42

Сьюзен сидела перед компьютером, смотрела в окно и составляла список дел. «Обои», – вспомнила она и записала это в файл. Затем: «Коляска». Курсор монотонно мерцал на экране, тихо шумел охлаждающий процессор вентилятор. «Гимнастика для беременных», – добавила она в список.

Дождь не прекращался всю ночь. Сад, напитавшись водой, поник. Буковая изгородь облетела, на газоне тут и там валялись опавшие с деревьев сухие ветки и принесенный ветром мусор, который при особенно сильных порывах приходил в движение и начинал кружиться по саду.

Возвращаясь в обед из магазина, Сьюзен видела, как старикана-соседа увозила «скорая». Она так и не узнала почему – его жена, миссис Мерриман, не открыла дверь, когда несколькими минутами позже Сьюзен постучалась, чтобы спросить, не нужна ли ей какая-либо помощь.

Была пятница. Она была рада, что завтра выходной и Джон будет дома. Она также была рада тому, что Фергюс Донлеви все же уговорил ее редактировать его рукопись – она и не представляла, как ей будет не хватать привычной, стимулирующей ум работы и общения с коллегами.

Несмотря на то что она могла приглашать нескольких имевшихся у нее подруг на завтраки или обеды, завершающиеся долгим сидением за чаем или кофе; и на то, что у нее была целая тонна книг, которые ей хотелось прочесть; и на то, что ее день разнообразили телевизионные программы и радиошоу, – она никак не могла привыкнуть проводить целые дни одна.

Будто чувствуя ее настроение, Малыш сегодня беспокоился: ворочался, пихался и даже, кажется, представлял небольшие акробатические номера. Из музыкального центра звучал Вивальди – «Времена года». Малыш по-прежнему предпочитал Моцарта, но, кажется, приходил к мысли, что и Вивальди не так уж плох.

– Вивальди хорош, верно, Малыш? – тихо спросила она.

Ответа не последовало.

– Малыш, ты спишь?

По-прежнему никакой реакции.

– Правильно, поспи. Хотела бы я спать столько же, сколько ты. Как было бы хорошо уснуть и проснуться двадцать шестого апреля…

Она замолчала, потому что не была больше уверена в этом. Она думала о многом в эти дни, и некоторые мысли возвращались по многу раз. Она не могла ничего с этим поделать – будто кто-то нарочно вкладывал их ей в голову.

И самой навязчивой среди них, той, которая постоянно присутствовала на задворках сознания и от которой никакими силами нельзя было полностью освободить голову, была мысль о том, каким отцом станет Малышу мистер Сароцини.

И еще она плохо спала, несмотря на то что постоянно чувствовала усталость. В последнее время ей снились странные сны. Последний сон она запомнила – он до сих пор пугал ее.

В этом сне она бежала по огромному дому, каждая комната которого была выкрашена черным. Она никак не могла найти своего ребенка и бросалась от комнаты к комнате, но все они оказывались пустыми. Затем в одной из комнат она встретила мистера Сароцини. Он улыбнулся ей и сказал, чтобы она не беспокоилась – с ребенком все хорошо. Но она ему не поверила.

Она поискала объяснение этого сна в нескольких книгах-сонниках, но они толковали его по-своему и ничего не проясняли. Да и, по правде говоря, ей не нужно было растолковывать этот сон, чтобы понять его: в душе она точно знала, что он означает. Она просто цеплялась за соломинку, надеясь, что его можно истолковать как-нибудь по-другому.

Она щелкнула мышью и, войдя в поисковую систему, напечатала слово «суррогатный». Появился список заголовков:

Она просмотрела первые десять заголовков, затем следующие десять и после получаса блуждания по ложным ссылкам наткнулась на алмазную россыпь: «Суррогатное материнство. Закон».

Под заголовком был список из сорока тем. Внимание Сьюзен сразу привлекли две из них. Она проверила первую. Тема содержала ссылки на судебные протоколы всех дел о суррогатном материнстве, слушавшихся в судах США и Великобритании.

