Глава 18
Ключи от отцовской квартиры, которые всегда лежали в сумочке Магды, доставать не понадобилось. Дверь в квартиру была не заперта – очередное необъяснимое обстоятельство.
Магда примчалась на такси уже через двадцать минут после телефонного разговора: вызвала машину, моментально оделась и выскочила из Ларисиной квартиры. Улицы были свободные, час пик давно прошел, так что пробок не было, и вскоре автомобиль затормозил у нужного подъезда.
– Папа! – громко позвала она, но ответа не последовало.
Она сбросила в прихожей сапоги и вихрем промчалась по комнатам, окликая отца. В пустой кухне горел свет, и она щелкнула выключателем, успев заметить, что на столе стоят тарелки с недоеденной едой.
Происходящее нравилось Магде все меньше и меньше, она уже сама не знала, что боится найти в притихшей, словно осиротевшей квартире.
Отца она отыскала в спальне. Он сидел на неразобранной постели, комкая что-то в руках. Непричесанный, небритый, он поднял глаза на вошедшую дочь, и она отшатнулась, словно он ударил ее наотмашь.
Покрасневшие, воспаленные глаза отца были обведены бордовыми полукружьями, губы тряслись, плечи ссутулились, кожа приобрела землистый оттенок и обвисла складками. Сильный, уверенный в себе, привлекательный мужчина исчез, оставив вместо себя согбенного глубокого старца.
Всего один раз Магда видела отца в таком состоянии – это было, когда умерла мама.
– Оксана… – проговорила она и не смогла закончить фразу, увидев, наконец, что именно отец держит в руках. Это был пестрый шифоновый Оксанин шарфик.
«Господи, только не это! Что могло случиться? Выкидыш? Травма? Как он это переживет?» – пронеслось в голове.
Отец все так же смотрел на нее, будто не узнавая, и не отвечал.
– Папа, скажи мне, что случилось? – умоляюще произнесла она. – Не молчи, пожалуйста.
– Я тебе сто раз звонил. Куда ты подевалась? Бедная моя девочка, – наконец сказал отец надтреснутым ломким голосом. – Бедная. Как же теперь мы будем?
Магда приблизилась к кровати, на которой сидел отец, присела на корточки рядом, ощутив запах, который исходил от него. Смесь любимого одеколона, пота и сигарет.
– Папочка, миленький, где она? – затормошила она его. – Что случилось с Ксюшей?
Он непонимающе посмотрел на нее долгим взглядом.
– С Ксюшей? О, с ней, я думаю, все в порядке, – проговорил он. – Не понимаю, почему ты о ней беспокоишься.
Теперь настала ее очередь удивляться.
– Но как же! Ты сидишь тут, один, Оксаны нет, я подумала, с ней что-то случилось. «Бедная девочка» – ты же сам сказал!
Он взял ее лицо в ладони и слегка приподнял.
– Я не о ней говорил. Речь о тебе. Я боюсь, как ты с этим справишься.
Так вот в чем дело. Получается, все-таки дело в ней и ее предстоящем разводе. Отец, конечно, очень любит ее и переживает, но Магда никак не ожидала, что ее развалившийся брак окажется для него такой катастрофой.
– Ничего, пап. – Она села с ним рядом, придвинувшись плечом к его плечу. – Жизнь на этом не заканчивается. Ты же сам говорил: все можно исправить, кроме смерти. Если у него появилось какое-то новое увлечение, какая-то другая женщина, или даже женщины, я не собираюсь цепляться за него, за наш брак…
Она осеклась, потому что он резко отстранился от нее и пристально глянул ей в глаза, став в этот момент собою прежним.
– «Новое увлечение»? «Какая-то женщина?» – проговорил он. – Ты что же, ничего не… Но ведь Макс определенно сказал, что ты все знаешь! Ты оставила ему записку!
Разговор все больше напоминал театр абсурда. Магда с отцом бросали друг другу реплики, лишенные всякого смысла, каждый говорил о своем. Пора прекратить это.
