Глава 14

В тот момент, когда я иду навстречу толпе, покидающей «Ферму страха», приходит сообщение от Деклана: В городе на несколько часов. Не переживай.

Я печатаю: Я на месте твоего предполагаемого преступления. Не переживай, но стираю и ограничиваюсь простым: Зачем? Которое он игнорирует. Я засовываю телефон назад в карман. Если Деклан обращает внимание на местные новости, он знает о том, что вчерашний сбор болельщиков превратился в еще один номер преследователя. Я надеюсь, что брат находился в Нью-Гэмпшире, в окружении людей, когда все это произошло, иначе не избежать еще худших сплетен.

Не моя проблема. Сегодня вечером я всего лишь шофер, забирающий Эллери и Эзру после работы. И речи не шло, чтобы их бабушка позволила им идти через лес после случившегося вчера. Честно говоря, я немного удивлен, что она согласилась на мое предложение, но Эллери говорит, что обычно ко времени закрытия «Фермы» миссис Коркоран уже два часа как лежит в постели.

Я ожидаю застать «Дом ужасов» пустым, но, приблизившись к зданию, слышу поток музыки и смеха. Весь парк развлечений был выстроен вокруг этого дома, старого викторианского особняка на краю того, что некогда было еще одним лесным массивом. Я видел его фотографии до того, как его превратили в аттракцион тематического парка, и он всегда выглядел внушительным, но обветшалым – как будто его башенки вот-вот обрушатся или ступени, ведущие к широкому крыльцу, провалятся, если ты неосторожно ступишь на них. Он до сих пор так и выглядит, но теперь это часть атмосферы.

В последний раз я был здесь в десятилетнем возрасте, когда Деклан с друзьями привели меня сюда. Когда мы прошли его до половины, они смылись, вот же сволочи были, и мне пришлось в одиночку идти оставшуюся часть пути. Каждая из комнат нагнала на меня страху. Несколько недель меня мучали кошмары, связанные с человеком в кровавой ванне и с обрубками вместо ног.

Брат смеялся, когда я наконец выбрался, спотыкаясь, из «Дома ужасов», жалкий и перепуганный. «Не будь такой тряпкой, Мэл. Это всё ненастоящее».

Музыка становится громче, по мере того как я поднимаюсь по ступенькам и поворачиваю дверную ручку. Она не поддается, и звонка нет. Я стучу несколько раз, что кажется странным, ну, в смысле, кто же откроет дверь в доме с привидениями? Никто не открывает, поэтому я спускаюсь и обхожу дом. Повернув за угол, я вижу бетонные ступеньки, которые ведут вниз, к двери, подпертой деревяшкой, чтобы не закрывалась. Я спускаюсь и толкаю дверь.

И оказываюсь в полуподвальной комнате, одна часть которой похожа на гримерную, другая – на комнату для персонала. Помещение просторное, тускло освещенное и заставленное полками и стойками с одеждой. С одной стороны приткнулся туалетный столик с огромным зеркалом в обрамлении лампочек, столик уставлен баночками и бутылочками. Вдоль стены стоят два дивана с потрескавшейся кожаной обивкой, между ними – столик со стеклянной столешницей. Слева туалет размером не больше чулана, а передо мной – приоткрытая дверь, ведущая в маленький кабинет.

Я в нерешительности делаю несколько шагов вперед, ища проход наверх, когда в противоположном конце комнаты чья-то рука отодвигает обтрепанную бархатную занавеску. Внезапное движение заставляет меня вскрикнуть, словно напуганного малыша, и девушка, выходящая из-за занавески, смеется. Она почти одного роста со мной, на ней обтягивающий черный топ, открывающий затейливые татуировки, покрывающие коричневую кожу. С виду девушка на несколько лет старше меня.

– Бу, – говорит она, затем складывает на груди руки и наклоняет голову набок. – Пробираешься на вечеринку?

Я растерянно моргаю.

– Что?

Она цокает языком.

– Вот только не надо прикидываться простачком. Я художник по макияжу. Я всех знаю, и ты вторгся в чужое владение. – Я уже хочу возразить, но закрываю рот, когда суровое выражение ее лица сменяется широкой улыбкой. – Я просто тебя прикалываю. Иди наверх, ищи своих друзей. – Она подходит к мини-холодильнику, который втиснут рядом с туалетным столиком, достает две бутылки воды и предостерегающе направляет на меня одну. – Но это вечеринка без алкоголя, понял? Всю эту контору прикроют, если мы станем возиться здесь с толпой пьяных подростков. Особенно после того, что случилось вчера вечером.

