Глава 30
Быть бычку на веревочке

Все когда-то случается впервые, но холодная камера, сырая и тесная, не значилась в списке мест, которые Фердинан хотел бы успеть посетить перед смертью. Поначалу к нему подсадили пьяного бомжа, но тому повезло, его уже часа четыре как выпустили. Что касается его собственной участи, то никто даже не соблаговолил ввести его в курс дела. При этом он не отчаивался. Произошло ужасное недоразумение, и вот-вот комиссар, а то и префект собственной персоной примчится сюда, как только узнает, что произошло, и станет бездарно извиняться за досадную ошибку. Но пока что никто не спешил его освобождать. Вот уже полдня как он тут торчит, всякий раз вздрагивая при звуке торопливых шагов, но надежда исчезает вместе с ними, и непонятно, что там затевается снаружи.

Да уж, суперкоп Эрик поработал на славу: ни комиссар, ни префект не прибегут вызволять старика-убийцу. Как сказал начальник Эрика, это его лучшее задержание за последние пять лет. Сейчас они ждали подтверждения факта насильственной смерти после экспертизы трупа. За сим последует признание подозреваемого, и все пойдет как по маслу. Пока что они решили его помариновать.

У Фердинана было право на звонок. Ему не вредно было бы вспомнить, что Марион, как правило, не спешит ответить, но все равно он знал наизусть только ее номер. Его дочь, само собой, не подошла. Ну, она может еще прослушать сообщение:

Полицейский, отводивший Фердинана в камеру, не смог сдержать усмешки:

– Говорил я вам, надо звонить адвокату напрямую. Сейчас в Азии ночь, так что в ближайшие… восемь часов, если не больше, ничего не произойдет. Плохи ваши дела, старина. Очень плохи. К тому же психов ненормальных вроде вас мы просто так не отпускаем. Так что задержание на сорок восемь часов вам обеспечено. Подумать только, напал на бедную беззащитную даму из-за каких-то канареек, нет, вы явно не в себе… И еще раззвонили об этом повсюду, вот и нарвались. Надеюсь, ваша дочь вами дорожит и слушает сообщения.

Полицейский отнял у него последнюю надежду. И зачем он позвонил Марион? С другой стороны, кому еще он мог позвонить? Друзей у него нет. Ни единого. Никого, кому он был бы по-настоящему дорог. А главное, никто даже не подозревает, как его мучат вот уже тринадцать часов…

Фердинану хочется пить, есть и спать, хотя обычно он долго ворочается с боку на бок, прежде чем провалиться в объятия Морфея. У него полная каша в голове, он явно сходит с ума. Его по-прежнему держат в неведении. Он зовет, кричит. Должен же кто-то его услышать! Если только они все не ушли домой. Он уже на грани обморока.

– Воды, дайте мне стакан воды!

Он колотит по решетке. Откуда-то издали ему возражают, что старики пить никогда не хотят, все это знают после знойного лета 2003 года.

Фердинан кричит не умолкая. У него не осталось больше слюны. Он теряет силы, но всем все равно. Теперь ему холодно. Он сползает на пол, прижавшись спиной к решетке, съеживается и медленно погружается в беспокойный сон.

Он один в райском местечке на берегу моря. Солнце печет и слепит глаза. Фердинан с трудом различает даже сверкание океана, с которого не сводит взгляда уже несколько часов. Небо над ним синее, как на открытке. Взлетают чайки, за ними бакланы. В нескольких метрах от него на солнышке греется большая ящерица. Жизнь прекрасна, думает Фердинан и прикладывает ладонь к глазам, чтобы посмотреть, что там, за горизонтом. Ящерица в ужасе спасается бегством. Вдалеке блеют овцы и тычутся в ограду своего загона. Кажется, к берегу подходит корабль. Внезапно солнце скрывается за тучей. Фердинан поднимает голову. Туча огромная и черная. Зато теперь ему лучше видно. Нет, это вовсе не корабль. Он приближается слишком быстро. И он слишком велик для корабля.

Вдруг океан, словно кто-то его подцепил, откатывается метров на десять со скоростью несущейся лошади. За несколько секунд лагуна полностью высыхает. И над Фердинаном нависает гигантский вал, больше пятнадцати метров в высоту. У него пересохло во рту, колотится сердце. Он должен немедленно принять решение. Он почти не умеет плавать, а времени на размышления не осталось. Он делает глубокий вздох, и тут на него со всего маху обрушивается волна.

Фердинана тянет ко дну, мотает из стороны в сторону, крутит как в барабане стиральной машины в режиме отжима. Он ударяется рукой о ствол дерева, которое тоже несется по воле волн. Воздуха, быстро, дайте вздохнуть! Он открывает рот, и ему удается сделать несколько вдохов на поверхности между двумя валами. Боль в руке становится острее, словно от укуса… И тут он замечает склонившегося над ним человека, он тянет его за руку, словно вытаскивая из ночного кошмара. Человек в форме. Полицейский. У него в руке пластиковый стаканчик. Фердинан в полубессознательном состоянии хватает его и жадно пьет, вылив половину себе на подбородок, захлебывается, кашляет, но хотя бы утоляет жажду. Сердце бьется с бешеной скоростью. Фердинан не вполне понимает, где находится. Куда подевалась волна?

Полицейский протянул Фердинану руку и помог встать.

– Собирайтесь с силами, старина, пробил ваш час. Ваш легкий обморок – это еще цветочки. Комиссар ждет вас на допрос. Не знаю, что вы ему сделали, но сдается мне, Балар затаил на вас злобу.