– Папа, – осторожно начала она, – я случайно обнаружила, что у Макса есть другая. Косвенные признаки, но достоверные, их было много, и пазл сложился. Я не хотела видеть его, слушать лживые слова и объяснения. Написала ему на зеркале, что все знаю, и ушла ночевать к знакомой. – Она перевела дыхание и спросила: – Произошло что-то еще?
– Вот, значит, как… – Отец вновь опустил голову и сидел теперь, глядя в пол. – Выходит, судьба распорядилась. Ты написала, что все знаешь. Макс и подумал, что ты знаешь действительно все. Не стал дожидаться, пока ты приедешь ко мне и расскажешь – сделал это сам.
– Ты хочешь сказать… – начала Магда, в ужасе от того, что собиралась произнести.
– Именно так, девочка моя. Они обманывали нас с тобой. Ты была права, когда подозревала Оксану. Они любовники, и не было никакого ЭКО. Она носит ребенка Макса. Моя драгоценная жена беременна от твоего мужа. Вот такой водевиль.
Когда Магда вышла из отцовской квартиры, началась метель. Ветер с остервенением швырял снег в лицо прохожим, заставляя их отворачиваться, пригибаться к земле. Только выскочив из квартиры, она сообразила, что забыла вызвать такси, а сделать это в такой буран будет сложно. Снежинки падали на экран, приложение глючило.
– Я тебя отвезу, – раздался за спиной голос отца.
– Не надо, сама доберусь.
Но он не стал слушать, взял ее за руку и направился в сторону стоянки.
– Не волнуйся, заходить я не буду, говори с ним сама. Просто хочу убедиться, что ты нормально доберешься до дому.
Ехать было недалеко, но из-за снегопада движение оказалось затруднено, и дорога отняла больше времени, чем обычно. Магда и отец молчали, думая каждый о своем – но, видимо, об одном и том же.
Узнав правду, Магда не стала голосить и плакать.
– Давно это началось? – спросила она.
Отец схватил себя рукой за горло – привычный жест отчаяния.
– Я не стал выведывать. Да и не успел. Он приехал, забрал Ксюшу. Как-то быстро все… Она и вещи свои не взяла. Так, сумку с самым необходимым. Быстро собралась – как будто только и ждала, когда он позовет ее.
– Просто Григорий Мелехов и Аксинья. Ты догадывался? – задала Магда новый вопрос.
– Ни сном ни духом. Помыслить не мог о таком.
Ответив, он снова сник, и Магда пожалела, что спросила.
– Куда они поехали?
– В гостиницу, наверное. Или на съемную квартиру. Не знаю. Какая разница? К чему эти вопросы, если все разрушено?
Но для нее разница была. И вопросы были, и ответы получить хотелось.
Та, прежняя Магда, скорее умерла бы, но не стала встречаться с Максимом, спрашивать, выяснять. Закрылась бы в своей скорлупе, развелась и постаралась забыть обо всем. Конечно, это вряд ли удалось бы, поэтому до конца дней своих она так и жила бы прошлым, утопая в слезах.
Но нынешняя Магда желала расставить все точки. «Я не хочу остаток жизни просидеть, согнувшись в три погибели, как отец. Прижимая к себе фотографию Макса или перчатки, которые он мне подарил, – сказала она себе. – Он будет жить с этой змеей, растить ребенка, а я – сходить с ума от горя, лечить депрессию, перебирая прошлое, как четки, и виня себя во всех смертных грехах? Нет уж».
– Мне надо поговорить с ним, – сказала она. – Я должна посмотреть ему в глаза.
Отец не стал ее отговаривать. Она набрала номер сотового Макса, чувствуя, как подрагивают от волнения руки. Он ответил, и Магда, без лишних слов, попросила его приехать к ним в квартиру, чтобы они могли поговорить.
