Глава 9: Тереза

Кэрри Фиск была президентом Ассоциации миров. Вот почему, насколько понимала Тереза, у президента Фиск хватало политического веса на то, чтобы ей позволено было встретиться за завтраком с отцом. За маленьким столиком Тереза расположилась по правую руку от отца, Кэрри Фиск напротив, и у наблюдавшей за разговором Терезы иногда возникало ощущение, что она смотрит за игрой в настольный теннис.

– Торговое соглашение между Обероном и группой из пяти миров даст несомненные преимущества, – говорила Фиск. – Подберем несколько подходящих звездных систем, серьезно возьмемся за них – и тем достигнем быстрого прогресса. За семь-десять лет Оберон или Бара Гаон легко подтянут до самодостаточности три-пять систем, потом каждая из них возьмет на себя очередных подшефных. Гораздо эффективнее развивать колонии геометрической моделью роста, а не давать всем равный приоритет.

Отец неторопливо кивнул. Знакомый жест. Он покосился на Терезу и чуть вскинул бровь. Мимолетные переглядки соучастников. Фиск слегка поднапряглась. Эта женщина так страстно добивалась расположения отца, что становилось даже неловко за нее. Тереза дернула плечом. Так, легкое движение всего на пару миллиметров, типа: «Хочешь, чтобы я спросила?». Отец кивнул.

– Как насчет коррупции? – спросила Тереза.

Фиск рассмеялась.

– Слава Оберона бежит далеко впереди него. Губернатор Риттенаур заверил меня, что все под контролем. Попалось несколько паршивых овец, но в неподнадзорных колониях такое случается. Теперь, когда Оберон под управлением Лаконии, этой проблемой уже занимаются.

Тереза кивнула и откинулась на спинку стула посмотреть, как отреагирует отец. Он медлил. Тереза положила в рот кусок яичницы. Желток был жидким, как она любила, и она обмакнула в него поджаренный тост. Келли – личный дворецкий отца – поднес Фиск еще одну чашку кофе. Когда отец вздохнул, в глазах Фиск ясно прочиталось поражение. На мгновение, она тут же его спрятала, но Тереза успела заметить.

– Идея хороша, – сказал отец. – Но я не уверен, что именно этой пятеркой миров следует заниматься в первую очередь. Я рассмотрю все, вернемся к этому вопросу на следующей неделе.

– Да, сэр, – сказала Фиск. – Конечно.

Встреча за завтраком окончилась, Фиск ушла, а Тереза осталась. Пока Келли убирал тарелки со стола, отец встал, потянулся и обернулся к ней.

– Ну, – спросил он, – что заметила?

– Она нервничала, – сказала Тереза.

– Она всегда нервничает, – сказал отец. – Отчасти потому я ее и выбрал. Если люди слишком комфортно себя чувствуют, они становятся небрежны. Расхлябаны. Что еще?

– Она была готова к вопросу о коррупции. И акцентировала внимание на Обероне, а не на том, как выбирали пять миров.

– Пыталась что-то скрыть?

– Мне так не кажется, – размышляла Тереза. – Просто она знает, какая репутация у Оберона, вот и напирала на очевидное. Когда ты заговорил про подбор миров, она вздохнула с... облегчением?

– Согласен. Ладно. Было занятно. У меня скоро военное совещание с Трехо из Солнечной системы. Есть желание поприсутствовать?

Ответом было «нет». Сегодня занятия в школе, а значит, она увидит Коннора. Больше, чем тайком встречаться с Тимоти, больше чем играть с Крыской или даже быть с отцом, ей хотелось пойти сегодня в класс. И от этого она чувствовала себя виноватой. Ужасно, если отец подумает, будто он не важен для нее, тем более что это немножечко правда…

– Если хочешь, – сказала она, старясь, чтобы голос звучал радостно и беззаботно.

Он усмехнулся и потрепал ее по волосам.

– Не нужно. Занимайся с полковником Иличем. Если у Трехо будет что-то важное, я расскажу.

– Ладно, – согласилась она. А потом, поскольку он и так все понял, добавила: – Спасибо.

– Не за что, – махнул он ей.

