Глава 16

– Когда закончите, нажмите на красную кнопку у изголовья кровати, – учтиво произнес толстяк. – Я буду где-нибудь неподалеку и сразу же приду за вами.

Кавендиш машинально кивнул головой.

Послышался щелчок замка, дверь открылась, и в комнате зажегся приятный оранжевый свет.

Кавендиш медленно вошел. У него было такое чувство, будто он в данный момент оскверняет чью-то гробницу.

Дверь закрылась с тем же характерным щелчком. Разведчик осторожно двинулся вперед, словно боясь разбудить того, кто лежал на кровати.

Подойдя к кровати, Кавендиш поставил на пол седельные сумки, положил ружье и снял каску. По его щекам потекли слезы. Стиснув зубы, разведчик молча плакал.

Нужно было обладать очень богатым воображением, чтобы представить себе, будто то, что сейчас лежало на круглой кровати, когда-то было человеком.

Обожженное тело больше походило на бесформенную массу, на паука, у которого оторвали лапки.

Рядом с кроватью стоял кислородный баллон, который позволял несчастному дышать, а по двум прозрачным трубкам, вшитым в шею, в тело поступали сыворотка и углеводы, поддерживавшие в нем жизнь.

Кавендиш вдруг почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Но ненависть пересилила все остальные чувства и помогла ему собраться с духом. Он знал, что именно теперь не имеет права на малодушие, на проявление слабости перед своим младшим братом... – Здравствуй, Энди, – тихо сказал он, опускаясь на колени. – Это я, Кав.

Страдающий комок мяса, казалось, сжался, и в ритме его дыхания послышались изменения. Даже голова слегка дернулась, однако рот с искореженными губами оставался закрытым. Кроме всего прочего, прозрачная трубка зонда, входившего в трахею, не позволяла Кавендишу надеяться, что он хоть что-нибудь услышит в ответ.

Сердце Кавендиша будто сжала стальная рука. Он задрожал от сотрясавших его рыданий, и слезы еще сильнее потекли из его глаз.

Самое страшное заключалось не в том, что он видел перед собой, а в том, чего он как раз не видел, о чем мог лишь догадываться и что сейчас разрывало ему сердце. Это были убийственно грязные сцены, скотские видения, которые теснились в голове и которые теперь навсегда останутся в памяти.

Разведчик содрогнулся от ненависти и охватившего его ужаса. Господи! Да он предаст этот город очистительному огню, зальет его кровью по самые крыши! Шон еще горько пожалеет о том, что родился на свет! В самом начале пути Кавендиш поставил себе целью убить его и пришел в город только за этим.

Спазм перешел в легкую дрожь, и у Кавендиша даже закружилась голова. Он понял, что без помощи случая, который привел его в это заведение, он никогда бы не узнал правды о тех страшных условиях, в которых выжил его брат. Ведь он-то считал, что его младший брат мертв! Об этом ему сообщил такой же разведчик, как и он сам, не вдаваясь в детали и подробности. Правда всегда вещь сухая, и лишние слова ничего к ней не добавляют: они только смягчают обстоятельства или оправдывают какое-нибудь действие или решение. В их "корпорации молчунов" разглагольствования были не приняты. Слова, которые произносят разведчики, подобны сухому судебному приговору. Однажды жарким солнечным днем в маленькой деревне, состоявшей из нескольких хрупких хижин, Кавендиш узнан эту страшную новость. Он прибыл туда, пропахший потом, посеревший от пыли, грязный, жаждущий больше всего на свете выпить стакан вина и принять ванну. А другой разведчик, его старый знакомый, как раз покидал деревню, ведя с собой нескольких горемык, которые на свои скудные деньги решили предпринять длинное путешествие, надеясь, что в конце далекого пути их ожидают счастье и благополучие. Два добрых знакомых встретились под верандой обшарпанной гостиницы, пожали друг другу руки, и тогда Кавендиш узнал эту ужасную новость: Энди мертв, он покончил жизнь самоубийством, бросившись в костер Эдема. Он предпочел умереть, а не продолжать жить так, как жил до этого, получая деньги за то, что сам себе отрезал ноги. Друг Кавендиша ушел, оставив разведчика окаменевшим и совершенно уничтоженным.

