Синтия очнулась от тишины. Она огляделась по сторонам и убедилась, что в зале ресторана никого не осталось. Странные события, кажущиеся нереальными, не менее странный разговор с человеком, от которого она вообще ничего подобного не ожидала, — все это отнюдь не способствовало подъему настроения: уж слишком легко было поверить после них в собственное сумасшествие.

А Дик? Где он сейчас? Она вспомнила взрыв, вспышку — и негромкое «нет!» помимо воли сорвалось с ее губ.

Мало ли что говорил о нем Варковски… Да пусть даже он и прав! Все эти взрывы и прочее — всего лишь политика, а Дик прежде всего был для Синтии человеком. Человеком искренним, цельным, не трясущимся за свою шкуру, как большинство. Какая разница, что он не собирается ничего созидать, — кому это надо? Лишь бы только с ним ничего не случилось…

Подумав о Дике, Синтия неожиданно для себя вспомнила еще одного человека, который совсем недавно был почти так же дорог ей.

Алан… Можно было только удивляться, насколько Алан и Дик были непохожи, — и в то же время Синтия смутно угадывала, у них было что что-то общее. Ненавязчивое, не бросающееся в глаза — и все же очевидное.

«Зачем я думаю о нем?» — чуть не рассердилась она на себя, но остановить нахлынувший поток мыслей и чувств уже не могла.

Алан был убийцей. Дик — тоже, но он не стеснялся в этом признаться, не прикрывался никакими увертками, а называл вещи своими именами и был готов в случае надобности пожертвовать собой. Алан не лез на рожон, умел уходить от лишнего риска — и все же назвать его трусом Синтия не могла. Просто в сравнении с Диком он выглядел каким-то скользким.

Ей вспомнилось вдруг его лицо: не отличающееся красотой, заурядное, с удивительно умными, проникновенными глазами. Он ведь и понравился ей в свое время за то, что казался умнее и серьезней собственной профессии, в то время как большинство детективов, работавших в Компании, выглядели просто дуболомами. Алан действительно был похож на придуманный ею романтический идеал, сочетавший в себе и ум, и силу, и многое другое — кроме неоспоримой красоты, почему-то всегда вызывавшей у нее раздражение. Были ли все эти качества у Дика — она не знала. Дик, пожалуй, был слишком красив, чтобы она обратила на него внимание в прежние времена, но не старался выглядеть интеллектуалом… Неужели же ее собственные представления об идеале успели измениться за такое короткое время? Ум и скрытая сила заменились откровенностью, решительностью и внешней красотой…

И все же если бы Алан не убил Чужого, пришедшего ей на выручку, если бы он поменьше юлил, как знать, может, тогда и тоска, просыпающаяся в сердце при упоминании его имени, выглядела бы иначе. И Чужой… Синтия подумала о страшной передаче, отрывок из которой ей пришлось услышать. Чужой — пусть не тот, другой, — тоже убивал. Сколько горя было в словах той незнакомой ей женщины! Или жестокость — плата за разум? Тогда для чего, скажите, он нужен? Уж лучше честно превратиться в зверя…

«Ладно, я зашла куда-то не туда, — одернула она себя. — Скорее всего, все проще: Чужие, как и мы, — разные. И у них тоже есть свои герои и свои подлецы…» Вслед за этим она подумала, что зря сидит тут, если можно было давно подняться и уйти. Такова жизнь: самые простые мысли нередко приходят в голову последними! Синтия поднялась и собралась было сделать то, что намеревалась, но тут ее внимание привлек доносившийся из-за внутренних дверей шум.

Зазвенело битое стекло, кто-то закричал, защелкали выстрелы.

«Снова… Вот она — людская натура!» — горько усмехнулась девушка, направляясь к двери, — и вдруг застыла на полушаге.

За огромным стеклянным окном сидел Чужой.

— Ты? — ахнула она и потрясла головой.

Конечно, это не мог быть тот самый ее «друг» — но, как знать, уж не его ли брат прилетел сюда, чтобы докопаться до правды? Раз они разумны — то почему бы не поверить и в это?

— Эй, Чужой! — позвала она, делая ему знаки. — Ты слышишь меня? Я не желаю тебе зла!

Он услышал ее — во всяком случае, небольшие «лакированные» глазки уставились прямо на девушку. Похоже, монстр недоумевал: ни в его инстинкте, ни во вложенном робототехником ящике не было предусмотрено такое поведение противника-пищи.

Чужой напрягся — внутри него заметались электрические импульсы, ища ответ на поставленную задачу.

Может, это двуногое входило в разряд тех немногих, которых ящик предписывал слушаться?

До сих пор монстру не приходилось нарочно тревожить это странное для него образование. Теперь же он настойчиво старался впихнуть через щекочущие корешки ящика свой вопрос — и в какой-то момент это ему почти удалось. Ящик заговорил — щекотка усилилась, перерастая в легкое покалывание, после которого обычно возникала мысль…

— Ну, так что же ты? Я смотрю, ты не слишком торопишься меня убивать, да? Может, ты догадываешься, что это не я убила твоего брата? Мы тоже разные — как и вы…

За спиной у Синтии затопали, какие-то возбужденные крики долетали до ее ушей — но девушка и не пробовала вникнуть в их смысл. Все ее внимание, все душевные силы были сосредоточены сейчас на общении с существом, глядящим на нее через стекло.

…Да, двуногие, которых следовало слушаться, существовали, но это двуногое не было похоже на них… Так что следовало делать в таком случае? Для чего оно приближается?

Импульсы мозга сталкивались с импульсами ящика, вспыхивали десятками искорок и мешали нормально думать.

А если этот двуногий противник опасен? Пусть ящик ничего не говорит об этом — но разве двуногий враг стал бы просто так подходить столь близко? Значит, надо отбросить сомнения и напасть, напасть — чтобы защититься…

Щупальца взвились и, со свистом рассекая воздух, понеслись к стеклу. Брызнули во все стороны осколки, несколько капель желто-зеленой жидкости поползли по надломам, проедая в пластиковой поверхности дыры.

Синтия негромко вскрикнула: она поняла, что Чужой хочет ее убить, неважно почему — но хочет. А монстр уже приготовился к прыжку, и в глазах его застыла холодная, стойкая ненависть.

— Ложись! — ворвался вдруг в ее сознание чей-то крик — и почти машинально девушка рухнула на пол.

«Какая разница… Все равно не успеть… Не спастись», — подумала она, зажмуриваясь и ожидая, когда ей в спину вонзятся чудовищные когти. Что-то загрохотало над ней, и на спину опустилась боль, похожая на десятки впущенных в тело иголок… Больше Синтия ничего не помнила…