– Я тут ни при чем, это все Давид, – сказал мужчина слабым, дрожащим голосом наркомана. – Он ударил Биргера по голове железным прутом.

– За то, что Биргер украл у него героин, – произнес Сон Мин Ларсен, пытаясь подавить зевоту. – А твои отпечатки пальцев оказались на пруте, потому что ты отнял его у Биргера, но было уже слишком поздно.

– Вот именно, – подтвердил свидетель и посмотрел на Сон Мина так, как будто тот только что решил кубическое уравнение. – Теперь я могу идти?

– Конечно, Каско, я тебя не задерживаю. – Сон Мин махнул рукой.

Мужчина, которого все называли Каско, потому что он когда-то продавал автомобильные страховки, поднялся, неустойчиво постоял, как будто пол в доме на улице Старгате был раскачивающейся палубой, и нетвердой походкой направился к двери, на которой висела газетная вырезка со списком заведений Осло, где продают самое дешевое пиво.

– Ты что это творишь? – сердито зашипел на напарника следователь Крипоса Маркуссен. – Зачем ты отпустил свидетеля? Мы могли бы вытянуть из него историю целиком, со всеми деталями! Этот Каско уже был у нас в руках, черт возьми! В следующий раз он может изменить показания. Торчки вечно так и делают.

– Тем больше причин позволить ему уйти сейчас, – сказал Сон Мин и отключил записывающее устройство на столе. – У нас есть простое объяснение. Лишние детали ни к чему: он либо забудет их, либо решит изменить во время дачи свидетельских показаний. А именно это и нужно защитнику, чтобы посеять семя сомнений в отношении всего рассказа. Ну что, пойдем?

– Оставаться здесь нет смысла, – сказал Маркуссен, поднимаясь.

Сон Мин кивнул и скользнул взглядом по страждущим клиентам, занявшим очередь, еще когда они с Маркуссеном только прибыли в этот бар, который открывался раньше всех других в Осло, в семь утра.

– Однако я, пожалуй, все-таки останусь, – произнес Сон Мин. – Я сегодня не завтракал.

– Ты хочешь поесть здесь?

Сон Мин понял, что имел в виду его коллега. Он и улица Старгате абсолютно не сочетались. По крайней мере, раньше так и было. Но кто знает, может, настало время опустить планку? Понизить ожидания. А начать можно прямо здесь и сейчас.

После ухода Маркуссена Ларсен схватил газеты, лежавшие на пустом соседнем столике.

Ничего об убийстве Ракели Фёуке.

И об аварии на дороге областного значения № 287 тоже ничего.

Это должно означать, что ни Уле Винтер, ни Катрина Братт пока еще не сообщили журналистам о том, что Харри Холе попал в аварию.

В случае Уле Винтера это могло быть вызвано тем, что ему требовалось время, чтобы придать вид командной работы всем совершенным Сон Мином открытиям. Обычная перепроверка подтвердит все, что выяснил Ларсен, и этого будет достаточно, чтобы впоследствии Уле Винтер представил дело как командную победу, одержанную под его мудрым руководством.

Сон Мин прочитал «Государя» Макиавелли, когда понял, что не разбирается в политических играх и стратегиях власти. Монарху, желающему сохранить власть в своей стране, Макиавелли советовал вступать в союзы и поддерживать небольших суверенов, тех, кто в любом случае не может угрожать его авторитету, чтобы они были довольны сложившимся порядком вещей; однако действительно сильных потенциальных соперников, по его мнению, необходимо было ослабить любыми средствами. То, что было актуальным для итальянских городов-государств начала XVI века, несомненно, вполне подходило и для Крипоса. Так что с Винтером все понятно.

А вот угадать мотивы, которыми руководствовалась в данном случае Катрина Братт, оказалось значительно сложнее. В ее распоряжении были целые сутки, близких погибшего уже наверняка проинформировали, и у Катрины имелось время, чтобы подготовиться к обнародованию новости о том, что один из ее сотрудников подозревается в убийстве. Тот факт, что она, возможно, испытывала какие-то чувства к Холе, не объясняет ее желания подставить себя и отдел убийств под удар критики и вызвать обвинения в том, что полицейские покрывают друг друга и утаивают правду от общественности. Ларсену казалось, что тут должно быть что-то еще, нечто более глубокое, чем просто забота о любовнике. Но что? Может быть, отчаянная надежда на чудо? На то, что Харри Холе остался в живых? Сон Мин отпил кофе из чашки и посмотрел на реку Акерсельва. Утреннее солнце освещало серые фасады на другом берегу. Ну до чего же все запутанно! Пожалуй, один только Харри Холе способен разобраться в происходящем, да и то только потому, что сидит сейчас там, на облаке, с нимбом над головой, слушает ангельское пение и видит всю картину целиком.

