Время вновь ускорило свой ход. Вячеслав разрывался между учебой и попытками контролировать происходящее вокруг его сестры. Да и сама Анна стала вести себя куда более настороженно, что, правда, не было замечено ни ее соседками по комнате, ни наблюдателями хозяйки. А вот факт, что Ирма вдруг прекратила попытки затащить Вячеслава в койку, заставил его осторожность совершить качественный скачок. Еще чуть-чуть — и начнется паранойя. Но тут Анна только поддерживала брата, поскольку видела, какие взгляды начали бросать на него старшие обитательницы Заднего двора… и пару раз слышала их разговоры. Нет, с работой и учебой Стрелкова он мог легко игнорировать бурление эмоций вокруг себя, но, скрываясь в мастерской Баума от домогательств бабьего царства, Вячеслав рисковал упустить из виду Анну, и это его не устраивало совершенно, несмотря на имеющуюся возможность быстрой связи с ней через браслеты.

Из опасения за сестру он вынужден был даже несколько сократить пребывание во владениях учителя, против чего тот не особо и возражал. И укрытие на крыше пристройки почти перестало пустовать. Анна или Вячеслав то и дело скрывались там от совершенно озверевших в своей настойчивости девиц.

О том, что на Анну тоже открыта охота, они узнали совершенно случайно, аккурат после дня рождения Вячеслава. Просто в один прекрасный майский день кастелянша, словно между делом, заявила, что Стрелкова достаточно подросла и отныне будет посещать не «детскую» душевую, а «девичью», расположенную на том же этаже, где находятся комнаты старших обитательниц Заднего двора, включая спальню самой Ирмы. А чтобы не бегать по этажам, она переедет на свободную койку в одной из комнат там же, все как положено.

«Как положено», да? Ничего странного? Вот только помимо Анны такой «чести» не удостоилась ни одна из ее соседок, а ведь среди них были и девчонки постарше Стрелковой. Но их оставили следить за «детским садом» дальше, а вот Анну переселили. Хотя должно было быть наоборот. По сложившейся в доме традиции, старшие из младших переезжают первыми, выбирая из подрастающих детей тех, кто будет приглядывать за малышней вместо них до тех пор, пока не подойдет и их время для переселения. Анну этот обычай обошел стороной.

Оберегать сестру стало не в пример труднее. Вход на «девичий» этаж был закрыт для других обитателей Заднего двора чисто номинально. Но в случае Вячеслава этот запрет стал абсолютно реальным. Стоило кому-то из девиц заметить его в коридоре «их» этажа и… вариантов развития событий было только два. В первом его ласково, не забывая прижаться к парню выступающими частями тела, выпроваживали прочь. Во втором тут же пытались любыми средствами затянуть в одну из свободных в этот момент комнат. Черт! Да если бы Вячко не осознавал причин такого поведения этих совершенно раскрепощенных девиц, он бы не продержался и недели и давно кочевал бы по их комнатам и постелям. Но понимание причин их домогательств, вкупе с эмоциями, легко ощущаемыми Вячеславом, убивали в нем любое желание продолжить общение со здешними обитательницами… в другой плоскости. Ему вообще хотелось держаться от них как можно дальше, но куда деваться со двора?!

А тут еще и сестричка вдруг заявила, что ее новые соседки начали «сокращать дистанцию». Объятия, будто бы случайные прикосновения в душевой, и нескрываемые обсуждения ее почти детской фигурки… Анне пока удается ускользать от цепких девичьих рук, но долго так продолжаться явно не может. Однажды бешеные девки до нее доберутся, причем, скорее всего, куда раньше, чем до самого Вячеслава. Обстановка вокруг Стрелковых продолжала накаляться, пока однажды котел их терпения не лопнул… с оглушительным треском!

— Анни, мама Ветки нам тортик подарила, большой, присоединишься? — заскочившая без стука в комнату черноволосая и черноглазая малявка с радостной улыбкой на лице протараторила вопрос и тут же, не дожидаясь ответа, потянула ее за руку прочь из комнаты, где Анна уединилась, чтобы почитать дневник брата, написанный им по рассказам матери, специально для занятий сестренки Эфиром. Стрелкова только и успела сунуть небольшую тетрадь под подушку, как черноволосый ураган вцепился в нее словно клещ.

В другой ситуации — например, если бы «на тортик» ее пригласила какая-нибудь из нынешних соседок, — Анна, скорее всего, отказалась бы, но это же мелкие! Мать Веты действительно частенько радовала дочку сластями, которыми та честно делилась с соседками-подружками, и сама Анна не раз участвовала в таких посиделках младших обитательниц Заднего двора, и этот раз не стал исключением.

