Глава 19. Порой дракон берет верх
Когда в июле 1982 года в Сиэтле на берегу Грин-Ривер нашли тело шестнадцатилетней девушки, никто не придал этому особого значения. Река, протянувшаяся от горы Рейнир до залива Пьюджет-Саунд, служила нерадивым предпринимателям излюбленным местом для сброса промышленных отходов, а жертва была очередной малолетней проституткой. Полиция не отдавала себе отчет в важности своей находки до тех пор, пока тем же летом, 12 августа, в той же реке не обнаружили труп еще одной девушки, а затем, в течение последующих трех дней, еще трех. Хотя жертвы различались по возрасту и расе, все они были задушены. К ногам некоторых был привязан груз, очевидно, в попытке утопить труп. Все были раздеты, а у двух в вагинальном отверстии обнаружились небольшие камни.
Отрицать серийную природу преступления не было смысла. Оно вновь всколыхнуло жуткие воспоминания о давних зверствах в Сиэтле, когда в 1974 году субъект, известный поначалу лишь по имени Тед, похитил и убил по крайней мере восемь женщин. Преступление оставалось нераскрытым до тех пор, пока полиция не арестовала привлекательного, эффектного молодого человека по имени Теодор Роберт Банди за совершение серии жестоких убийств в женском общежитии во Флориде. К тому времени он прошелся чуть ли не по всей стране, убив по меньшей мере двадцать три девушки и заработав себе почетное место в зале славы (читай: страха) общественного сознания.
Нынешним расследованием руководил Ричард Краск, майор следственного управления округа Кинг. Он обратился к ФБР за помощью в разработке психологического портрета «убийцы с Грин-Ривер» и теперь хотел применить на практике полученные сведения. Хотя во вновь образованной оперативной группе, состоявшей из представителей разных юрисдикций, не наблюдалось единства мнений относительно того, действительно ли связаны все эти убийства, в одном не сомневался никто: все убитые работали проститутками на полосе Си-Так — участке автострады, протянувшейся вдоль Тихоокеанского побережья близ международного аэропорта Сиэтл-Такома. Со временем количество пропавших девушек неуклонно возрастало.
В сентябре САР отделения в Сиэтле Аллен Уитакер лично приехал в Куантико и привез нам исчерпывающие материалы по первым пяти убийствам. Чтобы не отвлекаться на телефонные звонки и вопросы коллег, я по привычке спрятался на верхнем этаже библиотеки. Там я мог побыть наедине с самим собой, увидеть из окна белый свет (большая и приятная редкость для сотрудников отдела, вынужденных работать глубоко под землей) и без помех погрузиться в сознание преступника и его жертвы. Почти целый день я просматривал материалы по делу — отчеты с мест преступлений, фотографии, протоколы вскрытия, описания жертв. Несмотря на разительные отличия девушек по возрасту, расе и причине смерти, убийства имели достаточно много общего, чтобы их совершил один и тот же человек.
Я составил психологический портрет физически развитого, страдающего чувством неполноценности безработного белого мужчины, хорошо знакомого с местностью у реки. Он нисколько не сожалел о своих действиях, напротив: субъект и ранее проявлял агрессию по отношению к женщинам, а теперь и вовсе поставил себе задачу покарать как можно больше тех из них, кого он считал падшими и низкими. В то же время я предупредил полицию, что из-за природы преступлений и характера жертв под описание подпадут многие мужчины. Скажем, в отличие от Эда Кемпера, наш субъект не мог похвастать незаурядным интеллектом: преступления были незатейливыми и отличались весьма высоким риском. Следовало сосредоточить усилия на некоем упреждающем маневре, который позволил бы выманить убийцу из укрытия и спровоцировать его на контакт с полицией. В Сиэтл Уитакер вернулся, вооруженный моим портретом.
Позже в том же месяце среди заброшенных домов у аэропорта нашли порядком разложившееся тело еще одной девушки, раздетой, с парой мужских носков, обвязанных вокруг шеи. Медицинская экспертиза показала, что ее убили примерно в то же время, что и девушек у Грин-Ривер. Вероятно, субъект решил изменить своему modus operandi, прослышав, что за рекой установлено наблюдение.
Как пишут Карлтон Смит и Томас Гиллен в своей весьма точной хронике тех событий «В поисках убийцы с Грин-Ривер», главным подозреваемым по делу проходил сорокачетырехлетний таксист, чуть ли не идеально вписывавшийся в портрет. Еще в самом начале расследования он проявлял активное участие, регулярно сообщал полиции новости и призывал обратить внимание на некоторых его коллег. Он много времени проводил в компании проституток и других завсегдатаев автострады, вел ночной образ жизни, бессистемно колесил по округе, пил, курил и выражал озабоченность по поводу безопасности «ночных бабочек» — как и предполагал профайл. За спиной у мужчины было пять неудачных браков, он вырос у реки, жил со вдовым отцом, водил видавшую виды старенькую машину и внимательно следил за ходом расследования.