Он посмотрел на облако под собой.

Взял осколок зеркала и изучил свое лицо. Вокруг его головы образовался белый нимб. Со всех сторон раздавалось пение.

Он еще раз взглянул на небо.

С самого рассвета облачко неподвижно лежало там, в долине, не позволяя разглядеть покрытую льдом реку, и окутывало серым хвойный лес. Но по мере того как солнце поднималось выше, оно выжигало облако и обзор становился шире. Он надеялся, что громкое птичье пение со всех сторон утихнет.

Он мерз. Это нормально. От этого обзор становился еще лучше.

Он еще раз заглянул в осколок зеркала.

На нимбе, точнее, на повязке из белой материи, которую он отыскал в одном из ящиков в загородном доме, на том месте, где кровь просочилась через ткань, появилось красное пятно. Вероятно, будет новый шрам. Вдобавок к тому, что уже шел от уголка рта к уху.

Он поднялся со стула, прислоненного к стене домика, и вошел внутрь.

Он прошел мимо газетных вырезок на стене. Лицо на одной из них было тем самым, что он только что видел в осколке зеркала.

Он заглянул в спальню, где провел ночь, снял окровавленные простыню и пододеяльник, как две с половиной недели назад снял окровавленное белье в собственной квартире. В этот раз кровь принадлежала ему, и только ему.

Он сел на диван.

Он разглядывал пистолет «хай стандард», лежавший рядом с игрой яцзы. Бор сказал, что в Е14 такое оружие можно было достать без регистрации. Он взвесил пистолет в руке.

Понадобится ли он ему?

Может, да, а может, и нет.

Харри Холе посмотрел на часы. Около полутора суток назад он выбрел из леса к загородному дому Бора, добрался до разбитого окна и проник внутрь. Там он снял с себя мокрую одежду, вытерся, нашел сухие вещи: свитер, рейтузы, полевую форму, толстые шерстяные носки – натянул все на себя, улегся под шерстяное одеяло на койку и лежал там, пока его не перестала бить дрожь. Харри подумывал, не разжечь ли печь, но отбросил эту мысль. Кто-нибудь мог заметить шедший из трубы дым и захотеть проверить, что происходит в доме. Он пошарил по ящикам и шкафам, нашел все необходимое для первой помощи и обработал рану на лбу. Харри наложил на голову повязку, а тем, что осталось от бинтов, замотал колено, которое к тому времени распухло так, словно внутри был гандбольный мяч. Он глубоко дышал, пытаясь определить, поломаны ли ребра, или же это просто сильный ушиб. В остальном он был цел. Кто-то может назвать это чудом, но все дело лишь в законах физики и в капельке удачи.

Харри сделал еще один вдох, услышал свист и почувствовал укол в боку.

Ладно, удачи потребовалась не капелька, а чуть больше.

Он сознательно старался избегать мыслей о том, что произошло с ним вчера. В соответствии с новым циркуляром, полицейским, подвергшимся серьезным травмам, запрещалось не только обсуждать случившееся, но даже думать об этом на протяжении как минимум шести часов после инцидента. Последние исследования, вступая в полное противоречие с более ранними научными гипотезами, подтверждали, что такая стратегия является лучшей профилактикой возникновения ПТСР. Конечно, совсем не думать о случившемся было просто невозможно. В голове Харри все события прокручивались, подобно какому-то вирусному ролику с «Ютьюба». Автомобиль несет к водопаду; Харри вжимается в кресло, чтобы хоть что-то увидеть через лобовое стекло; наступает состояние вроде невесомости, и поэтому необычайно легко держать ремень безопасности левой рукой, а замок правой. Движения всего лишь замедляются оттого, что все происходит под водой. Харри видит белую пену, падающую с черной каменной плиты, она приближается к нему, в то время как он тянет ремень к замку. Давление. Звук. И вот он уже висит на ремне, лежа головой на подушке безопасности, понимает, что может дышать, а звуки водопада теперь не глухие, а резкие и шипящие, вода плещет на него через разбитое заднее стекло, и Харри требуется всего несколько секунд, чтобы прийти к выводу: он не только жив, но и на удивление почти не пострадал.

Машина стоит на бампере, передняя часть кузова и руль вдавились в салон или наоборот, но не настолько, чтобы отрубить или заблокировать его ноги. Все стекла разбились и вывалились, значит вода выльется из салона за пару секунд. Но сила сопротивления от пола, торпеды и лобового стекла, вполне возможно, препятствует оттоку воды, и она успела сработать как дополнительная подушка безопасности для тела Харри, не дав кузову вдавиться в кабину. Потому что вода обладает большой силой. Глубоководные рыбы на дне моря, где покрытый броней танк раздавило бы, как консервную банку, не расплющиваются по одной простой причине. Рыба дышит жабрами, вода находится в ней, внутри ее тела; точно так же людей не сдавливает воздух.

