«Старые бабушкины сказки» и другие суеверия – это классические примеры склонности к подтверждению собственной точки зрения и использования нефальсифицируемых аргументов. Многие суеверия в какой-то мере основаны на опыте.

Так, например, хоть это и суеверие, что нельзя ходить под стремянками, но также верно, что проходить под стремянкой опасно. И дело не в том, что вы будете раздражать маляра: это просто глупо.

Суеверия особенно тесно связаны со склонностью во всем искать подтверждения своей точке зрения и живы потому, что она и здравый смысл иногда подкрепляют друг друга. Действительно ли черные кошки приносят несчастье? Кошки, черные или любые другие, по самой своей природе склонны попадаться под ноги. Но если мы будем иметь несчастье споткнуться о кошку, то запомним это только тогда, когда она черная. У меня дома живет очаровательная черная кошка по имени Карла, и я могу подтвердить, что она время от времени создает угрозу моей жизни и здоровью, когда я поднимаюсь или спускаюсь по лестнице. Суеверный человек, должно быть, кивнет здесь многозначительно. И тот факт, что Карла единственная кошка в доме, или что другие владельцы кошек неоднократно спотыкались о своих питомцев самой обычной полосатой масти, не будет играть никакой роли.

Однако самые вопиющие случаи склонности к подтверждению собственной точки зрения можно найти не в бабушкиных сказках и суевериях невежественных людей, а в конспирологических теориях образованных и интеллигентных людей. В отличие от простых суеверий, конспирологические теории ужасающе сложны и запутанны. Умный человек способен выстроить по-настоящему интересную конспирологическую теорию, и такие теории зачастую предлагают невероятно сложные объяснения. Это серьезные интеллектуальные упражнения как для тех, кто предлагает их, так и для тех, кто их опровергает. В целом суеверия довольно легко опровергнуть. Любой статистик подтвердит, что моя кошка, вероятно, не более и не менее опасна на лестнице, чем любая другая. Просто эти знания сидят у нас глубоко внутри. Вот почему суеверия – не более чем безвредные привычки.

А вот конспирологические теории задевают нас именно в силу сложности. Любое возражение или противоречие лишь порождает еще более каверзную теорию. Конспирологи манипулируют всеми доступными данными, чтобы обосновать свое объяснение. Хуже того, они также указывают на отсутствие доказательств, как на еще более сильное подтверждение их правоты. В конце концов, разве не является лучшим подтверждением действительно эффективного заговора полное отсутствие каких-либо доказательств его существования?

Факты, отсутствие фактов, взаимно противоречащие друг другу факты: все является доказательством. Ничто не способно пошатнуть лежащую в основе всякой теории веру.

Эти виды усложненных объяснений нарушают знаменитый «принцип бритвы Оккама», названный по имени средневекового монаха. Он отстаивал простую идею о том, что мы всегда должны начинать с самого простого объяснения любой вещи или явления, и переходить к более сложным объяснениям, только если есть такая необходимость. Это также называется «принципом бережливости», когда самое правдоподобное объяснение – то, которое требует минимального количества логических умозаключений или натяжек.

Представьте себе, что в соседней комнате раздается шум, а затем слышатся громкие ругательства. Вы бежите в комнату и видите там человека, который держится за ногу и прыгает с гримасой боли на лице. На полу пустой ящик и разбитые бутылки пива. Что произошло?

Большинство из нас, естественно, дадут простое объяснение, что мужчина уронил ящик на пол, ударился об него ногой и выкрикнул от боли бранные слова. Нам приходилось раньше видеть людей, которые ругаются, когда поранятся чем-то. Мы хорошо представляем, как выглядят другие люди, когда испытывают боль. Не нужно строить догадки, чтобы дать разумное объяснение. Возможно, это не будет исчерпывающим объяснением, но это первая здравая оценка на основе доступных нам данных.

Но подождите. А может быть, этот человек – алкоголик, и он ругается потому, что сердится, что уронил ящик, и теперь у него нет пива. А что если этот человек – поборник трезвого образа жизни, и он сам разбил бутылки об пол, проклиная пагубность алкоголя? А еще он может держаться за ногу и прыгать по комнате потому, что он представитель малой народности, живущей далеко в канадской Арктике, где лица людей обычно закрыты парками, и они, прыгая таким образом, выражают печаль (или радость или гнев). А, возможно, он – иностранец, который считает, что определенные грубые англо-саксонские слова на самом деле означают: «Помогите, я уронил себе на ноги ящик пива».