Полиция запланировала допрос на сентябрь, попросив меня помочь с выработкой действенной стратегии. В то время я метался по стране, меняя гостиницы чуть ли не каждую неделю в отчаянной попытке справиться с нескончаемым потоком дел. Звонок не застал меня в городе. Трубку снял Роджер Депью, начальник отдела, который сообщил, что я вернусь через пару дней, и настоятельно рекомендовал повременить с допросом до моего приезда. К счастью, пока что субъект все так же активно помогал следствию и даже не думал скрываться.
Несмотря на все увещевания Роджера, в полиции поступили по-своему. Допрос длился весь день и перерос в агрессивное столкновение. Разумеется, я бы провел беседу совсем по-другому. Полиграф тоже не дал однозначного результата, и хотя теперь полиция не спускала с подозреваемого глаз, продолжая собирать косвенные улики, оснований задержать его так и не нашлось.
Поскольку я не участвовал лично в этой части расследования, не могу точно сказать, насколько многообещающим был тот кандидат. Зато плохо скоординированные действия и вопиющая безалаберность полиции затормозили процесс в самом начале, когда виновника еще можно взять «тепленьким»: он встревожен, не знает, чего ожидать, и готов «наложить в штаны». Но время идет, субъект понимает, что ему все сходит с рук, и понемногу начинает вести себя увереннее. Теперь он взвешивает свои действия и доводит их до совершенства.
В те годы у местной полиции не было даже компьютеров, и чем дальше шло расследование, тем больше разрастался вал накопленных материалов и улик. Теми темпами, которыми детективы их обрабатывали, потребовалось бы не меньше пятидесяти лет, чтобы добраться до финиша. Если бы расследование, подобное делу Грин-Ривер, велось в наши дни, без сомнения, его ранний этап был бы гораздо эффективнее, а стратегия — более определенной. Впрочем, сложность поставленной задачи не поменялась бы. Проститутки ведут кочевую жизнь. Зачастую, когда их сутенер или молодой человек заявляют об исчезновении, выясняется, что девушки сбежали по своей воле или просто переместились дальше вдоль побережья. Многие работают под вымышленными именами, из-за чего поиск тел и их опознание превращается в сущий кошмар. По этой же причине идентифицировать жертв по записям посещения врачей и стоматологов представляется весьма затруднительным. Ну и в довершение всего отношения между полицией и «ночными бабочками» даже в лучшие времена остаются по меньшей мере натянутыми.
В мае 1983-го нашли полностью одетое тело проститутки. Место преступления было обставлено с большой выдумкой: на шее и левой груди у жертвы лежало по рыбе, между ног — бутылка вина. Девушку задушили тонким шнуром или веревкой. Полиция тут же приписала эпизод «убийце с Грин-Ривер». Хотя предыдущую жертву, обнаруженную совсем не у реки, я отнес к нему же, данный случай производил впечатление нападения, мотивированного скорее личным фактором. Не похоже на случайное убийство: слишком много злобы. Преступник хорошо знал жертву.
Ближе к концу 1983-го количество убитых выросло до двенадцати, а еще семь женщин числились пропавшими без вести. Одна из жертв была на восьмом месяце беременности. Оперативники попросили меня проконсультировать их на месте. Как я уже упоминал, в тот момент я пытался одновременно угнаться за Уэйном Уильямсом в Атланте, «22-м калибром» в Буффало, «убийцей из чащи» в Сан-Франциско, Робертом Хансеном в Анкоридже, серийным поджигателем-антисемитом из Хартфорда и субъектами более чем сотни других нераскрытых дел. Я заставлял себя думать о них перед сном и во сне, хотя подозревал, что такими темпами скоро дойду до ручки. Правда, я еще не понимал, насколько близко подобрался к опасной черте. Когда ко мне обратились оперативники по делу Грин-Ривер, пришлось впихнуть в свой график еще и их.
Я не сомневался, что мой портрет точно описывает убийцу, как, впрочем, не сомневался и в том, что кандидатов найдется множество. К тому же теперь преступник мог быть уже не один. В долгих делах очень велики шансы, что к серии присоединятся и другие исполнители, будь то подражатели или же типичные представители неблагополучного района. Си-Так — настоящее раздолье для маньяков. Если вас вдруг одолеет жажда убивать, обязательно отправляйтесь туда. Проституток там хоть пруд пруди, а коль скоро они заполонили чуть ли не все Западное побережье от Ванкувера до самого Сан-Диего, никто не станет особенно переживать из-за одной пропавшей.
Я считал, что в данном случае как никогда важно выработать грамотный упреждающий маневр. Например, можно организовать в местных школах публичные обсуждения убийств, раздавать листовки, одновременно записывая номера автомобилей неравнодушных посетителей; можно объявить по каналам СМИ о «суперполицейском», который намерен поймать убийцу, и тем самым спровоцировать последнего выйти с ним на связь; запустить статьи о беременной жертве, чтобы вызвать у виновника чувство сожаления и вынудить его объявиться на месте убийства или у ее могилы; установить наблюдение за теми местами преступления, о которых еще не успели раструбить направо и налево; использовать подставных копов, да и много чего еще.