Едва войдя в класс, она сразу поняла, что что-то не так. Обычно все кучковались небольшими вальяжными группками по диванам и стульям в общей зале и болтали, чуть не с полдесятка разговоров шумело одновременно. Если она входила в помещение, все, конечно, замечали, но особенно не пялились. Сегодня же все почему-то жались по углам, подпирая стены и колонны, как мелкое зверье при приближении крупного хищника. Коннор стоял один, хмурился в наручный компьютер, как будто там было что-то неприятное, и пытался делать вид, что все хорошо. Остальные то и дело косились на нее и сразу отводили глаза, и только Коннор настолько упорно ее не замечал, что это отдавало демонстративностью.

– Сейчас вернусь, – полковник Илич тронул ее за плечо. – Нужно забрать кое-что, прежде чем начнем.

Она рассеяно кивнула, отпуская его. Внимание ее было приковано к Мюриел Коупер. То была девочка на год старше Терезы – растрепанные каштановые волосы, щербинка между передними зубами и художественный талант, в том смысле, что все лица на парадных афишах школьных мероприятий обычно рисовала она. Сейчас она шла к Терезе, и ее откровенно трясло. Невольно вспомнилась Кэрри Фиск.

– Тереза, – произнесла Мюриел. – Могу я… Можем мы минутку поговорить?

Отчего-то стало страшно, но Тереза кивнула. Мюриел сделала несколько шагов к двери во двор, затем замерла и оглянулась, точно как Крыска, когда желала убедиться, что Тереза следует за ней. Во дворе Мюриел остановилась, стиснула руки и прижала к животу, словно ребенок, которого наказывают. Хотелось встряхнуть ее, заставить расцепить руки и встать нормально. Беспокойство Мюриел жгло, как огонь, и Терезу тоже охватило волнение.

– Что происходит? – спросила она.

Мюриел облизнула губы, глубоко вздохнула, потом вскинула голову, посмотрела Терезе в глаза.

– На прошлой неделе, когда школа ездила в летний лагерь, и мы все поехали, там была ночь, и мы с компанией выбрались и побежали к пруду, а все думали, что мы спим, и Коннор поцеловал меня.

Тереза почувствовала, что ей нехорошо. Она не понимала, что с ней, но в животе, чуть ниже пупка, что-то заледенело, глубоко внутри, и мышечный пресс тут ни при чем. Костяшками домино стремительно падали мысли. Коннор поцеловал Мюриел. Более того, он сам захотел поцеловать Мюриел. Более того, Мюриел знала, что Терезе не все равно. И все знали.

О Господи, и Коннор, выходит, тоже знал.

– Я порву с ним, – лепетала Мюриел. – Если ты хочешь.

– Плевать мне, порвешь ты с ним или нет, – сказала Тереза. – Если вам с Коннором нравится бегать по лесу и целоваться, мне-то что?

– Спасибо, – Мюриел развернулась и чуть не вприпрыжку поспешила обратно в классную комнату. Тереза потащилась следом, прилагая огромные усилия, чтобы то, что корежило ее тело, не отразилось на лице. Полковник Илич вошел одновременно с ней, тепло улыбнулся. Подмышкой он держал черно-белый шар размером с отрубленную голову.

– Сегодня, – обратился он ко всем, – мы разучим с вами новые футбольные упражнения. Восточный газон после дождя для занятий немного сыроват, но если вы, милые леди и джентльмены, соблаговолите проследовать за мной в спортзал, то сможете переодеться в более подходящую одежду...

Вся середина дня была наполнена криками и жгучим напряжением в ногах и спине. По мячу она пинала слишком сильно и мазала чаще, чем попадала, и все время ощущала на себе внимание класса. Мюриел. Коннора. Даже полковник Ильич заметил, что у нее не идет игра, но, кроме вежливого вопроса о том, как она себя чувствует, докапываться не стал. Когда настало время идти в душ и переодеваться в нормальную одежду, в раздевалку со всеми она не пошла. У нее есть собственные апартаменты. Больше нет нужды быть с ними. Ни с кем из них.