– Конечно. Да, – произношу я, стараясь произвести впечатление полного понимания того, о чем она говорит.

Эллери и Эзра ничего не говорили о вечеринке. Высокая девушка отодвигает бархатную занавеску, пропуская меня.

Поднявшись по лестнице, я попадаю в коридор, который приводит меня в комнату, похожую на склеп. Я моментально узнаю ее по своему последнему визиту, с Декланом, но, заполненная людьми, она выглядит куда менее зловещей. Несколько человек до сих пор в костюмах, маски сняты или сдвинуты на макушку. Один парень, с резиновой головой под мышкой, разговаривает с девушкой в наряде ведьмы.

Кто-то тянет меня за рукав. Я опускаю глаза и вижу короткие ярко-красные ногти, поднимаю взгляд. Это Вив, и она что-то говорит, но я не слышу из-за грохота музыки. Я прикладываю ладонь к уху, и Вив повышает голос.

– Я не знала, что ты работаешь на «Ферме страха».

– А я и не работаю, – отвечаю я.

Вив хмурится. От нее сильно пахнет какими-то клубничными духами, вообще-то, неплохо, но такие духи выбрал бы маленьких ребенок.

– Тогда почему ты пришел на вечеринку для сотрудников?

– Я не знал, что здесь вечеринка, – отвечаю я. – Я просто забираю Эллери и Эзру.

– Что ж, ты как нельзя кстати. Давно хочу с тобой поговорить. – Я настороженно смотрю на нее. С момента переезда в дом Нилссонов я почти каждый день видел Вив, но за все время мы едва обменялись десятком слов. Наши отношения, если можно назвать их таковыми, основаны на нежелании общаться друг с другом. – Могу я взять у тебя интервью для своей следующей статьи? – спрашивает она.

Я не знаю, что она затевает, но, по определению, ничего хорошего.

– Зачем?

– В связи с убийством Лейси я делаю серию материалов под общим названием «Где они теперь?». Я подумала, что будет интересно рассказать о человеке, который присутствовал на заднем плане, когда это случилось, узнать, как дела у твоего брата, ну, как у человека, который представляет интерес и все такое. Мы могли бы…

– Ты в своем уме? – обрываю я ее. – Нет.

Вив вздергивает подбородок.

– Я все равно ее напишу. Разве ты не хочешь высказать свое мнение? Возможно, люди проявили бы больше сочувствия к Деклану, если бы о нем рассказал его брат.

Я отворачиваюсь, не отвечая. Вчера вечером Вив была в центре внимания в репортаже местных новостей, освещавшем сбор болельщиков в поддержку футбольной команды, у нее брали интервью, словно у некоего эксперта Эхо-Риджа по преступлениям. Она так долго находилась в тени Кэтрин, что ни под каким видом не могла упустить свой шанс оказаться в центре внимания. Но я не хочу помогать ей продлевать ее пятнадцать минут славы.

Я проталкиваюсь сквозь толпу и наконец замечаю Эллери. Ее трудно не заметить – волосы черным облаком обрамляют голову, а глаза так сильно накрашены, что, кажется, занимают пол-лица. Она похожа на кого-то из готических персонажей аниме. Не знаю, как характеризует меня то, что я немного в этом разбираюсь.

Эллери ловит мой взгляд и машет мне рукой. Она стоит с парнем на несколько лет старше нас, с уложенными на старинный манер локонами, с эспаньолкой и в обтягивающей рубашке с круглым вырезом и расстегнутыми на груди пуговицами. Всем своим видом он провозглашает: студент колледжа клеит школьницу, и я моментально проникаюсь к нему ненавистью.

– Привет, – говорит Эллери, когда я к ним подхожу. – Оказывается, сегодня здесь вечеринка.

– Я заметил, – отвечаю я, смерив сердитым взглядом парня с локонами.

Его это нисколько не трогает.

– Традиция «Дома ужасов», – объясняет он. – Она всегда проводится в субботу, ближайшую ко дню рождения владельца. Хотя я остаться не могу. У меня малыш, который никогда не спит. Нужно дать жене передышку. – Он вытирает лицо и поворачивается к Эллери. – Крови не осталось?

Эллери пристально его разглядывает.

