11

В тот вечер за полчаса до свидания с Марком я наконец-то отложила отчет, который изучала весь день. Мне было лень идти в комнату матери, поэтому я просто послала ей сообщение, что собиралась уйти.

«Я ушла в кино, пока».

Ее ответ: «А с кем ты идешь? Что будете смотреть?»

Ну полюбуйтесь на нее – снова делает вид, будто она вся такая заботливая, как обычный, нормальный, небезразличный родитель – каким она вовсе не была. Это взбесило меня, поэтому я проигнорировала ее вопросы и ответила только: «Увидимся позже».

Я перекинула лямку сумки через голову, развернула за окном веревочную лестницу и спустилась вниз.

Мой телефон запиликал.

«Во сколько ты вернешься? Тебе завтра в школу, так что, пожалуйста, будь дома в 10 вечера. С любовью, мама».

Это сообщение я также проигнорировала. Марк уже ждал меня у кинотеатра, когда я подъехала.

– Привет, Пейтон. Как дела? – Марк разговаривал непривычно официально.

Я бы вряд ли удивилась, если однажды он сказал бы:

– Добрый вечер, мисс Лэйн. Надеюсь, вы в добром здравии в эту вечернюю пору?

Марк бросил быстрый взгляд на мой лоб, но, очевидно, вежливость не позволила ему расспрашивать о причине появления шишки. В отличие от Джея. Джея, имевшего впечатляющий средний балл успеваемости (3,9) и слабое место в виде жареной курицы и салата «Цезарь» из школьной столовой, а также передвигавшегося на двухлетней «Хонде Цивик». Джея, чей статус в отношениях был указан как «встречается». С Фэй, чертовой Фентон. Со всеми ее пятью футами и тремя дюймами.

– Я уже купил билеты, – сказал Марк, гордо протягивая их мне.

«Бэтмен». Еще один? Как много версий у этой истории? Я напомнила себе, что могло быть и хуже, например «Форсаж».

Марк уставился на мои джинсы – экстрадлинные штаны, которые я сшила себе сама.

– Еще один экземпляр самодельной одежды? – спросил он.

– Ага. Как тебе?

– Я не уверен.

– Ладно, итак, попкорн? Газировку? – предложила я.

– Да, пожалуйста. Средний попкорн и средний лимонад. Маленьких недостаточно, а больших всегда оказывается слишком много, – пояснил он. Он улыбался, произнося эти слова, и мне стало интересно, не скрывается ли за его улыбкой какая-то шутливая поговорка.

– Два средних попкорна и один средний лимонад, – попросила я у девушки за стойкой буфета.

Марк одобрительно кивнул.

– И одно большое шоколадное молоко.

– Вы такая высокая! – сказала девушка, передавая мне сдачу.

Я вздохнула и протянула Марку его заказ. Он слегка посолил свой попкорн, нахмурившись при виде моих движений: посыпать-солью, потрясти-коробку, посыпать-солью. Потом его взгляд снова переместился на мои джинсы, и, судя по наморщенному лбу, его впечатление получилось не особо лестным.

– Дело в рисунке, – объяснила я, когда мы пошли в кинозал. – Я не смогла сделать так, чтобы розы совпали, поэтому они выглядят немного неаккуратно.

– Нет, они не выглядят неаккуратно.

– Здорово!

– Они выглядят странно.

Я выглядела странно?

– Спасибо, что сообщил, – ответила я.

– Мне кажется, пропорции неправильные, – пояснил Марк, когда мы заняли свои места. – Ноги слишком длинные.

– Но мои ноги на самом деле длинные. Поэтому я и сшила экстрадлинные джинсы.

– Я имею в виду, что ноги слишком длинные по сравнению с верхней частью. Равновесие нарушено. Поэтому ты выглядишь непропорционально.

– Все лучше и лучше, – пробормотала я.

– Это как лимузин. Если просто сделать машину длиннее, не меняя размеры или пропорции передней части, она будет выглядеть супердлинной. И это первое, что ты замечаешь в лимузине, так ведь? Что он ненормально, непропорционально длинный. Именно так ты и выглядишь сегодня – как лимузин.

Марк откинулся на спинку сиденья, очевидно удовлетворенный своим объяснением, и отпил свой лимонад.

