Гарри подошёл поближе. Он присмотрелся к бездвижному телу, и стало очевидно, что, несмотря на всю вычурную резьбу, трон Дьявола был не чем иным, как затейливым креслом смерти. Машинерия, которую он миновал по пути, соединялась с этим смертоносным троном. Всю комнату спроектировали для активации веера из лезвий – каждое было длиной с копьё, и установили их так, что их скопище по форме напоминало павлиний хвост. Эти клинки пронизали Дьявола слева, справа, снизу и вышли в идеальной симметрии.

Лезвия располагались очень близко друг к дружке, но безупречно продуманно – из одной только головы выходили семнадцать клинков, и сверкающие острия творили вокруг головы нимб, расходившийся лучами по семь-восемь дюймов. Кровь из семнадцати ран прочертила на лице Дьявола тёмные извилины и багряным пятном засохла в белёсых кудрях. Господи, как же красив он был: черты лица почти славянские – высокие скулы, орлиный нос, нетронутый морщинами лоб и губы, в чьих изгибах в одинаковой мере читались и чувственность, и безмятежность. Рот был слегка приоткрыт, как будто в миг, когда машина для самоубийства пронзила Люцифера своим арсеналом, он испустил последний вздох.

Зеркальные соцветия лезвий топорщились и по всему его телу. Они выходили из прорезей в мраморном троне, проникали в труп ангела и выходили с противоположной стороны. Острые наконечники копий окружали силуэт Люцифера сложными узорами, подобными символам королевской власти – даже в смерти он смотрелся величественно. Конечно же, эти многочисленные раны также пустили кровь, и она пропитала одежды некогда безупречной белизны, запятнав их огненно-пурпурными разводами.

– Сколько же времени… – проговорил Гарри.

– Этого не узнать, – ответил Жрец Ада. – Тысяча дней. Тысяча лет. Ангельская плоть неподвластна тлену.

– Ты знал?

– Нет.

– Я ждал встречи с…

– Обращённым внутрь разумом, веками поглощённым поисками божественного начала. Одним словом – с Гением.

– Да.

– Он видел Его, знал Его, был Его любимцем.

– Но потеря этого…

– Была свыше его сил. Я думал, что он будет искать отметину Творца внутри себя и, найдя её, утешится. Но взамен… вот это.

– К чему такое замысловатое самоубийство? – спросил Гарри и обвел подвал рукой.

– Господь – мстительный бог. Смертным приговором Люцифера была вечная жизнь. Он оказался вне досягаемости Смерти, однако всё же нашёл лазейку.

С этими словами Жрец Ада поднялся на помост, обошел трон сбоку, протянул руку и схватился за конец одного из копий, пронзавших труп Люцифера. Внезапно послышалось короткое перешёптывание бестелесных, таинственных голосов. Гарри посмотрел на киновита: тот всё держался за копье, бросая вызов защитному механизму, соединённому с лезвием кабелем толщиной в два дюйма, – он пришел в действие благодаря близости киновита к телу Дьявола. Даже в смерти Люцифер явно желал одиночества.

По телу Жреца пронеслись разряды энергии – его бросало из стороны в сторону. Киновит выдержал атаку, и голоса вновь зашлись криком, на этот раз вдесятеро пронзительней, и сила разрядов, ринувшихся из копья, возросла соразмерно. На этот раз Жрец не выстоял. Его отбросило назад, и он слетел с помоста, рухнув среди механических хитросплетений.

Однако он не покинул трон без сувенира. Демон так крепко держался за копье, что его выдернуло из трупа. И все же, когда демона отбросило, он потерял хватку, и лезвие упало всего в нескольких ярдах от Гарри. Детектив подошел поближе и, скривившись от боли в коленях, присел на корточки, чтобы рассмотреть вещь как следует. Он не мог сказать, что это за металл. Само вещество переливалось радужными цветами, и как только взор Д'Амура попался в их сети, он провалился в беспредельные пространства – казалось, будто низвергнутый ангел поймал и запечатал в копье отрезок бесконечности.

В тот миг огромные двигатели, коими полнился зал под собором, обрели для Гарри толику смысла. По пути к сердцевине лабиринта он заметил, что устройства имели на себе отпечатки великого множества магических систем – как знакомых ему, так и неизвестных: древние иконы первобытного волшебства на механизмах из белого золота, в формах которых безошибочно угадывались анатомические подробности детородных органов, мужских и женских; диаграммы, выгравированные на полированном серебре – если ему не изменяла память, они открывали двери там, где их не было… Естественно, Гарри заметил и другие отметины, бессчётное их число, и большую часть он видел лишь мельком. Он понял, что Люцифер усилил свой последний акт неповиновения, собрав воедино элементы всех чародейских практик, сотворённых человеком в погоне за откровениями, и стал собственным палачом, тем самым успешно избежав Воли Создателя.