– Нет, все нормально.

– Спасибо. Увидимся, – говорит парень и начинает пробираться сквозь толпу.

– Прощай, – откликаюсь я гораздо более дружелюбно, поняв, что у него нет видов на Эллери. – Кровью здесь называют макияж, да?

Эллери смеется.

– Да. Даррен весь вечер провел в кровавой ванне. Некоторые смывают макияж только дома, но он однажды попробовал пойти так и перепугал своего ребенка. Бедный малыш, наверное, чуть не умер от страха.

Меня передергивает.

– Я чуть не умер от страха, идя через ту комнату, а мне было десять лет.

Гигантские анимешные глаза Эллери делаются еще больше.

– Кто же привел тебя сюда, когда тебе было десять?

– Мой брат, – отвечаю я.

– А.

Вид у Эллери задумчивый. Как будто она заглядывает в тайный уголок моего сознания, который я стараюсь навещать как можно реже, потому что именно там хранятся вопросы о том, что на самом деле случилось между Декланом и Лейси. Они в равной степени вызывают во мне ужас и стыд, потому что периодически я представляю, как в самый неподходящий момент мой чересчур вспыльчивый брат теряет над собой контроль.

Я с трудом проглатываю вставший в горле комок и отодвигаю эту мысль в сторону.

– Я немного удивился, что они устраивают это после вчерашнего происшествия.

Эллери оглядывается вокруг.

– Ну да, я понимаю. Но слушай, все здесь работают в тематическом парке «Хэллоуин». Их не так-то легко напугать.

– Хочешь еще побыть здесь?

Я вижу, что Эллери сомневается.

– Лучше не надо. Бабуля даже не хотела, чтобы мы сегодня работали. Она жутко напугана.

– А ты? – интересуюсь я.

– Я… – Она колеблется, цепляет выбившуюся прядку волос и наматывает на палец. – Я хочу сказать «нет», потому что мне очень не нравится то, что какой-то неизвестный придурок может меня напугать. Но – да. Напугана. Просто это слишком… близко, понимаешь? – Она ежится, когда кто-то протискивается мимо нее в маске «Крик». – Я продолжаю вести со своей матерью разговоры, ничего не сообщая ей о происходящем, и в голове у меня крутится только одно – неудивительно, что она никогда не хотела привезти нас сюда. Ее сестра-близнец исчезла, дочь ее любимой няни убита и теперь это? Достаточно, чтобы возникло ощущение, будто весь город проклят.

– Твоя мать ничего не знает… ни о чем? – спрашиваю я.

– Да. Предполагается, что наше общение должно поднимать настроение. – Она отпускает прядь. – Ты же знаешь, она в реабилитационном центре. Я думала, весь город знает.

– Знает, – соглашаюсь я. Она насмешливо фыркает, но у меня сжимается сердце из-за сквозящей в этом смешке печали. – Мне жаль, что тебе приходится с этим разбираться. Я сожалею насчет твоей тети. И давно хотел тебе это сказать. Я понимаю, что все это случилось задолго до нашего рождения, но… все равно ужасно. Как бы банально это ни звучало.

Эллери опускает взгляд.

– Я совершенно уверена, что мы именно поэтому здесь оказались. Думаю, Сейди так с этим и не справилась. Никакого облегчения, ничего. Я не связала эти события с гибелью Лейси, но именно тогда все понеслось под откос. Должно быть, совсем одолели дурные воспоминания. Поэтому в ее нынешнем неведении есть некая ирония – что тут поделаешь? – Она шутливо отсалютовала своей бутылкой с водой. – Троекратное «ура» в честь общения, поднимающего настроение. Ну, ладно. Наверное, нужно найти Эзру, да? Он сказал, что пойдет вниз за водой.

Мы выбираемся из набитого людьми склепа и спускаемся в комнату для персонала, но Эзры там нет. Здесь прохладнее, чем наверху, но мне по-прежнему очень жарко и немного хочется пить. Я иду к мини-холодильнику и достаю две бутылки воды, ставлю одну на туалетный столик, а другую предлагаю Эллери.

– Спасибо.

Она протягивает руку, но я выпускаю бутылку раньше, чем Эллери полностью ее обхватывает, и бутылка падает на пол между нами. Мы оба наклоняемся и почти сталкиваемся головами. Эллери смеется и кладет руку мне на грудь.