Вот где вступает в силу принцип бережливости. Любая из этих причудливых версий и невероятных возможностей может оказаться правдой. Но было бы смешно сразу же приниматься за столь сложные рассуждения, когда у нас перед глазами есть гораздо более прямое и подходящее объяснение. Мы понятия не имеем, является ли этот человек трезвенником или пьяницей, из Канады он или из Кливленда, и является ли для него английский родным языком. И хоть мы можем провести некоторое расследование, чтобы выяснить, верны ли какие-то из наших версий, начинать с любых из этих предположений значит нарушить законы логики и человеческого опыта.

Если конспирологические теории настолько запутаны и смехотворны, почему же тогда они так завладели умами людей в разных сообществах? И здесь мы не ошибемся: они действительно очень популярны и существовали веками. Современная Америка – не исключение. Так, например, в 1970-е годы писатель Роберт Ладлэм весьма преуспел в создании подобных теорий: из-под его пера вышли невероятно успешные серии романов, включая роман о сообществе убийц политиков, ответственных за убийство президента Франклина Рузвельта. (Но подождите, скажите вы мне: Франклина Делано Рузвельта никто не убивал. Именно.) Ладлэм продал миллионы экземпляров своих книг и создал вымышленного суперубийцу Джейсона Борна – главное действующее лицо в серии прибыльных фильмов двадцать первого века. Книги, фильмы и телесериалы от «Маньчжурского кандидата» 1960-х годов до «Секретных материалов», вышедших тридцать лет спустя, обрели миллионы фанатов.

В современной американской политике конспирологические теории цветут пышным цветом. Президент Обама – тайный мусульманин, родившийся в Африке. Президент Буш был участником заговора во время атаки 11 сентября. Английская королева – торговец наркотиками. Американское правительство распыляет в воздухе химические вещества, воздействующие на мозг, с помощью реактивных самолетов. Евреи контролируют все – за исключением тех случаев, когда саудовские и швейцарские банкиры контролируют все.

Одна из причин, почему нам всем нравится хороший конспирологический триллер – он обращается к героическим чувствам. Храбрый одиночка, противостоящий большому тайному сговору; враждебные силы, способные победить обычного человека – сюжетный мотив, такой же старый, как и большинство легенд о героях. Американскую культуру в особенности привлекает идея талантливого самоучки (противостоящего, скажем, экспертам и элитам), который может бросить вызов целым правительствам – и даже еще более крупным организациям – и победить. Джеймс Бонд восстал против зла, воплощенного в тайной террористической организации «Спектр», когда британский писатель Ян Флеминг понял, что Бонд должен сражаться с чем-то более масштабным, чем коммунизм. Именно тогда Голливуд начал знакомить американских зрителей с экранизацией его романов.

Но более важным и существенным моментом в том, что касается гибели экспертного знания, является то, что конспирологические теории весьма привлекательны для людей, которые с трудом способны разобраться в сложном мире и которым не хватает терпения на менее эффектные объяснения. Подобные теории также апеллируют к чувству нарциссизма: есть люди, которые предпочитают верить в какую-то запутанную чушь, не желая мириться с тем, что их собственные обстоятельства жизни довольно невразумительны и являются итогом определенных процессов, которые находятся за пределами их понимания, или даже их собственных ошибок.

Конспирологические теории – это также способ придать смысл тем событиям, которые пугают. Не имея связного объяснения тому, почему ужасные события случаются с невинными людьми, они вынуждены были бы воспринимать подобные происшествия либо как проявления жестокой случайности, либо как злой рок или гнев божества. Это ужасные версии, и даже мысль о них способна породить экзистенциальное отчаяние, которое заставило героя классического романа девятнадцатого века «Братья Карамазовы» произнести знаменитую фразу: «И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены».

Единственное решение этой дилеммы – представить мир, в котором наши беды – вина облеченных властью людей, которые могут отвести от нас все невзгоды и напасти.

