18
Тед сел на скамейку и закурил ганджу, добытую в «Бруклинском джерке». Нью-Йорк – что надо город, если хочешь одиночества в толпе. Растаманы с ним не заговаривали. Братство косяка косяков в общении не допускало. Это ему и нужно было. Тед достал старый дневник – из тех, что он вел, когда ему было одиннадцать, и принялся читать:
Ужасный день! Лига боулинга плохо – 124, 108 (!), 116! Средний годовой результат у меня теперь – 134,7538568. На улице делать нечего потому что дождь и я пошел к Уолту мы играли в Апбовский карточный футбол и смотрели футбол. [Изображение футбольного мяча] я не огорчился когда проиграл 54 цента, но обрадовался когда выиграл у Уолта 10:7 в футбол. У меня было дурашливое настроение. Все смеялся и смеялся. Смеялся над всяким [так и написано] но мне было отлично. Я не имел права чувствовать себя отлично потому что завтра в школу. За каникулы я ничего почти не делал вообще боженствовал [так и написано]. Так мне было плохо боженствовать, так плохо что даже захотелось в школу (ничего личного).
Не очень-то каникулы вышли.
Тед задумался, что за мальчишка он был. Вроде совсем другой человек, а все же он. Кто этот ребенок, объявлявший о проигрыше 54 центов? Тед порадовался точности этих 54 центов и вспомнил, какое почти паранойяльное беспокойство о деньгах внушила ему мать. Подумал: да, это хорошее письмо – хорошее письмо должно быть точным. Я еще тогда это знал. Запомню заново, спасибо себе самому. Один приятель Теда, взрослый человек, говорил, что неустанно упражняется в игре на гитаре, чтобы однажды сыграть так, как «играл в четырнадцать лет». Дитя мужчине есть отец. А средний результат по боулингу? Одержимость статистикой, чистота и мощь числа, прописанного до седьмого знака после запятой, словно истина, спрятанная в золотом сечении. Он чувствовал, как его юная ипостась ищет в этих цифрах устойчивость, ключи к самому себе: я – очень конкретное, приверженное цифрам существо. Я есть 134,7538568. Неуязвимое «я есть». Цифры делали мальчика настоящим, а вот мужчина себя настоящим пока не ощущал. Где они теперь, его цифры? Облупилась ли его ДНК? Какая математическая последовательность открыла бы ему его самого, сняла завесу иллюзии и шкуры и явила среднее по боулингу его души? Он листал дневник и видел автографы знаменитых бейсболистов, страница за страницей. Все поддельные, выполнены подражательной рукой юного Теда. Он откинул голову, улыбнулся и вспомнил те времена: Тед часами тренировался выводить эти подписи, словно примерял чужие личности на себя. Большие личности – Тед Уильямз, Боб Феллер, Джимми Фоккс. Тысячи раз выведено это двойное «к». Будто способность писать, как эти герои, превратила бы Теда в них, забросила его на Олимп. Подсказки – в цифрах. Подсказки – в буквах. Подсказки. Страница за страницей подделки – не потому что он собирался их продавать, а потому что хотел стать ими.
До сих пор ли он все тот же фальсификатор души? Цепляющийся, зыбучий мальчик? Ребенок, что не мог себе позволить быть «дурашливым», кому не нравилось боженствовать/блаженствовать? Не мальчишеское это слово. Оно библейское. Ребенок попугайничает за взрослыми. Юный Тед, кукла чревовещателя. Тот ли он, Тед, мальчик, который все это написал, – просто с обогащенным словарным запасом, со словами длиннее, что уводят его все дальше от простых чувств, стирают их? От глубинного стыда и дурашливости. Он ли это сам – или он-ребенок? Или и сам, и ребенок? Кто ведет самолет? Еще точнее: кто из них – лучший летчик?