– Как же долго мы не виделись с тобой, Энди, – прошептал разведчик, возвращаясь из своих воспоминаний в действительность. – А ведь раньше мы всегда были вместе. Помнишь, люди говорили, будто даже двери не закрываются за одним из нас, зная, что сейчас неизбежно придет другой. Но, к сожалению, это не могло продолжаться вечно, поскольку каждому из нас судьба уготовила свой путь. Однажды Эдем разлучил нас, но и это получилось не навсегда. Я вернулся, Энди. Теперь мы больше никогда не расстанемся, и двери опять не будут закрываться, когда мы будем проходить в них...

Закусив до крови губу, чтобы не разрыдаться, Кавендиш поднялся на ноги, дрожащей рукой отключил кислородный баллон и вырвал из тела оба зонда.

Тело, лежащее на кровати, несколько раз дернулось и замерло.

– Прощай, малыш, – удивительно спокойным голосом произнес Кавендиш.

Он нагнулся над останками своего брата, поцеловал его в губы и повторил:

– Прощай, малыш. Если бы я все это знал, я бы пришел раньше. Не знаю, как бы я проник под этот проклятый купол, но даю тебе слово, меня ничто не остановило бы. Ох и поплясали бы они у меня! Но успокойся, они еще попляшут!

Он отошел от кровати, поднял с пола седельные сумки и ружье, не тронув каску, которая больше была ему не нужна.

Подойдя к изголовью, Кавендиш нажал на красную кнопку, о которой говорил толстяк. Потом, приблизившись к двери, обернулся и сказал в последний раз:

– Мы никогда не расстанемся, Энди, и ты всегда будешь здесь. – С этими словами разведчик дотронулся пальцами до своего лба, а потом резко передернул подствольный затвор, дослав патрон в ствол ружья.

Энджел лежал на эмалированном белом столе, установленном посредине комнаты, залитой ослепительно ярким светом. Рядом с ним стоял карлик и держал в руках револьвер с длинным стволом, конец которого почти уперся в ребенка.

В комнате пахло лекарствами, дерьмом и мочой. В пол и в стены были вделаны клетки различных размеров, а у одной из стен стояли шкафы, наполненные никелированными хирургическими инструментами и большими банками с желтой жидкостью, в которой плавали различные органы человеческого тела.

Через приоткрытую дверь была видна другая комната, где виднелись полированные железные столы, снабженные фиксирующими ремнями шириной в ладонь.

По покрытому кафелем полу текла вода, а рядом со стеной с клетками проходил длинный гибкий шланг водопровода.

Джаг настороженно остановился на пороге комнаты.

– Баш на баш, – сказал карлик. – Меняем Азелию на твоего мальчишку.

Предложение было настолько нелепым, что Джаг лишь расхохотался в ответ.

– И ты позволишь мне спокойно уйти? – с улыбкой спросил он, прижимая Азелию к себе. Согласен?

Карлик ухмыльнулся, показав серые зубы.

– Я могу разрешить тебе уйти, но ты все равно не сможешь выйти из города. Шон вернулся, и мосты снова подняты. К тому же, сегодня праздник Орла, город принадлежит Бессмертным, и ты не выйдешь из Эдема до наступления Красного Часа.

Так зачем терять время и бегать за тобой по улицам, тебя ведь все равно найдут мертвым в каком-нибудь укромном месте.

Ответ карлика поколебал уверенность Джага: ведь он действительно ничего не знал об этом городе, о его нравах и обычаях. Кавендиш должен был обо всем этом рассказать, ибо это из-за него Джаг попал в такую ситуацию. Только вот неизвестно, где сейчас сам Кавендиш. Его никогда нет там, где он нужен.

– Ну так как же? – продолжал настаивать карлик.

Джаг отрицательно покачал головой.

– Не пойдет. Я возьму ребенка, вы опустите мосты, и я выйду отсюда вместе с Азелией, – резко произнес он.

Карлик щелкнул языком.