Уходя, она обернулась посмотреть, не с Мюриел ли Коннор. Не держатся ли они за руки. Не целуются ли. Раз уж они теперь… Коннор с Халидом Марксом стоял возле стального питьевого фонтанчика, а Мюриел прикидывалась умирающей и ее поднимали с пола Аннеке Доуби и Майкл Ли. Наверно, от такого Терезе должно было полегчать, но не полегчало.

Только оказавшись в уединении своих комнат, она позволила себе разрыдаться. Как глупо. Да, о Конноре она думала чаще, чем о других мальчишках, но и все, ничего больше. Она никогда не целовала его, не пыталась взять за руку. До сегодняшнего дня ей в голову не приходило, что он знает, что она выделяет его среди других. Что вообще кто-то знает. А он, оказывается, посреди ночи убегает из палатки для встреч с долбаной Мюриел Коупер. Да кто вообще отвечал за эти походы, раз там происходит такое? Ведь дети могли утонуть, их мог сожрать лесной зверь. Ужасная некомпетентность. Вот в чем проблема. Вот почему – невероятно, но факт, – она теперь рыдает.

Крыска сунулась ей в ладонь теплым, шершавым носом, подпихнула. В глазах старой псины безошибочно читалась тревога. Неуверенно вильнул толстый хвост.

– Дура, – сказала Тереза и сама поразилась, как измученно звучал ее голос. – Какая же я дура.

Крыска прокашляла что-то мало похожее на лай и запрыгнула на нее передними лапами. Недвусмысленное предложение. Выбрось все из головы и айда играть. Тереза повалилась на постель в надежде, что получится заснуть или что кровать раскроется, как фильмах, и она провалится в какое-нибудь другое измерение, туда, где о ней никто и никогда не слышал. Крыска снова фыркнула. Потом гавкнула.

– Ну ладно, – сказала Тереза. – Только дай переодеться, чтоб не пахнуть потом. Глупая собака.

Крыска еще сильнее завиляла хвостом. Куда искренней.

Утренние тучки рассеялись, но все вокруг было еще мокро после дождя. Круговорот воды во всех мирах империи похож. Если в мире есть жизнь, там будут ливни и грязные лужи. Она прошла под колоннадой, стремясь уйти как можно дальше от жилой части Государственного Здания. Не нужна ей сейчас никакая компания, кроме собаки и жалости к себе.

В голове крутилось – а могла ли она поступить иначе? Сказать Мюриел «нет», заставить разорвать все отношения с Коннором? Очень даже могла. И теперь еще не поздно, вообще-то. Можно пойти к полковнику Иличу, намекнуть, что ей неприятно общаться с Мюриел, и ту мгновенно выпихнут из класса. И даже можно потребовать, чтобы Коннор больше времени проводил в Государственном Здании, просто потому что ей так хочется, и, будьте уверены, так и будет.

Но все поймут, почему она так поступила, а значит, это невозможно. Она уходила по серо-зеленому газону в самую глубь сада, выискивая невысокий, поросший травой склон холма за территорией Государственного Здания, и жалела, что не может взять и умереть или повернуть время вспять.

Крыска насторожилась, темные висячие уши встали торчком. Собака возбужденно пролаяла и поскакала куда-то в сторону с прытью, неожиданной для старых, дряблых лап. Тереза, несмотря на все, рассмеялась.

– Крыска! – позвала она, но учуявший что-то пес не обернулся. Толстый, виляющий хвост исчез в зарослях привезенной с Земли сирени, и Тереза поспешила следом.

Она была почти уверена, что Крыска погналась за скользуном, а может, за пепельным котом или еще каким животным из местной фауны, которые, случалось, забредали на территорию. Собака ловила их иногда и ела, хотя от здешнего зверья ей потом было плохо. Тереза всегда боялась, что однажды сюда проберется какой-нибудь крупный хищник. Но ободя изгородь, она увидела только Крыску, да одинокую человеческую фигуру, сидевшую на траве и смотревшую за горизонт. Седеющие, коротко стриженные волосы. Лаконианская форма без знаков различия. Дружелюбная, опустошенная улыбка.

Джеймс Холден, а Крыска развалилась с ним рядом и извивалась на траве, почесывая спину. Тереза резко остановилась. Холден лениво потянулся и потрепал собаку по животу. Крыска вскочила на ноги и пролаяла на Терезу: Давай к нам! Почти против воли Тереза направилась к самому знаменитому пленнику империи.