Мне только что сказали, что я выглядела ненормально, как непропорционально длинный лимузин. И это взволновало меня. Потому что я поняла, что именно он имел в виду – если я хотела выглядеть хорошо в платье, рубашке или брюках, которые сшила для себя, мне потребуется разрабатывать их по-другому. Просто удлинить подол и рукава недостаточно: это делало вещи не лучше, а только лишь длиннее. Их нужно придумывать и раскраивать иначе, чтобы пропорции подчеркивали достоинства такой высокой девушки, как я.

Что ж, придется переделать все выкройки.

В темноте кинотеатра моя голова была полна мечущихся мыслей. Я провела рукой по бедру, представляя другие модели джинсов. Может, нужно завысить линию талии, чтобы сбалансировать длину ног? У меня перед глазами всплыла пара «маминых джинсов». Уф, нет. Как насчет более широкого пояса брюк с ремнем пошире? Или сделать подвороты, чтобы визуально укоротить ноги? Карманы сделать побольше, передние и задние, с рельефной строчкой, чтобы они отвлекали на себя внимание? Мои пальцы сводило от желания взяться за альбом и карандаш, чтобы зарисовать все соображения и картинки, сплошной чередой идущие перед моими глазами.

Значит, нужно побольше узнать о том, как вообще все это работает. А интересно, есть ли в местном колледже вечерние курсы кройки и шитья и сколько стоит обучение на них? Я мысленно сделала себе заметку заглянуть на сайт колледжа. Конечно, ничто не мешало мне заниматься самообучением. У мамы целые кипы модных журналов – я перетащу их к себе в комнату и внимательно изучу фотографии, разберусь, как должны выглядеть вещи, проанализирую влияние разных пропорций на конечный результат. И конечно, книги по моде и дизайну одежды должны быть в бесплатной местной библиотеке. А еще посмотрю «Проект Подиум» – там тоже могут быть полезные подсказки.

Я настолько углубилась в свои мысли, что подскочила, когда Марк взял меня за руку.

– Эта часть немного напряженная.

Он решил, что меня нужно держать за руку в пугающие моменты? Или, может, это было нужно ему?

На экране, на который последние несколько минут я смотрела невидящими глазами, Бэтмен несся по Готэму на своем рокочущем «Бэтмобиле», из сопел которого выстреливал огонь, обещал отомстить врагам, преследующим его. В общем, ничего нового.

Марк медленно сжал мою руку, видимо, чтобы успокоить меня. Его рука была большой и мягкой, а еще совсем чуть-чуть влажной. Я не почувствовала ничего, кроме легкого желания вытереть собственную ладонь о джинсы. Я задумалась о том, какой могла бы быть рука Джея, и мои мысли снова вернулись к отчету Тима.

Единственным внеклассным занятием Джея был театральный кружок. Он, казалось, серьезно увлекался всем, что касалось театра. В списке книг, которые он брал в школьной библиотеке, были «Стеклянный зверинец», «Трамвай «Желание», «Театральное искусство», а еще, как ни странно, «Платформы, нефтепроводы и нефть: введение в морское бурение на нефть».

Я знала, что он регулярно посещал «Тренажерный зал Голда», дорогостоящий клуб в элитном пригороде, где он жил, примерно в трех милях от нашего, гораздо более скромного района, но не пытался участвовать в каких-либо школьных соревнованиях. Тим указал (помечено как «подтверждено»), что Джей повредил ахиллово сухожилие и («не подтверждено») что он был нападающим в сборной команде по американскому футболу в предыдущей школе. Он ходил на футбольные матчи по вечерам в пятницу, но, похоже, только для того, чтобы посмотреть на Фэй, которая занималась в группе поддержки. Конечно же, как она могла не быть в ней!

Я обладала целой кучей фактов, но все еще чувствовала себя так, словно не знаю о Джее ничего. Каждый факт, который я прочитала, вызывал еще больше вопросов. Почему он перешел в другую школу? Что у него за обстановка в семье? Как он повредил сухожилие? Действительно ли ему нравилась Фэй – я имею в виду, нравилась ли она ему так, как он ей? И каким было прикосновение его рук?

Марк снова сжал мою ладонь. Взглянув на экран, я опешила, потому что уже пошли титры.

– Мне очень понравилось. А тебе? – спросил Марк.

– Конечно.

Когда мы вышли из зала, Марк остановился, чтобы выбросить наши пустые стаканы и коробки.

– Знаешь, если вдруг у тебя не сложится с профессией бухгалтера, ты всегда сможешь получить место уборщика, – пошутила я.

– Нет-нет, я уверен, у меня все прекрасно сложится с работой в качестве бухгалтера, – ответил он серьезно.