В маленькой «детской», сейчас пустующей ввиду отсутствия совсем маленьких детей у нынешних работниц заведения, устроилась теплая компания девочек возрастом от девяти до одиннадцати лет, а перед ними на низком журнальном столике были расставлены чашки с чаем, среди которых, белоснежным айсбергом меж мелких льдин, возвышался огромный торт, который уже резала и раскладывала по тарелкам одна из приставленных к малышне девчонок постарше. Вторая же сидела чуть в стороне и, внимательно следя за порядком среди хихикающих, радующихся незапланированному празднику девочек, потихоньку прихлебывала горячий чай.

— О, Анни! — отвлекшись от нарезки торта, улыбнулась Барбара. — Рада, что ты пришла. Справиться с этим гигантом без посторонней помощи мы не сможем!

Услышав это кощунственное заявление, малышня дружно надула губы, что не осталось не замеченным старшими девочками. Барбара обвела «детский сад» строгим взглядом:

— Без вреда для желудка и фигуры, я имею в виду.

— Что ж, помощь прибыла! — Уперев левую руку в бок, Анна отставила правую ногу в сторону и, сжав ладонь правой руки в кулак, воздела его к потолку. Застыв на миг в этой пафосной позе, Стрелкова смерила хохочущих девчонок суровым взглядом и, нахмурив брови, договорила: — Где враг?! Сейчас я покажу ему истинную силу Принцессы Света!

Мультики в доме на Заднем дворе любили все. Даже «волчата», хоть и ворчали, когда женская половина голосовала за просмотр «этой детской чепухи», нет-нет, да и косили взглядом на экран старой обшарпанной видеопанели, где очередные герои пафосно повергали Зло. Так что заход с Принцессой Света удался на все сто. Изображавшая неприступность Билла, отгородившаяся от праздника чашкой с чаем, и та соизволила улыбнуться в ответ на выступление Анны. Ну а Барбара тут же вручила ей в награду блюдце с кусочком торта и налила большую чашку сладкого чая с лимоном. Кажется, Вета не только сласти для дочки приносила, но и в холодильник закинула кое-какие продукты из тех, что Рита считала пустым расходом средств.

Праздник удался. Малышня шушукалась о чем-то своем, изредка хихикая и смеясь над чем-то понятным только им, а «воспитательницы» вовлекли Анну в свою беседу… о мальчиках по большей части. Долго допытывались, сумел ли кто из «волчат» обойти ее цербера-брата…

— Ну, Анни, ты же теперь во взрослом крыле живешь! — докапывалась отчего-то раскрасневшаяся Барбара. — Неужто никто из мальчишек не пытался к тебе подкатить?

— Ха! Да они же братца ее как огня боятся! — чуть громче, чем обычно, проговорила Тилла. — И правильно делают, Вячик за сестренку даже Поггера порвет. У-у, Анни, как я тебе за-видую-у! Он такой… такой!

— Он мой брат, Ти! — фыркнула та, взмахнув рукой и, неожиданно потеряв равновесие, еле успела ухватиться за подлокотник старого кресла. — Ой.

— Так, Стрелковой больше не наливать, — решительно тряхнув кудрями, сурово сообщила Барбара и, очевидно, чтобы убедиться в верности решения, потыкала в покачивающуюся Анну пальцем. Та захихикала от щекотки.

— Девочки, что вы мне налили? — спросила она, справившись с приступом смеха, и попыталась обвести бывших соседок по комнате мутноватым взглядом.

— Чуть-чуть бальзама в чае, — пьяно улыбнулась Тилла. — Стянули у старших.

— С-с-с ума… с ума сошли? — округлила глаза Анна. — Меня же Славик убьет!

— Да ладно тебе! — неуверенно отмахнулась Барбара. — Мы по капельке, он и не заметит. Или наша правильная девочка — трусиха?

— Вот еще! — гордо фыркнула та, но тут же скуксилась. — Но нам та-ак достанется!

— И что он сделает, отшлепает нас? — деловито осведомилась кудрявая.

— А я бы не отказалась… — мечтательно протянула Тилла, прихлебывая чай с бальзамом.

— Извращенка, — одновременно фыркнули Анна и Барбара. Последняя еще и укусить не постеснялась: — Говорила же тебе, не подглядывай за играми Ирмы.

— Так, девчонки… — неожиданно резко рубанула ладонью воздух Стрелкова. — Мне, кажется, хватит. Пойду в свою комнату, попробую поспать. Может, успею отойти до возвращения Славика.

— Э-э… так и мы тоже тогда пойдем, — согласно кивнула Барбара. — Слышишь, Тилла? Если Вячик встретит тебя в таком виде, он точно никогда не обратит на тебя внимания!

