Видимо, в словаре Минди «любой день» – это сегодня. После посиделок у костра мне нужно обойти коттеджи. Я, конечно, не в восторге, но рада тому, что со мной отправляется Кейси. Мы перемещаемся от коттеджа к коттеджу, заглядываем внутрь, считаем головы и спрашиваем, не нужно ли что-нибудь нашим подопечным.

Оказаться по другую сторону этого процесса очень странно. Особенно вместе с Кейси. Пятнадцать лет назад она стучала в дверь и немедля ее открывала, пытаясь застукать нас за каким-нибудь хулиганством. Мы встречали ее, словно невинные овечки, и хлопали ресницами. Теперь такими же широко раскрытыми глазами смотрят на меня. А я то ли завидую очарованию юности, то ли раздражена неискренностью.

В двух коттеджах льют слезы, потому что скучают по дому. Вивиан ошибалась: плачут не все новички, но многие. Я провожу несколько минут с девочками, объясняя, что сейчас лагерь кажется страшным, но совсем скоро они его полюбят и не захотят возвращаться домой.

Надеюсь, это правда.

Я так и не узнала, можно ли его полюбить.

Проверка окончена. Мы с Кейси идем к лужайке за душевыми. Здесь темно и мрачно, и мы останавливаемся на опушке леса. Деревья погружены в тень, и только иногда в листве мелькают светлячки.

Кейси достает сигарету из смятой в шортах пачки и закуривает:

– Поверить не могу, что привезла сигареты контрабандой. Как будто мне снова четырнадцать.

– Лучше так, чем познать праведный гнев Минди.

– Хочешь секрет? – спрашивает Кейси. – Она вообще-то Мелинда. Просто хочет на Френни походить.

– Мне кажется, Френни не слишком-то ее любит.

– И я ее понимаю. Я от подобных девиц всегда старалась держаться подальше. Даже в школе. – Кейси выдыхает дым и смотрит на то, как он тает в ночном воздухе. – Но вообще даже к лучшему, что она здесь. Бедный Чет. Без нее тут открыли бы сезон охоты и съели бы его заживо.

– Слушай, но они такие маленькие.

– Я учитель, – говорит Кейси. – Поверь мне, в этом возрасте что у девчонок, что у мальчишек играют гормоны. Вспомни себя. Я помню, как ты убивалась по Тео. Не то чтобы я тебя винила, конечно. Он был красавчиком.

– Ты видела его?

Кейси медленно и понимающе кивает:

– Мужчины с возрастом только хорошеют. Ужасная несправедливость.

– Он такой дружелюбный, – говорю я. – Я даже не ожидала.

– Из-за того, что ты сказала пятнадцать лет назад?

– А еще из-за того, что люди говорят сейчас. Я видела комментарии к твоему посту. Ужас.

– Да не обращай внимания, – машет рукой Кейси, будто пытается разогнать дым. – Большая часть этих женщин – так и не повзрослевшие стервозные подростки.

– Ага. Еще они говорят, что их пугает само место. Какая-то там легенда.

– Не легенда, а дурацкая страшилка.

– Так ты ее слышала?

– Я ее рассказывала, – отзывается Кейси. – И что? Это глупости. Если честно, я удивлена, что ты ее не слышала.

– Наверное, я слишком мало тут пробыла.

Кейси держит сигарету во рту и смотрит на меня. Дым заставляет ее нахмуриться.

– Говорят, здесь была деревня. Еще до озера. Кто-то считает, что в ней жили глухие. Я слышала версию с колонией прокаженных.

– Прокаженные? А как же индейское кладбище? Оно всем приелось?

– Историю придумала не я, – сухо отвечает Кейси. – Рассказывать или нет?

Мне очень хочется узнать продолжение несмотря ни на что. Я киваю.

