79

В последний раз пересек Марти воды из Манхэттена в Бруклин. Тед предпочел тоннелю мост. Теперь он знал, что иногда приходилось ехать верхом, иногда низом, но в любом случае – на другой берег. Выбора нет. Тед приведет своего мертвого отца через Восточную реку, вместе с Марианой и Марией, в духе Уитмена и Харта Крейна. Пока их трясло по шумным балкам моста, они позволили Крейнову сверхкрасноречию говорить за всех разом, добавлять надзвучие к зримому, прошлому ложиться поверх настоящего; вера в богодельческую мощь человека и стальной оптимизм юного столетия придали мосту некий лад:

Таким манером – по Бруклинскому мосту – они и преодолели реку.

Сияние над улицей Марти они заметили за пару кварталов. Словно что-то горело, однако без дыма – и без ощущения угрозы. Завернув в квартал, они поначалу решили, что попали на карнавал: улица была освещена, как городская ярмарка. Как фестиваль св. Януария в Нижнем Ист-Сайде. Глаза привыкли к ярким ночным огням, и Тед разглядел десятки людей, они что-то праздновали – и, похоже, воодушевленно.

Первым делом Тед опознал пантер – минус Танго Сэм: Бенни, Айвена и Штиккера, они стояли караулом, приветствуя павшего товарища, облаченные в бейсболки и куртки «Красных носков». Тед увидел киоск Бенни, весь отделанный гофрированной бумагой – белой и красной, цветов Бостона. Оглядел окна домов, и в каждом – колыхавшееся море красного: люди размахивали бостонскими вымпелами. Реет ли стяг, Хосе? Си. Еще, нахер, как. Тед повернулся к Мариане, словно собрался спросить, оповестила ли она пантер, и Мариана кивнула.

Тед озирался по сторонам, впитывая все увиденное, ехал не спеша, как в дипломатической траурной процессии. Публика танцевала, в руках – бутылки шампанского и пива. Поминки, сообразил Тед, – да еще какие! Громадные транспаранты свисали над порогами и с фонарей. Он читал их вслух: «ПОЗДРАВЛЯЕМ “НОСК И”!!!», «ОЖИДАНИЕ ИСТЕКЛО!!!», «КАКОЙ ТАКОЙ БРЫКИ?!?!?!», «ПРОЩАЙ, МАРТИ, МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ». Любовная ложь, сплошь красным и белым, без единого следа синих «Янки». Художественная ложь правдивее правды. Зачеркивая стремительной кривой. Нахуй вас, победители. Ничтожнейший из нас творение земное. Нахуй вас, «Янки». Нахуй тебя, смерть. Любовь пред лицом смерти демонстрирует свое восхитительное бессилие.

Сияние фонарей медленно кружилось по окнам машины, и Теду, поглядывавшему на отца, из-за игры света на его лице казалось, будто Марти улыбается. Лишь в полной тьме тень подлинно ясна. Тед осторожно остановился там, где свет творил улыбку у отца на губах. Марти приехал домой. Конец.

Вот так Марти хотел, чтобы завершилось его повествование. Вот так хотел он погаснуть.

Последняя безнадежная, восхитительная головоломка.