Примерно через полчаса они с отцом добрались, наконец, до дома Магды. Она смотрела на знакомый двор, на бегущих по нему людей, на автомобили, заваленные снегом, и ей казалось, что она видит это впервые.
Все изменилось, жизнь стала другой, и пейзаж тоже обрел незнакомые черты. Она снова подумала, как сильно точка зрения зависит от места, с которого смотришь.
– Мы с тобой как погорельцы, – грустно сказал отец, когда она подхватила сумку и стала выбираться из салона машины.
Магда хотела ответить что-то, но в любых словах было бы слишком много жалости к себе, так что она промолчала. Потрепала его по плечу и вышла из машины, окунувшись в метель.
Знакомый подъезд казался чужим. Она шла к лифту, поднималась на нужный этаж, подходила к двери квартиры – и все это время ее не покидало ощущение, что она идет в гости. То есть Магда, конечно, не могла бы здесь заблудиться, знала, на каком этаже и в какой квартире живет, но ощущения, что она идет домой, так и не возникло.
Правильно, наверное, говорят: дом там, где тебя любят и ждут. С другой стороны, как же тогда одинокие люди? Но, видимо, тут срабатывает иной принцип: в этом случае человек изначально настроен на самодостаточность. А вот если семья, родные и близкие были смыслом и опорой, а потом вдруг выяснилось, что опора насквозь прогнила и крыша заботливо выстроенного здания рухнула тебе на голову…
В общем, Магду больше никто не ждал, вот ее дом и умер. Превратился в коробку, наполненную мебелью и техникой.
Максим уже был в квартире. Когда Магда вошла в прихожую, он вышел навстречу к ней из кухни. Улыбнулся кособоко, не зная, куда деть руки. Она посмотрела на него, и он не выдержал ее взгляда, отвел глаза.
Магда подумала, что до ее прихода он, наверное, метался по комнатам, думая, как лучше встретить обманутую жену. Какое выражение лица будет более подобающим? Нужно ли выйти поздороваться или дождаться в гостиной?
– Нелегкое это дело – врать. Да, Макс? Особенно если привык считать себя правильным и порядочным.
– Здравствуй.
– И тебе не хворать.
Магда не спеша повесила пальто на плечики. Внутри все дрожало, но девушка старалась не подавать виду. Удивительно, но маска держалась, как приклеенная, и можно было подумать, что она и впрямь спокойна.
Они прошли в гостиную, сели друг напротив друга, как переговорщики.
– Где ты была вчера? – спросил Макс.
– Давай не будем делать вид, что тебя интересует моя персона. Мне бы, если честно, хотелось тебя послушать.
Он вскинулся, собрался возразить, но она не дала такой возможности.
– Не думай, удерживать не стану. Совет да любовь. Разведут нас без проблем: ни детей, ни материальных претензий – одни сплошные удобства и плюсы. Но, по-моему, хоть каких-то объяснений я все же заслуживаю. Может, ты и хотел, как вор – по-тихому, смотать удочки и растаять в темноте, но меня такой расклад не устраивает.
– Ты говоришь так… странно, не похоже на…
Она усмехнулась:
– Знаю, знаю, можешь не утруждаться. Не уходи от темы, пожалуйста.
Максим опустил голову, пожевал губами.
– Как ты узнала?
Магда закинула ногу на ногу.
– Самое забавное, что о вас с Оксаной я узнала сегодня утром от отца. А на зеркале написала о другом. – Она рассказала о звонке из фитнес-клуба. – Ну а ты так переполошился, что побежал к отцу, желая, видимо, поделиться своей версией и поскорее забрать возлюбленную. Прекрасный принц.
– Никакой версией я с Михаилом Сергеевичем не делился, – угрюмо ответил Максим.
– Так поделись со мной. Давно это у вас с Оксаной? Я имею в виду, как долго папа носил ветвистое украшение?
Максим вскочил.
