19

Ветер трепал волосы Джона, брызги оседали на его солнцезащитных очках. Нос катера Арчи резал голубое стекло Солента, направляясь к стене «Королевской яхтенной эскадры» и входу в гавань Кауса. Два двигателя катера издавали ровное мощное рычание. Время от времени под днищем катера слышался глухой удар – это он пересекал волну, поднятую винтом какого-нибудь судна.

На этот раз Арчи был мистером Тоудом в море. Он сидел за штурвалом, установленным в самой верхней точке открытой кабины, в цветастой рубашке с коротким рукавом, в маленьких овальных солнцезащитных очках, и гордо обозревал ряды окружающих его приборов, которых, наверное, было бы достаточно для того, чтобы провести флот космических кораблей с одного конца Вселенной до другого.

Позади них, на шикарной, застеленной белыми матами открытой палубе топлес загорали Сьюзен и роскошная брюнетка – испанская модель по имени Пайла, последняя подружка Арчи.

Арчи погрузил пальцы в свой джин с тоником, выудил оттуда кубик льда и бросил его в Пайлу. Он приземлился прямо ей на пупок. Она мигом вскочила. «Арчи, ты сволочь!» Она кинула кубик обратно в Арчи, но промахнулась. Джон увернулся от летящего кубика, и тот ударился в ветровое стекло. Джон не знал, спит Сьюзен или нет: ее глаз не было видно за темными очками. Он улыбнулся, когда Пайла, извиняясь, помахала ему рукой, затем отвернулся и продолжил рассматривать панораму, включающую морской пейзаж и сияние жаркого июньского дня.

Всюду, куда ни кинь взгляд, были лодки, в основном парусные, некоторые из них одиночные, другие – в группах, и все были неподвижны, с безжизненно висящими парусами, ожидающими, чтобы их наполнил хотя бы самый легкий бриз.

Форт проплыл мимо. Джон дышал морским воздухом со вкусом соли, морских водорослей, озона и не мог выбросить из головы мысль о том, что завтра понедельник, а мистер Сароцини так и не позвонил.

– Так ты думаешь, – вдруг сказал Арчи, – что этот твой швейцарец, Сароцини, тебя кидает?

– Да. Я был уверен, что он позвонит еще на прошлой неделе, – кивнул Джон.

– Я проверил для тебя его банк, – сказал Арчи.

– Вот как? – Джон был удивлен.

– Да. «Ферн», верно? «Ф-е-р-н»? – Арчи произнес по буквам.

– Да. И что ты нашел?

– Гусиные яйца.

– Гусиные яйца?

– Нули. Но это может ничего не значить. Под этим названием он может фигурировать на рынке, а зарегистрирован может быть совсем под другим.

Катер пробился сквозь большую волну, поднятую паромом, и взлетевшие в воздух капли забрызгали очки Джона. Он снял их и вытер о пропитанную солью рубаху – впрочем, без особого успеха.

– Из моих клиентов половина банков существует только на бумаге, – продолжил Арчи. – Пытаешься отследить их и натыкаешься на фиктивный совет директоров в Лихтенштейне, нанятых фиктивным советом директоров в Панаме, работающих на филиал чего-нибудь, зарегистрированного на Каймановых островах. Классическая мафиозная схема отмывания денег.

Джон нахмурился:

– Думаешь, он может работать на мафию?

– А ты? – Арчи выщелкнул из пачки сигарету. Потянувшись за зажигалкой, он сделал неловкое движение, и катер рыскнул в сторону. У Джона выплеснулся из стакана его джин с тоником.

– Я об этом не думал.

– Сароцини. Ничего себе имечко. Похоже на итальянское. Он итальянец?

– Нет. Швейцарец вроде бы, но точно не знаю. Судя по акценту, скорее немец, чем итальянец.

– На него тоже ничего не нашел. Никто о нем ничего не слышал.

– Это подозрительно?

– На рынке есть игроки, предпочитающие держаться в тени. Может, это его ненастоящее имя – ты, случайно, не спрашивал?

– Ну да, конечно, – сказал Джон, глотнул джина и улыбнулся. – Я прямо так ему и сказал: извините, можно взять у вас взаймы миллион фунтов и, кстати, это ваше настоящее имя?

Арчи промычал в ответ что-то нечленораздельное – его отвлекла оранжевая мерцающая точка на одном из навигационных экранов.

– Не знаю, что эта хрень означает, – сказал он и повернул какую-то ручку. Он вызвал меню помощи и углубился в его изучение. – Смотри вперед.

– Я смотрю. – Джон не сводил взгляда с водной глади: на той скорости, с которой они шли, суда приближались быстро.

Мучая меню, нажимая какие-то кнопки и вертя ручки, Арчи сказал:

– Это все вилами по воде писано, но я недавно говорил с одним арабом, скупающим высокотехнологичные компании. Дал ему хорошие рекомендации на тебя.

– Спасибо. Он клюнул?

Арчи поколебался:

– Я бы так не сказал, но, по крайней мере, и не отшил сразу. Как ты поладил с Большим Джимом?

Он говорил о специалисте по банкротству. Следуя его указаниям, Джон подписал много фиктивных и оформленных задним числом документов и из-за этого нервничал, хотя Большой Джим заверил его, что дельцы поступают так настолько часто, что это практически стало стандартной процедурой при банкротстве. Джон жульничал первый раз в жизни.

Араб, о котором упомянул Арчи, показался Джону слишком призрачным персонажем, чтобы существовать в действительности, – скорее всего, Арчи придумал его, чтобы поддержать в Джоне боевой дух. У Джона поджилки тряслись при мысли о том, что начнется завтра. Завтрашний день приводил его в ужас. Ему придется рассказать все Гарету и остальным сотрудникам. Но Джон решил предпринять последнюю попытку помириться с Заком Данцигером и поэтому попросил своего адвоката устроить завтра встречу с ним. Он хотел попробовать убедить Данцигера, что если «Диджитрак» припрут к стенке, то он тоже ничего не выиграет.