– Это невозможно, потому что Азелия – одна из Бессмертных. Она не может выйти из-под купола. Вывести ее наружу – то же самое, что выстрелить ей в голову сейчас. Боюсь, что Шон не позволит сделать тебе что-нибудь подобное. К тому же, вся охрана северного квартала давно уже окружила ангар, и тебе отсюда не выйти.

– В таком случае, Азелия умрет со мной, – решительно ответил Джаг.

Наступило молчание. Казалось, что из создавшейся ситуации нет выхода. То хрупкое равновесие, в котором пребывали переговаривающиеся стороны, могло вот-вот нарушиться, и Джаг опасался самого худшего. Ведь каждая минута отнимала у него шансы на победу. На маленьком столике стоял крохотный купол, подобные которому можно было видеть во всех общественных местах и домах жителей. Цвет этого купола постепенно менялся: Голубой Час переходил в Белый Час, после этого должен был наступить желтый и, наконец, Красный...

Вокруг все было спокойно: никто не двигался, потому что к угрозе Джага отнеслись серьезно. Но такое положение не могло продолжаться вечно – нужно было что-то предпринимать. Джаг, не задумываясь, убил бы Азелию, ведь в его памяти еще было свежо воспоминание о том, что он увидел в камере. Да, он без колебаний убил бы ее, но это ничего бы не решило.

– Возможно, что есть все-таки один выход, – вдруг сказала Азелия.

– Говори, – буркнул Джаг, моментально насторожившись.

– В Желтый Час начнется праздник Орла, – объяснила она. Шон не сможет ни в чем отказать людям, которым удастся пересечь бассейн. Этот обычай записан в городских книгах Эдема, и если он нарушит это правило, его прогонят из города. Значит, если ты сумеешь пересечь бассейн, то он позволит уйти тебе и ребенку.

Карлик, стоявший в другом конце комнаты, открыл рот от удивления.

– Ну и что ты об этом думаешь, чужак?

– Где же здесь ловушка? – опасаясь подвоха, спросил Джаг.

Азелия рассмеялась.

– У тебя все прекрасно получается с женщинами, а вот в бассейне будут два Белых Гиганта. Заметь, если тебе повезет, то, возможно, они оба будут самками.

Карлик расплылся в улыбке: решение, предложенное Азелией, вполне его устраивало.

– Ну так как? – переспросила Азелия. – В конце концов, тебе нужно что-то выбрать, а это единственная дверь города, которая откроется для тебя.

– Как я могу знать, сдержите ли вы слово?

– Я же тебе сказала, что это обычай, от которого нельзя отказаться.

Джаг задумался – альтернатива была простой: или он вступит в борьбу с Белыми Гигантами, или умрет, как крыса, став жертвой явления, так и не сумев его понять. Смерть в первом случае и смерть во втором... Ему приходилось выкручиваться из более сложных ситуаций, главное – выиграть время. Кавендиш был где-то рядом, в городе, значит, можно было надеяться на его помощь.

– Согласен, – сказал он, чуть погодя. – Но при одном условии: хочу, чтобы ребенка показали доктору.

Ответил карлик:

– Это уже было предусмотрено, и мы ждем его. Ну а теперь, когда мы пришли к соглашению, ты, может быть, освободишь Азелию?

Джаг освободил молодую женщину, положил винчестер на тумбочку, покрытую фаянсом, и подошел к Энджелу.

Слащаво потирая пухлые ладошки, евнух появился в дверном проеме.

Он тут же понял, что в комнате что-то не так, и на его раздутой физиономии появилось выражение тревоги.

– Что это...

Вместо ответа раздался выстрел из ружья.

Усиленный заряд двенадцатого калибра начисто снес голову евнуха, разбрызгав кровь и мозговую жидкость по стене.

Однако, даже будучи обезглавленным, толстяк продолжал стоять на ногах, покачиваясь и по-прежнему потирая ладошки. Разведчику пришлось толкнуть его ногой, и тогда он рухнул вбок, освободив выход из комнаты.

Послышались тревожные завывания сирены, мрачное эхо разнесло их по всем углам страшного борделя.

Клиентов охватила паника. На всех этажах захлопали двери, люди перекликались, кричали, и шум все усиливался. У всех придурковатых клиентов внезапно пробудилось чувство страха.