Я отправился в Сиэтл в декабре, прихватив с собой двоих наших новобранцев, Блейна Макилуэйна и Рона Уоке-ра, чтобы дать им возможность попрактиковаться. Это было правильное решение. Не иначе как меня направляло само Провидение, ведь в итоге они спасли мне жизнь.
Когда ребята вышибли запертую на замок и цепочку дверь в мой номер, я был при смерти, в бессознательном состоянии корчась на полу от спазмов, выворачивающих мозг наизнанку.
Я восстановился и вернулся в строй в мае 1984-го. «Убийца с Грин-Ривер» все еще разгуливал на свободе, и я продолжил консультировать следователей. Операция стала одной из самых крупных в истории Америки. Чем дальше продвигалось дело, тем больше я убеждался в том, что в Грин-Ривер орудовало несколько маньяков, в чем-то схожих, но действовавших порознь. Полицейские из Спокана и Портленда принесли мне пакет материалов о еще нескольких убитых и пропавших проститутках, но я не нашел в них явной связи с преступлениями в Сиэтле. А вот в Сан-Диего считали, что аналогичные события в их городе имеют прямое отношение к делу Грин-Ривер. Всего опергруппа расследовала более пятидесяти эпизодов. Круг из более чем тысячи двухсот подозреваемых удалось сузить до восьмидесяти, куда вошли самые разные представители общества. В списке были и бойфренды девушек, и сутенеры, и безымянный проходимец из Портленда, от которого сбежала напуганная его жестокостью проститутка, и даже лесничий из пригорода Сиэтла. Иногда подозрение падало даже на полицейских, и все равно отыскать убийцу по-прежнему не удавалось. К тому моменту я уже не сомневался, что преступников не меньше трех, если не больше.
Нажимая на упреждающую тактику, последний мощный рывок мы сделали в декабре 1988-го. Звезда сериала «Даллас» Патрик Даффи провел двухчасовое телешоу под названием «Облава. Прямой эфир», в общих чертах рассказав о наших поисках. На экранах телевизоров высветились номера, по которым зрители могли бесплатно позвонить, если у них была какая-то информация об убийце, любые зацепки или наводки. Я вылетел в Сиэтл, чтобы принять участие в шоу, а также рассказать полицейским, как оценивать звонки и задавать нужные вопросы.
На неделе после эфира телефонная компания зафиксировала более сотни тысяч звонков телезрителей, однако пробиться смогли менее десяти тысяч. Еще через три недели ни финансовых ресурсов, ни волонтеров уже не хватало, чтобы справляться с разрывающейся горячей линией. Весьма характерно для дела Грин-Ривер: множество неравнодушных людей прикладывали отчаянные усилия по его раскрытию, но помощь пришла слишком поздно.
Долгие годы на стенде в кабинете Грега Маккрери висела вырезка из комикса. На картинке огнедышащий дракон злобно склонялся над поверженным рыцарем. А ниже — простая до боли подпись: «Порой дракон берет верх».
От реальности никуда не денешься. Всех преступников не переловить. А те, кого наконец удается поймать, уже успели убить, изнасиловать, замучить, взорвать, сжечь или искалечить невинных. Ни разу преступника не ловили до того, как он совершит задуманное. Это правило и по сей день сохраняет свою актуальность с тех самых пор, когда Джек-потрошитель проник в общественное сознание как первый в мире серийный убийца.
По иронии судьбы, хотя телешоу «Облава» и не помогло раскрыть дело об убийствах в районе Грин-Ривер, в том же году я снова выступил на национальном телевидении, где с помощью инструментария психоанализа определил возможную личность самого известного убийцы всех времен. Так совпало, что передача вышла в день столетней годовщины убийств в Уайтчепеле, совершенных Джеком-потрошителем. Жаль только, что его профайл я составил на сто лет позже.
Жестокие убийства происходили на улицах викторианского Лондона, в мрачном, многолюдном, залитом светом газовых фонарей районе Ист-Энд, между 31 августа и 9 ноября 1888 года. С каждым разом злодей все больше зверствовал и все сильнее уродовал тела жертв после смерти. Ранним утром 30 сентября он всего в течение часа-другого убил двух женщин — неслыханное по тем временам дело. Полиция изучала письма-издевки, напечатанные в местных газетах; ужасы стали достоянием общественности. Несмотря на рвение Скотленд-Ярда, Потрошителя так и не нашли. С тех пор вопрос о его личности вызывает разгоряченные споры, однако, как и в случае с «настоящим» Уильямом Шекспиром, выбор подозреваемых зачастую раскрывает особенности личностей выбирающих, а не самого преступника.
За годы расследования подозреваемыми по делу проходили самые разные люди. Среди них двумя самыми необычными были принц Альберт Виктор, герцог Кларенский и старший внук королевы Виктории, а также названный в честь отца Эдуард, принц Уэльский (ставший Эдуардом VII в 1901 году после смерти королевы Виктории), тогдашний первый претендент на трон. Считается, что герцог Кларенский умер от эпидемии гриппа в 1892-м, но многие теоретики по делу Потрошителя уверены, что на самом деле он скончался от сифилиса либо был отравлен королевским врачом, таким образом смывшим пятно позора с семьи. Согласитесь, сюжет интригует.