Харри закрыл глаза и досмотрел фильм до конца.

Он висит, пристегнутый ремнем к сиденью, и не может ни расстегнуть его, ни ослабить, поскольку замок и катушка сломались. Он смотрит по сторонам. В разбитое боковое зеркало кажется, что на него льются два потока воды. Он выковыривает кусочек зеркала. Осколок острый, но у Харри дрожат руки, и на то, чтобы перерезать ремень безопасности, уходит целая вечность. Он падает на руль и на ошметки подушки безопасности, на всякий случай запихивает кусочек зеркала в карман и осторожно выбирается через лобовое окно, надеясь, что машина не перевернется и не рухнет на него.

Потом он доплыл от черной каменной плиты до правого берега реки, вылез на сушу и только тогда ощутил боль в груди и в левом колене. Наверное, адреналин подействовал на него как обезболивающее, да и эффект «Джима Бима» еще не прошел, поэтому Харри знал, что вскоре почувствует себя хуже. Стоя на берегу, он замерз до стука в висках, и вдруг ощутил, как теплая струя льется по скуле и шее. Вынул зеркало и разглядел большую рану на лбу.

Харри посмотрел на склон. Ели и снег. Он прошел еще сто метров вниз по течению, пока не нашел место, где склон казался более или менее пологим и можно было попытаться выбраться на берег, и принялся карабкаться вверх, но колено подогнулось, и он рухнул обратно, в месиво из грязи и снега. Боли в груди стали такими сильными, что ему хотелось кричать, но воздуха не хватало, поэтому он только бессильно хрипел, как проколотая шина. Когда Харри снова открыл глаза, то не смог определить, сколько времени находился в отключке – две секунды или несколько минут. Он был не в силах пошевелиться. И понял, что подвергся такому переохлаждению, что мышцы вот-вот перестанут ему повиноваться. Харри взвыл, глядя в синее, девственно-чистое, безжалостное небо. Неужели он пережил все это только для того, чтобы насмерть замерзнуть здесь, на суше?

Черта с два.

Он заковылял наверх, отодрал ветку от сломанного дерева, наполовину лежавшего в реке, чтобы использовать ее в качестве трости. С трудом преодолев десять метров по покрытому грязью склону, он обнаружил тропинку. Игнорируя пульсирующую боль в колене, Харри двинулся на север, от солнца, против течения. Сперва он решил, что из-за шума водопада и стука собственных зубов не слышал звуков, доносившихся с шоссе, но, поднявшись немного выше, увидел, что шоссе проходит по другому берегу реки. Дорога областного значения № 287.

Харри увидел, как по шоссе проехала машина.

Он не замерзнет до смерти.

Он стоял и дышал очень осторожно, чтобы в груди не кололо.

Харри мог перебраться через реку, остановить машину и вернуться в Осло. Или еще лучше: позвонить в офис ленсмана в Сигдале и попросить подобрать его. Возможно, они уже выехали. Если водитель трейлера видел, что случилось, он должен был сообщить в полицию. Харри стал искать телефон, но вспомнил, что тот лежал на пассажирском сиденье вместе с «Джимом Бимом» и служебным пистолетом, а значит, утонул и сейчас покоится где-то на дне реки.

И тут до него дошло.

Все думают, что он тоже утонул.

И это дает ему свободу для маневра.

Харри двинулся по тропинке обратно и дошел до того места, где выкарабкался из реки. Действуя руками и ногами, он забросал снегом свои следы. А потом, хромая, снова направился на север. Он знал, что дорога № 287 идет вдоль реки, и если тропинка тоже проходит там, то до дачи Руара Бора совсем недалеко. Лишь бы только колено не подвело.

Колено подвело. Он шел два с половиной часа.

Харри увидел, как опухоль начала выпирать с обеих сторон тугой повязки.

Нога отдыхала целую ночь, и сейчас в ее распоряжении было еще несколько часов.

Но после этого ей предстояло принять на себя тяжесть тела.

Харри натянул на голову вязаную шапочку, найденную в доме, и достал осколок зеркала, чтобы посмотреть, закрывает ли она повязку. Он вспомнил рассказ Руара Бора о том, как ему пришлось добираться из Осло в Тронхейм, имея в кармане всего десять крон. У него самого денег не было вообще, правда и расстояние ему предстояло преодолеть не такое большое.

Харри закрыл глаза, и в голове его зазвучал голос:

Харри слышал эту песню много раз. В ней говорилось не только о том, что правда однажды откроется, но и о том, что вероломные люди живут счастливо, а те, кого они предали, страдают.