– Я возьму, – говорит она и поднимает бутылку. Когда она выпрямляется, даже в этом тусклом свете я вижу, как покраснели у нее щеки. – Мы такие грациозные, да?

– Это я виноват, – говорю я. В результате возни с бутылкой мы сближаемся сильнее, чем это необходимо для разговора, но ни один из нас не отходит. – Плохая передача. Теперь ты понимаешь, почему я так и не стал футболистом.

Она улыбается и приподнимает голову. Черт возьми, какие красивые у нее глаза.

– Спасибо, – бормочет она, краснея еще больше.

Ой. Я сказал это вслух.

Она придвигается чуть ближе, задевая мое бедро, и меня словно током бьет. Должны мы… надо мне…

Господи. Именно сейчас услышать дурацкий голос своего брата!

Я протягиваю руку и очерчиваю большим пальцем линию подбородка Эллери. Кожа у нее мягкая, как я представлял. Ее губы приоткрываются, я с трудом сглатываю, и именно в этот момент позади нас раздается громкий скрежет и кто-то раздраженно чертыхается.

Мы с Эллери отскакиваем друг от друга, и она оборачивается к кабинету. В ту же секунду пересекает комнату и распахивает приоткрытую дверь. На полу сидит Брук Беннет, застрявшая между столом и гигантской корзиной для макулатуры. Эллери подходит к Брук и садится перед ней на корточки.

– Брук? С тобой все в порядке? – спрашивает она.

Волосы Брук свисают ей на лицо, и когда она отбрасывает их в сторону, в руке ее виднеется что-то маленькое и серебристое. Эллери забирает это у нее. С порога я вижу, что это разогнутая скрепка. Другая, в таком же виде, валяется на полу рядом. – Это труднее, чем он говорил, она не такая уж твердая, – произносит Брук нетрезвым голосом.

– Кто сказал? – спрашивает Эллери и кладет обе скрепки на стол. – Что твердое?

Брук пьяно хмыкает.

– Так сказала она.

Похоже, никто не предупредил ее, что вечеринка сегодня безалкогольная.

– Хочешь воды? – спрашиваю я, подавая свою нетронутую бутылку.

Брук берет ее и отвинчивает крышку. Делает жадный глоток, облившись водой, возвращает бутылку.

– Спасибо, Малкольм. Ты милый. Самый милый человек во всем вашем доме. Намного милее остальных. – Она вытирает рот рукавом и фокусирует взгляд на Эллери. – Ты выглядишь по-другому. Это твои настоящие глаза?

Мы с Эллери переглядываемся и с трудом сдерживаем смех. Пьяная Брук, пожалуй, забавна.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Эллери. – Хочешь пойти наверх?

– Нет. – Брук решительно качает головой. – Мне нужно ее вернуть. Не надо мне было… просто не надо было. Я должна им показать. Это неправильно, это нехорошо.

– Показать им – что? – спрашиваю я. – Что случилось?

Внезапно на глазах Брук выступают слезы.

– Вопрос на миллион. Что случилось? – Она прикладывает палец к губам и громко шикает. – Хотите узнать?

– Это связано со сбором болельщиков? – спрашивает Эллери.

– Нет. – Брук икает и хватается за живот. – Фу. Мне плохо.

Я хватаю стоящую рядом корзину для мусора и протягиваю Брук.

– Держи.

Брук ее берет, но только апатично таращится в нее.

– Я хочу домой.

– Хочешь, чтобы мы нашли Кайла?

– Мы с Кайлом расстались, – произносит Брук, взмахивая рукой так, словно только что заставила его исчезнуть. – Да его все равно здесь нет. – Она вздыхает. – Меня привезла Вив, но сейчас я не хочу ее видеть. Она будет меня отчитывать.

– Я могу тебя подвезти, – предлагаю я.

– Спасибо, – еле шевелит языком Брук.

Эллери выпрямляется и тянет меня за рукав.

– Я найду Эзру. Скоро будем.

После ухода Эллери я присаживаюсь на корточки рядом с Брук.

– Хочешь еще воды? – спрашиваю я.

Брук отмахивается, а я не знаю, как продолжить разговор. Даже прожив четыре месяца рядом с Кэтрин, я до сих пор чувствую себя неловко в присутствии таких девушек, как Брук. Слишком красивых, слишком популярных. Слишком похожих на Лейси.

Ползут минуты, потом Брук подтягивает колени к груди и встречается со мной взглядом. Она не может его сфокусировать, под глазами темные круги.