– Неважно, глухие или прокаженные. Дальше история сходится. В общем, дед Френни увидел долину и решил, что тут будет озеро. Но возникла одна проблема. Деревня находилась точно в центре долины. Бьюканан Харрис предложил выкупить землю, но жители отказались. Они выстроили маленькое прочное сообщество, потому что их гнали отовсюду. Здесь находился их дом, и они не собирались его продавать. Мистер Харрис очень разозлился. Он привык получать, что хочет. Он увеличил сумму. Жители отказались снова. Он купил всю землю в округе, построил дамбу и затопил долину. Он знал, что от деревни ничего не останется, а жители утонут.

Она понижает голос и говорит медленно. Настоящий мастер ужаса:

– Деревня до сих пор там, под водами озера. Утонувшие жители рыщут по лесам. Они появляются в полночь, восстают из воды и начинают бродить между деревьями. Незадачливых полуночников они утаскивают в озеро и топят. Те становятся привидениями и обречены рыскать по лесам целую вечность в поисках новых жертв.

Я смотрю на нее с сомнением:

– И что, люди думают, что такова судьба Вивиан, Натали и Эллисон?

– Конечно, в это никто толком не верит, – отвечает Кейси. – Но здесь и правда случались плохие вещи. Безо всякого объяснения. Взять хотя бы мужа Френни. Он был профессиональным пловцом, почти на Олимпиаду попал. И вдруг утонул. Я слышала, что бабушка Френни, первая жена Бьюканана Харриса, тоже утонула. Поэтому, когда Вивиан и девочки исчезли, люди стали говорить, что это призраки Полуночного озера. Или еще хлеще – выжившие Полуночного озера.

– Выжившие?

– Говорят, что часть жителей спаслась и убежала в холмы. Они остались там и стали отстраивать деревню в отдаленной части леса. Их никто не мог найти. Все это время они точили зуб на семью Харрисов, передавая ненависть из поколения в поколение. Их потомки до сих пор живут там. А в полнолуние они выбираются в свои земли и мстят. Вивиан, Натали и Эллисон стали их очередными жертвами.

Оказывается, Кейси эксперт по страшилкам. Я чувствую, что у меня по коже бегают мурашки. Я вглядываюсь в лес, ожидая увидеть призрачную фигуру или лесного мутанта.

– Что с ними случилось на самом деле, как думаешь?

– В лесу заблудились. Вивиан всегда пыталась сбежать. – Кейси бросает сигарету и затаптывает ее мыском кроссовки. – Именно поэтому я всегда чувствовала свою вину. Я работала вожатой. Следить за вами было моей обязанностью. Очень жалею, что не уделяла должного внимания вашему коттеджу.

Я смотрю на нее с удивлением:

– А что, было что-то, о чем я не знаю?

– Не в курсе. – Кейси ищет еще одну сигарету в кармане. – Возможно.

– Так что? Ты же дружила с Вивиан. Ты наверняка что-то заметила.

– Да не то чтобы дружила. Я была старшей, когда она приехала в первый раз, а потом, два года спустя, вернулась работать вожатой. От нее всегда были проблемы, но ей все спускали с рук. Она же была очаровашка.

Да, это мне знакомо. Вивиан действительно могла обаять кого угодно – и без раздумий солгать на любую тему.

– Но в тот раз мне казалось, что с ней что-то не так, – говорит Кейси. – Не то чтобы сильно. Даже приятели бы не заметили, наверное. Но мне она казалась другой, рассеянной.

Я думаю о странной карте, которую нарисовала Вивиан, и еще более странной фотографии, на которой изображена женщина с длинным волосами.

– В смысле?

Кейси пожимает плечами и отводит взгляд, сердито затягиваясь:

– Не знаю, Эмма. Мы не были лучшими друзьями.

– Но ты же заметила!

– Кое-что заметила, – говорит Кейси. – Я видела, что она гуляет по лагерю одна. Раньше такого не было, Вивиан всегда окружали люди. Возможно, она хотела одиночества. Или…

Она замолкает, делая последнюю затяжку.