– Магда, прошу тебя, оставь этот тон! Я знаю, мой поступок ужасен, ему не может быть оправданий, ты вправе злиться. Понимаю, как это выглядит со стороны… – Он смотрел чуть ли не умоляюще. – Ты сказала, что требуешь объяснений. Но я и сам хочу объяснить! Вовсе я не собирался скрываться. Ты ушла вчера – одним ударом разрубила этот узел. Думаешь, если бы я понял, что ты не знаешь про Оксану, то попытался бы тебя убедить, что у тебя паранойя и все показалось? Да нет же! Мы собирались рассказать, выбирали время, ждали подходящего момента, а тут – решилось за нас.
Он подошел к окну и какое-то время стоял, повернувшись спиной к Магде. Неподдельное страдание, которое звучало в голосе Макса, смахнуло ее показную уверенность и цинизм.
Она обвела взглядом комнату, где они так часто сидели рядышком, посмотрела на мебель и шторы, которые вместе выбирали, на маленькую трещину на стеклянном столике – Макс минувшей весной неаккуратно поставил чашку… И поняла, что крохотные детали, мелочи, из которых складывается большая жизнь, теперь будут вечно напоминать ей об ушедшем и несбывшемся, о предательстве Макса, о ее собственной вине и совершенных ошибках.
Боль – казалось бы, задавленная, прирученная, посаженная на цепь, – высвободилась, поднялась со дна души, затопила ее, готовясь выплеснуться слезами, и сейчас все усилия Магды сводились к тому, чтобы не заплакать.
Максим отошел от окна и снова сел напротив.
– Когда мы с тобой встретились и поженились, я был уверен, что это навсегда. Что это и есть любовь. А потом в жизни твоего отца появилась Оксана, и я понял…
Магда едва удержалась, чтобы не застонать.
– Так это длилось столько лет?! И я ничего не замечала? А папа!
– Нет, что ты! Все не так! – Он спрятал лицо в ладонях. – По натуре я не такой человек, это просто… Просто вышло так. Кошмар какой – рассказывать об этом тебе!
– Кошмар – слушать, как ты мне об этом рассказываешь, – глухим от непролитых слез голосом выговорила Магда.
– Мы не сразу поняли, что… Держались друг с другом, как брат с сестрой, никогда не говорили на эту тему. Бог его знает, может, надеялись, что если игнорировать свои чувства, то получится перебороть. Я хотел вырвать Оксану из души, поверь мне! Все для этого делал! А потом ты попала в аварию, и мне стало казаться, что это наказание за греховные мысли. Я себе слово дал, что даже смотреть не стану в ее сторону.
– Почему же нарушил?
Он глянул на нее исподлобья.
– Ты скажешь, я выдумываю, чтобы себя оправдать. Повод ищу и все такое. Но наша семейная жизнь и вправду превратилась в пытку!
– Может, ты боялся, что в одно из моих прозрений я увижу, как ты лжешь мне? Пусть не физически, но мысленно постоянно изменяешь? Живешь со мной и представляешь на моем месте другую? – не выдержав, Магда сорвалась на крик.
– Может, и так! – выкрикнул он в ответ. – Я стал бояться тебя! Твоей жесткости, взгляда – незнакомого, пустого, твоих видений, всех этих историй с мертвецами, всего того, что я в тебе не узнавал! – Он сбавил тон. – Извини. Прости, мне правда жаль. Я понимаю, ты не виновата. И я не знаю, кто виноват или что. Но я не мог так жить.
– И Оксана взялась тебя успокоить?
– Ничего она не взялась. Мы впервые поговорили о том, что чувствуем друг к другу, месяца три назад. И решили, что ничего у нас не будет. Оксана все пыталась забеременеть, решилась на ЭКО. – Он помолчал. – Магда, не было никаких свиданий – ни по воскресеньям, ни еще когда-то. Я по выходным тоже в офисе торчал: то дела доделывал, то просто дурака валял.