– Ты когда-нибудь совершал по-настоящему серьезную ошибку? – тихо спрашивает она.

Я молчу, пытаясь понять, что с ней происходит, чтобы сформулировать правильный ответ.

– Ну да. Почти каждый день.

– Нет. – Она качает головой, затем утыкается лицом в сложенные руки. – Я не про обычные дела. – Ее голос звучит приглушенно. – Я имею в виду что-то такое, что невозможно исправить.

Я в недоумении. Я не знаю, как помочь.

– Например?

Она по-прежнему сидит, опустив голову, и мне приходится подвинуться ближе, чтобы расслышать ее слова:

– Я бы хотела, чтобы у меня были другие друзья. Я бы хотела, чтобы все было по-другому.

Приближаются шаги. Когда Эллери и Эзра заглядывают в кабинет, я встаю.

– Привет, Мэл, – говорит Эзра, а потом переводит взгляд на Брук. – Тут всё в порядке?

– Я хочу домой, – повторяет Брук, и я протягиваю руку, помогая ей подняться.

На улице она немного приходит в себя, и по пути к «Вольво» моей матери ее даже не приходится поддерживать. Спасибо Питеру, это самый лучший автомобиль, какой у нас когда-либо был, и мне совсем не хочется, чтобы Брук в нем вырвало. Видимо, она думает о том же, потому что сразу же, как только Эзра помогает ей усесться на переднее сиденье, опускает стекло.

– Какой у тебя адрес? – спрашиваю я, садясь за руль.

– Семнадцать, Бриар-лейн, – говорит Брук. Дальний конец города.

Близнецы захлопывают задние двери и пристегиваются.

– Вы тут рядом живете. Я завезу сначала вас, чтобы ваша бабушка не волновалась.

– Это было бы здорово, спасибо, – говорит Эллери.

Я трогаю «Вольво» с места задним ходом, а затем направляюсь к выезду из парка.

– Простите, что вам пришлось уйти с вечеринки, – произносит Брук, скрючившись на сиденье. – Не надо было мне пить. Плохо переношу. И Кэтрин всегда это говорит.

– Да, конечно. Кэтрин все знает.

Мне кажется, что это подходящая фраза, несмотря на то что в этом конкретном случае Кэтрин права.

– Надеюсь, так, – тихо говорит Брук.

Я бросаю на нее взгляд перед тем, как выехать на шоссе, но в темноте не могу разглядеть выражение ее лица. Похоже, они с Кэтрин имеют разногласия, что странно. Я никогда не видел, чтобы они ссорились, наверное, потому, что Брук позволяет Кэтрин во всем первенствовать.

– Мы в любом случае не собирались оставаться, – успокаиваю я ее.

Мы быстро добираемся до дома Коркоранов. На его переднем крыльце сияет единственный фонарь.

– Бабуля, похоже, спит, – говорит Эзра, доставая из кармана связку ключей. – Я боялся, что она будет ждать. Спасибо, что подвез, Мэл.

– В любое время.

Эзра открывает дверцу и ждет сестру, стоя на подъездной дорожке.

– Да, спасибо, Малкольм, – говорит Эллери, вешая на плечо сумку, – до скорого.

– Может, увидимся завтра? – выпаливаю я, повернувшись к ней. Она молчит, в глазах вопрос, и я на секунду застываю. Неужели мне показалось, что я почти поцеловал ее в том полуподвале или что ей, похоже, этого хотелось? – В смысле… я мог бы тебе. Ну, если ты захочешь.

Боже. Полный провал.

Но она широко улыбается мне, и на щеках появляются ямочки.

– Да, конечно. Звучит здорово. Давай. – Брук откашливается, и Эллери моргает. Как будто она на несколько секунд забыла, что Брук в машине. Я-то точно забыл. – Пока, Брук, – говорит Эллери и выходит из машины.

– Пока, – отвечает Брук.

Эллери захлопывает дверцу и идет за братом по дорожке. Проходит мимо опущенного стекла Брук как раз тогда, когда та глубоко вздыхает и вяло проводит по лицу ладонью. Эллери останавливается и спрашивает:

– С тобой точно все хорошо?

Брук молча поворачивается к Эллери. Та хмурится и бросает на меня озабоченный взгляд. Затем Брук пожимает плечами.

– А с чего со мной должно быть плохо? – говорит она.