Всё это пронеслось в голове Гарри за считаные секунды, и тем временем Жрец Ада поднялся с пола и с холодной грациозностью двинулся обратно к помосту. Киновит вытянул вперёд руки, и из глаз, ладоней и открытых ран на груди демона полилась искристая чернота, состоявшая из множества суетливых точек. Гарри неотрывно следил за его движениями, и заметил, как изменилось в последний момент лицо киновита – Жрец взобрался на помост одним мощным движением, и его физиономию исказила питавшая это ярость.

Он был существом, высоко ценившим своё достоинство, и удар, которым его так небрежно смахнули с трона, ущемил гордость демона. И вот теперь, презрев продемонстрированную мощь, он сразу потянулся к трону и без промедления повторил своё преступление, вытащив второе копьё. Это спровоцировало ещё один залп энергии, но на этот раз киновит был готов. Армия чёрных точек основательно разрасталась, они вихрем кружились вокруг демона. Вдруг они ринулись вверх и схлестнулись с силой, ударившей из трона, и помчали по ней роем голодных мух, пылким революционером, преображая поток энергии в нечто иное.

Жрец Ада уже брался за третье, за четвёртое копьё, и лицо его подсвечивалось дугами энергии, что хлестали из трона и разбивались о его тело. Если демон и чувствовал их удары, он не подавал виду. Напротив, киновит продолжал разбирать по кусочкам смертельный механизм трона, отшвыривая одно копьё за другим. Иногда он отделял от рукоятей гибкие трубки, но чаще просто вытягивал лезвия из дьявольского трупа и отбрасывал их, пока помост Люцифера не превратился в гнездо металлических змей, выкованных из неизвестных человечеству сплавов.

Жрец Ада бросил взгляд через левое плечо и зашептал к рою чёрных капель. Темнота прильнула к нему – нетерпеливый союзник, с жадностью ловивший любой приказ повелителя. Гарри наблюдал за разворачивавшимися событиями, и мозг его кипел от избытка вопросов. Неужели этот странный труп, оседавший на самоубийственном кресле по мере извлечения лезвий, правда был Противником, Злом Во Плоти, Падшим, Сатаной? Он смотрелся ничтожно человечным на своём троне. Сама мысль о том, что вот это могло когда-то быть Любимейшим Ангелом Божьим, казалась нелепой – байкой, сочинённой пьяными ангелами. И всё же Гарри увидел предостаточно подтверждений сверхъестественно глубоких познаний Люцифера в области оккультных систем и убедился, что существо на троне было кем-то куда значительней, чем могло показаться на первый взгляд.

Тем временем стал очевидным предмет разговора Адского Жреца с роем черноты – потоки тьмы заструились под трон и начали доставать копья, вошедшие в тело через сиденье и подлокотники. Пока темнота трудилась снизу, киновит вытаскивал лезвия с противоположной стороны, непринуждённо претворяя волны проистекавшей из кресла энергии в чёрные капли, питавшие грозовую тучу за его плечами. Наконец, он отступил назад и воззрился на поникший труп полными ненависти глазами.

– Ждёшь, что он тебе «спасибо» скажет? – сказал Гарри.

– Мне нечему учиться у этого жалкого зрелища, – ответил Жрец Ада.

Киновит опять зашептал к услужливой черноте – её частицы ринулись вперёд и пулями врезались в тело Люцифера. Для таких пылинок они обладали невероятной мощью. Тьма подхватила труп, подняла его над троном, и Дьявол завис там с разведёнными в стороны руками. Д'Амур сразу распознал аллюзию на Голгофу – даже то, как свесилась голова Падшего, напоминало позу Мужа скорбей.

Вокруг тела роилось порядка сотни частиц, и они принялись разъедать швы, хранившие целостность замысловатой мантии Сатаны. Одежда распалась на множество лоскутов, открыв за пышными складками саму сущность Люцифера: под тканью всё его тело было заключено в доспехи, выкованные из тёмного металла, поверхности которого растекались переливы множества цветов – их игра напоминала разводы бензина на водной глади. Каждый элемент доспехов украшали безупречно исполненные узоры.

Вопреки изысканности защитного облачения, оно не справилось с задачей, ради которой его ковали и закаляли – доспехи не уберегли своего владельца. Однако же этот факт мало значил для Жреца Ада, и было очевидно, что настроен он решительно. На этот раз киновиту не пришлось инструктировать свои порождения – они угадали его волю. Люцифер висел над смертоносным сиденьем, а снаряжение снимали с его бледного, стройного тела, часть за частью, элемент за элементом.