Затем она проверила вторую тему и обнаружила, что это справочный канал, посвященный вопросам суррогатного материнства. Это было как раз то, что она искала.

Она сочинила электронное письмо, напечатала его, внимательно прочитала и ввела команду отправки. Затем, на тот случай, если Джон вернется домой неожиданно, она стерла письмо с экрана.

В этот момент зазвонил телефон. Это был Джон.

– Харви Эдисон, – сказал он. – Мне только что звонила Каролина.

Кунц сидел перед экраном в своей квартире в Эрлс-Корт и наблюдал за тем, как Сьюзен печатает на компьютере. Ему нравилось, что играет Вивальди. Это хорошо – ставить музыку для ребенка. Кунц одобрял это. Но из-за сильного свечения экрана компьютера он не мог разглядеть, что именно Сьюзен печатает. Она зашла в Сеть, но Кунц не знал, что она ищет, а по ее действиям этого нельзя было понять.

Но зато кое-что можно было понять по ее лицу. Кунцу не нравилось его выражение, совсем не нравилось. Оно его беспокоило.

– Сьюзен, – тихо сказал он, – надеюсь, ты хорошо себя ведешь.

Микрофон улавливал щелчки клавиш. Сьюзен печатала быстро, всеми пальцами. Кунцу это нравилось – у нее был такой уверенный вид. Она полностью контролировала электронную машину, а это, как он помнил из наставлений мистера Сароцини, было очень в русле дзен-буддизма. Контролируй машину, знай машину, люби машину – ведь всякая вещь отзывается на любовь.

Ты должен любить даже то, что ты ненавидишь, даже людей, которых ты ненавидишь. И Кунц любил тех людей, которых ненавидел. Он никогда не забывал слова Байрона: «Я ненависть считаю самым долгим наслажденьем. Мы любим в спешке, ненавидим же ничуть не торопясь».

Кунц преклонялся перед такой мудростью. У Сьюзен сегодня не было болей. Хорошо – Кунц не любил, когда она кричала. И он надеялся, надеялся изо всех сил, что у него не появится причины ненавидеть Сьюзен, потому что это было бы очень тяжело – слишком тяжело. Он смотрел ей в лицо, вдыхал ее запахи – он мог извлечь их из памяти в любую минуту. Его тоска по ней усиливалась. Он хотел обнять и поцеловать ее, ощутить нежную мягкость ее кожи, почувствовать тепло ее дыхания. И с чего это он решил, что когда-нибудь ему станет легче?

Он следил за ее пляшущими по клавиатуре пальцами. Может быть, она ищет мудрости? В то время как Кунц слышал щелчки по клавишам, его компьютер тоже «подслушивал», но улавливал не звуки, а недоступные для уха электрические импульсы, возникающие внутри компьютера Сьюзен. Затем обрабатывал эти импульсы и переводил в слова, с небольшой задержкой появляющиеся на мониторе Кунца:

Кунц прошептал:

– Сьюзен, дорогая моя, любимая, обожаемая, что же ты делаешь?

И покачал головой.

Он должен доложить об этом мистеру Сароцини. Но он боялся за Сьюзен. Мистер Сароцини будет в ярости, а Кунц не хотел, совсем-совсем не хотел, чтобы его ярость обрушилась на Сьюзен. Но он должен об этом доложить. Разве у него есть выбор? Кунц отлично понимал, что выбора у него нет.

Сьюзен вцепилась в прижатую к уху трубку. Она хорошо расслышала Джона, но все равно переспросила:

– Что?

– Харви мертв.

Она вспомнила, как вчера Харви, стоя рядом с кушеткой, прижимал к ее животу ультразвуковой датчик. Тогда на его лице не было обыкновенного высокомерного выражения, а была теплая улыбка.

– Я… я не… я не могу поверить. Что случилось?

– Точно не знаю, – ответил Джон. – Мне только что звонила Каролина. Она в ужасном состоянии. Его нашли мертвым в машине.

– Но мы… мы же видели его вчера. С ним все было в порядке. Он попал в аварию?