Она не любила Холдена. Она ему не доверяла. Но всякий раз, когда им случалось разговаривать, он был вежлив и совсем не страшен. Он даже – в какой-то неопределенной, философской манере – немного забавлялся всем, и потому было совсем не сложно проявлять вежливость в ответ.

– Привет, – не оборачиваясь, поздоровался он.

– Здравствуйте.

– Знаешь, что странно? – сказал он. – Дождь пахнет точно также, а влажная земля – нет.

Тереза не ответила. Крыска перевела взгляд с пленника на нее и обратно, словно ждала, что сейчас будет что-то интересное. Немного погодя, Холден продолжил:

– Я вырос на Земле. Когда мне было столько же, сколько тебе сейчас… четырнадцать, верно? Когда мне было столько же, я жил в Монтане на ранчо с восемью родителями и кучей зверья. Дождь там пах точно так же. Я думаю, это озон. Знаешь, от электрических разрядов? Но у земли после ливня был такой сильный, глубокий запах. Похожий на... Даже не знаю. Хорошо пахло. А здесь пахнет мятой. Так странно.

– А то я влажной почвы никогда не видела, – чуть ли не обиделась она. – Тот запах называется петрихор. Это из-за спор актиномицетов.

– Не знал, – сказал Холден. – Хороший запах. Я скучаю по нему.

– Это моя собака. – Намек, что пса лучше оставить в покое, до него явно не дошел.

– Крыска, – повторил Холден, и Крыска радостно завиляла хвостом, довольная, что ее тоже приняли в разговор. – Интересная кличка. Ты выбрала?

– Да, – сказала Тереза. – Вообще-то она Мускусная Крыса, но я зову ее Крыской.

– А настоящую мускусную крысу видела?

– Нет, конечно.

– А кличка тогда откуда? – Он расспрашивал на удивление открыто и простодушно. Почти наивно. Как будто это он ребенок, а она взрослая.

– Из книжки с картинками, которую читал мне отец, так звали одного из персонажей.

– Тот персонаж был мускусной крысой?

– Ну да, – сказала Тереза.

– Так вот в чем дело, – протянул Холден. – Что ж, загадка решена. Знаешь, не стоит меня бояться. Она вот не боится.

Тереза переступила с ноги на ногу. Почва размокла из-за дождя, и он прав. Она пахла мятой. В голову пришло с полдесятка различных вариантов ответа, например, просто молча развернуться и уйти, или сказать, что она нисколько не боится, а он дурак, если так подумал. Не будь она уже так унижена и зла, наверно отшутилась бы. Но сейчас тянуло в драку, а он предоставлял хорошую возможность. Он был одним из немногих, кого можно кусать без опаски.

– Вы террорист, – сказала она. – Вы убивали людей.

Что-то промелькнуло в его лице, но слишком быстро, она не успела разглядеть. Затем он снова улыбнулся:

– Пожалуй, что так. Но теперь уже нет.

– Не понимаю, почему отец не держит вас в тюрьме.

– О, у меня есть ответ на этот вопрос. Я его танцующий медведь. – Холден улегся на спину на траву и уставился в небо. На высокие белые облака в синеве, на подрагивающие огни строительных платформ за ними. Тереза понимала, какую игру он ведет. Он втягивает ее в разговор. Рассуждения про дождь и почву. Откуда у Крыски такая кличка. Теперь эта загадочная фраза про танцующего медведя. Все это приглашения, но принимать игру или нет – решать ей.

– Танцующий медведь? – спросила она.

– Древние короли любили держать при своих дворах опасных зверей. Львов. Пантер. Медведей. Учили их показывать разные трюки и не есть гостей, ну или хотя бы не всех. Этакий способ продемонстрировать силу. Медведь – убийца, все знают, но король так силен, что забавляется с ним, как с игрушкой. Если бы Дуарте посадил меня в клетку, люди могли бы подумать, что он меня боится. Или что я буду серьезной угрозой, если вдруг выберусь. А выпуская меня и позволяя мне – как будто бы – свободно бродить повсюду, он показывает всем во дворце, что отрезал мне яйца. – Он совсем не казался обозленным. Или смирившимся. Он, пожалуй, даже веселился.