— Да? — удивилась та и, пару раз промахнувшись, все же почесала кончик своего носа. — Это плохо. Я согласна. Но сначала нужно… эй, мелкие!

Рядом тут же нарисовалась черноволосая малявка. Тилла смерила ее долгим, совершенно пьяным взглядом и приказала:

— У вас еще час. После чего посуда должна быть вымыта, торт съеден до последнего кусочка, а в комнате чтоб было чисто, как в кабинете доктора. Ясно?

— Ага, — ухмыльнулась мелкая, и ее черные глаза сверкнули хитрым огоньком. — А вы?

— А мы ушли, — веско сообщила Барбара, обнимая пошатывающуюся Анну за талию. Стрелкова же тем временем пыталась с помощью Эфира и пары знакомых ей из дневника брата целительских техник, к которым тот сам был совершенно неспособен, но старательно записал для Анны, привести себя в порядок. Не очень-то удачно.

В голове шумело, а по телу расползался какой-то странный жар… и томление. Вновь и вновь накидывая на себя постоянно срывающуюся технику, девочка совершенно не следила за тем, куда ведут ее бывшие соседки по комнате. И лишь упав на неожиданно широкую кровать, она вдруг сообразила, что обстановка комнаты совсем не напоминает ни ее старую, ни нынешнюю спальню. А чьи-то нежные руки тем временем принялись весьма сноровисто стягивать с нее одежду. Попытавшись сфокусировать взгляд на личности той, что уже успела стянуть с нее платье, Анна, неожиданно томно вздохнув от ощущения скользнувших по ее коже теплых ладоней, узнала Барбару… и стоящую за ее спиной и гладящую по обнаженным плечам Лотту. Сознание мутилось, и последнее, что услышала вдрызг пьяная и возбужденная девушка, прежде чем упасть в темноту о-очень неприличного сна, был грохот сорванной с петель двери и визг полураздетых девиц, которым, кажется, так и не удалось воспользоваться ее невменяемым состоянием.

Нехорошие предчувствия начали терзать Вячеслава незадолго до позднего обеда в мастерской. А когда все работники Герхарда уже собрались за столом, парень вдруг вздрогнул от накатившей на него волны эмоций, переданных браслетом… Слов было почти не разобрать, будто радиоволну забивают помехи, но то, что с сестрой произошло нечто странное, он понял моментально. Сколько они ни проводили опытов с браслетами-передатчиками, подобных фокусов никогда не наблюдалось, а значит, проблема не в них, а в состоянии мелкой. Впрочем, называть так сестру, за прошедший год выросшую почти на голову и уже начавшую превращаться из хрупкой девочки в изящную девушку, Вячко больше не мог.

Бросив панический взгляд на учителя, уже пожелавшего работникам приятного аппетита и собравшегося уйти домой, юноша скороговоркой попросил разрешения сбегать к сестре и, получив в ответ короткий кивок и долгий испытующий взгляд, сорвался с места.

Обычно, чтобы добраться от мастерской до дома, Вячеславу требовалось от четверти часа — если он опаздывал, до получаса неторопливого шага. Сегодня же он побил свой рекорд. Восемь минут и как никогда мощная напитка тела Эфиром — ровно столько потребовалось ему, чтобы вихрем промчаться по улочкам Пернау и, в один невообразимо высокий прыжок оказавшись на крыше любимой пристройки, птицей взлететь к окну проклятой кастелянши. От идеи войти в дом через дверь он отказался еще на подходе. Уж очень не понравились ему эмоции собравшихся в холле первого этажа людей. А чувство направления, которым одарил браслет вдобавок к личной эмпатии, четко указывало, что сейчас его сестра находится в комнате напротив спальни кастелянши. Так зачем терять время на лишнюю беготню, если можно срезать путь?

Спальня Ирмы пустовала, а вот окно ввиду теплой погоды было распахнуто, так что Вячеславу не пришлось выбивать стекло. С дверью вышло хуже. Нет, ту, что вела в коридор, он открыл без проблем, благо, чтобы это сделать изнутри, ключ вовсе не нужен. А вот дверь в комнату напротив, оказавшуюся запертой… Удар напитанной Эфиром ногой, просто «внес» тяжелую створку в комнату. Дверь глухо ударилась о стену и, протяжно скрипнув, повисла на одной петле. Впрочем, до этого факта Вячеславу не было никакого дела. То, что он увидел в комнате, заняло все его внимание и привело просто в неописуемую ярость. Две полуголые девицы внаглую лапали его сестру! Уже раздетую и пребывающую без сознания!!! Два мощных шлепка-пощечины вмиг разметали опешивших от вторжения шлюх по разным углам комнаты. Вячеслав ожег их ненавидящим взглядом и, сграбастав в охапку безвольное, но отчего-то тихо постанывающее даже во сне тело Анны, в момент вымелся из комнаты.