Среди других кандидатур рассматривались: Монтегю Джон Друитт, учитель из школы для мальчиков, подходивший под описания свидетелей; доктор Уильям Галл, главный королевский врач; Аарон Косминский, бедный польский иммигрант, с завидной регулярностью лежавший в местных психиатрических лечебницах; доктор Рослин Д'Онстон Стивенсон, журналист, якобы практиковавший черную магию.
Когда Потрошитель вдруг перестал убивать, версий стало еще больше. Одни считали, что злодей покончил жизнь самоубийством или погиб; другие предполагали, что герцога Кларенского насильно отправили в путешествие. С высоты сегодняшнего опыта лично мне кажется, что убийцу, скорее всего, схватили за какое-то мелкое правонарушение, как и многих других преступников, поэтому зверства и прекратились. Другое тело — сам феномен «потрошения». Характер расчленения жертв в более поздних убийствах указывал, что искать следует человека с опытом в медицине.
В октябре 1988 года в эфир вышло телешоу «Тайная личность Джека-потрошителя». Цель состояла в том, чтобы представить все имевшиеся материалы по делу и улики, а затем предложить экспертам различного профиля проанализировать истинную сущность Джека-потрошителя и разгадать загадку века раз и навсегда. Поучаствовать пригласили и нас с Роем Хейзелвудом. В ФБР считали, что это отличная возможность продемонстрировать нашу работу, при этом не раскрывая содержания дел и судебных заседаний. Передачу, шедшую в прямом эфире целых два часа, вел британский актер, писатель и режиссер Питер Устинов, по ходу дела искренне проникшийся этой темой.
Пусть задача была умозрительной, для нее сохранялись те же правила и запреты, что и в обычном следствии, и наш портрет должен был строго вписываться в имеющиеся улики и другие сведения по делу. По современным стандартам сто лет назад детективы работали весьма примитивно. Я считал, что сегодня Потрошителя нашли бы без особого труда, даже на основании той скудной информации, которой мы располагали. Короче, стоило попробовать. К тому же, если мы рискуем всего лишь насмешить всю страну, а не получить еще одну невинную жертву, можно взяться даже из сугубо спортивного интереса.
Перед эфиром я подготовил портрет, как для любого современного дела, и расписал данные уже привычным мне образом:
Субъект: известен как Джек-потрошитель
Серия убийств
Лондон, Англия
1888
НЦАПЛ — убийство (следственно-криминальный анализ)
За аббревиатурой в последней строчке скрывается Национальный центр по анализу преступлений против личности — комплексная программа, запущенная в Куантико в 1985 году и вобравшая в себя ресурсы поведенческого отдела и отдела следственного сопровождения, СППЛ (компьютерной базы данных по поиску преступников), а также другие группы и команды быстрого реагирования.
По обыкновению, я сначала составил портрет и только потом обратился к возможным подозреваемым. Сколь бы привлекательной с драматической точки зрения ни казалась кандидатура герцога Кларенского, проанализировав все имевшиеся улики, мы с Роем независимо друг друга признали наиболее вероятным убийцей Аарона Косминского.
Как и в деле «йоркширского потрошителя» почти девяносто лет спустя, мы были убеждены в том, что письма с издевкой писал некий мошенник, а не настоящий Джек. Убийца не обладал тем типом личности, который характерен для людей, открыто бросающих вызов полиции. Увечья на телах жертв указывали на психически нездорового, сексуально неполноценного человека, испытывающего ненависть к женщинам в целом. Кроме того, судя по быстрым нападениям исподтишка, наш клиент также страдал от личностной и социальной неполноценности. Он не мог контролировать жертву вербально, уговорить ее следовать за ним. Да и физические обстоятельства преступлений доказывали, что Потрошитель сливался с окружением и не вызывал у проституток подозрений или страха. Скорее всего, это был тихий одиночка, блуждавший по ночам и возвращавшийся на места убийств, а не какой-нибудь верзила-мачо. Без сомнений, полиция уже допрашивала его по ходу расследования. Таким образом, Косминский куда лучше остальных вписывался во все пункты. Что же касается медицинских навыков, якобы необходимых для столь искушенного расчленения и издевательств над трупом, то на самом деле опыт тут не нужен, хватило бы и жажды крови. А мы уже давно выяснили, что убийце достаточно только желания, чтобы совершить над телом жертвы любые зверства, какие ни придут ему в голову. Эда Гейна, Эда Кемпера, Джеффри Дамера и Ричарда Маркетта не остановило отсутствие медицинского образования, и таких примеров можно привести еще много.
