Глава 21
Хорошо в гостях, кому дома скучно
Настенные часы на кухне у Фердинана показывали 14.05. Он понуро стоял на коврике перед дверью напротив и размышлял, не поздно ли еще дать задний ход, но тут дверь распахнулась.
– Входите, месье Брюн. Я помогу вам снять пальто? Не бойтесь, у меня тепло. Но что я вижу? Шоколадные конфеты?
– Ммм, нет, это мармелад. Я помню, что вы просили ничего не приносить, но ведь так полагается, когда в гости идешь. Я уже забыл, как это бывает…
– Ну, не стоило утруждаться! Напрасно вы так потратились! Вообще-то я обожаю мармелад. Мне очень приятно, большое спасибо. Присаживайтесь. Вам кофе с сахаром? – Беатрис пододвинула к нему дымящуюся чашку.
– Ну да, будьте добры. Какая у вас красивая квартира! Совсем не похожа на мою.
– Мы купили ее в проекте в 1957 году. У меня еще где-то лежат чертежи.
Беатрис вынула из ящика свиток, похожий на древний папирус.
– Бумага пожелтела, да и план почти стерся, но потенциал этого места виден сразу, правда? Забавно, что поначалу мы выбрали вашу квартиру, потому что она более солнечная. Но они ошиблись, и в итоге ее записали на родителей вашей жены. Мы решили не скандалить и въехали в эту, сделав небольшой ремонт. С тех пор я так тут и живу, уезжаю только на отдых за границу или в наш дом в Динаре. Мне тут очень хорошо. В этих стенах выросли четверо моих детей, это правда счастливое место. У меня с ним связаны потрясающие воспоминания. Сейчас эта квартира слишком велика для меня. Но я дома не сижу, у меня много времени отнимает наш приход, спортивные занятия, читательский клуб, кроме того, я хожу в театр, в кино и играю в бридж. А вы играете в бридж?
– Ну, я забыл все правила, так это было давно.
– Прекрасная новость! Вы играете в бридж! Раз в две недели по вторникам мы собираемся у меня. Обязательно приходите, буду ждать. О правилах не беспокойтесь: мы вспоминаем их перед каждой партией. Мы же все не молодеем. Выпьете еще кофе? Я лично всегда по две чашки пью.
– Пожалуй, да, у вас очень вкусный кофе.
– Ко мне часто приходят гости, особенно внуки, так что у меня должен быть приличный кофе, это в моих интересах. Только прошу меня извинить, я не могу предложить вам сигару, мне бы не хотелось, чтобы гостиная пропахла табаком. Скоро должен прийти мой правнук.
– Ничего страшного, сигары я все равно не люблю. А почему вы решили, что я курю?
– Мне показалась, что я ощутила аромат сигары, когда спускалась за вами по лестнице.
– Да что вы… А, ну да! Иногда это со мной случается. Скорее из кокетства, чем по каким-то другим причинам. Честно говоря, я ненавижу запах сигары, и особенно трубочного табака, но случается, раскуриваю трубку, хотя это, пожалуй, просто выпендреж.
– А что такого! Возьмите еще мармеладу. Я отложу три штучки для правнука. Смотрите, тут в цифровой рамке фотографии моих внуков. Не по порядку, но понять можно. Они так быстро растут. Вот это я с ними на море. Теперь мне приходится купаться в гидрокостюме. С возрастом я в море замерзаю быстрее, чем раньше.
– Сколько же их у вас! А что за молодая женщина рядом с вами? Похожа на Клер Шазаль.
– Одна из моих невесток. А что?
– Так, ничего. Клер Шазаль – красивая женщина. Мне такие нравятся. А вот эта дама в черной рамке на буфете? У вас с ней одно лицо.
– Это моя сестра. Недавно она покинула нас. Я никак не могу поверить, что она умерла. Мы виделись с ней каждый день. Эту потерю я переживаю даже больше, чем кончину мужа, потому что в то время, с четырьмя детьми на руках, мне некогда было горевать. Show must go on, как теперь выражается молодежь, – заметила Беатрис с чудовищным акцентом.
– Простите, не хотел пробуждать горькие воспоминания.
– Ну, вы знаете, сестра уже была дамой в возрасте, как и я, и, на свое счастье, ничем не болела. Мы все готовимся к этому роковому дню, но все равно грустим, когда он наступает, ничего не поделаешь. Такова жизнь. Кроме того, последние годы ей нездоровилось. Она умерла во сне, в возрасте 89 лет. Мне нравится думать, что в этот момент ей снились сны. “Красивая смерть”, как сказали ее внуки. У нее их тридцать четыре, представляете.
– Тридцать четыре внука?! А детей сколько?
– Восемь! Вообразите, какая толпа собирается у нас на семейные обеды. По сравнению с ней у меня их кот наплакал, да и то с трудом удается всех повидать. Разумеется, мы не властны остановить тех, кто бросает бабушку и уезжает жить за границу, это было бы с моей стороны несправедливо и эгоистично. Я свою жизнь уже прожила, грех жаловаться. Но у меня всегда тяжело на душе, когда кто-то из них уезжает в дальние страны. Мне сразу кажется, что мы, может быть, видимся в последний раз. Для них два года не срок, а для меня каждая прожитая неделя – подарок. К счастью, у нас есть скайп, фейсбук, смартфоны и планшеты. Так что я регулярно получаю от них новости, но все же это не то.
– Как вы сказали? Скип? Как стиральный порошок? Первый раз слышу.
– Нет, скайп через “й”. По-моему, это значит “небо” по-английски. Благодаря скайпу можно звонить по всему миру через компьютер. Это бесплатно. И очень удобно, потому что в нем есть видео: так что нам друг друга видно, и даже очень хорошо!