Пробегая мимо рубильника с подведенными к нему проводами, Кавендиш одним рывком выдернул несколько проводов из гнезд и соединил их вместе.

Перед его лицом вспыхнул сноп искр, и электрическая энергия, которую подавали генераторы, прекратила поступать в здание. Произошло короткое замыкание, из-за чего все аппараты, поддерживающие жизнь обитателей, отключились, и само здание погрузилось во мрак.

Крики усилились. Полы задрожали от быстрого бега, сирена больше не выла, а лишь коротко хрипела.

Кавендиш наугад бросился вперед. Добежав до окна, через которое в здание проникал свет с улицы, он остановился и закурил сигарету. Потом он сорвал две занавески из искусственного шелка, висевшие на окне, поджег их и бросил в маленькую комнату, где хранилось белье.

Огонь нашел свою излюбленную пищу и сразу же с гулом поднялся к потолку. Пламя вырывалось через дверь, и его языки лизали стены коридора, поджигая лакированные деревянные панели.

Кавендиш довольно усмехнулся, быстро спустился по лестнице и, наконец, попал в холл.

Там, как и везде, царила паника: обезумевшая толпа в поисках выхода металась из стороны в сторону. Мужчины и женщины, голыми выскочившие из комнат, имели жалкий, перепуганный вид. Они толкались, падали, топтали друг друга. На полу уже лежало несколько неподвижных тел, другие свалились в декоративные ручьи, все люди стремились выскочить наружу и только мешала друг другу, бросаясь десятками к проходу, рассчитанному на трех человек.

От сильного напора толпы стеклянная стена хрустнула и разлетелась фантастическим дождем сверкающих кристаллов.

В этой безумной толпе Кавендиш чувствовал себя как в родной стихии. Его лицо превратилось в жестокую неподвижную маску. Он выпустил заряд картечи в стеклянную переборку, за которой находились уродцы, тем самым еще больше усилив общую панику.

Внезапно раздался ответный выстрел, и Кавендиш почувствовал, как раскаленный железный стержень обжег ему шею. Разведчик провел ладонью по больному месту и увидел, что вся она в крови. Взревев, как бешеный, он обернулся и заметил огромного толстого человека, с лысой, как колено, головой, с обмотанным вокруг бедер полотенцем, который стоял в середине лестницы и держал в руках маленький револьвер.

– Так ты Бессмертный? – взревел Кавендиш. – Тогда получи!

Он зло нажал на курок ружья.

Огромное брюхо буквально взорвалось, получив заряд картечи. Сильный удар оторвал человека от земли, перебросил через перила лестницы, и толстяк, широко раскрыв рот, словно задыхаясь, рухнул вниз. Его кишки разлетелись во все стороны, распространяя вокруг ужасающую вонь.

Паника, охватившая дом для уродцев, выплеснулась наружу и, словно горящий порох, принялась распространяться по городу.

Все кинулись бежать по улице, наступая на черные звезды и во все горло разнося ошеломительную новость:

– Там какой-то псих во всех стреляет!

Страшный кошмар, которого так боялись Бессмертные, стал реальностью.

Холл борделя опустел через несколько секунд. Кавендиш уже бросился к выходу, как вдруг его остановил чей-то голос:

– Послушай-ка, я надеюсь, ты меня не бросишь здесь.

Разведчик с удивлением увидел Крысу, который сидел на своем прежнем месте.

– А я думал ты смылся. Ты же хотел этого, – сказал Кавендиш, вернувшись. – Смотри-ка, похоже, ты передумал.

Он взял Крысу под мышку и удивленно спросил:

– Слушай, а куда делась вся охрана, я никого не вижу.

– Была общая тревога, – объяснил ему проводник. – Говорят, какой-то человек захватил жену Шона в заложники.

Глаза Кавендиша радостно вспыхнули, и он заорал:

– Да это же Джаг! Только он на такое способен! Мы с ним вдвоем перевернем этот город вверх дном!

– Слушай, а пока, может, мы уйдет отсюда? – опять захныкал Крыса. – Похоже, что здесь запахло жареным.

Разведчик с довольным видом направился к выходу.