не был, но если кто-то услышит или скопирует сигнал, ничего подозрительного не услышит. В жизни Алекса больше ничего не было тем, чем казалось.

Через десять минут Алекс вошел в заднюю комнату лапшичной и нашел там ждущего его Каспара. Когда это место не использовали для тайных встреч, здесь хранили сухую лапшу, и коробки с ее запасом стояли почти у каждой стены. Каналы отопления со станции перекрыли, так что в помещении было градусов на десять прохладнее, чем в самом магазине, и Алекс мог видеть свое дыхание.

– Сколько времени тебе нужно? – спросил парень без вступлений.

– Не знаю. Дай мне два часа, встретимся в казино. Где блекджек. Я сяду за пятидолларовый стол.

– Принял, – ответил Каспар.

Он снял тяжелую куртку с капюшоном и отдал Алексу. Тот протянул Каспару свой терминал. Парень пару часов побродит по станции, так что любого, кто отслеживает терминал Алекса, ожидает веселая погоня. Маловероятно, чтобы за ними кто-то следил. Терминалы урезали и анонимизировали, насколько это вообще было возможно. Если бы фальшивые личности команды вскрыли, их бы уже давно взяла и допрашивала служба безопасности Лаконии. Но Бобби установила правила оперативной безопасности, и все неукоснительно им следовали.

Каспар взял терминал и сунул в карман комбинезона, бодро махнул Алексу и повернулся к двери.

– Погоди, – сказал Алекс.

– Все нормально?

Что-то в тоне Алекса заставило молодого человека насторожиться. Ничего не нормально, хотелось ответить Алексу, но он не стал, конечно.

– Просто будь осторожен. Случись что-то с тобой, и мне придется делать двойную работу, – безуспешно попытался он пошутить. Складка между глаз Каспара стала глубже.

– Мне не нужен папочка, Алекс. Я свое дело знаю.

– Ага, извини, – сказал Алекс, прислонился к стене и прикрыл глаза.

Головная боль вызывала желание прижаться к стене лицом. Лишь тонкий слой композита и изоляции отделял его от естественного туннеля. Может, лед, столь же древний, как сама Солнечная система, окажется достаточно холодным, чтобы унять стук в висках.

– Ничего страшного, – сказал Каспар, – но мой папаша смотал удочки, когда мне было семь. Я как тогда в нем не особо нуждался, так и сейчас.

– Справедливо. Правда…

Каспар ждал. Алекс тяжело вздохнул.

– Правда в том, что я дико беспокоюсь о своем ребенке, и проецирую это на тебя. Не принимай так уж всерьез, ладно?

Алекс ждал, что Каспар уйдет, но тот не торопился. Наоборот, он уселся на стопку коробок с надписью «СОЕВАЯ ЛАПША» и скрестил руки.

– Думаешь, лаконианцы знают, что это устроили мы?

– Что? Не, я не то имел…

– Не еби мозги, Алекс. У меня тоже есть семья.

– Я не о том, – сказал Алекс.

Он заметил пакетик с обезвоженными луковыми хлопьями, поднял. Пакетик холодил руку и показался божественным спасением, когда Алекс прижал его к виску. Каспар сидел на коробках, глядя на Алекса и нетерпеливо дрыгая коленом.

– Тогда о чем?

– Он взрослеет, становится серьезным, – сказал Алекс. – Может, даже женился уже. Скорее всего женился. Это заставляет меня поразмыслить, что я очень не хочу ему все испортить. Всегда ведь думаешь: то, что оставишь своему ребенку, будет лучше того, что оставили тебе. Но у меня вот не выходит.

Алекс переложил пакет с луком к другой стороне головы, но тот уже начал теплеть.

– Когда волнуешься, кажется, что хоть что-то делаешь, – сказал Каспар. – Понимаю. Когда меня взяли пилотом в Союз, я волновался за маму, чтобы не чувствовать вину за то, что оставляю ее.

– Ты слишком умный для своего возраста, – сказал Алекс, – но да, может, оно и так. Или почти так. Я был дерьмовым отцом задолго до того, как ушел из семьи, чтобы играть в революционера.

– Не знаю, – ответил Каспар и встал. – Мой отец смылся, потому что мама просила его перестать тратить квартплату на «волшебную пыльцу». Если бы дошло до соревнования с вами двумя, ты стал бы отцом года.

– Спасибо, – ответил Алекс, и неожиданно для себя рассмеялся. – Чертовски приятный комплимент.

Терминал Алекса зажужжал у Каспара в кармане. Парень вытащил его и сказал:

– Кэп хочет знать, где ты шляешься.

– Уже иду.

Столовая представляла собой заброшенное складское помещение площадью около шести квадратных метров, с напылением из пены на стенах и дверью из углеродного волокна, на которой не было даже защелки. Трубы, выходящие из стен и обрывающиеся, намекали на машинное прошлое помещения, но какая служба его занимала – история умалчивала. В левом нижнем углу двери стоял нарисованный мелом маленький зеленый крестик, окруженный другими надписями. Большинство из них составляли знаки местных банд и хвастовство собственной сексуальной удалью. Зеленый крестик означал, что комнату проверили на наличие устройств слежения меньше чем тридцать часов назад и ничего не обнаружили. Красный значил бы, что подполью следует оставить устройства на месте и прекратить использование помещения.