– Совсем как в фильме “Вспомнить все” с Арнольдом Шварценеггером, когда он звонит по какому-то видеоинтерфону.
– Понятия не имею. Этот фильм я не видела. И не особо жалую губернатора Калифорнии…
– Ну все же он прославился скорее благодаря своему прошлому качка и ролям в кино, чем политической деятельностью. Но вы правы, во Франции были недовольны, когда он запретил в Калифорнии продажу фуа-гра.
– Мне очень нравится разговаривать с вами, вы меня прямо взбодрили. Не скрою, мне все реже удается приятно провести время с людьми моего возраста. Мне не хватит наглости сказать “нашего возраста”, – хмыкнула девяностолетняя мадам Клодель. – Но не проходит и недели, чтобы меня не пригласили на похороны или не обнаружили у кого-то из моих друзей болезнь Паркинсона, Альцгеймера или рак. Вот не далее как сегодня утром я узнала, что заболела моя золовка. Что-то у нее такое нашли. Я держусь, но больно видеть, как близкие люди, младше меня, уходят первыми. Чтобы не впасть в отчаяние, надо научиться с этим жить, смириться с тем, что смерть – это часть жизни. “Старость – это смерть близких”. Не помню уже, кто это сказал, но, по-моему, очень точные слова. Как по-вашему? – спросила Беатрис, но ответа ждать не стала. – Ну и прежде всего следует найти себе какие-то стимулирующие занятия, чтобы мозги не скукожились. А то собственные дети начнут с тобой сюсюкать! Видеть не могу, как некоторые из них себя ведут, к счастью, к моим детям это не относится. В ресторане заказывают, не спросив, детские порции или говорят “ладно, проехали”, когда мы переспрашиваем, о чем идет застольный разговор. Вот уж, право… Вы со мной согласны? Ладно, не буду вас мучить. Пригласила, чтобы поговорить о Кате, а вместо этого терзаю вас семейными байками. Ну, как прошла генеральная уборка?
– Прекрасно. Очень благодарен вам за помощь. Без вас – и Кати, разумеется, – у меня бы ничего не вышло. Я думаю договориться с ней, чтобы она приходила убирать время от времени, если вы не против…
– Отнюдь. Она, конечно, очень занята, даже в выходные, но она найдет для вас время, я не сомневаюсь. Ну, а что вы? Извините за бестактность, но вы уже два года живете напротив меня, а мы с вами за это время и словом не перемолвились. Я знаю только, что эта квартира принадлежала родителям вашей жены. У вас есть дети?
– Ну да, дочь и внук. И всё. И они живут в Сингапуре, так что мы не слишком часто видимся, в отличие от вас и ваших родственников. И что же случилось с вашей золовкой? Может, я могу как-то помочь, – не веря собственным ушам, в панике произносит Фердинан. Он еще и не на такое способен, лишь бы не говорить о своей жене. Надо надеяться, мадам Клодель не поймает его на слове…
– Ближе золовки у меня никого не осталось. Из ровесников, я хочу сказать. Несмотря на то что в девяносто лет у нее абсолютно светлый ум, ей придется переехать в дом престарелых, потому что она слепнет. Все как у моей мамы. Она тоже внезапно потеряла зрение. Что-то с глазным нервом. Она видела как лошадь сквозь шоры. Врачи сказали, что это подождет до конца отпусков. А в начале августа занавес опустился! Она просто ослепла. Видела только синий цвет, непонятно почему… Мы с сестрой перевезли ее в другую квартиру, поближе к нам, чтобы ухаживать за ней. Но через несколько месяцев она умерла. От тоски. Она стала забывать лица своих детей и внуков. Мама говорила мне, что я красавица, а она больше никогда не увидит черты моего лица и улыбку… Мне больно воспоминать об этом. Ох, не знаю, что на меня нашло, очень я с вами расчувствовалась. У меня вообще-то веселый нрав. Мне стыдно, что я позвала вас гости и рассказываю о своих горестях.
– Пустяки, у нас у всех бывают минуты слабости. Вы недавно узнали о болезни близкого человека и еще не свыклись с этой мыслью.
– Ой-ой! Мы с вами болтаем, а на часах уже четыре. Я должна бежать в школу за правнуком. Его родители в командировке, и сегодня он ночует у меня. Я им все время талдычу, что они слишком много работают. В наше время все было иначе, правда?
– Ну, не знаю, как у вас, но у нас на заводе график был плотный. Чем вы занимались в жизни?
– У меня диплом адвоката. Я очень горжусь тем, что стала первой женщиной в коллегии. К сожалению, судьбе было угодно, чтобы я никогда не работала по профессии. Смерть мужа, дети на руках, сами понимаете… Давайте оставим эти старческие россказни на следующий раз. Жду вас на бридж через две недели. Но мы, конечно, пересечемся и раньше. Я очень рада, что вы сделали первый шаг… Фердинан. Я чувствую, что у нас с вами очень много общего. Я провожу вас. Я вас не гоню, но мне надо собраться. И еще раз спасибо за мармелад, правнук будет счастлив. И я ему скажу, что это подарок моего милейшего соседа!
Когда дверь за ним закрылась, Фердинан невольно улыбнулся, повторяя про себя последние слова мадам Клодель. “Милейшего соседа”! Вот так новость! Слышала бы Марион! Лучше бы уж она потребовала отчета у мадам Клодель, чем прислушиваться к бредням мерзкой грымзы Суареш. От консьержки вообще следовало бы избавиться, раз и навсегда, как в той жуткой истории о внезапной слепоте.