А теперь, пояснив свои умозаключения, мне придется дать задний ход и отступиться от своих слов о том, что по прошествии ста лет я могу с уверенностью указать на Аарона Косминского. В конце концов, он лишь один из тех кандидатов, которых нам представили. Но я почти наверняка знаю, что Джеком-потрошителем был человек того же типа, что и Косминский. Если бы мы работали над этим делом сегодня, то наш портрет, без сомнения, помог бы Скотленд-Ярду сузить круг подозреваемых и в конечном итоге схватить настоящего убийцу. Вот почему я считаю, что в современных условиях знаменитое преступление мы раскрыли бы без особого труда.
Хотя зачастую мы можем точно указать на конкретного преступника, в некоторых делах следствию порой не хватает улик для ареста и предъявления обвинения. Один из таких случаев — дело «душителя СПУ» из Уичи-то, штат Канзас, промышлявшего в середине 1970-х.
Все началось 15 января 1974 года с убийства семейства Отеро. Тридцативосьмилетнего Джозефа Отеро и его жену Джулию связали и задушили шнуром от оконных жалюзи. Их девятилетнего сына Джозефа-второго нашли в его комнате связанным и с полиэтиленовым пакетом на голове. Одиннадцатилетнюю дочь Джозефину примотали за шею к трубе в подвале. На девочке не было никакой одежды, кроме толстовки и носков. Судя по всему, Отеро убили далеко не спонтанно: телефонный провод был перерезан, его нашли на месте преступления.
Спустя десять месяцев в кабинете редактора местной газеты раздался звонок, и анонимный абонент направил журналистов к некой книге в общественной библиотеке. Записка внутри книги гласила, что субъект берет на себя ответственность за убийство Отеро, пообещав убивать и дальше. Его узнают по кодовой фразе: «Свяжи. Пытай. Убей».
В последующие три года погибли еще три девушки, после чего преступник, так старательно выдумывавший себе прозвище, написал письмо местному телеканалу, приоткрыв немало интересных сведений о себе. «Скольких еще мне нужно убить, чтобы на меня обратили внимание и напечатали мое имя в газетах?» — вопрошал он.
В одном из аналогичных публичных обращений он сравнил себя с Джеком-потрошителем, «сыном Сэма» и «хиллсайдскими душителями» — словом, с жалкими личностями, которые прославились благодаря совершенным преступлениям. Свои действия «СПУ» списывал на «одержимость» и «икс-фактор», из-за чего газеты бурно принялись рассуждать на тему психологической стороны его преступлений.
Он также прикладывал к письмам зарисовки обнаженных женщин, связанных в различных позах для пыток и изнасилования. Хотя эти мерзкие рисунки в газетах не публиковали, мне они дали четкое представление о личности искомого преступника. Теперь его поимка была лишь вопросом времени и сужения круга подозреваемых.
Как и его кумир Джек-потрошитель, в какой-то момент «СПУ» вдруг перестал убивать. Впрочем, я уверен, что в данном случае дело обстояло иначе: после допроса в полиции преступник занервничал, решив, что ему сели на хвост, и благоразумно решил остановиться, пока у полиции не накопилось достаточно улик, чтобы упечь его за решетку. Хотелось бы верить, что мы его обезвредили, но порой дракон все же берет верх.
Порой дракон берет верх и в наших с вами жизнях. Жертвой становится не только сам погибший — вместе с ним убийство затрагивает и многих других людей. Я далеко не единственный в нашем отделе, кто терял работу из-за проблем со здоровьем и постоянного стресса. Стоит ли говорить о бесчисленных семейных ссорах и пренебрежении родительским долгом?
В 1993-м, спустя двадцать два года совместной жизни, мы с Пэм оказались на грани развода. Скорее всего, мы дали бы разную оценку случившемуся, но кое-что отрицать просто бессмысленно. Я редко, слишком редко бывал дома, а наши дочери Эрика и Лорен, которые нуждались в отцовской поддержке, росли без меня. Даже находясь в Куантико, а не в командировке, я с головой уходил в работу, и Пэм, должно быть, чувствовала себя матерью-одиночкой. Она хлопотала по дому, оплачивала счета, возила детей в школу, встречалась с их учителями, помогала девочкам с домашней работой и вдобавок успевала еще и сама преподавать. Когда в 1987-м у нас родился сын Джед, в отдел приняли новых профайлеров и я уже не так часто разъезжал по командировкам. Должен признать, я счастлив иметь троих умных, любящих, чудесных детей, но у меня не было возможности как следует узнать их, пока я не вышел на пенсию. Куда больше времени я посвящал мертвым детям, совершенно несправедливо обделяя вниманием собственных малышей, родных и живых.
А сколько раз Пэм обращалась ко мне с какой-нибудь мелочью, вроде очередной царапины или ушиба, которые наши отпрыски зарабатывали, грохнувшись с велосипеда! Но я, пребывая в постоянном стрессе, слишком часто огрызался в ответ, пускаясь описывать во всех подробностях изуродованные тела мертвых детей того же возраста, что и наши, и требуя не приставать ко мне со всякой ерундой.