Добравшись до своей спальни, Вячеслав уложил слабо подрагивающую в его руках сестру на свою кровать и, заметив влажное пятно на ее… нижнем белье, тихо зарычал. Алкоголь плюс легкий возбудитель… да много ли надо мелкой девчонке?! И вот результат. Сама в отключке, а тело просто дрожит от возбуждения. А уж какие сны ей сейчас снятся…

Укрыв Анну покрывалом, Стрелков поднялся на ноги, продышался, гася гнев, точнее, загоняя его поглубже, чтобы не взорваться в самый неподходящий момент, и вышел в коридор. Аккуратно, контролируя каждое движение, юноша запер спальню на ключ и, мазнув по косяку двери прокушенным до крови пальцем, в три движения вывел простой рунескрипт, послушно полыхнувший алым светом от напитки Эфиром. Секунда, и руны побледнели, а потом и вовсе пропали из виду. Теперь без его ведома в комнату никто не войдет.

Развернувшись на каблуках, Вячеслав втянул носом воздух и, покосившись в сторону лестницы и доносящихся с первого этажа голосов, решительно направился в обратный путь. Нужно вновь наведаться к этим двум шалавам. Забрать одежду сестренки… ну и прочистить тварям мозги. До скрипа.

Обе дуры оказались там же, где он их и оставил. Разве что сейчас они не сидели по углам, а приводили себя в порядок. Точнее, Лотта не спеша одевалась, а уже успевшая запрыгнуть в платье мелкая… — Барбара, да, — крутилась вокруг, причитая и чуть не плача. Увидев стоящего в дверном проеме Вячеслава, кудрявая малолетка вздрогнула и попыталась сжаться в комочек. Очень маленький, совершенно невидимый комочек. Не получилось. Рука Стрелкова стальной клешней сомкнулась у нее на запястье. Миг, и девчонку выдернуло из комнаты, будто морковку с грядки.

— Ничего не было… честное слово! Ничего не было, — запищала Барбара, прикрыв от страха глаза.

— Вот именно. Ничего не было, — тяжело уронил возвышающийся над ней парень. Кудрявая на миг приоткрыла глаза и, столкнувшись с его бешеным взглядом, тихо охнув, вновь зажмурилась, вот только это не спасло ее от, казалось, вворачивающегося прямо в мозг, угрожающе шипящего, словно разъяренная змея, тихого, но от этого не менее жуткого шепота: — Поняла, мерзость? Ты отвела Анну в мою комнату и уложила спать. Больше ничего не было. Кто бы ни спрашивал. Узнаю, что проболталась, — сдохнешь. Усекла?

— Д-да… — с бешеной скоростью закивала бледная от страха девочка и, получив ускоряющий, да к тому же крайне болезненный шлепок пониже спины, вспугнутым зайцем умчалась по коридору. Проводив брезгливым взглядом начинающую шалаву, Вячеслав сплюнул на пол и, развернувшись, вновь вошел в комнату, посреди которой стояла уже оклемавшаяся Лотта… почему-то снова обнаженная, нарочно выставляющая свои прелести напоказ. Неверное решение.

— Меня тоже отшлепаешь? — с призывной улыбкой протянула она… и вновь рухнула на пол от тяжелой пощечины. Вячеслав же занялся снесенной им в первый заход дверью. Исправить поломку удалось быстро и без проблем, всего-то и нужно было чуть приподнять дверь да посадить на штыри петель. Очередной незаметный мазок кровью по косяку, короткое вливание Эфира, отсвет которого он прикрыл своим телом, и готов надежный замок. Закончив с дверью, Стрелков обернулся к распластавшейся на полу твари и ощерился в жутковатом оскале.

— Мать учила меня, что негоже подымать руку на женщин. Даже на проституток. Тем более на клейменых, — глухим, странно вибрирующим голосом заговорил он, крепко ухватив Лотту за волосы. От этого вгоняющего в ужас тона ноги девицы ослабели, а по телу побежали толпы мурашек. Вот только боль от наматываемых на руку волос была сильнее, и ей волей-неволей пришлось подняться с пола. — Но ты не женщина, ты — педофилка, только что пытавшаяся изнасиловать мою двенадцатилетнюю сестру. Отшлепать? Я нарежу из твоей спины ремней, а потом сломаю хребет и спущу тебя в канализацию, чтоб дерьмом захлебнулась… если не расскажешь, кто тебя на это надоумил. Сейчас же.