Гарри всё смотрел. На его глазах киновит достал длинное лезвие из ножен на левом бедре. Оно в корне отличалось от пыточного инструментария, висевшего на поясе демона. Во-первых, нож был значительно больше, и, во-вторых, его не покрывали запёкшаяся кровь и куски гнилой плоти. Это оружие блестело на свету. Гарри понял, что лезвием никогда не пользовались. Создавалось впечатление, будто Жрец берёг его для особого случая. Теперь же, когда этот случай нашёлся, киновит полоснул по остаткам своих чёрных одежд, и они упали наземь отвратной кучей из окровавленной ткани и кожи.

Он являл собой ералаш ссадин и шрамов. Всё его тело напоминало стену камеры, узниками которой перебывало бессчётное количество буйнопомешанных, причём каждый из этих безумцев оставил отметины, свидетельствовавшие о его пребывании: царапины, рисунки, цифири, лица – в наготе киновита не было и дюйма, не вещавшем о каком-то своём завете. В этот краткий миг демон посмотрел на Гарри.

– У ангелов идеальная анатомия. Мало кто из нас благословлён таким подарком, – проговорил он.

Затем Жрец поднёс девственно-чистый нож к груди и принялся срезать плоть с освежёванного участка. Она отошла легко, без сопротивления, скрутившись тёмно-серой спиралью обескровленного мяса. Демон понял, что надрез выходит неглубоким и до кости добраться не получается. Он оборвал движение и со второго захода оголил грудину и часть рёбер.

Гарри увидел, что кости киновита, как и его кожу, подвергли причудливым издевательствам, покрыв их схожими надписями и царапинами. Как это произвели? Гарри даже не представлял. Ему оставалось лишь делать то, о чём его просил Жрец Ада: наблюдать.

И он наблюдал. Жрец Ада продолжал снимать плоть со своего тела, продвигаясь вниз, к животу, и каждый взмах лезвия оголял всё новые участки окровавленного мяса и тёмно-жёлтого жира. У пупка демон отсёк, наконец, длинный лоскут кожи, и он упал наземь. Киновит притворился безразличным, но на его лице выступил пот, блестевший в рытвинах его шрамов.

Демон приставил клинок к складке избыточной плоти на бедре и отрезал крупный шмат, полностью состоявший из жира. Едва обрезок упал наземь, как киновит опять вонзил лезвие в то же место. Чтобы нож не сбился с намеченного курса, Жрец взялся за рукоять обеими руками и надавил сильнее. Он не оставил рану в покое, пока лезвие не погрузилось в неё ещё на два дюйма, и взор демона не обрадовали миниатюрные гейзеры крови. Алая жидкость заструилась по его ногам. Нож обогнул бедро, и только тогда киновит остановился, тяжело и хрипло дыша; пот бежал по линиям шрамов к подбородку и срывался вниз горькой капелью.

Затем киновит отвернулся и обратил свой взор к теперь уже нагому Люциферу. Каждый элемент доспехов висел в воздухе на расстоянии вытянутой руки от места, с которого его сняли. Труп и его доспехи были полностью неподвижны, и Гарри увидел в этом определенную формальную красоту.

Пока Д’Амур любовался зрелищем, киновит всё трудился над своим телом, подгоняя его под дьявольские доспехи: он отрезал кусок от другого бедра, оголив участок красного мяса, затем обработал руки, снял часть плоти с трицепсов. Работал демон обеими руками и с одинаковым проворством, перекладывая нож из ладони в ладонь. Плиты у его ног напоминали пол Мясницкой лавки. Всюду валялись ошмётки да обрезки жирного мяса.

Наконец, киновит достиг желаемого результата. Он упустил нож наземь и развёл руки в стороны, скопировав позу Владыки Ада.

– Король умер, – сказал киновит. – Да здравствует король.

– Вот срань, – пробормотал Гарри.

Наблюдая за разворачивавшимся перед ним безумием, Гарри внезапно услышал, как в ушах эхом зазвенели слова Дейла: «Смотреть не значит видеть». Гарри смотрел всю свою жизнь. Он смотрел, как живьем сожгли Шмарю. Смотрел, как сумасшедший лидер культа умертвил всю свою паству. А еще демон утащил его лучшую подругу просто у него на глазах. И вот до Гарри дошло, наконец, что он не желает быть свидетелем подобных зрелищ. Это был не его мир, он ему не принадлежал. Пускай Ад наведывался к нему не единожды, Гарри всегда умудрялся избежать его хватки и выжить, чтобы продолжить борьбу. Он решил, что не уступит и на этот раз. Цепкое любопытство вмиг оставило его, и Гарри подумал, что как раз неплохо бы дать дёру.