– Или что?

– Она что-то задумала. На второй же день она пыталась забраться в Особняк. Она стояла у ступенек сзади и была готова забежать внутрь. Сказала мне, что ищет Френни, но я ей не поверила.

– Зачем Вивиан вламываться в Особняк?

Кейси в очередной раз пожимает плечами, с заметным раздражением. Она будто жалеет, что подняла эту тему:

– Понятия не имею. С таким же успехом могу задать этот вопрос тебе.

Моя последняя остановка – это «Кизил». Я вижу, что соседки лежат в кровати с телефонами, а их лица омывает холодный голубоватый свет. Саша уже залезла под одеяло и надела очки на самый кончик носа. Играет она наверняка в «Кэнди краш» или что-то похожее. Такие игры раздражают окружающих и пожирают массу времени. Ее телефон издает какофонию из писков и гудения.

Под ней лежит Кристал. Она переоделась в мешковатые пижамные штаны, обнимает потрепанного медведя и смотрит какой-то из фильмов «Марвел». Из ее наушников льется саундтрек. Кто-то стреляет и, кажется, ломает черепа.

На другой стороне Миранда откинулась на стену. Теперь на ней майка без рукавов и крохотные черные шорты. Она держит телефон перед лицом, складывает губы уточкой и делает несколько снимков.

– Не стоит использовать телефоны, – говорю я, хотя сама грешна. – Экономьте заряд.

Кристал вытаскивает наушники:

– А что нам еще делать?

– Можем поговорить, – предлагаю я. – Вы не поверите, но раньше люди занимались этим на постоянной основе.

– Я видела, как вы разговаривали с Тео после ужина, – говорит Миранда то ли невинно, то ли с угрозой. – Он вроде ваш бойфренд?

– Нет, он…

Я и правда не знаю, кто мне Тео. Можно подобрать несколько определений.

Друг? Не совсем.

Первая любовь? Ну да, наверное.

Человек, которого я обвинила в пропаже Вивиан, Натали и Эллисон? Определенно.

– Он мой знакомый, – говорю я.

– А парень у вас есть? – спрашивает Саша.

– Сейчас нет.

У меня полно друзей среди парней. Большая часть – либо геи, либо вообще не рассматривают романтические отношения, потому что не умеют себя вести. Мои романы быстро заканчиваются. Мужчинам нравится идея встречаться с художницей, но реальность воспринимают единицы. У меня странный график, я слишком не уверена в себе, а еще у меня грязные руки, которые пахнут краской. Последний парень (неловкий и ужасно милый бухгалтер, работающий у наших конкурентов) продержался четыре месяца.

В последнее время моя личная жизнь сводится к череде встреч с французским скульптором. Время от времени он приезжает в Нью-Йорк по делам. Мы встречаемся, чтобы выпить и поболтать. Секс получается очень страстным, потому что видимся мы редко.

– Откуда вы знаете Тео? – спрашивает Кристал.

– Я отдыхала здесь.

Миранда вцепляется в эту новость, как акула – в крошечного морского котика. Она злобно ухмыляется, ее глаза загораются. Миранда так похожа на Вивиан, что у меня начинает болеть сердце.

– Так вы тут были раньше? – спрашивает она. – Давно уже, да?

Я не обижаюсь, а скорее восхищаюсь невинностью ее оскорбления. Она хитрая. Вивиан пришла бы в восторг.

– Давно, да.

– Вам тут нравилось? – спрашивает Саша.

У нее в телефоне все взрывается, играет бодрая музыка, а в очках отражаются конфетки.

– Сначала да. Потом не очень.

– Почему вы вернулись? – спрашивает Кристал.

– Чтобы вы могли отлично провести время.

– Что тогда случилось? – интересуется Миранда. – Что-то ужасное?

Она наклоняется вперед, забыв о телефоне, потому что ждет моего ответа. И тут мне кое-что приходит в голову.