– У вас спина намокнет, если будете так лежать.

– Я знаю.

Молчание затягивалось, она чувствовала, как тишина давит на нее.

– Скольких людей вы убили?

– Смотря как считать. Я старался по возможности не убивать. Видишь ли, какое дело? Я в самой настоящей тюрьме. Чертовски уверен, что прямо сейчас два профессиональных снайпера – как минимум два – целят мне в лоб, готовые продырявить мне башку, если я попытаюсь напасть на тебя. Так что даже если бы мне вдруг и вздумалось обидеть тебя, что совершенно не так, я все равно никак не смогу. Я же танцующий медведь. Самое безобидное существо при дворе, ведь обо мне все знают. Опасны те, кому ты доверяешь. Короли и принцессы куда чаще гибли от яда друзей, чем от медвежьих клыков.

Звякнул ее наручный компьютер. Полковник Илич запрашивал разрешения поговорить. Она отослала подтверждение, что вызов получен, но связь не открыла. Холден ухмыльнулся.

– Долг зовет? – спросил он.

Тереза не ответила, лишь прихлопнула по бедру. Крыска поднялась и заковыляла к ней, радуясь тому, что они уходят, так же, как радовалась бы возможности остаться. Тереза развернулась и направилась к Государственному Зданию. Когда Холден окликнул ее, голос его звучал странно многозначительно. Словно он пытался впихнуть в слова смыслов больше, чем содержалось в слогах.

– Если беспокоишься, то тебе следует приглядывать за мной.

Она оглянулась. Он снова сидел. Спина, как она и предупреждала, была вся мокрая, но его это, казалось, совершенно не волновало.

– За мной все время наблюдают, – продолжал он. – Даже когда кажется, что это не так. Ты тоже должна приглядывать за мной.

Она нахмурилась.

– Ладно, – сказала она и пошла прочь.

Идя на встречу с полковником, пока рядом довольно сопела Крыска, Тереза пыталась разобраться в обуревавших ее чувствах. История с Мюриел и Коннором еще сидела в душе острым жалом, по-прежнему мучил жгучий стыд. Но уже не так сильно, как прежде. И вместе с тем не никак не шло из головы какое-то смутное беспокойство, и все потому, что Крыска радовалась, когда натыкалась на Холдена, а она – нет.

Полковника Илича она нашла в общей учебной зале. Теперь, когда ученики больше не сидели по стульям и диванам, все здесь выглядело иначе. Сами стены, казалось, расступились в стороны, наполняя комнату пустотой. Шаги Терезы отдавали эхом, проклацали по плитке когти Крыски. Илич просматривал что-то на своем наручном компе, но при ее приближении тут же поднялся.

– Спасибо, – сказал он. – Надеюсь, я ничему не помешал?

– Ничего особенного, – ответила она. – Просто гуляла.

– Отлично. Твой отец просил узнать, свободна ли ты.

– Что-то случилось?

– Пиратский захват в Солнечной системе, – сказал Илич. Затем, спустя мгновение: – С самыми досадными последствиями для системы безопасности. Возможно, потребуется эскалация ответных мер.

– Пропало что-то важное?

– Да. Но прежде, чем идти к твоему отцу… – лицо Илича смягчилось. На секунду оно приобрело то же выражение, какое она видела у Джеймса Холдена. Стало жутко. – Не хочу вмешиваться, но мне показалось, что сегодня на занятиях тебя что-то беспокоило.

Вот он, момент. Достаточно лишь упомянуть, что ей не нравится Мюриел Коупер, и эта девочка никогда больше не будет желанной гостьей в Государственном Здании. Или сказать, что Терезе хочется пойти со всеми в следующий школьный поход с ночевкой. Тогда она тоже сможет удирать по ночам из палатки и целоваться с мальчиками у воды. Слова уже дрожали на языке, жесткие, как леденцы. Но тогда Илич все узнает. Да он уже знает.

Опаснее всего те, кому ты доверяешь.

– Тереза? – окликнул Илич. – Что-то не так?

– Нет, – сказала она. – Все прекрасно.