Лотта посмотрела на вдруг оказавшегося таким страшным мальчишку… и отчетливо поняла: промолчи она, и тот именно так и поступит. Девица заскулила, по ее ногам что-то потекло, а в воздухе разлился резкий запах дерьма и мочи.

Она рассказала. Быстро, сбивчиво, захлебываясь словами и слезами, выложила всю затею Ирмы, решившей «чуть-чуть поторопить события». Только бы нависающий над ней монстр ушел, испарился, исчез без следа! Страх сотрясал тело Лотты, а один взгляд Вячеслава заставлял скулить от ужаса. Но все когда-нибудь заканчивается, вот и помощница Зброевой закончила свой рассказ и… зажмурилась, обхватив себя руками.

Миг, и держащая ее ладонь разжалась, выпуская крепко скрученный пучок волос, тут же скрывших лицо Лотты встрепанной завесой.

— Живи пока, — равнодушно проронил Стрелков, брезгливо вытер руку платком и, подхватив с пола платье сестры, развернувшись, потопал к двери. Но уже стоя на пороге, обернулся. — Да, ты же не совсем дура, понимаешь, что о нашей беседе лучше молчать… Не слышу ответа.

— П-понимаю, — кивнула Лотта, справившись наконец с дрожью. Страх медленно отступал, прячась где-то в глубине души, но одного взгляда на Вячеслава было достаточно, чтобы тот вновь схватил ее ледяными пальцами за сердце.

— Славно, — растянул губы в фальшивой улыбке Стрелков. — Прими напоследок добрый совет: не лезь к детям, если не хочешь, чтобы с тобой случилось что-то ужасное. Мы поняли друг друга?

— Да… — бешено закивала головой девица, провожая взглядом скрывшуюся за раздолбанной дверью фигуру человека, отныне ставшего для нее самым лютым ночным кошмаром. И только когда тот исчез из виду, она позволила себе расслабиться и, бессильно осев на пол, разреветься в голос, выплескивая напряжение, скопившееся за самые долгие пятнадцать минут в ее жизни. И лишь час спустя, нарыдавшись до усталости, она кое-как поднялась на ноги и начала приводить в порядок себя и комнату… которую к тому же пришлось проветривать до самого ужина. И то, даже когда поздним вечером Лотта засыпала в своей постели, ей мерещился запах испражнений, от которых она добрых два часа оттирала ковер перед кроватью. А ночью пришли кошмары…

Добравшись до «своей» комнаты, Вячеслав присел на край кровати, занятой сладко спящей сестрой. Прислушавшись к ровному эмофону Анны, он убедился, что снедавшее ее во сне возбуждение почти отступило и, облегченно вздохнув, откинулся спиной на стену. Фокус с наведенным страхом дался Вячку о-очень непросто. Болят голосовые связки от огромного количества пропущенного по ним Эфира, добавившего в интонации инфразвук. Сводит судорогой ладонь сжимавшей волосы Лотты руки, через которую он пропускал все тот же Эфир, напрямую внушая чертовой девице страх и ужас… Да и голова раскалывается от такого «многогранного» воздействия. Эх, сейчас бы отдохнуть пару часиков!

А не получится. Время обеденного перерыва в мастерской подходит к концу, и через десять минут Вячеслав должен быть на рабочем месте. Иначе Руперт его просто схарчит, без соли и перца. А давать занудному управляющему повод для нотаций и штрафов — последнее дело. Собственно, на самого Руперта Вячеславу плевать, но ведь тот непременно доложит о его косяке Герхарду и, что хуже всего, Маргарите. И если герр Баум, узнав о причинах опоздания ученика, почти наверняка поймет и простит, то Рите, во-первых, просто нельзя рассказывать о происшедшем, а во-вторых, даже если бы эту причину можно было огласить, она все равно не упустила бы возможности выесть ему мозг. Получать же две нотации за одно нарушение… Брр!

Стрелков успел. Бежать, правда, пришлось, изрядно усилив мышцы Эфиром, что гарантировало болезненные ощущения позже, по окончании пробежки, но в ангар мастерской он вошел одновременно с вернувшимися с обеда работниками и, просквозив под подозрительным взглядом Руперта на свое рабочее место, продолжил разборку оставленного час назад шлема с выгоревшей рунной начинкой.

Руки юноши действовали будто сами по себе, а в голове крутились мысли о происшедшем с Анной… и варианты противодействия дальнейшим попыткам ее окрутить. Снова мелькнула идея побега, но Вячеслав сумел от нее избавиться. Бежать сейчас значило бы не только забыть об учебе у герра Баума, с чем Вячко вполне мог смириться, но и огрести кучу огромных проблем. Рита ни за что не позволит своему «имуществу» сделать ноги и наймет пару прикормленных команд наемников, чтобы те вернули строптивцев. Но даже если она не посчитает необходимым тратить на это собственные деньги, хозяйка борделя вполне может сообщить о происшедшем отцам города, и тогда начнется полноценная охота.

