— Попрошу присяжных занять свои места, — несколько неловко произнес Тьюпи, напросившийся на роль председательствующего и сам того стесняющийся. Санитар искренне верил, что только он сможет хоть как-то поддержать порядок, если страсти начнут брать верх над здравым смыслом.

«Залом суда», за неимением ничего лучшего, был все тот же двор возле бассейна. Вытащенные на улицу диван и стол, полуприкрытый покрывалом, изображали судейскую кафедру, на места для «присяжных» ушли все стулья, кресла и даже оба шезлонга, на один из которых тотчас взобралась косоглазая и, кажется, задремала. И все же, несмотря на все эти наивные декорации, предстоящий суд не казался пародией на судопроизводство: что значит такая мелочь, как обстановка, когда речь идет о человеческой жизни? А о жизненных ценностях сразу многих людей? За них они тоже пожертвовали бы своими жизнями, — стало быть, это только увеличивало стоимость выставленного на кон обеими сторонами.

Хуже всех смотрелась Синтия. Несмотря на транквилизатор, всученный ей перед судом санитаром, она выглядела бледной и измученной. В сторону Эдварда девушка и вовсе старалась не смотреть, да и перед своим неожиданным супругом она испытывала все нараставшее смущение, словно в чем-то его обманула.

— Господин прокурор — ваша речь…

Дик встал. Все выдавало в нем волнение: от возбужденного блеска в прищуренных глазах до возникших лишних движений — мелких, напоминающих порой судорожные подергивания. Его речь была не готова; все, что складывалось в его голове до разговора с Синтией, а затем и с Варковски, забылось. Рассчитывать оставалось только на импровизацию.

— Господа, я думаю, вы все и так хорошо знаете этого человека. Его разоблачали уже десятки раз, хотя преступлений на его совести наверняка куда больше. Не раз звучали и обвинения в его адрес. Но обычно адвокаты, — Дик метнул в сторону Эдварда сердитый взгляд, — всякий раз ухитрялись замять дело и не довести его до суда. Затем начинали отказываться от дачи показаний свидетели, пропадали улики… Все мы знаем, насколько «эффективно» работает наше судопроизводство, когда речь заходит о таких людях. Тот суд, который сейчас предстоит, должен быть судом совести — пусть она подскажет правильное решение, а не масса формальностей с прямыми и косвенными уликами, и что там еще используется у них. Я думаю, нам не следует мелочиться — мы вспомним тут только самые крупные преступления. А чтобы не погрешить против законности — преступления уже доказанные, как, например, то, о котором говорилось в недавней передаче. Итак, на сегодня я хочу предъявить Компании в лице ее Главы обвинения: вы виновны в гибели звездолета «Nostroma», ответственны за смерть обитателей Фиорины-261, а также за смерть колонистов на LB-426 и посланного туда десантного транспорта. Мало того — все эти люди были принесены в жертву ради создания биологического оружия. Также на вашей совести лежит убийство представителя внеземной цивилизации, не желавшего первым причинять никакого вреда людям. Кроме того, то, что происходит сейчас на Эпсилон-Кси…

— Не надо, — нервно перебила его Синтия и тут же испуганно замолчала.

— Судя по всему, наш… курорт атакуют сейчас как раз родственнички того убитого. Это — уже другой вопрос, но неоспоримо, что Компания своими действиями поставила под удар все человечество. Этот пункт обвинения можно квалифицировать как измену, причем не только Родине — но и всей Земле. Я не хочу сейчас вспоминать, что было, например, с новой моделью атмосферного процессора, — к счастью, пока они работают нормально, — но зато многие из вас могут вспомнить, что инженер, попробовавший возразить против применяемой конструкции, очень быстро погиб, так и не успев представить комиссии свои доказательства. Можно вспомнить и еще целый ряд таких случаев — но я обещал, что не стану приводить бездоказательных на сегодня обвинений. И — последнее и главное — это сам факт наличия у Компании военных лабораторий, создающих все новые и новые виды смерти. Это изначально подло и аморально. На мой взгляд, каждое из этих преступлений заслуживает, чтобы обвиняемый был приговорен к смерти. Что уже говорить о их совокупности!..

Ладно. У меня пока все. Ребята… простите, господа, кто-нибудь из вас хочет добавить к обвинению новые пункты?

— Я хочу! — поднялся с диванчика Кейн. — Я хочу напомнить об одной вроде бы мелкой детали. Меня зовут Кейн. Джон Кейн. Пусть этот человек, — его рука указала на ссутулившегося Лейнарди, — вспомнит, где он слышал это имя.

— Обвиняемый, — подал голос Тьюпи, — вам задали вопрос.