– Лишь бы не со мной, – горько сказала Магда.
Он ничего не ответил.
– Но ведь откуда-то ее ребенок взялся.
– Это случилось всего один раз, – не поднимая глаз проговорил Максим. – Всего один! И когда выяснилось, что Ксюша забеременела, мы оба поняли, что это знак. Это наша судьба, и хватит от нее бегать.
Магда молчала. Слова не шли с языка, да и о чем она могла сказать? Поблагодарить за правду? Или за то, что не обжимался с Оксаной по углам, не бегал к ней в мотель, а мужественно, как говорится, до последнего сопротивлялся искушению?
– Магда, – с непривычной робостью произнес Максим, – скажи что-нибудь.
Она вскинула руку, чтобы убрать за ухо непослушную прядь, и тут же, коснувшись своих коротких волос, осознала бессмысленность этого жеста. Наверное, прежде, когда волосы были длинными, она так делала?
Ненужные, лишние жесты.
Дурацкие объяснения – махание кулаками после драки, в которой ее безжалостно побили.
И этот человек – жалкий в своих уверениях о собственной честности.
– Что сказать? Пожелать счастья? Пожалуйста, мне не жалко. Желаю. Но на будущее, если вновь поймешь, что живешь не с той женщиной, скажи ей об этом прямо. Никакой это не подвиг – годами врать себе и другим. И гордиться своей выдержкой тоже не стоит, потому что грош ей цена, если в глубине души только и ждешь подходящего случая, чтобы соскочить.
Максим слегка покраснел и сжал челюсти. Ей показалось, он хочет сказать что-то в свое оправдание, но он промолчал, и за это Магда была ему признательна.
– На квартиру я, понятное дело, не претендую.
– Мне она тоже не нужна! Я не смогу тут жить!
– Это твое дело. Хоть спали ее. – Ему, видно, стало неловко за свою резкость, ведь ясно же, чем вызвана ее вспышка. – А лучше – продай, купи поменьше.
– Если тебе что-то нужно – забирай.
– Ничего. – Он встал и направился к двери, но в коридоре остановился. – Прости меня, если сможешь. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы мы расстались врагами.
Магда молчала. Она не пошла следом, так и осталась сидеть, выпрямив спину, сложив руки на коленях. Максим помялся, покашлял, снял с вешалки куртку.
Если бы она обернулась, то увидела бы, что он смотрит на нее, не решаясь попрощаться, сказать напоследок что-то важное. Им, конечно, еще не раз предстоит увидеться, но это будут исключительно деловые встречи, а то прежнее, незабываемое, осязаемо-трогательное, что было между ними, должно было прерваться прямо сейчас.
Магда так и не поглядела в его сторону, и Макс ушел, прикрыв за собой дверь. Ушел в новую, счастливую жизнь. К женщине, которую она считала подругой, которая была замужем за ее отцом. С ней ему будет хорошо и спокойно – как только может быть спокойно человеку, который долго стремился к свету далекого маяка и наконец обрел желанный берег.
Она сидела, прислушиваясь к себе. Сколько эмоций бушевало в ней за минувшие сутки – от острой боли до шокового спокойствия, от слепящей ярости до жалости к себе. Но где-то на самом краю сознания жило смутное ощущение, что она наблюдает за всем этим со стороны.
Сколько времени она провела так, застыв, как мраморное изваяние, Магда не знала. Из оцепенения ее вывел звонок в дверь.
«Макс? Неужели вернулся? Передумал и решил остаться со мной?»
Сверкнувшая в голове нелепая мысль пропала так же быстро, как и появилась. Максим никогда не вернется. У нее нет больше мужа, и чем скорее она примет этот факт, тем для нее будет лучше.
Магда встала, чувствуя, как ноет затекшее от долгого сидения в одной позе тело. Вышла в прихожую и открыла дверь, которую Максим, уходя, не запер, а только притворил.
На пороге и в самом деле стоял, но вовсе не он.