Любимое развлечение местных, когда сбежавших контрактников загоняют словно лис… О том, что с ними делают после поимки, лучше даже не думать. Фантазия у «охотников» богатая, да ее еще подхлестывает желание наказать беглецов так, чтобы отбить у других всякую охоту бежать от своих хозяев. Конечно, охота не всегда бывает удачной, но это редкость. И шанс того, что Стрелковы смогут уйти от преследования, слишком мал. Не тот возраст, не те силы… Да и куда бежать? В соседнюю провинцию? И?.. Без денег, без документов они быстро окажутся в том же положении, в каком находятся сейчас. Ошейник контракта — и никто не может гарантировать, что в другом городе Анну не нагонит судьба, уготованная ей нынешней хозяйкой.

Нет, здесь нужно действовать иначе. Осторожно и без резких движений. С другой стороны, в существующей обстановке тянуть время до ухода на контракт к Бауму будет очень непросто. А значит, сначала следует снизить давление со стороны Риты. И Вячеслав даже знает, как это можно сделать, одновременно отомстив автору этой неприятности, приключившейся сегодня с его сестрой.

Стрелков постарался спрятать злую ухмылку, так некстати вылезшую на лицо. Лотта довольно внятно объяснила, чья идея легла в основу предпринятой ею попытки затащить Анну в постель, и тем самым сдала Ирму со всеми потрохами. Вячко и до того имел немалый зуб на кастеляншу, а сегодняшнее происшествие окончательно переполнило чашу его терпения.

Зная Зброеву и ее упертость, он понимал, что та не оставит Анну в покое; учитывая же, к каким методам она уже прибегла, дальше будет только хуже. Нейтрализовать кастеляншу так же, как Вячеслав проделал это с Лоттой, не выйдет. Ирма, конечно, не гений, но змея та еще, вывернется и как пить дать затаит злобу, а значит, будет мстить. Впрочем, если отбросить доводы логики, то Вячеслав вынужден признать простую вещь: он и сам хочет мести, и сдерживаться не собирается. Не стоило этой шлюхе лезть к Анне, совсем не стоило, пусть вначале и чужими руками.

Рабочий день тянулся как никогда долго, но все же закончился, хотя к тому времени Вячеслав уже изнывал от беспокойства за сестру, оставленную им спящей на его постели. Единственное, что хоть как-то успокаивало Стрелкова, — тишина в браслете. Если бы Анна проснулась, он бы непременно об этом узнал; даром, что ли, проверял состояние связи чуть ли не каждые полчаса…

Отвертевшись от беседы с мастером, обеспокоенным нервным состоянием ученика, Вячеслав наконец слинял из мастерской и вскоре оказался в доме на Заднем дворе. Ввиду позднего времени здесь царила сонная тишина, на которую сам Стрелков не обратил никакого внимания. Сейчас его мысли занимала исключительно сестра.

Поднявшись в комнату, он неслышно открыл дверь и, бросив короткий взгляд в сторону беззаботно сопящих в постелях соседей, подошел к своей кровати. Приложив руку ко лбу сестры, он аккуратно просканировал спящую девочку и… облегченно вздохнул. Наведенный сон все еще действовал; неудивительно, что она до сих пор не проснулась. Скорее всего, алкоголь просто «отключил» доведенную до автоматизма привычку к прогону эфирной волны по телу, обычно действующую даже во сне.

Вячеслав задумчиво почесал затылок. Дилемма… разбудить сестру сейчас или отнести в ее спальню как есть? К утру-то наведенный сон развеется сам собой, но… скорее всего, произойдет это уже после того, как сам Вячеслав отправится в мастерскую, и поговорить с ней ему опять не удастся до самого возвращения с работы. А поговорить надо обязательно, и не через браслет, а глядя друг другу в глаза. Происшедшее сегодня наверняка было той еще встряской для сестры, и он должен быть рядом, чтобы ее успокоить… С другой стороны, перспектива лезть с утра пораньше на девчачий этаж, чтобы разбудить сестру, и отбиваться при этом от приставаний тамошних «акул», его тоже не прельщает. Да и столь долгий сон не пойдет Анне на пользу. Хм…

В общем, после недолгих размышлений Вячеслав все же пошел на поводу своих желаний, точнее, нежелания общаться с соседками сестры, и снял с нее наведенный сон.