Когда Алекс появился на пороге, Бобби уже ждала его. Нетерпеливость в бывшем морпехе от большинства ускользала. Она не расхаживала по комнате. Не стучала по колену, не дрыгала ногой. Он единственный раз слышал, как она хрустит костяшками – в спортзале, перед спаррингом. Но Алекс понял, что что-то не так, как только переступил порог. Она стояла совершенно прямо, но словно задеревенев, словно напрягая каждую мышцу тела.

Она сказала:

– Ты опоздал.

– При обмене зацепились с Каспаром языками, а сейчас ты меня слегка пугаешь.

– Боевой корабль, который в свое время просто отмахнулся от объединенного флота Земли, Марса и Транспортного Союза, движется в нашу сторону, потому что мы убили лаконианского офицера высшего ранга. Если ты только сейчас испугался, ты тупой нахер, а я знаю, что ты нихера не тупой, Алекс, – сказала Бобби.

– Принято, сержант. Справедливо, – ответил Алекс и поднял руки, сдаваясь.

Встречаться в столовой ему нравилось меньше всего, потому что сесть тут было негде. Пришлось поискать свободный от труб участок стены и прислониться к изоляционной пене.

– Почему бы тебе не ввести меня в курс?

– Прости, – сказала Бобби. Она сжала кулаки и сунула их в карманы. – Я сейчас на тебя злюсь, но твоей вины тут нет.

– Что мне перестать делать, чтобы это и дальше оставалось не моей виной?

Бобби усмехнулась и одарила его слабой улыбкой. Шутка получилась не особенно веселой, но он понимал – она ценит, что он не принимает ее гнев на свой счет.

– Меня кое-что беспокоит. Ты прав. И Наоми права, – сказала она. – Время нашего маленького сопротивления на исходе, а чего мы добились? Разозлили империю. Угнали пару кораблей, украли немного припасов. Убили несколько лаконианцев. Может, я и правда привыкла думать, что достаточно плюнуть врагу в глаз, пока он тебя душит. Но я вот все думаю о рассуждениях Джиллиан насчет объективной ценности моральных побед, и она тоже не неправа.

Бобби посидела молча, словно прислушиваясь к собственным словам. Наверное, эти мысли она еще ни разу не высказывала вслух.

– Мы говорим о том, о чем, как я думаю, мы говорим?

– Я не знаю, о чем, как ты думаешь, мы говорим, Алекс.

– Потому что, – сказал Алекс, – если мы говорим о том, что пора сворачиваться, то уйти с Каллисто гораздо проще без «Шторма». В смысле, план у меня в любом случае есть, но…

– Нет, – ответила Бобби, – об этом мы не говорим.

Ее голос охрип от гнева. Алексу захотелось попятиться, отступить. Но он знал ее достаточно, чтобы понять, что с ней не так. О чем бы она ни думала, ей нужен был кто-то, на кого она может обрушить гнев. Сдерживание никого из них не сделает счастливее. И не добавит безопасности. Даже если Бобби и пугала Алекса, она все равно оставалась Бобби Дрейпер, старым другом и товарищем.

А еще воплощением грубой силы, чье недовольство могло выйти боком.

– Принято, сержант, – сказал Алекс, стараясь, чтобы голос не звучал как на переговорах по освобождению заложников.

– Я не собираюсь сдаваться, – сказала Бобби. – Я собираюсь придумать, как победить. Как собрать то, что у нас есть, и найти какой-то ход конем, неожиданную атаку, которая вырвет победу на грани поражения. Как нам сделать что-то большее, чем просто выжить.

– Выжить для начала было бы неплохо, – ответил Алекс. – Если это поможет, то я разработал полетный план, с которым можно уйти с Каллисто.

– Поможет. Но побег не решит основную проблему.

– Кэп… Бобби, – сказал Алекс, – во вселенной три корабля класса «магнетар», и тот самый, что накидал по ушам целому объединенному флоту, прямо сейчас стремится к нам. Драться с ним – все равно что драться с тобой. Говоря твоими словами, не испугается только тупой нахер.

Бобби не ответила. Вытащила терминал из кармана. Дешевку из тех, что в киоске на рынке отдают за пару баксов. Батареи хватает на несколько часов, после чего ты просто выбрасываешь его и покупаешь следующий. Бобби кинула терминал Алексу. Экран показывал небольшой металлический шар с напечатанным на нем текстом и каким-то кабелем сверху.

– Это что за херня? – спросил Алекс.

– Там приложен отчет.

Алекс смахнул экран, и изображение сменилось на статью о теории использования антиматерии в высокоэнергетических реакторах. И даже после этого у Алекса ушла минута, чтобы понять, что это значит.

– Нет, – сказал он.