— Я не знаю, — тяжело проговорил Глава Компании, бросая взгляд в сторону Эдварда. Похоже, тот что-то вспомнил — брови его нахмурились.

— Что ты хочешь этим сказать? — обратился председательствующий к Кейну.

— Почти ничего. Во всяком случае — немногое. Всего два поколения назад наша семья была довольно богатой. Мой отец был еще «в проекте», когда дед улетел зарабатывать деньги на звездолете «Nostroma». Из-за того, что Компания не признала его погибшим, она отказалась выплачивать компенсацию по утрате кормильца, и все, что было у бабушки, уплыло за несколько месяцев. Работать она не могла… Ни у моего отца, ни у меня не хватило денег на образование. Можете считать это дополнение личным, но я привел его в качестве примера. Неизвестно еще, сколько человек было отброшено к нищете, как моя семья, сколько погибло в безвестности, не имея возможности стать собой по простой причине нехватки средств… А гибель почти любого астролетчика недоказуема. Я сказал.

Кейн сел, тяжело дыша.

— Ну, кто еще желает высказаться? — сжав кулаки, обратился к друзьям Дик.

— Да мерзавцы они — вот и все, — поморщилась Линда. — Нет той дряни, которая не совершалась бы с их прямого если не участия, то позволения. Все куплено, все продано — о чем тут еще говорить?

— Это не конкретно, Линда, — заметил Тьюпи.

— А мне плевать. Еще не хватало, чтобы мы скатились сейчас в формалистику и игру в законность. Пусть Компания играет в нее там — а мы будем последними идиотами, если упустим шанс с ней поквитаться. Они сделали из всех нас, да и из многих других НИКОГО! Если ты возьмешься за оружие — ты преступник, а если не возьмешься — то пустое место, на которое можно плевать. Достаточно?

— Эмоции, Линда! Обвинения так не формулируются.

— Я же сказала — плевать мне на это! Если вам хочется поиграться — играйтесь. А если у вас не хватит духу отправить его на тот свет — я вам помогу.

— Даже если вдруг его все оправдают? — удивленно посмотрел на нее Тьюпи. Он не ожидал от Линды такой агрессивности.

— Ну, это мы еще посмотрим, — скрипнул зубами Дик. — Оправдывать его еще никто не собирается. Все! Спрашиваю в последний раз: еще кто-нибудь хочет высказаться или нет?

Взгляд председательствующего поочередно останавливался на озлобленных и недовольных лицах, и люди по очереди отрицательно качали головами.

— Стейнтейл? Синтия?

— Хорошо, — нехотя отозвалась девушка. — Я могу кое-что добавить… или, скорее, уточнить. Дик… эти существа, что нападают на людей тут, у нас, — на самом деле не те существа. Это полуроботы, живое оружие. Опыт удался… И, если можно, разреши мне сказать тебе несколько слов наедине.

— Здесь суд, — напомнил Тьюпи. — О личных делах вы будете говорить потом.

— Но это имеет отношение к делу, — говорить Синтии становилось все трудней.

— Тогда говори прямо.

— Я… не могу, — она опустила голову и замолчала. — Но я считаю, что это обвинение должно быть снято. Тьюпи… в судебном заседании будет перерыв?

— Говори сейчас, — повернулся к ней Дик. — Ты не должна ничего скрывать…

— Нет, — Синтия стиснула зубы.

— Друзья, не будем терять времени. Если эти существа — вышедшее из-под контроля оружие, тем хуже для Компании. Больше желающих выступить нет?

Ответом послужило молчание.

Все глаза смотрели сейчас на понуро сидящего связанного человека: туповатые, мутные, светящиеся острой болью, обиженные, ненавидящие, сердитые… Черные, серые, карие, голубые, зеленоватые — русалочьи…

Тихо плескались волны.

— Ну ладно, — кашлянул Тьюпи. В молчании было что-то такое, что настораживало и даже пугало его. — Продолжим, — он наморщил лоб, стараясь вспомнить, как должна выглядеть реальная судебная процедура, но так и не смог. — Сейчас должен начаться опрос свидетелей. Они у нас есть?

— Вроде… — запнулся и Дик.

— Есть еще та женщина.

Дик с укоризной посмотрел на председательствующего: он понятия не имел, какие вопросы можно задавать свидетелям.

— Рикки, приведи ее, — предложил Тьюпи и снова наморщился. — Может, дадим выступить адвокату?

— Наверное, рано, — отозвался Кейн.

Процедура и в самом деле выглядела как-то куце.