– Выключаем телефоны. Выключаем, я так сказала.

Все трое стонут. Несмотря на явную драматичность ситуации, даже Миранда выключает свой. Я скрещиваю ноги, опираюсь спиной на свою койку и стучу ладонями по полу. Девочки спускаются ко мне.

– Что происходит? – спрашивает Саша.

– Мы играем в игру. «Две правды и одна ложь». Вы говорите три вещи о себе. Две соответствуют действительности, одна – нет. Мы должны отгадать, что неправда.

Пока я жила в «Кизиле», мы сыграли кучу партий. Как-то мы лежали в темноте, слушали сверчков и лягушек-быков за окном. И тогда Вивиан вдруг сказала: «Две правды и одна ложь, леди. Я начну».

Она сразу стала говорить. Возможно, она думала, что мы знаем правила. Возможно, ей было все равно.

«Первое. Однажды я встретила президента. У него потная ладонь. Второе. Мои родители собирались развестись, но передумали, когда отца избрали в Сенат. Третье. Когда я была на каникулах в Австралии, на меня нагадила коала».

«Третье, – сказала Натали. – Ты в том году уже говорила».

«Не говорила».

«Говорила, – поддержала Эллисон. – Ты сказала, что она на тебя написала».

И так мы проводили каждый вечер. Мы лежали в темноте и делились вещами, о которых умолчали бы при свете дня. Мы придумывали неправду так, чтобы она казалось правдой. Именно так я узнала, что Натали однажды целовалась с девочкой из хоккейной команды (они вместе играли), а Эллисон пыталась сорвать дневной показ «Отверженных», разлив сок на костюм матери за пять минут до начала.

Вивиан обожала эту игру. Она говорила, что о человеке можно многое узнать по его лжи. Тогда я ей не верила. Зато верю сейчас.

– Я начну, – говорит Миранда. – Первое. Я однажды целовалась со служкой в исповедальне во время рождественского богослужения. Второе. Я читаю сто книг в год, в основном детективы. Третье. Однажды меня стошнило после аттракциона «Циклон» на Кони-Айленде.

– Второе, – говорит Кристал.

– Точно, – добавляет Саша.

Миранда делает вид, что раздражена, хотя – на самом деле – очень довольна:

– Да, я горячая штучка, но читать умею. Красивые девчонки читают.

– Тогда что из этого ложь? – спрашивает Саша.

– Не скажу, – скорчив мордашку, заявляет Миранда. – Могу намекнуть, что не была на Кони-Айленде, но все время хожу в церковь.

Настает очередь Кристал. Она говорит, что ее любимый супергерой – Спайдермен, что ее второе имя тоже Кристалл, только с двумя «л», и что ее тоже стошнило после «Циклона».

– Второе, – говорим мы хором.

– Это настолько очевидно?

– Извини, конечно, – откликается Миранда. – Но Кристал Кристалл? Ни один родитель не способен на такую жестокость.

Саша нервно поправляет очки и морщится, пытаясь сконцентрироваться. Она явно не привыкла лгать.

– М-м-м. Я больше всего люблю пиццу. Это раз. Два: мое любимое животное – карликовый бегемот. Три. Думаю, у меня не получится. Лгать ведь плохо, ребята.

– Ничего, – говорю я. – Твоя искренность похвальна.

– Она врет, – заявляет Миранда. – Точно я говорю? Третье – ложь?

Саша пожимает плечами, принимая невинный вид:

– Не знаю. Поживем – увидим.

– Эмма, ваша очередь, – говорит Кристал. – Две правды и одна ложь.

Я делаю глубокий вдох, чтобы потянуть время. Я знала, что этот момент придет, но я не могу придумать ничего подходящего. У меня есть что рассказать, но я не хочу делиться этим с миром.

– Первое. Мой любимый цвет – фиолетово-голубой. Второе – я была в Лувре. Дважды.

– И третье? – подначивает Миранда.