Конечно, надо сохранять умение сочувствовать. Но со временем, как ни старайся, неизбежно вырабатывается иммунитет к менее ужасным событиям, чем те, которые видишь на работе. Как-то раз я сидел за столом с детьми, а Пэм пошла на кухню открыть упаковку продуктов. Нож выскользнул из рук, и жена сильно порезалась, громко вскрикнув. Мы дружно побежали к ней. Но как только я убедился, что ничто не угрожает ни жизни Пэм, ни даже сохранности ее пальца, я стал с интересом изучать следы крови, мысленно сопоставляя их с теми, что видел на местах убийств. Намереваясь разрядить обстановку, я пошутил: «Смотрите, двигая рукой, мама каждый раз оставляет новый след. Вот так и определяют, что произошло между нападавшим и жертвой». Вряд ли домашним понравилась моя шутка.
Все мы стараемся выработать защитный механизм, чтобы справляться с ужасами, которые видим по долгу службы. Но у защиты есть и обратная сторона. Однажды ловишь себя на мысли, что стал хладнокровным и бессердечным сукиным сыном. Если дома все в порядке, а брак крепок, то и служба дается легче. Но если отношения в семье не ладятся, то любой, даже незначительный стресс-фактор многократно усиливается, обостряя и остальные проблемы. Так случается и у тех, кого мы выслеживаем.
У нас с Пэм был разный круг общения. С ее друзьями я не мог поговорить о том, чем занимаюсь, так что общался только со своими. Я нередко замечал, как скучаю в компании людей, далеких от правоохранительной службы. Меня не интересовали их незатейливые заботы. Когда днями напролет влезаешь в голову то одного убийцы, то другого, уже совершенно безразлично, где у соседа стоит мусорная корзина или в какой цвет он выкрасил забор.
Впрочем, я рад тому, что мы с Пэм сумели остаться добрыми друзьями, пройдя через все невзгоды. Дети живут со мной (кроме Эрики — она теперь в колледже), а с Пэм мы почти все время проводим вместе. Функции родителей мы делим по-честному, то есть пополам. Я счастлив, что не пропустил хотя бы взросление Лорен и Джеда.
Одинокие 1980-е, когда я поначалу был единственным профайлером ФБР на полной ставке — пусть мне и помогали по мере возможности Рой Хейзелвуд, Билл Хагмайер и другие ребята, — остались далеко позади. Теперь в нашем отделе более десяти человек. Этого по-прежнему недостаточно, чтобы справляться со всем объемом работы, но зато позволяет сохранять достаточно близкие отношения как внутри коллектива, так и с местными отделениями полиции, что и стало визитной карточкой нашего modus operandi. Со многими шефами полиции и рядовыми следователями мы познакомились еще во время их обучения в Национальной академии. Так, шериф Джим Меттс, которому я помогал в поисках убийцы Шэри Фэй и Дебры Хельмик, и капитан Линда Джонстон, работавшая с Грегом Маккрери по делу об убийстве проституток в Рочестере, были выпускниками Национальной академии.
К середине 1980-х поведенческий отдел разделился на две части. Теперь он состоял из отдела инструктажа и поведенческого анализа и отдела следственного сопровождения, в котором я стал руководителем программы криминального психоанализа. Помимо моей программы, в отдел следственного сопровождения входили СППЛ, шефство над которой после Боба Ресслера взял Джим Райт, и группа инженерного обеспечения. Роджер Депью возглавил инструктаж, а следственная поддержка досталась Алану Берджессу по кличке Красавчик. (Он никак не связан с Энн Берджесс, но зато ее муж Аллен Берджесс был нашим соавтором в «Руководстве по классификации преступлений». Вот такое совпадение.).
Сколь бы сложной и обременительной во многих отношениях ни представлялась моя работа, мне все же удалось построить весьма успешную карьеру, которой я был вполне доволен. К счастью, мне удалось избегать деятельности, которая неизбежно настигает любого удачливого сотрудника, — административной. Но все изменилось весной 1990-го. На очередном собрании отдела Красавчик Берджесс объявил, что покидает пост начальника отдела и уходит на пенсию. Позже новый заместитель директора Дейв Коль, командир отряда спецназа в Милуоки и мой хороший товарищ, пригласил меня к себе в кабинет и спросил, каковы мои планы.
Я признался, что выгорел до предела и мечтаю о простенькой бумажной работе в отделении где-нибудь на отшибе, где и надеюсь завершить карьеру.
— Не выдумывай, — ответил Коль. — Ты там просто загнешься. Думаю, куда больше пользы ты принесешь на посту начальника отдела.
— Не уверен, что хочу быть начотдела, — возразил я.
В сущности, я уже выполнял часть функций начальника отдела и служил для коллег ходячей энциклопедией, потому что много лет работал на этой стезе. Но на нынешнем этапе карьеры мне совсем не улыбалось утонуть в болоте административной работы. Берджесс был прекрасным начальником и легко справлялся с любыми препятствиями. Под его крылом отдел работал как часы.
— А я хочу, чтобы отделом руководил ты, — заявил Коль. В этом он весь, несгибаемый и напористый.