– Нет, я… – Он на мгновение остановился. – Это не авария. Каролину трудно было понять, но это, скорее, сердечный приступ или инсульт, аневризма – что-то в этом роде.

– Мне позвонить ей?

– Да, наверное. Если хочешь.

– Хочу. Господи, на следующей неделе мы с ней собирались пить у нас кофе. Я ей вчера звонила.

– Сейчас у меня встреча в «Майкрософт». Потом поеду домой.

– Это ужасно. Не могу поверить.

– Я тоже, – сказал он.

Сьюзен повесила трубку и только тогда полностью осознала случившееся. В голове снова возник образ Харви с ультразвуковым датчиком.

У нее задрожали руки. Ей казалось, будто весь мир вокруг сдвинулся с места. Она нашла номер Эдисонов в записной книжке и позвонила.

Каролина сразу сняла трубку. От рыданий у нее сел голос. Сьюзен было глубоко жаль Каролину. Все мысли о том, какая она высокомерная, глупая и пустая особа, в одну секунду вылетели у нее из головы.

– Каролина, – сказала она, – это Сьюзен Картер. Я только что узнала. Я тебе глубоко сочувствую.

В воздухе повисло долгое молчание, прерванное Каролиной. Судя по более уверенному голосу, она взяла себя в руки.

– Это просто безумие какое-то, Сьюзен. Не понимаю, зачем он поехал в Бедфордшир. Что ему было делать в карьере?

– В карьере? – спросила Сьюзен.

– У одной из его пациенток в лечебнице Святой Кэтрин начинались роды, и он должен был быть там в девять вечера, но так и не приехал. Я не понимаю. Мы замечательно провели праздники. Он отдохнул, у него были большие планы на этот год. Это… это просто бессмысленно…

– Каролина, что именно произошло? Он попал в аварию в карьере?

Опять возникла пауза, затем Каролина Эдисон сказала:

– Джон не говорил тебе о бутерброде с арахисовым маслом? Как Харви мог узнать об этом? Бутерброды с арахисовым маслом у Адама в коробке с завтраком.

Сьюзен смутно помнила, что у сына Эдисонов была аллергия на арахис, – но какое это имеет отношение к смерти Харви?

– Арахисовое масло?

– Полиция говорит, что он… что он… – Каролина начала всхлипывать.

– Хочешь, я приеду? – спросила Сьюзен.

– Нет… скоро приедет мама… сестра… Может, ты позвонишь потом? Завтра? Я… прости.

Каролина повесила трубку. Сьюзен положила трубку на место и подумала, что беременность иногда мешает: она бы сейчас выпила чего-нибудь крепкого.

На улице уже темнело, а ведь всего пятый час. Сьюзен ненавидела короткие тусклые зимние дни и сейчас больше, чем когда-либо, скучала по долгим теплым летним вечерам. Харви Эдисон мертв. У нее не укладывалось это в голове. В сознании Сьюзен его образ раздвоился. Вот Харви Эдисон принимает ее у себя в кабинете. Может, он немного нервничал в этот момент, но она отнесла это на счет того, что ему приходится осматривать жену друга.

А вот перед Рождеством он стоит у них в гостиной и высокомерно говорит: «Какой прелестный маленький домик». Она возненавидела его за эти слова, он же проявил искреннее участие, когда у нее в тот вечер случился приступ. И вчера он был к ней очень добр.

Карьер. Арахисовое масло. Бессмыслица, с какой стороны ни посмотри.

Сьюзен очень хотелось хоть как-то успокоиться, поговорить с кем-нибудь. Пять минут пятого. В Лос-Анджелесе сейчас утро, пять минут девятого. Родители уже не спят – они ранние пташки. Может быть, она застанет кого-нибудь из них дома, пока они не ушли на работу. Она просто хотела услышать их, восстановить свою веру в то, что камни, лежащие в основании ее жизни, еще целы.

Когда Джон приехал домой и увидел вышедшую его встречать Сьюзен, он ужаснулся тому, как она осунулась от потрясения. В руках у него был номер «Ивнинг стандард».