Вопреки его ожиданиям почти моментально проснувшаяся сестренка не выказала и толики беспокойства. Точнее, не так. Едва она открыла глаза, как по чувствам брата резануло непониманием, страхом и еще чем-то трудноопределимым. Но стоило девочке увидеть сидящего рядом Вячеслава, как весь этот эмоциональный коктейль смыло волной облегчения и радости. Руки Анны вцепились в одежду брата, мелкая умиротворенно вздохнула и… вновь попыталась заснуть.

— Э нет… Так дело не пойдет… — прошептал ей на ухо Вячеслав и дернул за прядку растрепавшихся волос. Аннушка вздрогнула и попыталась покрепче обнять брата, а в ее эмоциях проскользнуло нечто очень похожее на стыд. Стрелков вздохнул. — Анюта, прекращай трястись, стыдиться тебе нечего, и я совершенно не злюсь… на тебя. Давай одевайся и пойдем вниз, на кухню. Поболтаем, обсудим кое-что важное.

Сестренка нехотя отлепилась от брата и, только сейчас заметив, что на ней почти нет одежды, придушенно пискнув, скрылась под покрывалом. Девчонки… Вячеслав сунул в показавшуюся из «укрытия» руку легкое платье Анны, лежавшее на тумбочке рядом с кроватью, и поднялся на ноги.

— Жду тебя внизу, — прошептал он, выходя из комнаты.

Разговор оказался несколько натянутым, хотя и прошел легче, чем рассчитывали оба участника. Вячеслав был приятно удивлен стойкостью сестры, вполне разобравшейся в происшедшем с ней, но не проявляющей и тени паники. Да, она была расстроена и немного испугана, но… действия Лотты, как оказалось, не оставили на ней следа.

— Немного испугана? — переспросил Вячко, изучающе поглядывая на сестру.

— Ну да, — ответила она и, после небольшой паузы, словно задумавшись о причинах такой своей «толстокожести», добавила: — Наверное, это потому, что я помнила о нашей связи, и была уверена, что ты не допустишь ничего… такого.

— Возможно… — протянул Вячеслав. — Но тебе не кажется, что такая безоглядная вера в меня выглядит как минимум легкомысленно?

— А я должна биться в истерике и рвать на себе волосы от того, чего не было? — надувшись, огрызнулась Анна.

— Н-нет, конечно, нет, — помотал головой ее брат, недоумевая, как ей удалось перевернуть смысл сказанного… и ведь не в первый раз! Похоже, мужчины и женщины действительно происходят с разных планет, если у них даже логика так отличается… По крайней мере, любые иные варианты такой разницы в восприятии кажутся еще более фантастичными.

— Не ищи подвоха там, где его нет, — неожиданно улыбнулась девочка. — Просто когда это происходило, я уже почти потеряла сознание и ничего не соображала: последнее, что помню — как ты ворвался в комнату. А когда очнулась, то обнаружила, что ты сидишь рядом. Значит, все в порядке и ты меня защитил. Так чего переживать?

— М-да… какой же ты, оказывается, еще ребенок, сестренка, — тяжело вздохнул Вячеслав. За что заслужил прищуренный, полный обещания лютой мести взгляд.

— Я тебе это припомню, братик… — процедила Анна.

— Остынь, — буркнул тот. — У тебя на это не будет времени.

— То есть? — не поняла девочка.

— То и есть, — развел руками Вячеслав. — Вера во всемогущего старшего брата, это хорошо, но тебе и самой следовало бы быть повнимательнее. Каюсь, из-за уроков и работы у герра Баума я почти забросил наши совместные занятия, посчитав, что ты сама прекрасно понимаешь, в какой обстановке мы живем, а значит, не только продолжишь тренировки с полным осознанием их необходимости, но и будешь применять имеющиеся у тебя навыки, чтобы избежать проблем вроде сегодняшней. Как оказалось, я ошибся.

— Ну, Сла-авик! — тут же скорчила просящую моську Анна. — Я честно пыталась «прощупать» своих бывших соседок, но в их эмоциях и намека ни на какие гадости не было. Только Барбара чуть фонила предвкуш… кхм-кхм…

— Вот именно, — наставительно воздев указательный палец вверх, произнес Вячеслав. — Одно это должно было тебя насторожить. Впрочем… пусть этот случай будет тебе уроком. Порой человек, задумавший гадость, вовсе не испытывает негативных эмоций по отношению к тому, кто является целью. Он вообще может считать свои действия замечательной шуткой. Может «играть» в месть за надуманную обиду, на самом деле не считая повод достойным, но из упрямства не желая спускать его с рук «виновнику», а может… в общем, вариантов десятки. Понимаешь?