— Вообще, это не по правилам: защитительная речь должна прозвучать в самом конце, — спокойно отозвался Варковски, — но мне есть что сказать. И немало. Так как, господин… прокурор, — обращение прозвучало не без ехидцы, — у вас есть вопросы к свидетелю? Только честно.

— Это мое дело, — огрызнулся Дик.

— Ну так как — мне дают слово?

— Нет, сперва свидетель! — меньше всего Дику хотелось уступать этому человеку.

Тем временем подоспел и Рикки, ведущий за локоть недовольную Цецилию, которая все же непостижимым образом смогла соорудить на голове подобие приличной прически.

— Доброе утро, — не глядя ни на кого, произнесла она. — Мне кто-нибудь объяснит, что все это значит?

— Перед вами суд, мадам, а вы вызваны в качестве свидетеля, — поведал ей Тьюпи, стараясь сохранять полную серьезность: что-то подсказывало ему, что появление этой женщины грозит превратить трагедию в комедию.

— Оригинально, — прошипела Цецилия. — И кого судят?

— Компанию, — шепнул ей Рикки. — Вы присаживайтесь сюда…

Он указал ей на еще оставшийся свободным шезлонг. Цецилия уселась, вульгарно закинув ногу за ногу, но вдруг заметила Синтию и поза ее сразу стала скромнее.

— Мадам, вам знаком этот человек? — обратился к ней Дик.

— Еще бы — не далее как вчера он стал моим мужем, — отозвалась Цецилия.

— А раньше вы были знакомы?

— В основном заочно, — Цецилия фальшиво улыбнулась.

— Вы знаете, за что мы его судим?

— Нет, но надеюсь, вы мне это объясните. Должна же я знать, чем занимается моя половина! — не без аффекта выговорила Цецилия.

— А вы что, не знали? — саркастически поинтересовался Дик.

— Вы знаете… я как-то не успела заметить за ним ничего необычного, — Цецилия развела руками. — А вообще какую организацию вы представляете?

— Перед вами суд совести, мадам.

— Занятно… Ну, так что вы хотели узнать? Кажется, я ответила на все достаточно ясно.

«А бабенка — стервочка, — сделал для себя вывод Дик. — Что и не удивительно…» — Ладно, мадам Лейнарди… Вы знаете о том, что у Компании есть военные лаборатории?

— А у какой крупной компании их сегодня нет?

— И вы одобряете это?

— Знаете, меня они не интересуют. Честное слово, я бы предпочла, чтобы меня распрашивали о парфюмерии, косметике или, на худой конец, о ювелирном деле. — Цецилия все сильнее включалась в игру. Даже если бы она захотела сейчас остановиться, ей вряд ли бы это удалось.

— И вы не знаете, что ваш муж — убийца?

— При мне ничего подобного не происходило… Дорогой, кого это ты убил? — воркующим голоском обратилась она к Главе Компании.

Тьюпи негромко засопел — начинали сбываться наихудшие его опасения. Щеки Синтии запылали.

— Цецилия… — болезненно поморщился Лейнарди, — ну что вы…

Гримаса заменила недосказанные слова.

— Дик… — негромко позвал Тьюпи, — закругляйся с ней. Ты что, не видишь, с кем имеешь дело?

— Что это значит, молодой человек? — изобразила возмущение Цецилия. — Я должна понимать это как оскорбление, да?

— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — спохватился Дик, но было уже поздно.

Цецилия вскочила с места, упираясь в бока.

— И это вы называете судом? Сперва вы держите меня взаперти, затем задаете дурацкие вопросы… Да знаете, кто вы? Вы — комедианты. Паршивые, третьеразрядные комедианты, вот!

— Рикки, уведи ее!

— Пойдемте, мадам!

— Нет, я желаю говорить! — она открыла рот, чтобы выпалить какое-нибудь оскорбление, — и вдруг заметила автоматическую винтовку.

— Ну, говори. Быстро! — рыкнул Дик, совершенно выбитый из колеи этой нелепой сценой.

— Да нет, ничего, — не отрывая взгляда от винтовки, сникла Цецилия. — Я согласна уйти.

Иногда бывает трудно понять, что люди не шутят. Цецилии и в самом деле захотелось поскорее оказаться в более безопасном месте — пусть в доме, под замком, — но не рядом с вооруженными сумасшедшими! Со смертью лучше не играть.

Когда Цецилия покинула площадку, все снова замолчали.

— Черт побери! — первым нарушил паузу Кейн. — Я просто не в состоянии продолжать после этого концерта! Какого черта вы ее приволокли?

— М-да… ситуация… — Дик потряс головой. — Вот что, Тьюпи, давай объявим перерыв — минут на пять… Кофе выпьем, что ли, а потом пусть уже выступает этот… адвокат.