Проблема общения с Марком заключалась в том, что он всегда был абсолютно серьезным. Эта мысль возникла у меня прежде, чем я смогла это предотвратить. Нет, нет, нет, отругала я себя. Я не хотела критиковать Марка. Я хотела сходить с ним на три свидания и на выпускной бал. Я не собиралась раздумывать о том, насколько он серьезен, рационален и честен, насколько начисто у него отсутствовало чувство юмора. Марк был хорошим парнем – намного милее, чем Тим. Вежливый и воспитанный, порядочный и… неинтересный.

От этого никуда не денешься. Марк был скучным. Встречаться с ним – все равно что встречаться с мужчиной, точнее, бухгалтером средних лет.

– Отвезти тебя домой? – спросил он.

– Не, нет смысла. Я живу всего в паре кварталов отсюда. Я пройдусь пешком.

– Тогда я провожу тебя.

Испытывая чувство вины из-за своих недобрых мыслей о парне, я не стала возражать.

Мы медленно пошли вдоль улицы, держась за руки.

– Спасибо за твою подсказку насчет пропорций, – сказала я, чтобы заполнить возникшую паузу. – Теперь я знаю, над чем стоит подумать.

– Я рад, что смог помочь. Я каждый раз убеждаюсь в том, что, когда действительно думаешь о проблеме, это определенно помогает найти решение, – ответил он. – Мой отец всегда говорит: «Если у тебя не получилось с первого раза, пробуй снова и снова».

Я заставила себя улыбнуться. А потом сказала:

– Расскажи что-нибудь интересное о себе. Давай, удиви меня, быстро.

Моя просьба застигла Марка врасплох.

– Что-нибудь интересное?

– Да, самый интересный факт о тебе.

– Эм-м-м… мне надо подумать.

Он думал достаточно долго. Возможно, как предположила стерва внутри меня, прежде чем я смогла ее заткнуть, ему пришлось долго и упорно придумывать хоть что-то интересное.

– Ну, ладно. Есть у меня кое-что уникальное.

Надежда!

– Да? И что же?

– Я провел небольшое исследование по истории бухгалтерии.

Отчаяние.

– Я начал его, когда готовил работу для школы, но для меня это стало чем-то вроде хобби. У меня есть целая коллекция книг, включая современное издание оригинальной «Суммы арифметики» Луки Пачиоли. Он был монахом-францисканцем и математиком, придумавшим бухгалтерский метод ведения двойной записи, использовавшийся венецианскими купцами, – сказал он, а после добавил, видимо, считая, что это замечание особенно впечатлит меня: – В 1494 году!

– Ага. Вау! – все, что я смогла из себя выдавить.

По дороге домой я узнала больше, чем мне хотелось, о старом Пачиоли и его двойных записях.

Когда мы подошли к моему дому, я сказала:

– Ну, доброй ночи!

– Спасибо за прекрасный вечер, Пейтон. Надеюсь, мы его скоро повторим.

– Ага, обязательно.

– В следующий раз выбирать кино тебе. Думаю, что люди в отношениях должны все делать по очереди, так ведь?

Мы в отношениях?

– Наверное.

Марк сделал шаг ко мне, слегка наклонился и чмокнул меня в щеку. Когда он отстранился, его взгляд был полон удовлетворения – словно он пометил выполненной очередную запись в бухгалтерской колонке «Отношения».

– Тогда доброй ночи, Пейтон! Я подожду здесь, чтобы могла спокойно зайти домой.

– В этом реально нет необходимости, со мной все будет в порядке.

– Все нормально, я не тороплюсь. – Он словно врос в тротуар.

Я медленно пошла по тропке, ведущей через разросшиеся кусты и траву к нашей передней двери, потом повернулась и помахала с крыльца, надеясь, что он поймет намек. Но он лишь помахал в ответ и продолжил стоять, настолько же неподвижно, как и статуя Пачиоли, которая – как я теперь знала – воздвигнута рядом с церковью в Сансеполькро в Италии.

Я отперла дверь и, махнув Марку в последний раз, вошла внутрь. И сразу вся тяжесть дома обрушилась на меня. Я вздохнула и написала Тори отчет о своем втором свидании. Осторожно выглянув в окно рядом с дверью, я убедилась, что Марк ушел, и отправилась к себе в комнату, двигаясь тихо и осторожно, как кошка, чтобы не потревожить маму.

Просто зовите меня Женщиной-кошкой.