В таком мире неизлечимая болезнь любимого человека – это не естественный ход событий, а результат преступной халатности правительства или представителей индустрии. Откровения об ужасном поведении какой-то знаменитости не являются доказательством того, что тот, кем мы так восхищались – воплощение зла, это заговор с целью оклеветать нашего любимого героя. Даже проигрыш любимой спортивной команды может стать идеей фикс. («Не хочу видеть, как Buffalo Bills получает Суперкубок, – говорит главный злодей в одной из серий «Секретных материалов» 1996 года. – Пока я жив, этого не будет».) Что бы ни происходило, кто-то всегда виноват, в противном случае мы обвиняем Бога, судьбу или самих себя.

Точно так же, как отдельные люди, сталкиваясь с горем и неурядицами, ищут причины произошедшего там, где их, возможно, нет, так и целые сообщества тяготеют к диковинным теориям, когда коллективно подвергаются ужасному опыту в масштабах целой страны. Конспирологические теории и ошибочное мышление, которое стоит за ними, как отмечал канадский писатель Джонатан Кей, становятся особенно соблазнительными «в любом обществе, которое пережило масштабное, коллективное потрясение. А впоследствии миллионы людей начинают ломать головы над ответом на старый, как мир, вопрос: почему плохие вещи случаются с хорошими людьми». Вот почему конспирологические теории стремительно набирали популярность после Первой мировой войны, русской революции, убийства президента Джона Ф. Кеннеди, террористических атак 11 сентября 2001 года и других исторических событий.

Сегодня конспирологические теории это в основном реакция на экономические и социальные тяготы глобализации, подобные тем, что возникали после войны и в преддверии быстрой индустриализации 1920–1930-х годов. Это стало нешуточным препятствием к взаимодействию экспертов с широкой публикой. Так, почти 30 процентов американцев считают, что «тайная элита, имеющая глобалистские планы, хочет управлять всем миром», а 15 процентов полагают, что СМИ или правительство используют тайные, «влияющие на мозг» технологии в процессе телевещания (еще 15 процентов не уверены насчет телевещания). Почти половина всех респондентов склоняются к тому, что принцесса Диана была убита в результате тайного сговора.

«Располагая такими цифрами, – как верно указывает Кей, мы не можем говорить о конспирологическом мышлении, как о радикальном феномене, но также нельзя сказать, что оно имеет совсем ничтожное влияние на общество и культурные ценности».

Теория заговора не безвредна. В самом худшем случае она способна нагнетать панику, и тогда могут пострадать невинные люди. Так, например, в начале 1980-х годов Соединенные Штаты охватила массовая истерия, когда многие родители были уверены в том, что сатанинские сексуальные секты действовали внутри детских садов. Псевдоэксперты лишь подогревали общую панику, истолковывая любое смущенное высказывание малыша, как доказательство насилия над ребенком со стороны этих дурных людей. Нет смысла говорить, что насилие в отношении детей существует, но эта грандиозная идея, которая, скорее, отражала страхи и чувство вины работающих родителей, завладела умами американцев, навсегда искалечив многочисленные жизни и временно заслонив правильные подходы к решению реальной, но все же очень узкой проблемы.

Если разобраться со склонностью к подтверждению своей точки зрения бывает сложно, то заниматься теорией заговора просто невозможно. Тот, кто верит, что нефтяные компании тормозят выпуск новой машины, которая может ездить на морских водорослях, вряд ли будет впечатлен вашей новенькой «Toyota Prius» или «Chevrolet Volt». (Это те экономичные машины, которые промышленные бароны позволяют вам иметь.) Те люди, которые верят в то, что тела инопланетян спрятаны в Зоне 51, не поменяют своего мнения, даже если для них проведут экскурсию по базе. (Понимаете, исследовательская лаборатория находится под землей.)

Вести аргументированный спор с таким конспирологом не только непродуктивно, но иногда и опасно, и я не рекомендую вам делать это. Такой неиссякаемый поток чепухи способен утомить даже самого дотошного учителя. Подобные теории – идеальный заслон против экспертного знания, потому что каждый эксперт, который опровергает эту теорию, уже по факту является частью заговора. Как сказал писатель Джеф Роунер:

И это тот момент в разговоре, которого каждый из нас страшится.

К счастью, такие серьезные проявления иррациональности встречаются редко. А более прозаическое и распространенное нежелание принимать совет эксперта порождается тем же популистским чувством недоверия к тем, кто кажется умнее и образованнее широкой публики. Вред от него может быть менее выраженным, но при этом таким же ощутимым и имеющим серьезные последствия.