– Взгляни, – сказал он, указав пальцем на первую полосу газеты.

– Да что же произошло? – спросила Сьюзен. – Я звонила Каролине, но она ничего толком не сказала.

Он покачал головой:

– Мне надо выпить.

Они прошли в кухню.

– Я сделаю, – сказала она.

– Я сам сделаю. А ты прочти статью.

Сьюзен развернула газету и, положив ее на стол, начала читать, не присаживаясь. Большую часть полосы занимала статья об обнаруженном властями складе взрывчатых веществ, предположительно Ирландской республиканской армии. Также на полосе, под заголовком «Загадка смерти телевизионного гинеколога», была размещена неожиданно большая фотография Харви Эдисона.

Сама статья была очень короткой. В ней говорилось, что сегодня ранним утром Харви Эдисон, ведущий популярных телевизионных программ канала Би-би-си «Чудо рождения» и «Частная консультация», был найден мертвым в принадлежащем ему автомобиле марки «порше» в меловом карьере в Бедфордшире. В машине было обнаружено большое количество кокаина. Полиция ожидает результатов вскрытия. Харви Эдисон был женат, оставил после себя троих малолетних детей. Его вдова испытала большое потрясение и не может предоставить никакой информации об обнаруженных наркотиках.

Сьюзен подняла глаза на Джона, который выдавливал кубики льда из замерзшего пакета в стакан.

– Ты знал, что он употреблял кокаин?

– Нет. А что тут такого? – Он подставил стакан под краник водяного фильтра и плеснул в него воды.

– Смерть, предположительно, наступила от передозировки наркотиков.

– Каролина что-нибудь сказала насчет этого?

– Она сейчас не в себе. Говорила что-то об арахисовом масле – у их сына Адама аллергия на арахис.

– Не вижу связи.

– Я тоже.

Джон сделал глоток виски, сел за стол и придвинул газету к себе.

– Они считают, что он совершил самоубийство?

– Да кто его знает.

– Каролина говорила, что они хорошо провели праздники и что Харви много всего собирался сделать в этом году.

– Для «Диджитрака» это настоящая подстава, – сказал Джон. – Не говоря уже о том, что он мне нравился. С его помощью мы зарабатывали самые большие деньги. – Он отпил еще виски.

– Насчет этих наркотиков… Невозможно же понять, насколько они сильные. Это же кот в мешке, если покупать их нелегально, у дилеров.

– Он врач, – сказал Джон. – Он мог прописать себе все, что хотел. Скорее всего, он не связывался с криминалом – хотя я не знаю, как это работает с кокаином. И почему карьер? Поехал в карьер, чтобы нюхнуть? Зачем?

– Может, у него была любовница и карьер был местом их свиданий.

Джон задумчиво посмотрел на Сьюзен:

– Может быть. Они нюхают на пару, потом у него случается сердечный приступ, она пугается и сбегает? – Он покачал головой. – Неужели ты думаешь, у него не хватило бы мозгов придумать что-нибудь получше, чем карьер посреди зимы? Почему не поехать в отель?

– Он же часто появляется на телевидении. Может, он боялся, что его узнают, – предположила она.

Джон отхлебнул еще виски, покрутил стакан – кубики льда с дробью прошлись по стенкам. И, как вовремя вступивший музыкант, в оконное стекло постучал ветер. Затем, словно в ответ, в животе у Сьюзен шевельнулся Малыш.

Он будто почувствовал, что что-то не так.

«Малыш, ты читаешь мои мысли», – подумала Сьюзен.

И Кунц, слушая этот разговор, был счастлив. Тягостное впечатление от ее электронного письма почти рассеялось. «Умница», – подумал он. Так лучше. Сьюзен, ты меня очень радуешь.

Он посмотрел на фотографию, которую держал в руке. Кейси, сестра Сьюзен. Идеально. Это накажет Сьюзен так, как ничто другое.

Но Сьюзен будет признательна ему за это наказание. Ведь Тринадцатая истина гласит: «Всякая благодарность коренится в наказании».