33

Арчи Уоррен сидел за своим столом в зале для заключения сделок компании «Леб – Голдсмит – Саксон», офис которой располагался на двадцатом этаже одной из высоток лондонского Сити. Стол этот был так себе – размером со складывающийся столик, какие бывают в пассажирских самолетах; места для ног под ним было катастрофически мало. Все, что на нем находилось, – это компьютерный монитор, клавиатура, два телефона, пепельница, пачка сигарет, золотая зажигалка «Данхилл» и бумажный стаканчик с кофе.

Как и у остальных шестидесяти маклеров, у Арчи к каждому уху было прижато по телефонной трубке, а его пальцы непрерывно молотили по клавиатуре. Он торговал японскими ценными бумагами, покупая и продавая их своим клиентам: компаниям, банкам, пенсионным фондам и тем немногим физическим лицам, у которых действительно большое состояние.

Было 6:15 утра. Арчи сидел за своим столом уже час и десять минут и выкурил за это время две сигареты. Курение здесь было запрещено, но Арчи это запрещение ни в грош не ставил, как и Оливер Уолтон – соседний стол справа – и еще половина работающих здесь людей, которые тянули каждую рабочую неделю на грани нервного срыва. Арчи проворачивал в плохой день сделок как минимум на сто миллионов долларов.

В секции Арчи сидело шесть трейдеров. На компанию работало больше двух тысяч человек по всему миру, но Арчи с коллегами последние три года выдавал сорок процентов всего дохода компании. Никто не смел сказать Арчи Уоррену, что он не может здесь курить.

По экрану ползли имена клиентов и названия компаний-клиентов. По громкой связи объявили заявку из Токио: «„Ямаичи“ покупает конвертируемые акции „Сумитомо“ на сумму десять миллионов долларов по цене 99,5 или ниже».

Когда токийский рынок закрылся, Арчи зажег третью сигарету и быстро проверил свои позиции, готовясь к предстоящим торгам в Лондоне. Он также пролистал список совершенных за ночь японских трансакций и заметил сделку стоимостью пять миллионов долларов, предметом которой были ценные бумаги компании, редко появлявшейся на рынке. Это привлекло его внимание. Название компании-клиента показалось смутно знакомым. Ферн-банк. Дилером был Оливер Уолтон.

Ферн-банк. Название вызывало какие-то ассоциации, но какие? Арчи зевнул. Может, если бы он вчера вечером не выпил столько портера, сегодня у него в запасе было бы больше мозговых клеток. Он повернулся к коллеге:

– Эй, Олли, что это за контора – Ферн-банк?

– Швейцария, – сказал Уолтон. – Частный банк. Частный-пречастный.

Арчи знал, что это означало.

– Серьезные игроки?

– Серьезнее некуда.

Арчи откинулся в кресле и затянулся сигаретой, напрягая мозги изо всех сил. И вдруг вспомнил.

Джон сидел в своем новом «БМВ». Он все-таки решил купить его – дела шли так хорошо, что он мог себе это позволить, не задумываясь о том, одобрит ли мистер Сароцини покупку.

Почти пять месяцев банкир напоминал о себе только краткими телефонными звонками раз в две недели, когда спрашивал исключительно о здоровье и настроении Сьюзен и не говорил и двух слов об отражающих текущее положение дел в «Диджитраке» отчетах, которые Джон регулярно отсылал, и замечал только, что они выглядят удовлетворительно.

Не вспоминал он и о своем обещании сводить Сьюзен куда-нибудь. За все время он ни разу не позвонил ей самой. Джон подозревал, что она несколько разочарована и находит такое поведение странным.

Хотя, может, мистер Сароцини и прав. Они со Сьюзен справлялись с ситуацией, только избегая разговоров о ней. Прошло уже пять месяцев, оставалось четыре, и все получалось, крышка сундука была закрыта. Джон восхищался стойкостью Сьюзен.

В итоге все сложилось хорошо. Они сохранили бизнес и дом. Смогли приобрести новую машину. Джон хотел купить машину и Сьюзен, но она была вполне довольна своим стареньким «пежо». А у него теперь есть кабриолет, о котором он так мечтал: темно-синий металлик, сиденья из кремовой кожи, кондиционер, полный набор игрушек – с некоторыми он сейчас возился, застряв в утренней пробке на Альберт-Бридж. На часах было 7:15, для пробок еще рано, но задержку создавали ведущиеся на мосту дорожные работы.

За последние пару месяцев на «Диджитрак» свалилось столько заказов, что Джону, чтобы справиться с возросшей рабочей нагрузкой, приходилось выезжать из дому на час раньше. Гарет же был на волоске от нервного срыва.