Я думаю еще, перемалываю формулировки и решаю сказать что-то среднее между правдой и ложью.

– Когда мне было тринадцать, я сделала кое-что ужасное.

– Последнее, – говорит Миранда, и девчонки кивают. – Ну, если бы вы сделали что-то ужасное, вы бы в этом не признались во время игры.

Я улыбаюсь, притворяясь, что они правы. Они не понимают, что смысл игры не в том, чтобы одурачить других ложью.

Смысл в том, чтобы запутать их правдой.

Вторая ночь в лагере снова прошла без сна. Она оказалась еще хуже. В коттедже не было электричества, а значит, не было ни кондиционера, ни вентилятора. От июньской жары не спасало ничего. Я проснулась до рассвета, вся мокрая, и почувствовала, что между ног очень влажно. Я залезла в трусы – на указательном пальце была кровь.

Я тут же запаниковала. Конечно, я знала про менструацию. Девочкам из моего класса все объяснили заранее, за год – и моя мать была очень рада, потому что ненавидела чересчур личные темы. Нам рассказали, почему случается менструация. Нам рассказали, как она проходит. И вместе с тем, мисс Бакстер, добрая, но не очень далекая учительница физкультуры, забыла рассказать нам, что делать, когда это случается.

Я выползла из постели в ужасе и панике. Неловко вскарабкалась на верхнюю кровать, боясь чересчур широко расставлять ноги. Я не поднималась по лестнице, я по ней прыгала, подтягиваясь на боковинах. Кровати тряслись. Под конец путешествия Вивиан почти проснулась. Она хлопала глазами под прядью светлых волос.

– Да что ты делаешь?

– У меня кровь идет, – прошептала я.

– Что?

– Кровь идет, – повторила я как можно значительнее.

– Ну возьми пластырь.

– Между ног.

Вивиан широко раскрыла глаза и убрала с лица волосы:

– Ты имеешь в виду…

Я кивнула.

– Первый раз?

– Ага.

– Черт. – Она вздохнула, то ли от раздражения, то ли от жалости. – Пойдем, в душевой есть тампоны.

Я пошла за Вивиан, едва переставляя ноги, как утка по грунтовой дорожке. В какой-то момент она оглянулась:

– Иди ты уже нормально, выглядишь полной дурой.

Внутри Вивиан зажгла свет и повела меня к ближайшей кабинке, схватив тампон из автомата на стене. Я спряталась внутри и действовала по инструкциям Вивиан.

– Мне кажется, я все правильно сделала. Но я не уверена.

– Если неправильно, станет понятно.

Я осталась сидеть в кабинке, чувствуя себя униженной. Настала пора женственности. От одной мысли я испугалась и загрустила, а потом расплакалась, больше не в силах удерживаться. Я же не плакала прошлой ночью.

Вивиан услышала и спросила:

– Ты ревешь?

– Нет.

– Ревешь, я же слышу. Я захожу.

Я и слова сказать не успела, а она уже была в кабинке и закрывала дверь за собой. Она подвинула меня и уселась рядом.

– Да ну, – сказала она. – Все не так уж плохо.

– А ты откуда знаешь? Ты же меня всего на три года старше.

– Ага, на целую вечность. Поверь мне. Спроси у старшей сестры.

– Я единственный ребенок в семье.

– Очень жаль. Старшие сестры – это просто отлично. По крайней мере, у меня была отличная.

– Я всегда хотела сестру, – сказала я. – Чтобы она меня учила всякому.

– Вроде того, как тампон туда засовывать каждый месяц?

Несмотря на страх и дискомфорт, я рассмеялась. Я начала хохотать и обо всем забыла.

– Так-то лучше, – сказала Вивиан. – И никаких слез. Я запрещаю. И раз уж я и так тут из кожи вон лезу, предлагаю тебе мои услуги в качестве суррогатной старшей сестры. Следующие полтора месяца говори со мной о чем угодно.

– О мальчиках можно?