— То есть человек может причинить мне неприятности, поступая таким образом не со зла, и, может быть, вообще не испытывая ко мне негативных чувств, а я, не ощущая отрицательных эмоций со стороны такого нападающего, просто не смогу распознать опасность… — задумчиво произнесла Анна, резюмируя слова брата.

— Именно. Знаешь, кого больше всех опасаются даже самые сильные эмпаты? — спросил Вячеслав.

— Кого? — Любопытство сестры как всегда было неисчерпаемо.

— Снайперов и профессиональных убийц, — ответил тот. — Ни те ни другие не относятся к своим целям как к живым людям, не испытывают к ним никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных. Для них это не личности, не люди: просто мишени, которые нужно поразить. Против таких «специалистов» порой даже известное всем одаренным ощущение «чужого взгляда» не срабатывает. Так-то…

— Я поняла… — задумчиво протянула Аннушка, и Вячеслав довольно улыбнулся.

— А это значит… — выразительно взглянул он на сестру, и та не сдержала печального вздоха.

— Тренировки и осторожность, осмотрительность и контроль, — грустным тоном произнесла она уже давно набившую оскомину присказку брата.

— В точку, — улыбнулся тот и, порывшись в карманах, протянул сестре пару тонких беспалых перчаток с непривычным утолщением в районе костяшек. — Держи. С платьем, они, конечно, не очень хорошо сочетаются, зато удар кулаком в таком «снаряжении» может стать для противника очень неприятным сюрпризом. Не фатальным, разумеется, но время, чтобы сбежать от нападающего, у тебя будет. Минут пять как минимум, если не нарвешься на одаренного.

— Ты меня как будто на войну экипируешь, — поцеловав брата в щеку, проговорила Анна, примеряя перчатки. Вячеслав натянуто улыбнулся в ответ. Война не война, но максимально возможную защиту он сестре обеспечить обязан. Анна же на миг задумалась, рассматривая свою обновку. — Стоп, а ведь я видела у тебя что-то похожее…

— А ты как думала? — развел он в ответ руками. — Мне ведь тоже защита нужна не меньше, чем тебе. Так что и перчатки особые у меня имеются, и куртка… от обуви, правда, пришлось отказаться. У меня просто нет денег на новую, а старая, боюсь, не выдержит такого издевательства.

— Ушлый братик, воинственный братик… — протянула Анна.

— Кстати, о войне. В ближайшие выходные выкрои три-четыре часа, прогуляемся до стрельбища у мастерской герра Баума, — произнес он. Сестра удивленно и чуть испуганно взглянула на Вячеслава, на что тот пожал плечами. — Что? В нашей ситуации было бы глупостью не обучить тебя обращению с оружием. Поверь, в жизни пригодится.

— Ты уверен, что это необходимо? — Кажется, только сейчас до младшей Стрелковой дошло, что брат настроен не только защищаться, но и атаковать. Смертельно.

— Сестренка, мы живем в отвратительном месте. Суды здесь есть только для тех, кто имеет деньги и связи, мы же с тобой не относимся к этой привилегированной прослойке, а значит, должны защищать себя всеми доступными способами. И если для того, чтобы ты не заимела на своей коже «очаровательную» крылатую татуировку, нужно будет снести пару-тройку чьих-то голов, поверь, я это сделаю. Без колебаний, — глухо проговорил Вячеслав, глядя на сестру исподлобья. Анна замерла, окинула его о-очень долгим взглядом и тихо спросила:

— Славик, скажи, а что ты сделал с Лоттой и Барбарой? — Страха в голосе Анны не было, только напряжение и… сочувствие к брату, еле заметное в излучаемых ею эмоциях.

— Ничего, — мотнул тот головой. — Напугал немного, и все. Мы друг друга поняли, и больше они к тебе не полезут.

— Напугал так, как тех «уличных», что хотели меня ограбить два года назад? — облегченно вздохнув, уточнила девочка.

— Ну да, — кивнул Вячеслав. — Худшего они… скажем так, пока не заслуживают. Все же это была не их идея.

— А чья? — нахмурившись, спросила сестра.

— Инициатива Ирмы, — равнодушно бросил юноша, но этот тон совершенно не обманул Анну. Эмоции брата она была способна читать лучше, чем свои. И то, что она ощущала сейчас, ей совсем не нравилось.

— Славик, надеюсь, ты не сделаешь ничего такого, о чем потом придется сожалеть? — На этот раз в голосе Анны послышались интонации их матери, и брат невольно вздохнул.

— Не волнуйся, я просто постараюсь обеспечить нам некоторую свободу маневра, и только, — заверил он сестру…

Не убедил.