От этой встречи он тоже многого не ждал. После ублюдка Клэйка Данцигер был самым неприятным человеком, когда-либо встречавшимся Джону.

– А, вот! – вдруг воскликнул Арчи. – Оранжевая точка. Пролетающий самолет.

– Да, это очень нужная информация, – сказал Джон.

Арчи покосился на него, не поняв, шутит он или говорит серьезно.

Обычно Джон приезжал на работу еще до восьми, но в этот понедельник он слишком долго просыпался и собирался. Сьюзен дрожащим голосом пожелала ему удачи и уехала на работу раньше его.

Из-за того, что он двинулся из дому позже, он попал в более плотное движение и добрался до офиса только в четверть десятого. Стелла встретила шефа сообщением, что звонил мистер Клэйк, которому необходимо было срочно поговорить с Джоном.

– К чертям его, – бросил Джон, захлопнул за собой дверь, повесил на спинку стула пиджак и включил компьютер. На столе лежала стопка почты, еще несколько десятков электронных писем ждали его в компьютере, и ни одно из них не вызывало желания его просмотреть. Спина и плечи Джона болели – обгорел в воскресенье на катере Арчи.

Зачем звонил Клэйк? Напомнить о том, что Джон и без него знал, – что до окончания срока осталось два дня? Чтобы поглумиться? Немного успокоившись, он вызвал Стеллу по интеркому и попросил ее связаться с Клэйком.

Через несколько мгновений Клэйк был на линии. Джон едва узнал его голос – настолько он не был похож на голос того человека, с которым Джон виделся месяц назад.

– Мистер Картер, – начал он, – позвольте поздравить вас с тем, что все так удачно разрешилось.

Джон подумал, что управляющий не расслышал, кто звонит, и считает, что разговаривает с кем-нибудь другим. В его ситуации все может удачно разрешиться только в том случае, если Клэйк смертельно болен или увольняется из банка. О чем он, черт побери, толкует?

– Что так удачно разрешилось? – осторожно спросил Джон.

– Нами были получены полтора миллиона фунтов, перечисленные из Ферн-банка.

Настал черед Клэйка удивлять.

Джону понадобилось несколько секунд на то, чтобы осознать сказанное Клэйком.

– Ферн-банка? – повторил он. Его пульс пустился вскачь.

Из голоса Клэйка испарилась какая-то часть доброжелательности.

– Я полагаю, вам было об этом известно, мистер Картер?

– Да. Я… мы… – Джон старался что-нибудь придумать. – Мы вели с ними переговоры, но… – Он застрял на полуслове, так как слишком разволновался и не мог собраться с мыслями. – Я не думал, что сумма будет перечислена так скоро.

– Я получил четкие указания от мистера Сароцини. Сумма в один точка пять миллионов фунтов была перечислена из Ферн-банка в Женеве и помещена на их временный счет в нашем банке, с тем чтобы по оформлении всех документов быть переведенной на счет «Диджитрака». Ферн-банк уведомил нас, что они ожидают, что перевод будет осуществлен в конце этой недели. Принимая во внимание изменившиеся обстоятельства, я готов продлить назначенный нами срок еще на несколько дней.

Джон не верил своим ушам. Он готов был обнять и поцеловать мистера Сароцини. Его глаза наполнились слезами, горло сдавило. Он судорожно глотнул, пытаясь сохранить самообладание – не хватало еще, чтобы Клэйк подумал, что новость стала для него полной неожиданностью.

– Ни один банк не желает потерять ценного клиента, – сказал мистер Клэйк. – Уверяю вас, мистер Картер, мы рады этим известиям не меньше, чем вы сами.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Джон, почти не обратив внимания на лицемерие управляющего. Сейчас он испытывал к нему почти такую же сильную благодарность, как к мистеру Сароцини.

Не успел Джон положить трубку после звонка мистеру Клэйку, как зажужжал интерком. Это была Стелла. У нее на линии был мистер Сароцини.

– Мне только что звонили из моего банка, – сказал Джон. – Спасибо. Я вам очень признателен.

Тон мистера Сароцини был холодно-формальным:

– Мистер Картер, мы депонировали эти средства, чтобы продемонстрировать нашу добрую волю. Нам еще предстоит обсудить условия сделки.

Джон едва слышал его. Он думал о том, какое у Сьюзен будет лицо, когда он расскажет ей новости о том, что ему не придется ничего говорить Гарету и сотрудникам, о том, что им все-таки не нужно будет продавать дом. Ему было плевать на условия сделки, он примет любые.

– Разумеется, – ответил он.

– Скажите, у вас с женой ничего не запланировано на вечер? Я бы хотел пригласить вас в клуб на ужин.

– С женой? – удивленно переспросил Джон.

– Да, я бы хотел с ней встретиться.

Джон счел просьбу мистера Сароцини странной. Он точно знал, что они никуда не собирались, да даже если бы и собирались, то могли все отменить.

– Да, конечно. Уверен, она будет в восторге.

– Хорошо, – сказал мистер Сароцини. Его голос остался холодным, но Джон этого не заметил. – Мой шофер заберет вас из дома сегодня в семь тридцать вечера.

Джон был очень взволнован и зациклен на мысли, что сейчас позвонит Сьюзен и обрадует ее, поэтому ему не пришло в голову, что он не давал мистеру Сароцини свой домашний адрес.

– Семь тридцать, – сказал он. – Замечательно.