– Да, – ответила Бобби. – Рини уверена на девяносто девять процентов. Она осматривала их, проводила исследования. За всю историю науки мы сумели произвести лишь следовые количества антиматерии, но никогда ее не применяли. А теперь вот это. Лаконианцы додумались, как ее производить и хранить. Ставлю недельное жалование, что производство у них на тех же строительных платформах, откуда вышли и «Шторм», и «Буря», и эти шары шли на пополнение припасов линкора. Когда он стреляет из своей большой пушки, он, должно быть, сжигает антиматерию как сумасшедший.

– Лакония – трудная цель, но если ты права и мы сможем найти способ сковырнуть эти платформы…

– Да, лишить их источника пополнения припасов было бы отлично, – сказала Бобби, – но это просто тактическая победа. Это цель для меня. Не для тебя или Наоми.

– А у меня есть своя цель?

– Если мы уничтожим лаконианские платформы, Дуарте и его адмиралы поймут, что это значит. А вот друзья Кита в университете? Это их мы должны вдохновлять, это они должны видеть то, что мы делаем. Мы должны своими действиями показать всем, что Лакония не такая уж непобедимая. Тогда у нас будет шанс увидеть новое поколение в наших рядах.

– Ты хочешь сбросить шары на Лаконию? – в ужасе спросил Алекс.

Они, без сомнения, враги, но идея с убийством полной людей планеты выглядела жутко. Даже на войне есть границы, которые никто не смеет пересекать.

– Если мы начнем напропалую бомбить гражданских, станем хуже врагов.

Алекса окатило облегчение. Он все еще дерется за хороших парней.

– Ну ладно, хорошо. Не думал, что ты…

– Я хочу уничтожить «Бурю», – сказала Бобби. – Мы покажем Земле, Марсу, всему Поясу и всем колониям за вратами, что лаконианские линкоры не непобедимы. Покажем, что мы можем их одолеть. Создадим новое поколение, готовое сражаться, чтобы зажечь самый, мать его, большой сигнальный огонь из всех, какие только видела человеческая раса

– Бобби, – сказал Алекс.

Что-то в ее глазах пугало побольше ее кулаков. Он не привык видеть в ней такую страсть. Весь страх, все отчаяние вдруг превратились во что-то граничащее с фанатизмом.

– Это безумие.

– Мы облажались и играли, чтобы не проиграть. Я собираюсь начать игру до победного.

– Нет.

Бобби уставилась на него, на долю сантиметра выдвинув челюсть вперед. Каждая его клетка говорила, что надо отступить, за исключением одной маленькой частички мозга, убежденной, что проявление слабости приведет на путь к катастрофе.

– Ты не станешь, – сказал Алекс. – Тебя гложет то, что мы держали победу в руках и упустили. А потом Джиллиан подсыпала соли, потому что ее произошедшее тоже убило и потому что вот такая она сволота. А теперь мы нашли вот это, – он поднял терминал со статьей об антиматерии, – и тебе показалось, что вселенная дает тебе путь восполнить утрату. Но если честно, ты готова рискнуть всем ради попытки вернуть то, что потеряла. Это и для покера дерьмовая стратегия, а уж для битвы и того хуже.

– Пошел ты на хер, Алекс. Я живу этим.

– И у тебя действительно хорошо получается. И ты умная. А я – всего-навсего прославленный водитель автобуса, который везет тебя куда тебе нужно, чтобы ты могла убивать там людей. Но именно здесь ты не права, причем и сама это знаешь.

– Я не это имела в виду.

– Ты хочешь большой символичной победы, – сказал Алекс. – Когда это считалось умным ходом?

Тень сомнения наконец промелькнула в глазах Бобби. Она скрестила руки, но смотрела в сторону, не на Алекса. Он наклонился вперед.

– Ты в отчаянии. И чувствуешь себя в ловушке. А когда ты в отчаянии и в ловушке, ты отвечаешь ударом на удар. Но дай мне увести нас отсюда. Мы доставим эти адские шарики Сабе. И да, он может отправить нас обратно, и мы сумеем остановить «Бурю». Или может сделать еще что-то. Но давай наберем побольше голосов, чтобы взвесить этот план, прежде чем стрелять со всей дури. Идет?

– Ты думаешь, что это безнадёжная битва. Вот все, что ты сказал.

– Так и есть, – признался Алекс. – Но я уже дважды разведен. И сам не стал бы принимать свои слова за святую истину. Я могу быть неправ в куче вещей. Да, твои лучшие бойцы такие же старые и тертые, как ты и я. Но у нас есть и молодежь вроде Каспара. Не так много, как хотелось бы. Не так много, как надо бы. Но есть. Я и мысли не допускаю, что можно просто сбросить их со счетов. Давай свалим из Солнечной системы. Пусть большие умы пережуют новую информацию, а мы посмотрим, что они придумают – это и будет правильная стратегия.

Бобби медленно, глубоко вдохнула, выпустила воздух сквозь зубы.

– Когда нужно рвать когти? Если мы бежим?

– Есть немного времени.

– Ладно. Я подумаю.

– Хорошо, – сказал Алекс и поднялся, собираясь оставить комнату в ее распоряжении.

– Алекс.

– Сержант?

– Не пойми меня неправильно.

– Да?

– Если ты правда не веришь, что мы можем победить, тебе стоит подумать: если я пойду, ты со мной или нет?