Но я стремился и дальше помогать следствию, разрабатывать стратегии для суда, добиваться признательных показаний и придумывать кампании по взаимодействию с общественностью. Мне казалось, в этом я неплохо поднаторел. Однако Коль заверил, что у меня получится совмещать обе ипостаси, и назначил на новую должность.
Как я уже не раз упоминал на страницах этой книги, став начальником отдела, я в первую очередь избавился от науки о поведении, заменив название отдела поведенческого анализа на следственное сопровождение. Я хотел дать нашим клиентам, местной полиции, да и всему Бюро четкое представление, что входит — и не входит — в наши приоритеты.
Благодаря помощи и неиссякаемой поддержке Роберты Бидл, нашего начальника отдела кадров, мне удалось увеличить штатное расписание СППЛ от четырех до шестнадцати человек. Да и в целом отдел рос. Вскоре у нас работали около сорока сотрудников. Чтобы справиться со сложностями руководства, неизбежно возникающими при увеличении личного состава, я ввел систему регионального управления. Теперь каждый агент отвечал за работу с отдельным районом страны.
Я считал, что все наши ребята заслуживают должности старшего сотрудника, но руководство выделило на отдел всего четыре-пять таких ставок. Тогда мы с ребятами договорились, что каждый из них пройдет двухлетнюю программу повышения квалификации, по результатам которой их приравняют к экспертам, то есть к старшим спецагентам с соответствующей зарплатой. Программа включала все курсы Национальной академии по профилю поведенческого анализа, два курса Института патологий ВВС США, курсы по психиатрии и праву в университете Вирджинии (там как раз работал Парк Дитц), а также методику допроса с Джоном Ридом, медицинскую экспертизу в Балтиморе, практику в отделе расследования убийств полиции Нью-Йорка и разработку психологических портретов под шефством одного из региональных кураторов.
С каждым годом мы все активнее выбирались на международный уровень. Например, перед самым выходом на пенсию Грег Маккрери расследовал крупные серии убийств в Канаде и Австрии.
Снаружи казалось, что отдел справляется на ура. Но я, будучи руководителем, знал, что управляю хрупким суденышком, состояние которого целиком зависит от меня. Если кто-то из моих подчиненных уже не справлялся, начинал выгорать, я в нарушение всех правил давал ему небольшой отпуск или вообще освобождал от обязанностей. Отдохнув, они с новыми силами возвращались к труду и показывали куда лучший результат, чем если бы я строго придерживался распорядка. Когда руководишь лучшими из лучших и не можешь вознаградить их материально, надо найти другие способы поощрения.
У меня складывались хорошие отношения и с рядовыми сотрудниками. Когда я увольнялся, они больше всех не хотели меня отпускать. Видимо, тут сказался мой опыт службы в ВВС в качестве вербовщика. Кстати, многие руководители Бюро служили в войсках (и немало мундиров украшают ордена и медали, как, например, у моего последнего САРа Робина Монтгомери), а потому смотрят на вещи глазами военного. Тут нет ничего плохого. Более того, крупные организации не работали бы так эффективно без твердой военной руки. Но я-то начинал с самых низов и потому чувствовал с рядовым персоналом особую связь. Зато и рассчитывать на их помощь я мог куда больше, чем другие руководители.
Многие ошибочно думают, что ФБР похожа на Ай-би-эм: огромная бюрократическая структура, где работает толпа умных, успешных, но взаимозаменяемых мужчин и женщин, напрочь лишенных чувства юмора. Мне же повезло попасть в небольшую команду по-своему уникальных, выдающихся людей. Со временем поведенческий анализ обретал все больший авторитет в правоохранительной службе, и сейчас каждый из нас нашел в общем деле свою нишу, став в ней настоящим специалистом.
На заре нашего исследования Боб Ресслер занимался научными основами, тогда как я был скорее практиком. Рой Хейзелвуд дорос до эксперта по изнасилованиям и убийствам, совершенным на сексуальной почве; Кен Лэннинг считается ведущим специалистом по преступлениям против детей. Джим Риз тоже начинал с профайлинга, но нашел себя в области стресс-менеджмента, внеся в нее огромный вклад и помогая офицерам полиции и федеральным агентам справляться с нагрузками. Он даже получил степень доктора наук, написав немало серьезных работ по своей теме, и сегодня его умения пользуются большим спросом во всем правоохранительном сообществе. Джим Райт, придя к нам в отдел, не только взвалил себе на плечи подготовку новых профайлеров, но и стал ведущим экспертом по преследованию — одному из наиболее динамично развивающихся типов межличностных преступлений. Каждый из нас выстроил хорошие отношения с сотрудниками региональных отделений, местной полицией, департаментами шерифов по всей стране. Сегодня, кто бы ни обратился к нам за помощью, он точно знает, с кем имеет дело, и всецело нам доверяет.