Джон нажал на кнопку на панели CD-магнитолы, и салон заполнил голос Фила Коллинза. Джон недавно видел по телевизору программу, в которой говорилось, что рок-музыка стимулирует работу мозга, и начал слушать ее каждое утро по дороге в офис. Он стал думать о наступающем Рождестве, до которого оставалось всего три недели. Где провести праздники? Что подарить Сьюзен? Обычные рождественские мысли. Но не совсем.

Он бы съездил покататься на горных лыжах, как в прошлое Рождество. Арчи пригласил их составить компанию им с Пайлой в Швейцарских Альпах, но пришлось отклонить его предложение из-за беременности Сьюзен. И в любом случае Сьюзен не хотела никуда ехать. И Майлз Ванроу хотел, чтобы она находилась поблизости от него, – и, скорее всего, он был прав, поскольку у нее не прекращались сильные боли. Сначала Ванроу утверждал, что это спазмы, но пару недель назад определил кисту яичника. Почему он раньше не мог понять, что это киста?

Но это были не просто боли, они… Течение его мыслей прервал звонок мобильного телефона.

– В сквош сегодня играем? – спросил Арчи.

– Да. Корт я заказал.

– Только что обнаружил кое-что интересное. Этот твой банк, который тебя кредитует, – как он называется? Ферн-банк?

– Да.

– Оказывается, они клиенты нашей конторы. Как тебе совпаденьице?

Джон помолчал.

– Как получилось, что ты раньше этого не знал?

– Мы их обслуживаем всего пару месяцев.

– И что ты о них знаешь?

– Пока ничего. Хотел спросить тебя, что ты хочешь о них узнать.

– Ну… Мне кажется, это уже не важно. Я хотел их проверить до того, как залез с ними в постель.

– Ну да. Сейчас уже поздновато: они тебя уже натянули, и даже без гондона.

– Эй, что за сравнения!

– А что? – Об этой части сделки Арчи ничего не знал.

Связь вдруг ухудшилась. Стараясь перекрыть шум, Джон сказал:

– Нет, ничего. Все нормально.

– Ну… – Следующего слова Джон не расслышал. Дальше голос Арчи прорывался сквозь помехи: – Движение. Надо… – Затем: – В восемь. Пока.

Поток машин сдвинулся с места. Джон позвонил Сьюзен. Она наверняка еще дома – обычно она выходила около девяти часов.

– Привет, – ответила она. Судя по голосу, она была удивлена и довольна тем, что он позвонил.

– Слушай, – сказал Джон, – у меня тут появилась идея насчет Рождества. Нас же Гаррисоны пригласили, но, если честно, я не хочу, чтобы их подрастающее поколение испортило нам праздники. Может, съездим в какой-нибудь отель, проведем их там – где-нибудь за городом, но недалеко от Лондона.

Сьюзен долго молчала, потом сказала:

– Джон, это, конечно, хорошая мысль, но почему бы нам не устроить настоящий семейный праздник? У мамы и папы пока нет никаких планов. Может, сделаем им подарок, привезем их в Англию?

Сердце Джона упало, но тут же подпрыгнуло, когда Сьюзен добавила:

– Я подумала, что мама сможет помочь с малышом.

– Что?

– Мне кажется, она обрадуется, когда узнает… что скоро станет бабушкой. Будет очень здорово, если она пару месяцев поживет у нас после рождения малыша.

Джон не заметил, как светофор на выезде с моста загорелся красным, и слишком поздно нажал на тормоза. «БМВ» взвыл и остановился чуть ли не на середине перекрестка. Тронувшиеся на свой зеленый автомобили засигналили и замигали фарами, но Джон ничего не видел и не слышал, прокручивая в голове то, что сейчас сказала Сьюзен.

– Сьюзен, что ты имеешь в виду?

– Ну, часто же семьи, заводящие первого ребенка, так делают: приглашают матерей пожить с ними, присмотреть за малышом – у них ведь больше опыта.

Джон едва не сорвался на крик:

– Сьюзен, мы не оставляем ребенка! Как только он родится, мистер Сароцини заберет его. Господи, не впутывай в это свою мать, будет только хуже для тебя… для нас.

Ответа Джон не услышал. Джон подождал несколько секунд. Водители автомобилей объезжали его на малой скорости, сигналя и махая руками. Джон отнял телефон от уха и проверил, не прервалась ли связь.

– Сьюзен? – сказал он. – Алло!

В ответ раздался всхлип. И еще всхлип. Сьюзен плакала.