– У меня полно опыта, – горько рассмеялась она. – Поверь мне, Эм, от них больше проблем, чем веселья.

– А сколько у тебя опыта?

– Если ты спрашиваешь, трахалась ли я, то да.

Я немного отпрянула от нее. Я никогда не встречала девочку, которая занималась этим.

– Ты выглядишь возмущенной, – сказала Вивиан.

– Но тебе же только шестнадцать.

– Более чем достаточно.

– Тебе понравилось?

Вивиан ухмыльнулась:

– А то!

– А ты его любила?

– Иногда дело не в любви, – сказала она. – Иногда ты просто видишь и хочешь кого-то.

Я сразу подумала про Тео. Он был очень красивый и мускулистый. Один взгляд в его сторону нарушал мое душевное равновесие. И только теперь, в полуразрушенной кабинке туалета, я поняла, что испытываю желание.

Я чуть было не расплакалась снова, но вдруг услышала, что дверь открылась, а потом по полу застучали чьи-то шлепанцы. Вивиан посмотрела в щелку и обернулась ко мне с широко распахнутыми глазами:

«Охренеть», – сказала она одними губами.

«Кто это?» – беззвучно отозвалась я.

Вивиан не удержалась и взбудораженно прошептала:

– Тео!

В душе начала хлестать вода. В самом дальнем углу. Я почувствовала, что у меня даже голова кружится от всех этих эмоций. Тепло. Счастье. Стыд. Мальчик мылся в душе, а я была рядом!

Нет, не мальчик. Мужчина.

И не просто мужчина, а Тео Харрис-Уайт.

– Что будем делать? – прошептала я.

Вивиан не ответила. Она вышла из кабинки и потащила меня следом. Она без остановки хихикала, а я въехала плечом в контейнер для бумажных полотенец.

– Стой! – сказал Тео в душе. – Кто идет?

Мы обменялись взглядами. Я паниковала. Вивиан была в восторге.

– Это Вивиан, – хитро сказала она по слогам, растягивая «а».

– Привет, Вив.

Тео произнес это так обыденно, что я сразу заревновала. Вот же Вивиан повезло, Тео ее знает. Тео с ней здоровается. Вивиан заметила мою зависть и добавила:

– Со мной Эмма.

– Какая Эмма?

– Дэвис. Она новенькая.

– А, крутая Эмма, которая стильно опаздывает.

Я пискнула, в шоке и прострации от того, что Тео меня знает. Он запомнил, что вел меня в «Кизил» в темноте. Он заметил мое существование.

Вивиан ткнула меня локтем в ребра. Я скромно проблеяла:

– Привет, Тео.

– Чего вы так рано встали? – спросил он.

Я замерла на месте, вцепившись в запястье Вивиан, взглядом умоляя ее не рассказывать правду. Я была не уверена, смогу ли умереть от смущения, но проверять точно не хотела.

– Так мы в ванную, – ответила она. – А ты-то здесь что забыл? Разве в Особняке нет душа?

– Там совсем фиговый напор, – отозвался Тео. – Не трубы, а рухлядь. Именно поэтому я поднимаю свою задницу в несусветную рань и принимаю душ здесь, пока девчонки не набежали.

– А мы первые, – сказала Вивиан.

– Может, вы уже уйдете? Тогда я наконец домоюсь спокойно.

Вивиан посмотрела на меня, ухмыльнулась и сказала:

– Подрочить хочет.

Это прозвучало так пошло и неуместно, что я рассмеялась. Тео услышал и сказал:

– Нет, ну правда. Я не могу тут торчать весь день.

– Хорошо, хорошо, – отозвалась Вивиан. – Мы ушли.

Мы убежали, не переставая хихикать, а потом взялись за руки и стали кружиться в предрассветной тишине. Мы кружились, пока у меня не поплыло перед глазами. Лагерь, душевые, лицо Вивиан – все смешалось в одно большое счастливое пятно.