Порой новичкам в нашем отделе бывает непросто вписаться в такой «звездный» коллектив, особенно после выхода фильма «Молчание ягнят», привлекшего к нам столько внимания. Мы пытаемся заверить новобранцев, что их бы не пригласили, не будь у них нужных качеств и навыков. Все новые сотрудники имеют богатый опыт следственной работы, а уже на месте, в отделе, проходят двухгодичный курс практической подготовки. Ко всему прочему каждый из них обладает недюжинным умом, интуицией, усердием, внутренней целостностью и уверенностью в себе, наряду с умением слушать и принимать иную точку зрения. Мне кажется, что одна из причин, по которой Академия ФБР лидирует в своей области, — это люди: яркие личности, каждая из которых преследует собственные мечты, отдавая свои таланты на общую цель. И каждая из этих личностей, в свою очередь, своими качествами вдохновляет других. Я искренне верю, что коллегиальность и взаимовыручка, заложенные нами в фундамент отдела, сохранятся и после того, как первое поколение профайлеров отойдет от дел.
На торжественном ужине в честь моего выхода на пенсию в 1995 году в мой адрес было сказано немало добрых слов, тронувших меня до глубины души. Честно говоря, я уже готовился к тому, что мне припомнят все старые грехи, что коллеги воспользуются последним шансом и вывалят на меня ворох претензий, накопившихся у них за долгое время. Позже в туалете мы столкнулись с Джадом Рэем, и он выразил сожаление, что не воспользовался такой прекрасной возможностью. Впрочем, теперь настал мой черед говорить, и я не упустил шанс произнести все те остроты, которыми вооружился, готовясь отразить так и не посыпавшиеся в мой адрес проклятия. Тем вечером мне не хотелось грузить ребят мудрыми советами, но я надеюсь, что своей речью задел чувствительную струну в их сердцах.
Выйдя на пенсию, я продолжал наведываться в Куантико, время от времени давая консультации и проводя занятия. Коллеги и теперь могут рассчитывать на мою помощь. Я все так же читаю лекции, делясь солидным двадцатипятилетним опытом, и все так же учу новые поколения проникать в разум убийцы. Пусть я и уволился из ФБР, но вряд ли когда-нибудь смогу совсем бросить работу, которой занимался всю свою жизнь. Увы, дел только прибавляется, и от клиентов по-прежнему нет отбоя.
Меня часто спрашивают, как снизить ужасающую статистику насильственных преступлений. Хотя у нас на вооружении есть целый ряд практических мер, которые можно и нужно применять, я глубоко убежден, что решить проблему преступности удастся только всем миром. Больше полицейских, судов, тюрем, более совершенная техника расследования — все это, конечно, хорошо, но остановить преступность можно только в том случае, если каждый из нас начнет искоренять ее в собственных семьях, среди друзей и коллег. Этот урок мы усвоили на примере других стран, где население куда меньше, чем у нас. Преступность надо рубить на корню. Только такой подход, по моему мнению, и будет эффективным. Преступление — это проблема морали. И разобраться с ней можно только на моральном уровне.
За все годы исследований и практической работы с жесточайшими убийцами мне ни разу не попадался маньяк со счастливым детством в полноценной, здоровой семье. При этом я уверен, что подавляющее большинство преступников осознает свои поступки: они сами делают выбор и должны нести ответственность за него. Глупо утверждать, что человек не отдает себе отчета в серьезности собственных действий просто потому, что он лишь подросток. Даже мой восьмилетний сын Джед давно научился отличать хорошее от плохого.
Однако двадцать пять лет наблюдений также показали мне, что преступниками не рождаются, а становятся. Это означает, что в определенный момент жизни кто-то оказал на человека глубоко негативное влияние, хотя с таким же успехом мог оказать и позитивное. Так что я ни капли не сомневаюсь, что, помимо денег, полицейских и тюрем, больше всего мы нуждаемся в любви. И это отнюдь не банальность, а самый корень проблемы преступности.
Не так давно меня пригласили выступить перед нью-йоркским собранием Американской ассоциации писателей в жанре детектива. Там собралось немало людей, которые устроили мне теплый и радушный прием. Все эти мужчины и женщины, сделавшие состояние на книгах об убийствах и беспределе, страстно желали выслушать человека, через руки которого прошли тысячи настоящих дел. В сущности, с тех самых пор, как Томас Харрис опубликовал «Молчание ягнят», к нам стали регулярно захаживать писатели, журналисты и сценаристы с просьбами поделиться «реальной историей».
Живописуя самые интересные и познавательные дела из своей практики, я вдруг заметил, что аудитория меня не слушает. Писателей слишком сильно задевали детали, с которыми мы с коллегами сталкиваемся каждый день. Я видел, что им уже не хочется знать подробности, да и писать о реальных делах не хочется. Что ж, их можно понять. У нас разная клиентура.
Дракон не всегда берет верх. И мы изо всех сил стараемся сделать так, чтобы это случалось как можно реже. Но зло, воплощением которого он является и с которым я боролся на протяжении всей своей карьеры, просто так не победить. Сначала надо обнажить его истинную сущность. Именно это я и постарался сделать. Я показал зло таким, каким видел его сам.
